Катерина Траум
Твой любимый фамильяр
– Я бы назвал её точкой невозврата, – он вздохнул и с сопротивлением каждой мышцы отстранился, чтобы найти её взгляд. – Потребностью. Ты нужна мне, Анни. Возможно, больше, чем когда-либо маг нуждался в фамильяре. И уж точно больше, чем я когда-либо нуждался в женщине. Это последняя твоя возможность остановить меня, потому что больше я спрашивать не стану точно, проведу этот грёбанный ритуал на крови и сделаю тебя своей целиком.
Он ждал страха в её глазах или попыток отстраниться от такой прямоты заявлений, но Анни лишь улыбнулась, положив левую ладонь поверх его руки на своей же груди. Будто совсем не уловила лёгкой угрозы. Детская наивность.
– Я не собираюсь тебя останавливать.
– Значит, мы оба рехнулись, – больше не церемонясь, Элай решительно подхватил невесомое тельце на руки, и она тихо вздохнула, доверчиво уронив голову ему на грудь. Секунда, чтобы сосредоточиться и представить нижний ярус поместья, ритуальный зал. Привычная колкость по коже, и пламя перенесло их вниз. Тут дождя было почти не слышно, зато первый же раскат грома гулко отдал по старинным стенам и колоннам.
– Ритуал на крови? – без малейшего признака страха спросила Анни, обводя взглядом знакомый зал с кругом стихий на полу.
– Это единственное, что пришло мне в голову, – нехотя признал Элай, выпуская её и ставя на ноги. Здесь пахло сыростью, дымом и воском. В висках долбило, благоразумие его спешно покидало. Впрочем, кажется, это самое благоразумие выскочило из особняка, как только тут оказалась эйфири с лавандовыми косами. – Не так часто сходятся маги из разных домов силы, но именно смешанные пары изобрели этот ритуал. Суть проста, нужно смешать кровь, разделить силы в обе стороны. Это не сделает тебя способной управлять огнём, а меня не превратит в эмпата, но моя стихия перестанет быть для твоего тела враждебной и обжигающей.
Он заметался по подвалу, лихорадочно соображая и вспоминая старые уроки Леона. Вызубривать тот заставлял даже то, что, казалось бы, никогда не пригодится. Зато сейчас как нельзя кстати пришёлся увесистый каменный стол, который Элай выдвинул из угла и с некоторым усилием затащил в область выдолбленного круга, оглушительно скрипя по полу.
– И много надо крови? – с сомнением поинтересовалась Анни, опасливо смотря на спешную подготовку и зябко растирая плечи.
– Это работает не так. Дело не в количестве, а в том, как всё происходит. Смешивать кровь нужно не в чаше, – Элай на глаз оценил длину стола и счёл его абсолютно подходящим. Жаль, нельзя накрыть его чем-то мягким, иначе закроются необходимые руны по периметру поверхности.
– А где? – не скрывая любопытства, Анни подошла ближе и провела рукой по прохладному камню.
– На тебе, конечно.
Вот теперь он точно ждал её отказа и как минимум смущения. Но сегодняшний день явно что-то изменил в этой смелой от природы девчонке, в самом взгляде. Васильковые глаза не мигая смотрели на него долгие секунды, будто пытаясь вычитать, шутка это или нет. Элай не удержался и шагнул к ней, обхватил кукольное бледное личико в ладони со всей возможной нежностью. Ей даже не нужно было ничего говорить вслух, потому что он и сам сознавал, какое безумие решил сотворить. Отдать часть сил и собственной природы фамильяру, существу и без того связанному с ним. Последствия не предскажет даже самая умелая гадалка. Смешение несовместимого может вовсе взорвать всё к ебеням, Калеб не дал бы соврать. Но нутро подсказывало, что как раз огонь и воздушность эйфири – вещи, абсолютно сочетаемые по своему духу. В конце концов, именно воздух питает пламя.
– Ты мне доверяешь? – глухо спросил Элай. От волнения пересохли губы. Самому себе он бы сейчас доверять не стал.
– Да, – легко выдохнула Анни. Чуть наклонив голову, сама потёрлась щекой о его руку, будто выпрашивающая ласку кошка. – Хватит уже так волноваться, я же всё чувствую. И не боюсь боли. Кровь – значит боль, я это понимаю и готова к этому.
– Я обещаю сделать так, чтобы помимо боли было что-то ещё, – усмехнулся Элай такой решимости и наклонился, чтобы мимолётно поцеловать её. Хотел лишь подбодрить и успокоиться сам, но никак не ожидал, что Анни встанет на носочки и доверчиво обнимет его за шею, не дав отстраниться. Непреодолимый соблазн, и вместо быстрого касания он погрузился в её рот, наслаждаясь остужающей прохладой. Как глоток чистой колодезной воды в жаркий день. Глубже.
Опустив руки к её бёдрам, мягко сжал упругую кожу и подтянул Анни ближе, тесней вжимая в себя. Вибрировало лавандой под самыми рёбрами, плясала на языке вишнёвая терпкость, и стихия его тела неизбежно отозвалась, нагревая вены изнутри. Элай чуть напрягся, не пропуская лаву наружу, а затем приподнял Аннабель и в два шага добрался до стола, усаживая её на каменную поверхность. Нет, сегодня он не будет держать эти оковы. Сегодня он возьмёт себе всё.
Прикусив её нижнюю губу, впитал в себя ещё больше дурманящей сладости и без церемоний приподнял подол алого платья. Громко вздохнув, Анни разорвала поцелуй и спокойно подняла руки, позволяя ему стянуть лишнюю тряпку через верх.
– Что я должна делать? – бесхитростно поинтересовалась она, когда платье комком отлетело в пыльный угол подвала. Её щёки так очаровательно раскраснелись, что Элай едва не простонал от желания наплевать на все условности, просто завалить эту воздушную девочку на блядский стол и трахать так, чтобы она кричала громче грозы, то и дело раскатами грома гремящей сверху. Туго сглотнул и негнущимися пальцами рванул пуговицы кителя.
– Раздеться полностью и лечь, – глухо скомандовал Элай. – Постарайся расслабиться.
Нервно сдёрнув китель с плеч, он на миг задумался, а затем свернул его в несколько раз и положил на край стола, как подушку. Уловив заинтересованный взгляд Анни, с неприкрытым голодом скользнувший по линии его пресса, Элай шумно втянул воздух и метнулся к стеллажу за последними атрибутами ритуала. К драконам символизм и традиции, яркие накидки и правила: он и без того делает полнейшую глупость, подчиняясь лишь непреодолимому соблазну и желанию обладать. Ритуальный нож с крупным рубином на рукоятке. Верёвка. Витая свеча в потёртом медном подсвечнике. Когда он вернулся к столу, Анни уже послушно вытянулась на нём в струну – без белья, стыдливо прикрывая руками грудь и плотно сведя бёдра.
Он замер, чуть не выронив всё барахло. В бледном свечении огней под потолком это маленькое тело казалось ещё более хрупким и нежным, поблёскивающим и манящим. Женственное, соблазнительное, но такое миниатюрное, что впервые подумалось о сложности их совместимости всерьёз: Элай прекрасно помнил, с каким трудом в неё протиснулись два его пальца. Длинные косы раскинулись по грубому серому камню, а фарфоровая кожа без единого волоска умоляла начать этот безумный эксперимент.
– Я попросил расслабиться… Хотя бы немного, – Элай подошёл со стороны покоящейся на его кителе головы и нежным жестом убрал с отчаянно краснеющего лица длинную сиреневую прядку, выбившуюся из косы. Анни тревожно кусала губы, и без того припухло-алые от поцелуев. – Дай мне руки, – он хотел быть мягким, но чувствовал, что от предвкушения контроль уплывал, и выходил невольный сиплый приказ.
– Думаешь, что я захочу сбежать? – вдруг заискрили азартом васильковые глаза, а зрачки на секунду сузились, вытягивая из него только лишнее беспокойство за неё, но не тронув и капли пекущего кровь возбуждения. Поразительное коварство от девушки, меньше недели назад стоявшей исключительно в коленопреклоненной позиции…
Ей определённо пойдёт такая позиция – только уже наверху, в его постели, с привязанными к изголовью руками и дрожащими бёдрами, с тонким скулением от каждого толчка.
Блять, хватит! Брюки и без того давят пах. Но просить её помощи с лишними эмоциями Элай не стал и аккуратно обернул верёвкой протянутые ему сомкнутые руки. Взгляд невольно опускался вниз, к впервые целиком открывшейся груди и розовым ареолам, и он на секунду прикрыл веки, собираясь с мыслями. Не трахать. Провести ритуал, не обжечь. Вдох. Грёбанная лаванда. Какого хрена с ним сделал его собственный фамильяр?
– В чём дело, господин маг? – преувеличенно невинно разлился по залу звонкий голос Анни, наблюдавшей за ним снизу вверх. – Может, я всё же могу нечто большее, чем просто лежать со связанными руками? Кстати, зачем…
Отрезвляюще моргнув, Элай закинул её руки над головой. Немного подумав, присел, обмотал в три широких оборота верёвку о край стола и крепко затянул узел на конце, неприятно скрипнув о камень. Посмотрев на свечу, оставленную у кителя, одним коротким усилием воли зажёг тихо затрещавший фитиль. Магия огня не будет считаться свершённой без чистой стихии, а сегодня ожогов он не допустит точно. Запоздало понял, что Анни всё ещё ждёт ответ, нетерпеливо ёрзая по столу и устраиваясь удобней.
– Можешь помогать с эмоциями. Мне нужно оставаться сосредоточенным, чтобы ничего не напутать, а с тобой это, оказывается, непросто, – он с тяжёлым вздохом окинул взглядом ещё больше открывшееся женское тело, выставленные напоказ полушария груди. Вены грелись всё сильней, стуча ускоряющимся пульсом в виски. Стихия с боем просилась наружу. – Я связал, чтобы ты не дёрнулась в самый ответственный момент. Постараешься?
Анни серьёзно кивнула, васильковые глаза тут же стали кошачье-жёлтыми, впитывая его возбуждение, и всё равно оставляя слишком много жара в венах. Новый раскат грома над особняком будто сигнал, что пора начинать. Элай взял в руку нож и встал сбоку от стола, успокаивая тяжёлое дыхание и обращаясь к своей магической сущности. Привычные слова языка духов сегодня обжигали рот горячим шёпотом:
– Sit potentia ignis esse testis…
Он занёс левую руку прямо над столом и, не переставая шептать слова призыва силы, одним резким движением разрезал свою ладонь. Короткая боль ушла на удивление быстро: Анни явно не теряла время даром, затягивая в себя всё, что могло помешать или сбить контроль. Но ему этого и не было нужно – на его руках и без того хватало шрамов от старых порезов. Элай с силой сжал кулак, выжимая из него тонкую струйку крови, полившуюся на тело Аннабель в ложбинку груди и ниже, к подрагивающему животу. На светлой коже проступили мурашки. Он знал, насколько горячая его кровь, однако обжигать она не должна.
– Dando partem te, – не останавливался ни на секунду Элай, пока алая дорожка из его крови не закончилась там, где у людей предполагалась ямка пупка. У Анни таких деталей быть не могло в принципе, как у создания без матери. – Et dividendo eam in duo…
Он чувствовал, как над ритуальным кругом заклубилась сила стихии, громче затрещал и стал ярче огонь свечи. Элай поймал внимательный взгляд Анни и чуть не сбился с ровного шёпота на хрип. Она смотрела на него с таким обожанием, что в горле встал комок. Сделать неизбежную боль чуть более приятной… Это возможно. В правой руке всё ещё был клинок, а с левой капала кровь, но он протянул её к выступающим ключицам Анни и невесомым касанием погладил кончиками пальцев. Она вздрогнула и приоткрыла рот, будто хотела что-то спросить. Не стала прерывать продолжающегося сиплого шёпота и закусила губу.
Блять, вот этого точно делать было не надо. Тугая волна желания прошла вдоль позвоночника и заставила Элая поднять руку чуть выше, мягко надавить большим пальцем на подбородок Анни, и вместо того, чтобы послушно расслабить рот, она вытянула шею и слизала каплю крови с его руки. Только у неё получалось делать настолько извращённые вещи с таким невинно-любопытным видом, что Элай едва не забыл следующие строчки ритуала. Ткань брюк давила нещадно, соображать становилось всё сложней. Ёбаные духи, дайте ему сил выдержать ещё пять минут этой пытки: видеть её, касаться, наблюдать за хитрым прищуром кошачьих глаз и контрастом алой крови с поблёскивающей кожей, но держать себя в узде.
Склонившись над столом, он всё же позволил себе хотя бы что-то – мимолётно коснуться её губ своими. Тут же ощутил привкус собственной крови, железисто-солёной. Вздохнув, приставил кончик лезвия чуть выше левой груди Аннабель и осторожно надавил, оставляя первую глубокую царапину. Она действительно была готова к боли, потому как даже не дёрнулась – возможно, и привязывать её не было такой необходимости.
Зато как красиво и как охренительно выглядела такая игра. Тело Анни стало настоящим холстом с разлитой на нём алой краской. Не желая долго тянуть с неизбежной болью, Элай как можно более быстро и коротко чиркнул лезвием чуть ниже рёбер под её тихий шипящий свист сквозь зубы. Вторая рана явно вышла шире и глубже первой. Зато теперь крови должно хватить сполна: она короткими толчками пульса засочилась из двух порезов, куда более густая, тёмная и холодная, чем его. Отбросив больше ненужный нож, Элай поставил два пальца на ярёмную впадину Анни и наконец перешёл с языка древних на обычный:
– Соединяя кровь, разделим силы. Призываю в свидетели духа огня, – его пальцы медленно направились вниз вдоль дрожащего тела, захватили часть крови из пореза над грудью и ушли в ложбинку, окунаясь глубже. Анни тяжело дышала, и её сердце гулко било навстречу его прикосновениям. Свеча у её головы задымила, пламя над ней взвилось на добрые два дюйма. Элай опустил взгляд на пылающее румянцем лицо эйфири, и рука замерла, не спеша продолжать рисунок. Белое и алое, желтизна кошачьих глаз и лаванда, перебивающая даже копоть и дым. К хуям. Им некуда спешить. А он не простит себе, если не попробует.
И вместо того, чтобы продолжить путь вниз, его пальцы ушли к правому полушарию груди, оставляя за собой две красных полосы из их смешавшейся крови. Зрелище было поистине завораживающим, и казалось, что в свете огня светлая кожа Анни блестит алмазной пылью. Элай поймал её короткий вопрошающий взгляд и криво улыбнулся, прежде чем наклониться и поцеловать её со всей отдачей, жадно и долго. Рука легла на её грудь целиком, и даже лёгкой боли от потревоженной раны на ладони он не ощущал. Напротив, сочащаяся кровь будто усилила контакт, создав эффект скольжения. Он сжал выступающий сосок между пальцев, и Анни тихо заскулила, выгибаясь навстречу ему и усилив тем самым натяжение верёвки.
А всё же не зря он её связал.
Посасывая её язык, Элай добавил к мучительно медленным ласкам вторую руку, теперь уже намеренно размазывая кровь по полушариям. Упругая и мягкая, будто горячая и наверняка вкусная, как пьянящий хмель. Его отзывчивая волшебная девочка тянулась к его рукам как к спасению, а губы никак не хотели отпускать из вишнёвого дурмана. Вены пекло нещадно, лава яркой жёлто-оранжевой сеткой проступала по всему телу Элая, стихия бесновалась в самих висках, клубилась над столом. Ещё минута. Дать этому безумию сожрать себя хотя бы на несколько мгновений.
Спуститься губами к ключицам, найти дорожки собственной крови. Подчиняясь каким-то диким барабанам в затылке и судорожному вздоху дёрнувшейся Анни, слизать алые следы. Он продолжал размазывать кровь по её телу, от груди к рёбрам, рваными полосами пальцев. В воздухе стоял дурящий металлический запах, смешанный с лавандой и дымом. Элай добрался до царапины над грудью, и привкус на языке изменился: кровь Анни была более терпкой и сладковатой, а не солёной. Но лучше всего стало, когда накрыл ртом сосок и обвёл его языком, впитывая в себя уже смешавшиеся вкусы.
– Элай, – тонко захныкала Анни, непроизвольно рванув связанными руками. Она напряглась и свела бёдра, явно желая усилить необходимое давление. Рано. Его руки продолжали скользить по влажному от крови телу, дошли до живота, и Элай наконец вскинул голову, облизывая перепачканные губы.
– Даже твоя кровь ужасно вкусная, – хрипло прошептал он, уже практически забыв про последние части ритуала. В его глазах горели с трудом сдерживаемые искры, и даже Анни не могла помочь остановить сгущающуюся бурю внутри. – Ты везде такая вкусная, малышка?
В подвале стало невозможно душно и жарко. Элай вздохнул, собирая последние ниточки контроля, пока ещё мог. Алыми пальцами очертил на её животе круг, который затем перечеркнул наискось. Вот и всё, холст готов. Не сдержавшись, коротко поцеловал едва заметную ямку под выступающими рёбрами Анни и положил ладонь на изображённый символ разделения целого надвое:
– Да будет так. Quod ita sit.
Стихия в венах забурлила, перечёркнутый круг ярко засветился под его пальцами, подтверждая вспышкой завершение ритуала. Элай с облегчением прикрыл глаза и позволил лаве заполнить его, не сдерживаясь. Рука на теле Анни раскалилась докрасна, и он напряжённо ждал её реакции, но вместо крика боли она выдохнула:
– Ещё. Пожалуйста, только не останавливайся.
Это победа. Дикие барабаны в затылке сменились сверкающим торжеством осознания, что он больше не сделает ей больно. И просьба… Такая до одури милая просьба из этих невинных уст, что отказывать никто и не думал. Пальцы Элая ушли с её живота ниже, добираясь до плотно сведённых бёдер, и Анни послушно их расслабила под его напором. Красные следы его рук покрывали поблёскивающую кожу, несколько капель скатились с пореза под её рёбрами на разогревшийся камень, а всё, чего хотелось обоим, – касаться без преград прямо сейчас.
Откуда он понял, чего она хочет?
– Я чувствую тебя, – шокировано прошептал Элай, безошибочно находя и накрывая пальцами горящую пульсацию между её ног. Анни тихо простонала в ответ и выгнулась на столе, вновь безуспешно дёргая свои путы. – Внутри себя, блядские драконы, я знаю, что ты хочешь…
Наверное, не надо было им пробовать кровь друг друга. Они и впрямь вплелись слишком глубоко. Но сейчас новые ощущения только помогали, и Элай склонился над ней, заменяя касания руки ртом, ещё сохранявшим сладкий вкус волшебной крови эйфири. По ногам Анни отчётливо прошла дрожь, и она запрокинула голову в беззвучном вскрике. Элай не мог остановиться, упиваясь такой реакцией и её сладко-терпким вкусом, добавляя к ласкам языка пальцы, ввинчивая их в распалённое маленькое тело, тут же туго сжавшее их в тиски. И сам чуть не простонал в ответ на её стон, открытый и жалобный, рассыпавшийся по подвалу эхом и отозвавшийся в груди раскатом грома.
Внутри пекло, и выдержки не осталось совсем. Ёрзающая на камне мокрая девчонка с совершенно ребяческими лавандовыми косами и размазанной по её тельцу кровью – абсолютно не тот контраст, который Элай был способен терпеть без угрозы пожара в ритуальном зале. Анни тонко всхлипывала от умелых ласк, и когда казалось, что следующая волна дрожи по её ногам точно станет последней перед взрывом, Элай оторвался от неё и нашёл затуманенный влажный взгляд.
– Элай… прошу… мне так нужно! – захныкала она, вновь безуспешно дёргая руками.
Глупая, маленькая девочка, понятия не имеющая, чего хотело её тело. Но ему рассказывать не надо. Один рывок, сдирая с себя брюки, и второй – вскинуть руку, щелчком сжигая верёвку, вспыхнувшую и огненной змеёй упавшую на пол. Анни не успела даже осознать свою свободу, как Элай обхватил её бёдра и подтянул к себе, располагаясь между податливо разведённых ног на краю стола. Поймав ртом горячий выдох своего пульсирующего от возбуждения фамильяра, он рванул Анни на себя и вошёл в неё сразу на всю длину. Его утробный рык утонул в глубоком, влажном поцелуе, где смешалось всё: сладость и соль, шоколад и вишня, кровь и похоть, и что-то ещё, не поддающееся определению, жадное и бесконтрольное, жаркое, но больше не обжигающее.
Вдавливая пальцы в упругие ягодицы, чувствуя впивающиеся в спину ногти, Элай начал двигаться. Тело Анни настолько плотно его сжимало, будто не хотело выпускать из себя ни дюйма. Она была такая мокрая, что влага текла по дрожащим бёдрам, смешиваясь с кровью, размазанной уже по обоим телам картой безумного художника. Толчки на инерции, ускоряя ритм, втрахивая эту горячую девочку в себя до предела проникновения, до глубины, от которой Анни глухо стонала ему в рот.
Лава. Свободная, искрящая всполохами по венам. Напряжение стучало в самих кончиках пальцев, нарастая жаром между её мягкой грудью и его твёрдым торсом. Капли испарины на лопатках, собранные руками Анни: она пыталась держаться за него, но новый резкий толчок всё равно вызвал её глухой вскрик:
– Да! Да-да-да…
Она вновь хныкнула, закусив губу. Элай требовательно потянул левой рукой вниз её косы, и она послушно запрокинула голову, обнажая шею. Жадно припав к светлой коже, он втягивал её в себя рваными следами, покусывая, забывая дышать от удовольствия ставить на своей малышке уже самые правильные метки.
– Моя, – почти неслышно из-за нового раската грома просипел он, снова и снова врываясь в так сладко звенящее тельце, в тугую влажность, принимающую его без остатка. Не совместимость – принадлежность до самых костей, которой больше никто не сможет сопротивляться. Которая теперь больше, чем они сами. Не нитка под рёбрами, а сотни крючков под кожей. Обоюдоострых. Горячих. Не дающих даже замедлиться, только наращивать темп бесконтрольных рывков, рассыпая по подвалу клубы чёрного дыма.
Выдерживать такой жар и давление было невозможно, и когда Анни вскрикнула, вжавшись в Элая особенно тесно, он легко поддался требованию тел. Замерев в самой глубине и не имея сил вырваться из плена туго объявших член пульсирующих мышц, он кончил, всецело ощущая её ответную дрожь. Победный глухой стон в хрупкую истерзанную шею, и волна мягкой истомы освобождения. Анни сама нашла его губы, целуя с какой-то самозабвенной благодарностью, так долго, пока её руки на его плечах не перестали трястись.
– Потрясающе, – тихо мурлыкнула она, и её глаза вновь стали привычно-синими. – Я даже… Это просто…
– Просто теперь я и впрямь рехнулся. Или это ты свела меня с ума? – Элай даже не сдерживал то, насколько счастливо улыбался ей в ответ, мягко поглаживая ягодицы с красноватыми следами от своих перепачканных кровью пальцев.
Анни не стала отвечать, да и вопрос был риторический. Впрочем, одновременно говорить и целовать его было бы сложно.
