Ник Картер
Двойное убийство
– Вы не допрашивали их? – вступил в разговор коронер.
– Нет, – покачал головою Мак-Глусски. – Я спросил их только об именах, возрасте и т. п. Подробный допрос я решил произвести в вашем присутствии. Сейчас я их позову сюда, а пока еще нечто. Я, значит, под влиянием разговора и основываясь на письме, полагал, что обе жертвы пали от руки одного и того же человека. Теперь, Ник, благодаря твоим выводам, я считаю свою теорию неправильной. Вполне присоединяюсь к тебе и заявляю, что убийца человека, лежащего в ванне, ненормальный субъект, который попадется в руки полиции очень скоро.
– Скажи Джордж, – произнес Картер, медленно отчеканивая каждое слово, – согласен ли ты с тем, что убийство брата Адели совершено было при условиях необходимой самообороны и что искажение лица произведено позднее, под влиянием болезненного припадка? Иными словами, согласен ли ты с тем, что убийцей, в мерзком значении этого слова, был один брат? Что касается меня, я убежден, что убийство Адели – дело его рук.
– Ну, конечно, – согласился Мак-Глусски. – Однако, приступим к допросу девушек. Может быть, мы и узнаем что-нибудь важное.
– Одну минуту, они американки или иностранки?
– Одна из них – молодая француженка, воспитанная однако, здесь; другая, уже пожилая особа, носит ирландскую фамилию, но родилась и выросла здесь же.
– Кто будет вести допрос? Ты, господин следователь или я?
– Если господин коронер ничего не имеет против, я предоставил бы это тебе, Ник.
– И мне это было бы очень приятно, – проговорил коронер. – Я видел, как талантливо комбинируете вы мельчайшие признаки и в восторге от ваших способностей, друг Картер.
– "У каждого своя манера"… вести розыски, – засмеялся сыщик.
– Совершенно верно, у каждого своя способность, – заметил Мак-Глусски. – Что касается нашего друга следователя, то он виртуоз в деле взвешивания фактов.
С этими словами, он нажал кнопку звонка и велел ввести служанок.
* * *
– Садитесь, пожалуйста, – вежливо обратился к вошедшим женщинам Ник Картер. – Вам нечего бояться, так как вам не грозит ни малейшая опасность. Я задам вам несколько вопросов, на которые попрошу ответить. Отвечайте, хорошенько обдумав и не обе сразу – это все, что от вас требуется. Вас никто не считает арестованными и вы будете отпущены на свободу, конечно, если скажете правду – одну правду! Итак, – обратился он к младшей, – как вас зовут?
– Мари Дюбуа, – послышался робкий ответ.
– А вас? – перешел сыщик к другой женщине.
– Кора Фланиган, сэр.
– Итак, Мари, отвечайте сперва вы, – решил Ник. – Долго ли вы служили у Адели Корацони?
– Три месяца, сэр.
– А вы, Кора?
– Мы обе наняты были из одной конторы в одно и то же время, сэр.
– Прекрасно. Отношения между вами и хозяйкой были хорошие?
– Да, – кивнула головою Фланиган. – Мы очень ее любили. Она была к нам так добра.
– Почему же вы оставили место?
– Из-за ее брата! – возбужденно произнесла француженка. – Это – ехидна, это – змея!
– Ого. Однако, – шутливо покачал головою Ник. – Расскажите, что такое с этим братом? Что он вам сделал? Из-за чего это он?
– Ну, этого я и рассказать не умею, – развела Дюбуа руками. – Не прошло еще и часа после его появления в доме, как он начал ругаться, Бог знает, как – и все по-испански. Он, вероятно, думал, что мы не поймем, но он жестоко ошибся: моя мать была испанка.
– Не горячитесь, Мари, – напомнил Картер. – Вы, значит, думаете, что он виновен в том, что вам отказали?
– Думаю? Нет, сэр, я знаю это наверное. Я слышала, что он говорил о нас своей сестре.
– Что же именно он говорил? – осведомился сыщик.
– Да слов-то было немного. Он говорил хозяйке, что один человек решил убить и его и ее и что, поэтому нужно быть очень осторожными. Затем, он рекомендовал отказать нам и взять людей, в преданности которых можно было бы быть уверенным. "Кто их знает", шипел он, "может быть они обе подкуплены нашим врагом". Он упомянул и о том, что из Европы он привез двух служанок, которых оставил на корабле и которые явятся по первому требованию. Так и убедил хозяйку, – энергично закончила француженка. – И знаете что, сэр? – начала она, после минутной паузы. – Ведь, все это вздор и вранье! Очень это было похоже на то, что у него что-то на уме и мы ему, как бельмо на глазу. Ну, коротко говоря, нам отказали. Еще хорошо, что хозяйка дала каждой из нас месячное жалованье, чтобы таким образом хотя бы несколько вознаградить за потерю места.
– Тот вопрос, который я задам вам сейчас, для меня очень важен, – предупредил Ник. – Обдумайте хорошенько, прежде чем ответить. Скажите, в котором часу покинули вы дом?
– Видите ли, – замялась Дюбуа, – может быть, с нашей стороны это было нехорошо, но мы так боялись этого брата, что решили уйти сегодня утром, тотчас после восхода солнца. Однако, мы не выдержали и даже не справив работы, ушли вчера в десять часов вечера.
– Значит, вы не спали в вашей комнате?
– Нет. Мы только взбили кровати, чтобы сделать вид, что провели ночь дома. Видите ли, сэр: хозяйка сказала, что мы ей не нужны и мы знали, что нас уже не потребуют на весь вечер, поэтому и воспользовались этим: сделали вид, будто ушли только утром, тогда как нас уже полсуток не было в доме.
– Но почему же, – задал вопрос сыщик, – вы ушли только в десять часов вечера. Ведь, вы могли удалиться и раньше.
– Мы и хотели поступить так, но это оказалось невозможным, – вступила в разговор Нора.
– Почему?
– Да, вот почему, сэр. Мы уже были одеты, даже шляпы были на головах, как вдруг этот брат позвал меня.
– Что же ему нужно было от вас?
– Я сняла шляпу, – невозмутимо спокойно продолжала ирландка, – и спустилась вниз. Рафаэль сказал мне, что около половины десятого он ждет гостя и я должна впустить его, когда он позвонит.
– Ну и…
– Подождите, сэр, я еще не кончила…
– Дальше, дальше, – торопил Ник.
– Затем, Рафаэль сказал мне, что гость спросит его и я должна сказать, что он ушел, но через час вернется. "Попросите его в гостиную", добавил он. Я еще спросила, нужно ли докладывать хозяйке, но он резко заметил, что я должна делать только то, что мне приказано. Я поднялась наверх, но в нашу, комнату не вошла, опасаясь, что там не услышу звонка… Я видела как Рафаэль вошел в комнату хозяйки, побыл там несколько минут и вернулся в гостиную. Из нее он, однако, не вышел, иначе я бы его увидела.
– Ну, а затем?.. – напряженно спросил Картер.
– Немного спустя, раздался звонок и я пошла к подъезду. У двери стоял красивый молодой человек и спрашивал мистера Корацони. Я сказала, что он ушел, но скоро вернется, хотя сама не видела его выходящим из дому; я вошла в гостиную, чтобы зажечь электричество и посмотреть, нет ли в комнате господина.
– Рафаэль был там?
– Да, – кивнула головою Фланиган. – Но он не знал, что я его видела – он стоял за портьерой.
– Что же сделали вы?
– Я пригласила джентльмена в гостиную, но сделала ему знак, что Рафаэль за портьерой.
– Понял вас джентльмен?
– Да. Он молча кивнул головой.
– Ну, а затем, – допытывался сыщик, – слышали вы какой-нибудь шум или разговор?
– Слышала. Неизвестный спросил: "Зачем ты, дружище, прячешься от меня?"
– Ну, ну?..
– Да больше ничего. Я побежала наверх и мы вместе с Мари выбежали из дому.
– Но, ведь, вы должны были пройти мимо двери гостиной?
– Конечно, сэр.
– И вы ничего не слушали?
– Ничего.
– А вы тоже ничего? – повернулся Ник к Дюбуа.
– Нет! – энергично потрясла головой француженка. – Мы честные девушки, сэр, и нам было стыдно, что мы тайком, ночью бежим из дому. Нам было не до того, чтобы прислушиваться.
– Как вы думаете, Нора, хозяйка хотела бы поговорить с этим гостем?
– Нет. Ни в коем случае, – твердо дала ответ Фланиган.
– Почему вы так думаете?
– Потому что она сама сказала, что хочет остаться у себя в комнате. Я еще помогала ей одеться в капот с кружевными рукавами. Я надела ей туфли, принесла спички, сигареты и книгу и была очень довольна этим, зная, что теперь мы не понадобимся.
– На какой стул села миссис Корацони?
– Который стоял у окна, – последовал ответ.
Сыщик молча переглянулся с Мак-Глусски и коронером.
– Вы говорите, что надели барыне туфли, – продолжал Ник, – это были туфли на гагачьем пуху?
– Они самые.
– И с тех пор вы не видели вашей барыни?
– Нет, сэр.
– Вы попрощались с ней, уходя?
– Нет, – покачала головой ирландка. – Я не хотела выдавать того, что мы уходим уже вечером.
– Разве не вы должны были утром приготовить завтрак, Нора?
– Нет, сэр; мне было сказано, что это не нужно.
– Мне кажется, Ник, – полушутя, полусерьезно вставил инспектор полиции, – что тот неоткупоренный пузырек хлороформа, который я видел на окне в комнате Рафаэля, был приготовлен недаром. Он должен был сыграть некую роль по отношению к служанкам.
– Без сомнения, – согласился Ник. – Негодяй хотел одурманить девушек.
– Что же случилось, сэр? – с беспокойством, осведомилась Нора. – Хозяйка… Что с ней?
– Нечто очень серьезное, Нора. Может быть, вы предполагаете?
– Нет, – покачала Фланиган головой. – Уж не убита ли она? От этого братца я всего ожидаю.
– Почему же именно брат? – насторожился сыщик. – Почему не этот гость?
– О, нет! – убежденно произнесла ирландка. – Этот не обидит и мухи. Вот Рафаэль…
– Что же?
– Да он пробыл всего один день, а мы уже боялись его, как огня.
– Отчего?
– Очень уж он отвратителен, – созналась Нора. – Эти холодные, злые, жестокие глаза. Когда он открывал рот, то показывал свои зубы, как хищный зверь. Кроме того, он никогда не смеялся, а людей, которые не умеют смеяться, сэр, я избегаю. Это нехорошие люди, сэр!
– Вполне с вами согласен. Еще что вы заметили?
– Он шнырял по всему дому, словно вынюхивал что-то и совал всюду свой нос. Главным образом, он вертелся перед несгораемым шкафом и я несколько раз видела, что он стоял на коленях и возился с замком.
– Так, так, – кивнул Картер. – Для чего он это делал, по-вашему?
– Не мудрено догадаться, – бойко вставила Дюбуа. – Он хотел взломать шкаф. В нем были деньги и драгоценности хозяйки.
– Но, ведь шкаф был заперт?
– Постоянно, – последовал ответ.
– Он и теперь еще заперт, – проворчал Картер. – Негодяй был убит прежде, чем успел привести свое гнусное намерение в исполнение.
– Он убит? – с ужасом спросила Нора.
– Да.
– Кем?
– Гостем, которого вы впустили.
– И поделом, – твердо произнесла Дюбуа.
– Да, поделом, – серьезно подтвердила Фланиган. – Я убеждена, что не с добра спрятался он за портьеру. Поэтому я и дала знак гостю.
– Почему вы предполагаете, что он подкарауливал гостя, что это была не шутка?
– Не могу вам сказать, – просто ответила ирландка… И сама не знаю. Просто, мне так показалось. Я почувствовала что-то неладное – вот, и все.
– Полюбуйся, Джордж, – обратился Картер к своему другу, – насколько чутко сердце женщины. Она ничего не знала, не комбинировала, не наблюдала – она, просто-напросто, почувствовала, что негодяй замышлял недоброе против гостя. Удивительно создано женское сердце.
– Боже, как поэтично, – усмехнулся Картер.
– Я думаю, их можно отпустить? – перешел Мак-Глусски с поэзии на прозу.
– Конечно. Ведь, мы же знаем, где их найти. Благодарю вас, Нора. И вас также, Мари. Вы можете идти домой.
– А что с нашей госпожой, сэр?
– Это вы узнаете из утренних газет. Спокойной ночи.
По звонку Мак-Глусски в комнату вошел полисмен и увел девушек.
– Ну, мистер Мак-Глусски, – шутливо и торжественно обратился сыщик к своему другу. – Теперь настала очередь докончить свое повествование. Я знаю, например, что вы осведомлены насчет того, на каком корабле приехали сюда Антонио и Рафаэль, знаю, что вы собрали сведения и об их отношениях друг к другу. Наконец, я нисколько не удивлюсь, если вы приготовите нам какой-нибудь особенный сюрприз. "Неправда ли, Горацио?"
– Я уже давно ожидал от тебя такого вопроса, – весело произнес он. – Собственно говоря, мне не следовало собирать сведений на корабле, я знал, что это сделаешь ты.
– Но ты, все-таки, собрал их. Итак, что же ты узнал?
– Прежде всего то, что оба действительно приехали на одном пароходе.
– И они относились хорошо один к другому?
– О, да. Мне сказали, что все считали их за родных братьев.
– Этого и следовало ожидать, – кивнул головой Ник. – Ты помнишь, что войдя в гостиную, Антонио спросил: "Зачем ты прячешься от меня, дружище?"
– Кроме того, – продолжал Мак-Глусски, – Рафаэль всем представлял де ла Вуэльту как своего будущего шурина.
– Да?! – вскрикнул Картер.
– Да!
– Ты установил надзор за Антонио после визита к Адели?
– Конечно. Только, к сожалению, не особенно строгий.
– Значит, за Антонио следили?
– Следили, – кивнул Мак-Глусски.
– Что же ты говорил, будто решил не устанавливать надзора?
– А, просто хотелось посмотреть, поверишь ли ты этому, Ник.
– И тебе чуть-чуть не удалось провести меня, – засмеялся Картер. – Но я слишком хорошо знаю тебя и твою тщательность, чтобы поверить этому.
– Как ты думаешь, – таинственно подмигнул глазом инспектор, – не допросить ли нам еще одно лицо, которое сидит внизу, в одной из камер?
– А почему бы и нет, – совершенно спокойно отозвался сыщик. – Когда же ты арестовал его?
– Да, приблизительно, через час после того, как сегодня вышел из дома, в котором были совершены убийства.
– А это, действительно он, Антонио де ла Вуэльта?
– И ты еще спрашиваешь? – с укором спросил инспектор полиции.
– Пока, я не имею веских доказательств, я не верю, даже самому себе.
– Покорнейше благодарю за любезность, – засмеялся Джордж. – Иными словами, это значит: "Как же после этого я могу верить тебе?!" Но, успокойся, Фома неверующий, это самый настоящий Антонио де ла Вуэльта.
– Он действительно помешанный?
– К сожалению, да, – вздохнул инспектор. – Он беснуется так, как мне редко приходилось видеть.
– Но почему же тогда ты вначале не соглашался с моими выводами? Или ты и в данном случае хотел мне по-приятельски надеть дурацкий колпак?
– Нет, – откровенно сознался Мак-Глусски. – В моих действиях я руководствовался афоризмом Вовенарга: "противоречия сглаживаются противоречиями".
– На нем еще было окровавленное платье?
– Было, – лаконично ответил инспектор.
– При каких условиях его схватили?
– Как тебе теперь известно, – начал Мак-Глусски, – за Антонио наблюдали. Я, впрочем, приказал только докладывать мне, куда он пойдет и что будет делать. Поэтому мой агент спокойно дал ему войти в дом и выйти оттуда, тем более, что в промежуток между приходом и уходом ничего подозрительного не наблюдалось. Затем…
– А этот агент, – перебил Ник своего друга, – видел уходившую прислугу?
– Конечно, но они его нисколько не интересовали. Надо тебе сказать, что наблюдение за Антонио я поручил одному из лучших агентов.
– Когда Антонио вышел из дому?
– Около трех часов утра.
– Твой агент заметил, что испанец оставил подъезд открытым?
– Нет. Ему было поручено наблюдать исключительно за Антонио, не обращая больше внимания ни на что.
– Как вел себя де ла Вуэльта на улице?
– Вначале он шел спокойно… Затем начал размахивать руками, но вскоре успокоился. Потом внезапно побежал, как могут бежать только помешанные. Этого бега мой агент никогда не забудет: он и теперь еще не пришел в себя. Таким образом, они мчались до Йокера, откуда агент телефонировал мне о сумасшествии Антонио. Я приказал арестовать его и доставить сюда. Надо тебе сказать, что его костюм выглядел еще ужаснее, чем ванная комната.
– Могу себе представить. Ну-ка, Джордж, вели его привести сюда.
– Не лучше ли будет, если мы спустимся к нему? – заметил Мак-Глусски. – Я ведь вынужден был поместить его в изоляционную камеру.
* * *
Спустившись по лестнице и пройдя несколько коридоров, все трое остановились перед решеткой, заменявшей в изоляционной камере дверь.
Антонио сидел, забившись в угол и налитыми кровью глазами посматривал на стоявших перед ним людей. Платье несчастного было изодрано в клочки. Наконец, к нему, казалось, вернулось сознание: он подполз к решетке и надтреснувшим голосом заговорил:
