Катерина Старк
Сказки тётушки Старк
Секрет Герострата
Руки трясутся, сердце вот-вот остановится, а в голове все равно только «сожги-сожги-сожги». Уже факел в руке, уже пробрался внутрь храма осталось всего ничего. Но чем ближе к Моменту, тем страшнее.
«Сожги», – упорствует вода.
Я не могу слышать воду. Это же безумный бред, до ближайшей реки больше двадцати стадий. Богиня, за что ты меня наказываешь?
«Сожги», – настаивает огонь.
Жадный, куда тебе такая махина? Но ты же не ответишь на вопрос. Просто будешь повторять одно и тоже, пока не попируешь.
«Сожги», – упрямится ветер.
Закадычный друг пламени, ты ни за что не начал бы отговаривать. Я даже не удивлен.
«Сожги», – требует земля.
Смилуйся, Агротера, почему же так жестока?
***
Она явилась во сне. Прекрасная как… кхм, богиня. Это и была она. Артемида. Не такая как я привык. Не равнодушная статуя из золота или камня. Без каких-то атрибутов, показывающих ее покровительство над чем-то. Древним это не нужно.
– Ты знаешь кто я, – ее голос звучал в моей голове. Голос нежной матери и бесстрастной судьи.
– Богиня, – даже во сне я упал на колени, но не мог оторвать взгляда. – Прощения прошу, но я не…
– Ты поймешь зачем я здесь, – с горечью кивнула она и мне вмиг стало страшно.
Боги не приходят просто так к смертным. У этого визита будет цена, конечно. И она знала, что я сделаю все, что прикажут.
– Прометей напророчил, – она медлила. – Вскоре в край под Вергинской звездой придет последний из смертных сыновей Зевса. И он сможет освободить эти земли от противного владычества персов…
– О, Светоносная, какое благо! – вскрикнул я, подавив в себе желание вскочить на ноги.
– Благо? – нахмурилась Дева. – Для того, чтобы пророчество сбылось ты, Герострат, должен сжечь мой храм в ночь его рождения. Мой храм. Прекраснейший из всех. Не Зевса. Да я уверена, что он просто завидует… – она побледнела. Прошипела свою гневную тираду на одном дыхании и я уже думал, что распрощаюсь с жизнью прямо во сне. – Я не посмею ослушаться отца.
– Но если я сделаю это… – до меня потихоньку начало доходить.
– Он пообещал мне, что новый будет лучше этого. Обещал, что этот его сын, очередной мужчина-владыка, очередной покоритель народов, очередной первый среди лучших… – от ярости у Артемиды перехватило дыхание и она глубоко выдохнула, успокаиваясь. – Зевс пообещал, что его сын оплатит строительство нового храма. Что тот привлечет самых лучших скульпторов, но как же противно…
– Если я сожгу твой храм меня проклянут! – бессильно прошептал я.
– Такова цена, за освобождение твоего родного города, – кивнула Артемида, отвлекшись наконец-то от своих бед.
– Но, что если я откажусь?
– Нельзя отказать. Зевс повелел, что так тому и быть и если это не произойдет, он окажется неправ и тогда мир, что мы знаем рухнет…
Она подошла и дотронулась мерцающей ладонью до моего лба.
– Запомни. Через две ночи, на третью. Сожги…
***
Руки трясутся, сердце вот-вот остановится, а в голове все равно только «сожги-сожги-сожги». Уже факел в руке, уже пробрался внутрь храма осталось всего ничего. Но чем ближе к Моменту, тем страшнее.
«Сожги», – упорствует вода и я утираю пот со лба.
«Сожги», – настаивает огонь и кажется до сих пор чувствую пламенное прикосновение Агротеры.
«Сожги», – упрямится ветер и доносит до моего слуха ее голос. Голос нежной матери и бесстрастной судьи.
«Сожги», – требует земля и я разжимаю пальцы, отпускаю рукоять факела. Он, звездой в темноте, падает в храмовые записи. Сухие листья, льняная ткань, папирус. Они так хорошо горят.
2019 год
Несмеяна
Давным-давно в далекой-предалекой га… Ой. Это не отсюда.
Здрасьте, милые ребята, пионеры, октябрята, мои старые дру… Так, снова что-то не то. Хотя, старые можно оставить. Глядишь – действительно уже не молодые.
Я сегодня, как и прежде, с новой сказкой к вам пришла. Хотя, как – с новой, мы же знаем, что все новое – это хорошо забытое старое, переосмысления, деконструкции и тому подобные выверты.
Ну так вот, было это давны-ым… Нет, вру. Вообще недавно было, буквально пару дней назад.
На новогодние празднования собралась семья царская. Ну как – царская: царь работал главным инженером в колхозе, под его предводительством ходила дюжина человек и автопарк на пять голов, тьфу ты, тракторов. Царица тем временем трудилась главным бухгалтером в том же колхозе. А вы что думали в сказку попали? Вот они тоже не попали. Жили скромно, не голодали, на хлеб с маслом (и икрой по праздникам) хватало.
А еще была у царя с царицей дочь – царевна, соответственно. Царевна-умница училась уму-разуму в школе, которую закончила с золотой медалью. Поступила в университет в столице и уехала мудрости набираться в сфере социальных наук. Звонила редко, приезжала еще реже. Летом, бывало, на пару недель, а так все в Москве да в Москве. То сессия, то курсовая, то исследование, то опрос. Но чем ближе было главное испытание – защита дипломной работы, тем меньше весточек от царевны приходило. Пока она совсем не пропала.
Семья не на шутку испугалась, конечно. На иголках сидели, ночей не спали, всякую продуктивность в работе потеряли, как и покой. Долго это продолжаться не могло, вот и решили царские родители ехать в столицу. Билетами закупились, чтоб на перекладных с пересадками добраться до чудовища-города, что царевну поглотило. Новогодние каникулы ждали-ждали и дождались наконец-то. Сумки набили капустой квашеной, огурцами и помидорами солеными. Не забыли картошку с морковью, запасенные с лета, и отправились в путь-дорогу. Сначала до автобуса добирались, потом на нем – до поезда, а на поезде – два дня лесом, две ночи полем – и доехали.
Город встретил дождем. Царица, было, удивилась, мол, чего это дождь в декабре? Царь с умным видом лысину почесал:
– От чудовища такой жар идет, что снег тает на подлете, и до нас только капли достают.
На том и порешили. И ладно дождь, шум вокруг стоял невообразимый. Гул, треск машин прямо из недр доносился, будто чудовище давно не ело и это урчал его бездонный желудок. А в желудок этот, что метрополитеном звался, предстояло спуститься царю и царице. Только для входа нужно было жертву принести – временем и деньгами. Сначала очередь к Яге отстояли, а вокруг люди ходили, торопились, то и дело плечом задевали или сумки ногами пинали.
Яга за стеклом и глазом не моргнула, когда царь к ней подошел. Еды не предложила, спать не уложила. Ну так мы уже выяснили, что не в сказке.
– Говорите, – противным, высоким голосом потребовала Яга.
– Да нам бы, – царь показал сначала на себя, потом на царицу, – отдать деньги и получить монеты, которые в чрево пропустят.
– На двоих? В обе стороны?
Царь кивнул поначалу, а потом все-таки сбивчиво уточнил:
– Д-да, – и сунул под стекло купюру фиолетовую, чтобы точно хватило.
Яга деньгу на морок проверила, чтоб не обманули, и выдала две картонки и кучу мелочи. С этими картонками наперевес и пошли царь с царицей к пасти чудовища. Оно послушалось и разверзло ее, а оттуда еще больше шума да грохота. Но деваться некуда, надо дитятко спасать, вот и сиганули царь с царицей во чрево.
Долго ли, коротко ль, часа два ехали к общежитию студенческому, которое неприступной башней возвышалось над соседними многоэтажками. Царь с царицей адрес сверили и пошли башню штурмом брать, а на входе снова Яга сидит и похрапывает. Тонкая и костлявая, почти Кощей, а храпит как богатырь, заметила царица и попыталась пробраться в башню без пропуска: день уже на убыль шел, новой жертвы временем семья не потянула бы. Но не тут-то было. Проснулась Яга кощееобразная да нависла черным коршуном над царицей:
– Куда полезли? Я сейчас охрану вызову! И выкинут вас отсюдова! – закричала.
– Не серчай, грозная, нам бы дочь повидать. Боимся, что она в беду попала. Ты нас пропусти, да расскажи, где найти ее. Мы в долгу не останемся, – царица быстро сориентировалась, достала из сумки банку соленых огурцов по фирменному рецепту и Яге протянула.
– Как зовут? – костлявая рука прибрала банку и спрятала под столом.
– Ольгой меня кличут, – улыбнулась царица.
– Да не тебя, дочку!
– Марфа Никитишна она, – подхватил царь. – Нам бы одним глазком глянуть, что жива-здорова, да гостинцы передать.
– Ну как же, помню-помню. Умница-красавица, – родители закивали на слова Яги, обрадовались, но через мгновение поникли, – только нет ее здесь уж год как.
Царица за сердце схватилась: ну точно доченька в беде, – запричитала, мол, злой змей царевну выкрал и в темнице держит, света белого видеть не дает да родителям весточку послать. Мол, заколдовал он дочь, чтобы та и слова не сказала.
– А вы ей звонили, что приедете? – причмокнув соленым огурцом, уточнила Яга.
Стушевались царь с царицей, промямлили что-то про «сюрприз» и «не подумали», подхватили сумки да ушли от Яги из башни. Достал царь смартфонище, повозился с очками, набрал номер доченьки и уже через миг услышал голос уставший.
– Доча, ты где? – не вдаваясь в подробности выпалил царь.
– Дома, – выдохнула царевна. – К экзамену готовлюсь.
– Так тридцатое уже, какие экзамены? – царица прижалась ухом к трубке, чтобы тоже слышать разговор.
– Те, которые уже третьего числа начнутся. Пап, чего звонишь?
– Да мы тут это, с мамкой приехали.
– Куда приехали?
– К тебе, в Москву.
– И где вы сейчас?
– У общежития, а здесь, говорят, не живет такая.
– Ну да, я в прошлом году переехала.
– И нам не сказала, – протянула царица с укором.
– А толку? Чтоб волновались?
– Чтобы в курсе были!
– Мам, – выдохнула царевна. – Ладно, чего уж. Приезжайте, я вам адрес скину. От общаги недалеко, такси недорого будет.
На том и порешили.
И действительно на такси до доченьки домчали очень быстро. Она родителей на пороге встречала худая, волосы по плечи обстрижены. Обнимались они и целовались, сумки были забыты, как и тревоги. А потом царевна показала палаты двухкомнатные, в которых теперь обитала. Рассказала, что квартира досталась в наследство подруге, а та позвала ее с собой жить за половину оплаты счетов. Работа у царевны была, счета нашлось чем оплачивать, так она здесь и оказалась.
– А подруга где? – поинтересовался царь, усаживаясь за стол на кухне.
– К родителям поехала, помочь готовить и Новый год встречать. Это на другом конце города, так что комната свободна, я вам там постелю.
– А поесть есть что?
– Никита!
– Что? С утра ж не жравши.
И занялись царица с царевной готовкой, а царю скучно стало, он телевизор с выступлением шутов включил. Гоготал над шутками КВН-щиков так, что стены тряслись, и царица похихикивала, пока картошку чистила. И тут заметил он странное, дождался, пока царевна выйдет по телефону говорить, и тут же царице зашептал:
– Точно заколдовали!
– Ты чего, Никит?
– Она ж не смеялась ни над одной шуткой, а они смешные, и очень. А у нее даже губа не дрогнула. Не улыбнулась.
– Да Марфушка просто устала. Сессия и диплом, она ж говорила. Не выдумывай, все в порядке. Скоро ужинать будем, – и царица поставила картошку вариться.
Но царь не сдавался. Пока царевна хлеб нарезала и сельдь в маринаде на стол ставила, он начал анекдоты травить. И если первые три даже царица не смеялась, настолько часто он их рассказывал, то остальные семь только подтвердили его мысли о проклятье. Так и прошел ужин в попытках выдавить хотя бы улыбку из царевны Несмеяны. Но все оказалось без толку.
Уже в ночи лежали царь с царицей на раскладном диване и обсуждали, что делать, как быть. Ну как – обсуждали. Царь вслух рассуждал. Царица буркнула, что отстать бы от дочери, дать ей отдохнуть, и заснула, шибко день был длинный. А царь не спал, включил смартфонище и полночи искал самые смешные ролики на Ютубе, чтобы прям с утра заняться снятием проклятия.
Проснулся царь уже днем, когда царица с царевной на кухне вовсю готовились к грядущему ночному празднеству, позавтракал и принялся свой план исполнять. То анекдот про бабу за рулем ввернет, то что-то про женскую логику расскажет.
– А сколько нужно блондинок, чтобы поменять лампочку? – предвосхищая, как снимет с Несмеяны проклятье одной левой, царь елозил на стуле.
– Ровно столько же, сколько мужиков, рассказывающих сексистские анекдоты, – не выдержала царевна, встала и вышла из кухни.
В комнате воцарилась тишина, которая вскоре прервалась хлопком входной двери.
– Старый ты дурак, – выдохнула царица и схватилась за голову.
– Что я такого сказал? – в недоумении царь с трудом подбирал слова. – Я ж для ее блага стараюсь, рассмешить пытаюсь.
– Да не нужны ей твои шутки.
– Нужны-нужны, потом спасибо скажет, когда проклятье сниму.
– Не смешно ей с этих шуток, понимаешь?
– Мне смешно, тебе смешно, а ей не смешно? Ну точно проклятье!
– Нет, – царица покачала головой. – Ты вот знаешь, на кого она учится?
– На гуманитарное что-то.
– На социолога.
– На социального педагога что ли? Как в школе, чтоб за хулиганами присматривать?
– Нет. Не совсем. Она хочет быть ученым.
– И что?
– Знаешь какую тему диплома она выбрала? – царь молчал, поэтому жена продолжила, – Закрепление дискриминации и нормализация насилия через юмор. Это не дословно, как запомнила.
– И что это значит? – не понял царь.
И тогда царица попыталась ему объяснить, что не нужно шутить шутки про блондинок и то, как плохо женщины водят машину. На это ушло пара часов. К тому времени Несмеяна вернулась домой с пакетами. Прогулка пошла ей на пользу, на щеках появился румянец, и она уже не казалась напряженной или раздраженной, как перед уходом.
Разбрелась семья по комнатам, чтобы переодеться в праздничное и уже тогда закончить последние приготовления. Как раз когда «Ирония судьбы» заканчивалась они воссоединились на кухне.
– Никитка, включи что-нибудь нейтральное, пока мы салаты заправляем, – попросила царица.
Царь был бы не царь, если б и в третий раз не попробовал снять проклятие с дочери, поэтому включил Камеди Клаб. Она и бровью не повела, только челюсти напряженно сжала. А все потому, что шуты на экране сценку разыгрывали, да не простую. Парень сначала спросил у официанта, что бы ему такого заказать, чтобы девушка сегодня же провела с ним ночь любви. Официант-хитрюга предложил подсыпать в напиток волшебный порошок. Но все пошло не по плану: девушка пришла с отцом и отказалась пить заколдованный напиток, а вот ее отец захотел забрать напиток себе. Они пререкались-пререкались, правда раскрылась, и отец девушки узнал, что жених богат. И в тот самый момент, когда он начал уговаривать дочь выпить заколдованный коктейль, царевна не выдержала.
– Тебе что обязательно смеяться над такими отвратительными ситуациями? – таким тоном спросила, царю даже стыдно стало, что он смеялся над сценкой.
– А что такого-то? Ну да, он идет на обман, ну так это из-за любви! Он ее добивается!
– Ты вообще в курсе статистики изнасилований?
– А причем тут это?..
– Конечно не в курсе. А в курсе, сколько изнасилований происходит вот так, из-за «заколдованного» коктейля? – изобразила царевна в воздухе кавычки.
– Ну я…
– Конечно не в курсе. А ты вообще хоть когда-нибудь задумывался о том, почему парни решают, что подмешать девушке в коктейль снотворное – это забавно и вообще ничего такого? – Несмеяна не стала дожидаться ответа, у нее дрогнул голос: – Именно из-за вот таких сценок. Девушек спаивают, насилуют, издеваются над ними, а ты меня решил этим насмешить. Браво, папа. Так держать! – и не в силах сдержать слезы, ушла в свою комнату.
– Нейтральное, да? – расстроенно протянула царица.
– Да я уже не знаю, как себя вести! Как вообще подступиться! Ей голову всякой херней в этом университете забили. Околдовали. Забирать ее отсюда надо. Давай увезем домой, а?
– И что ты там с ней будешь делать? Продолжать проклятье снимать? Дурь из головы выбивать?
– Да хоть так, дома и стены помогают, знаешь ли!
– Только вот это не проклятье, не морок, не колдовство и не херня в голове, как ты выразился.
– А что же тогда?
– Это она такая. Понимаешь?
– Нет, не понимаю. Моя дочь такой никогда не была!
– Разве? А какой она была?
– Доброй, понимающей, животных защищала и детей маленьких, чтоб их не обижали.
– Так ли это сильно отличается от защиты девушек на свиданиях?
Царь задумался.
– Я тоже многое не понимаю, – выдохнула царица. – Ну а разве не этого мы хотели?
– Не понимать дочь?
– Другой жизни для нее. Репетиторы все эти, университет столичный. У нас этого не было.
– Не было, да.
– Получается, это нормально, что мы ее не понимаем, а она нас?
– Получается, что так, – раздосадовано сказал царь. – Но как же так?! Что нам теперь, не общаться? Не приезжать друг к другу? Я ж ее люблю!
– И я люблю, и она нас, – кивнула царица. – И ей сейчас не легче.
– Знаешь что? – решительно стукнул по столу царь.
– М-м-м?
– Мы будем любить ее любой, так?
– Так.
– И с короткой стрижкой, и с черными ногтями, и с сережкой в носу. Даже если она налысо побреется, все равно будем любить, – царица утерла слезы и кивнула, не в силах выдавить хоть слово. – А значит, будем любить ее, даже если все шутки мира вдруг окажутся не смешными и оскорбительными!
– Что ты мне-то это говоришь? – вскинула руки царица. – Ей иди об этом расскажи!
И побежал царь к доченьке и попытался ей все так же красиво сказать, слова путались, терялись и не всегда находились новые. Но это было неважно, ведь царевна все поняла и расплакалась на плече отца уже от радости. И он не видел, но в этот момент она улыбалась.
Тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец.
2022
3200 лет назад
Война – дело грязное и вонючее. Осада – еще и долгое. А осада Трои может длиться не одну сотню лет. Ушлые троянцы находят союзников, покупают оружие и еду. А монет в казне, по рассказам, хватит на столетия. В конце концов именно за богатствами Агамемнон сюда пришел. Не за смертной дочерью Зевса. Елена – прекрасный последний штрих в его плане. Причина собрать тех, кому хватило выдержки не купиться на обещания золота или земли.
Дым от костров сизым подношением уносит к небесам запах капающего на угли жира. Солдаты и генералы думают, что смогут задобрить богов многочисленными жертвенными животными. Надеются, те наконец-то выберут на чьей стороне победа. И теперь чаша весов перевешивает: Гектор, лучший из троянцев, мертв. Повержен в честном бою с величайшим из ахейцев – мной. В стане врага должно быть смятение. Не пастуху Парису или старику Приаму вести войска в бой. Есть несколько генералов, но с ними справится даже Аякс.
От обилия молитв голова начинает гудеть. Вдали от лагеря стоит заброшенный храм Аполлона. К нему никто не подходит, боятся возмездия мстительного бога за разруху и запустение. Вокруг тихо, можно скрыться от гула голосов и криков животных, подумать в покое.
Там, стоя по колени в воде, ждет Фетида, дочь Нерея, супруга Пелея, мать Ахилла.
– Зачем ты здесь, – перед тем как войти в воды реки, прикасаюсь к ним кончиками пальцев, прошу разрешение.
Богиня кивает и я подхожу ближе, только после этого отвечает:
– Уберечь тебя.
– От чего? После того, как стрела попала мне в лодыжку…
– Аполлон мстил тебе и управлял рукою Париса.
– Неважно. После этого я стал неуязвим, – руки в сторону, чтобы удостоверилась. – Стрелы и копья не могут прикоснуться к этой плоти. Я победил Гектора, а только он мог попытаться стать равным мне.
– Ты лучше сражался. Это не значит, что неуязвим.
– Разве?
– Ты все еще смертен. Вот тебе мое пророчество: останешься здесь и в погоне за славой – умрешь.
– Меня не забудут…
– Возвращайся домой, возьми в жены царскую дочь, роди сыновей, стань бессмертным через их голоса и память.
– Я умру раньше или позже, так какая разница?
– Не понимаешь. Мойры наготове, кинжал наточен, нить натянута. Прошу, не лишай меня радости увидеть твоих детей. Эта проклятая война уже забрала многих славных воинов с обеих сторон. Не становись одним из них. Ранение от стрелы Париса было лишь предупреждением.
– Матушка, – качаю головой.
– Просто пообещай подумать над возвращением домой, – ее нежный взгляд и голос, невозможно категорично отказать. – Пообещай обмануть смерть.
***
Проходят дни с нашего разговора.
Мирмидоняне не понимают почему я запрещаю им сражаться. Они ворчат и негодуют. Говорят: остальные начинают над ними шутить и смеяться. Говорят: Ахилл, как баба отсиживается в палатке пока остальные проливают кровь на берегу Эгейского моря. Говорят: греки проигрывают сражение за сражением и троянцы вскоре подберутся к самому лагерю. Говорят-говорят-говорят, но слушаются приказа.
Патрокл передает мне все, что слышит в лагере. Ярость прорывается в его голосе. Он умоляет отпустить отряды сражаться. Он просит возглавить их. Говорит, что троянцы поджигают ахейские корабли и если мы не вступим в бой, то нам будет не на чем возвращаться домой. Он требует и я позволяю.
А потом, оставшиеся в живых, мирмидонцы приносят его бездыханное тело. Они скорбят и сдерживают слезы. Говорят: возница Гектора мстит за смерть троянского принца. Говорят его рукой управляет сам Аполлон. Говорят, но я не хочу ничего слышать.
Нужно возвести костер, нужно воздать почести достойные героя. И когда он сойдет в царство Аида души поймут: это Патрокл явился к ним в сиянии славы.
Дым от костра все такой же сизый и несет все такой же запах сгорающего жира и мяса. Не хочу думать об этом. Патрокл не очередная жертва жадным богам. Нет, не может этого быть.
Агамемнон, первый среди равных, стоит поодаль, не может игнорировать смерть героя.
– Ахейцы скорбят по потере, – первое, что слышу, когда подхожу к нему, когда пламя успокоилось, а вместе с ним и дорогой Патрокл.
И все. Никаких шуток и издевок.
– Мы устроим игры в честь него.
– Троянцы пойдут на временное перемирие? – подаю голос.
– Им тоже нужно захоронить своих павших, – кивает царь разворачивается и идет в сторону своего шатра.
– Я буду сражаться, – кричу вслед, – после траура.
Агамемнон лишь кивает.
***
Но даже спустя месяц мы не начинаем сражение. Этот мстительный Аполлон насылает на лагерь болезнь и солдаты продолжают гибнуть, но уже не от стрел и клинков.
Стоны и смрад гниения коконом оплетают лагерь и днем и ночью. Спать становится все сложнее. Наверное оттого и лезут в голову все эти мысли о словах матери.
«Ты все еще смертен», глотаю вместе с вином. «Останешься здесь и в погоне за славой – умрешь», и кусок не лезет в горло. «Возвращайся домой, возьми в жены царскую дочь, роди сыновей, стань бессмертным через их голоса и память», путаюсь в словах словно в покрывале пока пытаюсь заснуть снова и снова. «Мойры наготове, кинжал наточен, нить натянута», смерть и болезни действительно близко. Как я раньше не замечал этого? «Эта проклятая война уже забрала многих славных воинов с обеих сторон. Не становись одним из них», как раньше не понимал, что не хочу.
Голоса гарпиями кружат над ложем: «Ахилл, как баба…», шипят они. «Ахилл думает, что обманул смерть…», смеются они.
На утро я приказываю мирмидонцам собирать лагерь. Они возмущаются: – Война еще не окончена! – и не понимают, спасаю не только себя. Они кричат: – Мы не за тем плыли в такую даль, чтобы вернуться домой с позором!
Они снова выполняют приказ. И когда лагерь собран, а корабли готовы к путешествию, мы отчаливаем от смертоносного берега Трои на радость мстительному Аполлону.
***
Остров Скирос, владения царя Ликомеда, встречает меня мирной тишиной, благоуханием цветов и пением птиц. О моем пребывании здесь Фетида договорилась с царем лично. Она сказала: – Тебе нужно обмануть смерть. Она сказала: – Нужно продержаться до конца этой проклятой войны.
Слуга провожает меня в покои. Помогает снять доспехи щиток, за щитком. Забирает меч. Омовение приятно после долгой дороги. Все здесь будто создано для отдыха и я бы поспал до следующего утра, но по законам гостеприимства царь устраивает ужин в мою честь. Не появится на нем будет оскорблением самому Зевсу.
Слуга помогает облачится в непривычные одежды и накрыть голову платком. После чего провожает в зал, где уже началось торжество.
Я же пытаюсь походкой, наклоном головы повторять Брисеиду.
Царь поднимается со своего места, подходит и берет мою руку в свою:
– Наша уважаемая гостья, Пирра прибыла из далеких краев. Да начнется веселье.
Он усаживает меня рядом с одной из своих дочерей.
– Деидамия поможет тебе освоится у нас во дворце, – кивает Ликомед и возвращается к своему ложу.
Деидамия, глаза сверкают словно звезды, а румянец на щеках, как два персика. Она смотрит очень заинтересовано, обмануло ли ее это женское платье?
2019