Картер Бэйс
У вас один общий друг
Элис вернулась домой и выпустила Гэри из клетки. Тот сделал несколько кругов по кухне и опустился ей на плечо. Она дала ему семечко, затем включила ноутбук – как всегда, с намерением заняться чем-нибудь полезным, но умом понимая, что ничего не выйдет. На часах – четверть двенадцатого. Элис выпила три бокала, и все они ополчились против нее. Она сидела за кухонным столом, рядом с голубым деревом, и таращилась в экран, словно в волшебное зеркало, которое не отвечает. Воображение рисовало картину, как Рокси и Боб гуляют по городу и целуются (так оно и было), а потом идут к нему домой, чтобы получить быстрое и взаимное удовлетворение. Элис отказывалась верить, что Боб этого хотел (действительно хотел; они с Рокси оба этого хотели). Наверное, каждый этого хочет. Может, именно в быстром кайфе и заключается смысл жизни, а долгая игра, за которую борешься, к которой стремишься, на которую тратишь силы, – удел неудачников.
Элис открыла анкету для регистрации на MCAT и тут же закрыла. Не могу. Что угодно, только не это. Например, шоу «Темная сторона любви» – о нем все говорят. Она зашла в «Зазеркалье» через аккаунт Карлоса. Он увидит, что она смотрела «Темную сторону любви», сочтет примитивной дурочкой и порадуется их разрыву. Впрочем, какая разница? Пусть думает что хочет. Элис все равно об этом не узнает. Его мнение останется при нем, в Куинсе, в мансардной квартире в полумиле от железнодорожной станции.
Гэри потоптался на плече у Элис и получил еще одно семечко.
Фейсбук. Карлос Декэй. Не женат. На странице ничего нового; последняя запись сделана в декабре – речь Уинстона Черчилля. Ну еще бы. За все время их отношений, единственное, чего Карлос хотел от Элис, – чтобы она проявила интерес к Уинстону Черчиллю. Он советовал ей книги о Черчилле, кидал ссылки на статьи, предлагал документальные фильмы, присылал мемы и даже пригласил в Лондон посмотреть музей-бункер Черчилля. Полтора года Элис упорно и последовательно отвергала присутствие Черчилля в своей жизни. Только здесь, сейчас, будучи свободной от обязательств, она решила выказать любопытство в отношении величайшего британца в истории. И кликнула ссылку.
Это оказалось обращение сэра Уинстона к совместному заседанию Конгресса на следующий день после Рождества, через девятнадцать дней после Перл-Харбора. Речь «Хозяева своей судьбы». Карлос о ней рассказывал. Он подробно разъяснил, в чем значение и важность этой речи, а Элис слушала, кивала и соглашалась – да, речь очень важная. Отношения – это прикольно, но в то же время тягомотно. Хорошо, что сейчас она ни с кем не встречается.
Элис нажала кнопку «воспроизвести». На размытом черно-белом кадре появился маленький Черчилль в пижонском смокинге. Перед ним стоял частокол старомодных радиомикрофонов.
– Уважаемые члены, э-э, Сената и, э-э, Палаты представителей, – произнес он чуть дребезжащим голосом с британским акцентом, – для меня большая честь присутствовать, э-э, здесь…[19]
Чего ты хочешь на самом деле?
Черчилль продолжал что-то бубнить, только Элис уже открыла «Ловец жемчуга». Новых постов пока нет. Ребята из «Ловца жемчуга» ушли отдыхать. Сайт небольшой, но популярный, так что существует не зря. Реальные люди, которых Элис знала по их статьям – Джинзи Милано, Томасина Орен, Грант Нуссбаум-Ву, специалист по этике Гровер Кайнс, – наверное, сидят сейчас в баре и поднимают тосты за день, проведенный с пользой. Вот такусенькой чуточкой-крохотулечкой пользы.
– Как бы я хотел, чтобы моя мама, – произнес Черчилль, и в его голосе зазвучала печаль, привлекшая внимание Элис, – светлый образ, э-э, которой по прошествии лет не тускнеет в моей памяти, могла сейчас присутствовать здесь…
Пора заниматься.
Элис зашла в электронную почту. В папке «Черновики» открыла последний черновик письма, адресованного матери, Пенелопе Старлинг Квик. В углу страницы рядом с адресом была фотография Пенелопы – маленькая, плохого качества. Она навсегда останется здесь, в маленькой темной пещере застывших размышлений и неразрешенных сомнений. Элис не знала, зачем начала писать это письмо, зачем уже несколько месяцев открывает и закрывает его, почему никогда не отправит, а если даже и отправит, то неизвестно для чего. Возможно, в мамином почтовом ящике тоже хранится неотправленный черновик, адресованный дочке. Ее почтовый ящик еще существует? Никто не знал к нему пароля. Что происходит с аккаунтом, в который больше трех лет не заходили?
ДИНЬ!
Уведомление от фейсбука. Заявка в друзья.
Боб Смит.
Боб Смит? Должно быть, тот самый Боб. Кто же еще?
Да, тот самый Боб.
Элис зашла на его страничку. Ни фотографий, ни постов, ни друзей. Только имя – Боб Смит. Она приняла заявку в друзья. Тут же пришло сообщение.
– Не спишь?
Он что, предлагает встретиться? Серьезно? Рокси нет дома – значит, он еще с ней? (Боб действительно был с ней; он прятался в ванной, а в это время Рокси, голая, лежала на кровати и листала «Флиртариум», подыскивая следующего кавалера.)
– Не сплю, – ответила Элис. – Ты же вроде говорил, тебя нет на фейсбуке.
– Меня здесь и не было. До этой минуты. Я не взял твой номер телефона, поэтому зарегистрировался и нашел тебя.
– Ну привет.
– Привет. Просто хотел сказать – мне было приятно провести с тобой вечер. Надеюсь, ты все-таки поступишь на медицинский. Думаю, из тебя получится хороший врач. Не сдавайся.
Конечно, приятно, что этот Боб хочет пообщаться, но разве не он только что ушел с ее соседкой? Что полагается говорить в таких случаях? К чему вообще был этот вечер? К чему были последние три года, да и все двадцать восемь лет жизни? Это дно. Квартира в подвале – дно. Элис сомневалась, что ей удастся выкарабкаться. И тут слова ее товарища по подвалу, произнесенные три четверти века назад, оказались как раз к месту.
– Сегодня, сейчас мы – хозяева своей судьбы, – изрек сэр Уинстон, – и нам по силам решить стоящую перед нами задачу; нам хватит стойкости и мужества, чтобы выдержать все испытания и лишения. – Испытания и лишения, повторила Элис. – Пока мы преданы своим идеалам, пока наша воля несокрушима, у нас остается шанс на спасение. Говоря словами псалмопевца: «Не убоится худой молвы: сердце его твердо, уповая на Господа»[20].
Элис почувствовала возбуждение. Мозг зарегистрировал оживление и решимость. Руки сами потянулись к клавиатуре. Она закрыла Боба, фейсбук и электронную почту, сэра Уинстона и инстаграм. Закрыла «Ловца жемчуга» и черничные маффины с чихуахуа (их прислала Рокси, и они действительно оказались забавными).
Единственное, что осталось на экране, – анкета для регистрации на MCAT, тест для поступающих на медицинский факультет. Огромная каменная стена, вздымающаяся в бесконечность. Не дав себе времени набрать воздуха в грудь или произнести краткую молитву, Элис начала карабкаться по поверхности этой стены, заполняя клеточку за клеточкой, строку за строкой. Не отвлекайся. Не отвлекайся. Не успела она и глазом моргнуть, как заполнила первую страницу из семи. Потом вторую. На сей раз я справлюсь.
Тишину пронзил протяжный резкий визг. Детектор дыма. Ложная тревога, сказала себе Элис, не желая знать, что в комнате Рокси начали тлеть розовые занавески. Четыре страницы из семи.
Послышался стук в дверь. «Рокси, ты в порядке?» Пять страниц из семи. Из-под двери Рокси просочился дым, тонкой струйкой потек в кухню. Еще минутку. Контактное лицо на непредвиденный случай. Кого написать? Брата. Его телефонный номер и адрес. А если они с Питтипэт переедут? Боже мой, у них не квартира, а настоящий дворец, зачем им переезжать? Не отвлекайся. Шесть страниц из семи.
Гэри не понимал, почему его мама, бескрылая великанша, хранительница семечек, не двигается с места. Разве она не слышит яростных криков ястреба? Разве не чувствует запаха дыма? Разве тысячелетия бедствий не привели ее к пониманию, что надо спасаться?
Гэри захлопал крыльями, чтобы привлечь мамино внимание, – тщетно. Он раскрыл клюв, но, как обычно, не смог издать ни звука. Тогда кенар слетел с плеча, сделал круг по кухне, потом еще один, на сей раз прямо перед Элис, но она так и не шевельнулась. Вместо этого большая ласковая дарующая семечки рука потянулась к окну и открыла форточку. Гэри почувствовал дуновение свежего воздуха и понял: пора. Он прыгнул на подоконник, бросил последний взгляд на маму и взмыл в небеса.
Элис открыла входную дверь, прежде чем пожарные успели ее выбить. Когда они ворвались внутрь, она лишь ошарашенно улыбнулась. На экране мерцала надпись: «ПОЗДРАВЛЯЕМ! ВЫ ЗАРЕГИСТРИРОВАНЫ. ДАТА ТЕСТА – 1 °CЕНТЯБРЯ 2015 ГОДА».
Ущерб оказался незначительным. Комната не проветривалась, поэтому, сожрав занавески и кусок обоев, огонь утратил аппетит. Когда Рокси добралась домой, пожарные уже уехали, а Элис спала. Плюхнувшись на кровать, чтобы стащить сапоги, Рокси решила, что кому-то из соседей приспичило в четыре часа утра пожарить ребрышки. Через два часа она проснулась и заметила приколотую к двери записку: «У тебя загорелись занавески. Элис».
Занимался рассвет. Элис сидела на ступеньках у входа в здание, пила чай и производила подсчеты.
Сегодня десятое июня. До десятого сентября тринадцать недель. Минимальное рекомендованное время подготовки – триста часов. Хороший результат – четыреста. Значит, нужно заниматься пятьсот часов. Пять сотен часов делим на тринадцать недель. Тридцать восемь часов в неделю. Пусть будет сорок. Сорок часов в неделю. Как работа на полную ставку.
А что, вполне реально. Это как с фортепиано. Обычному человеку сорок часов занятий в неделю кажутся неприступной вершиной. Однако виртуоз смотрит на вещи иначе. Например, у обычных людей есть выходные. Если их отменить, тогда неделя будет не пять дней по восемь часов, а семь дней по шесть часов. Еще обычные люди спят. Если после работы заниматься шесть полновесных часов, остается пять часов на сон – этого вполне достаточно.
Элис установила на телефоне будильник. Теперь каждый день лета будет начинаться с надписи: «ДОБРОЕ УТРО! ДО ТЕСТА ОСТАЛОСЬ 92 ДНЯ».
Это ее метроном, и она сыграет каждую ноту. «Только так можно достичь успеха», – сказала себе девушка маминым голосом. Главное – не отвлекаться.
– Прости за пожар, – произнесла Рокси. От неожиданности Элис чуть не облилась чаем.
– Ничего. Я была уверена, что задула свечи.
– Ты задула. Просто я зажгла их снова. И забыла. Пора с ними завязывать.
Элис не рассчитывала увидеть Рокси на ногах, и не просто на ногах, а со свежей повязкой на носу и в костюме для пробежки.
– Не переживай, – сказала она. Сейчас ей не хотелось разговаривать.
Рокси заметила на коленях у Элис большую книгу в желтой обложке – руководство по подготовке к MCAT 2013 года, которую та купила два года назад и хранила в надежде, что нужный день наконец настанет.
– Поступаешь на медицинский?
– Планирую.
– Ух ты! Хочешь стать врачом?
– Если сдам.
– Конечно, сдашь. У тебя же есть учебник.
– Нужно просто взяться за дело и сосредоточиться.
– Это самое главное.
– Ага. Через пару часов мне на работу, так что я бы пока позанималась…
– Вот это да! Врач. Доктор Элис… как твоя фамилия?
– Квик.
– Доктор Элис Квик. Вызываю доктора Квик!
– Э-э… мне надо заниматься.
– Да, точно. – Обратив внимание, что взгляд Элис заметался между ней и желтым талмудом, Рокси добавила: – Ладно-ладно, не буду тебя отвлекать. – И убежала.
Оставшись в одиночестве, Элис открыла толстую книгу. Корешок был еще твердым, страницы плотно слиплись между собой. Первый заголовок – «Биологические и биохимические основы функционирования живых систем». Все это она уже учила в колледже, а потом забыла, но знания до сих пор хранятся на дальних полках мозга, и если хорошенько порыться, то можно выудить их на свет божий. От этой мысли на душе стало легче.
Зажужжал телефон. Звонила Рокси.
– Привет, док, – начала она. Элис поморщилась. – Просто хотела еще раз сказать, мне реально неловко, что я устроила пожар. Ты злишься?
А ты как думаешь?
– Нет, вовсе нет.
– Ладно.
Элис вернулась к учебнику. Органическая химия.
– И еще. Прости за вчерашний вечер. Ну за историю с Бобом.
Это извинение явно шло не от души, а так, для галочки. Элис пришлось выдержать самый стремный ужин в своей жизни с каким-то незнакомым неудачником… прости. Она прекрасно провела время, они с Бобом уже готовы были поцеловаться, но тут примчалась Рокси и украла его… прости. Элис заподозрила (и не ошиблась), что Рокси поднаторела в извинениях, хотя на самом деле не испытывала мук раскаяния. Впрочем, какая разница? Эта квартира нужна ей лишь для того, чтобы спать и заниматься. Ее личный бункер.
– Все в порядке! Пожалуйста, не переживай! – Элис поставила восклицательные знаки, но не для того, чтобы подчеркнуть искренность слов, а просто стремясь поскорее завершить разговор.
– Я хочу быть хорошей соседкой, – тут же ответила Рокси. – У меня были сотни соседей, и я всегда старалась наладить с ними отношения. Я хотела бы, чтобы мы подружились.
Рокси бежала по Централ-Парк-Норт, направляясь в сторону парка. В этот утренний час на улице было пусто, тишину нарушал лишь размеренный звук ее шагов и случайный плеск просыпающихся черепах в озере Гарлем. Рокси пробежала мимо пенсионерки-библиотекарши по имени Памела Кэмпбелл Кларк, которая пересекла велосипедную дорожку за семь секунд до того, как по ней пронесся велосипедист. Однако Рокси этого не видела. Она смотрела в экран телефона.
– Я хотела бы как-то загладить вину. Может, вместе позавтракаем? Я вернусь, и мы сходим поесть оладушек.
«Господи, да пойми же ты намек», – подумала Элис. Сегодня не время для оладушек. Сегодня и следующие девяносто один день ей предстоит готовиться к самому трудному тесту на свете. Пора за дело. Элис открыла учебник, начала читать про органическую химию, прочла два предложения и взяла телефон.
– Хорошо, давай.
Утром – оладушки, а вечером, после работы, надо будет ударно позаниматься.
Прошла секунда. Вторая. От Рокси – ничего. Элис хотелось поскорее отправиться за оладушками, чтобы не передумать. С каждой секундой вероятность того, что она передумает, становилась все сильнее. Давай, Рокси.
Она так и не дождется ответа. По крайней мере, этим утром. Новая подруга Элис Роксана Миао свалилась в озеро.
Глава 2
Тела
– Умерла?
– Да.
У Элис раскалывалась голова после вчерашнего, да еще Тьюлип выбрала такую тему для разговора – о котором, несомненно, расскажет Либби, и это будет стремно.
– Что с ней случилось?
– Она сильно болела и потом умерла.
– Ты по ней скучаешь?
– Конечно.
Удивительно, что Тьюлип так долго об этом не спрашивала. У девочки было два состояния: твердое и жидкое. Если дать ей планшет, она растекалась по дивану, как лужица, которую не заметишь, пока не сядешь, а без планшета держалась прямо, напряженно, расставив острые локти и коленки. В твердом состоянии Тьюлип любила задавать неудобные вопросы. За год ей удалось взять подробное интервью, практически полностью раскрывающее личность Элис Квик и затрагивающее самые разные темы: удочерение, фортепиано, колледж, Гавайи, ее брат, друзья, парень, расставание с вышеупомянутым парнем, жизнь в Нью-Йорке без парня. Только два важных вопроса до сих пор ускользали от внимания юной следовательницы: медицинский факультет и мама Элис. Вскоре медицинский факультет станет единственным секретом Элис.
– Почему она умерла?
– Потому что тяжело болела.
– И все-таки – почему?
– Люди иногда болеют, – ответила Элис. – Не дети, – поспешно добавила она. – Как правило, старики.
– Твоя мама была старая?
– Не очень.
– Ты никогда ее больше не увидишь.
– Знаю.
– Только на небесах.
– Это точно.
– Думаешь, рай существует?
– Тьюлип, давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Почему?
– Мне не хотелось бы говорить на эту тему.
– Но ты никогда больше не увидишь свою маму! Ее больше нет! И это навсегда!
Дети удивляются смерти, она их завораживает. Взрослых это ужасно бесит, однако дети правы, а взрослые – нет. Разве можно равнодушно относиться к тому, что оживленный рой светлячков и летучих мышей, который мы называем сознанием, вдруг останавливается? Такая ужасающая несправедливость возмущает детей, ведь они еще не выросли и не превратились в зануд, которых совершенно не трогает, что однажды жизнь закончится, а близкие не будут знать пароль от твоей электронной почты.
Элис пришла домой, слишком усталая, чтобы заниматься, и сразу уснула, а когда проснулась, увидела сообщение: «ДОБРОЕ УТРО. ДО ТЕСТА ОСТАЛСЯ 91 ДЕНЬ». Сегодня не надо присматривать за Тьюлип, впереди целый день, и это здорово, потому что желтый учебник выглядит еще толще, чем вчера. В общем, пора за дело.
– В общем, Боб.
Рокси приложила к лицу пакет со льдом, охлаждая нос через толстый слой бинтов и пластырей. Из ее комнаты тянуло горелыми занавесками.
Элис весь вчерашний день старалась не думать о Бобе.
– Так что с ним?
– Предлагает встретиться снова.
– Это же хорошо.
– Да, типа того. – Немного подумав, Рокси добавила: – Но я ничего о нем не знаю.
– В каком смысле?
– Ты знаешь его полное имя?
– Боб Смит.
– Боб Смит, – повторила Рокси. – Теперь понимаешь, в чем проблема?
Элис задумалась.
– Как Роберт Смит из «Кьюр»?
– Кто?
– Ну «Кьюр». Такая группа. Ты что, о них не слышала?
– Не-а. Это было еще до меня, бабуля. – (Рокси сказала Элис, что ей двадцать семь; в действительности ей тридцать четыре.) – Дело не в том, что какого-то чувака из какой-то группы тоже зовут Роберт Смит. Проблема гораздо шире. Сама подумай – Боб Смит…
– Ты не можешь его загуглить.
– Вот именно! В мире живет хрентильон Робертов Смитов. А в Нью-Йорке – полхрентильона.
Элис представилась подходящая возможность сказать, что в ночь пожара они с Бобом зафрендили друг друга в фейсбуке. Тик-так, тик-так… момент был упущен. Рокси наполнила свой бокал и продолжила:
– Я понятия не имею, кем работает мой Боб Смит и где он учился. Не за что зацепиться, понимаешь?
Элис прикинула, что ей известно о Бобе. Родился в семьдесят пятом. Считает бананы смешными. В памяти всплыла полезная подробность.
– Я знаю того, кто с ним знаком.
– Правда?
– Моя подруга Руди Киттикорн.
– Произнеси по буквам, – попросила Рокси и вскоре уже разглядывала фотографии Руди – групповой снимок с университетского матча по софтболу и фото для резюме на фоне грязно-желтой штукатурки, – а в это время Элис рассказывала ей историю про компьютер ЛЕО. Эпизод про «Я – банан» в пересказе оказался совсем не смешным. На кухонном столе лежал так и не раскрытый желтый учебник. Рокси проверила, кто у Руди в друзьях. Боба Смита там не обнаружилось.
– Напиши ей, – велела она. – Выясни, что он за человек.
Элис хотелось приступить к занятиям, тем не менее она написала Руди и спросила про Боба. Странно все это. Она не общалась с Руди с пятого класса, с тех пор как перешла в другую школу и посвятила жизнь фортепиано. Они с Руди жили на одной улице, но их судьбы разошлись, и дружба затухла.
Рокси опаздывала на работу, однако решила задержаться на две минуты, чтобы дождаться ответа от Руди, а когда не дождалась, задержалась еще на пять минут, затем еще на пять, а потом все-таки ушла, потому что окончательно опоздала. Цокот каблуков по лестнице стих. Элис осталась одна. Впереди целый день. Надо использовать его максимально продуктивно.
Она раскрыла книгу. Твердая обложка гулко стукнулась о ламинированную столешницу.
Глава первая. «Органическая химия».
Как странно – здесь мой новый дом. Элис переезжала по несколько раз в год, но впервые поселилась с совершенно незнакомым человеком. Не прошло и минуты, как Рокси встретила ее на пороге, и квартира в подвале сразу стала ей домом. Теперь это ее холодильник, ее плита, ее кастрюли, ее батарея. Элис оглядела кухню, пытаясь вычислить, что за личность эта Рокси. Не стоило утруждаться – Рокси унаследовала всю обстановку от предыдущих арендаторов, а большая часть их имущества была унаследована ими от тех, кто жил здесь до них, и так далее, до зари времен, когда первые одиночки начали снимать жилье в Нью-Йорке. Возможно, Рокси добавила к интерьеру кухонную лопатку, или полотенце, или магнитик на холодильник, в целом же это жилище походило на ракушку для крабов-отшельников. С того дня, как дерево выкрасили голубым цветом, здесь селились исключительно одинокие, неприкаянные люди. Квартира видела шумные вечеринки, жаркие споры, многочисленные любовные свидания, но в ней ни разу не стояла детская кроватка.
Глава первая. «Органическая химия».
Слишком тихо. Нужна музыка. И не просто музыка, а специальная подборка для учебы. Элис достала телефон. Что-нибудь из классики, только не заунывное. Точно не Брамс. Возможно, Шопен. Что-нибудь сочное, бравурное, духоподъемное. Элгар? Пожалуй. Хотя одна только классика может надоесть. Значит, нужно добавить что-нибудь энергичное, молодежное. Бодрое, но без текста, чтобы не отвлекаться. Составить плей-лист, удовлетворяющий всем требованиям, не так просто, однако Элис рьяно взялась за работу. Она надела наушники и добросовестно принялась шерстить библиотеку «айтюнс», перепрыгивая от жанра к жанру. В результате в подборку вошло семьдесят восемь песен, которые удалось сократить до приемлемых тридцати двух. Тридцать два музыкальных трека станут верными спутниками Элис при подготовке к тесту. В один прекрасный день, когда после ее имени будет гордо стоять приписка «доктор медицины», она услышит по радио одну из этих песен, вспомнит напряженное лето, проведенное здесь, в доме на Сто одиннадцатой улице, за кухонным столом рядом с голубым деревом («Останется ли оно к тому времени голубым?» – подумала Элис), и удовлетворенно улыбнется, ведь она поставила себе цель и достигла ее. Эта музыка приведет к успеху.
Элис нажала кнопку «случайный выбор». Зазвучала песня Нелли «Жара здессь». За входной дверью послышался шум.
– Привет, как дела?
Рокси вернулась с работы. Элис взглянула на часы, потом на учебник. Она не прочитала и страницы. «Органическая химия» по-прежнему таращилась в потолок, словно непроданная рыба. Единственный результат за сегодня – тридцать две песни. В один прекрасный день, подумала Элис, она услышит по радио одну из этих песен и вспомнит, как хотела стать врачом, но позорно провалилась, ибо все, на что она способна, – три часа не ходить в туалет.
Зато у Билла все было совсем по-другому. Утром перед первым занятием он прочел материалы на две недели вперед. Потрясающе! Мир добуддийской Индии! Ведическая космогония! Огненные жертвоприношения! Он выписал несколько вопросов для профессора Шимицу. На лекции ведь можно задавать вопросы? Как вообще будет проводиться обучение? Прошло много лет с тех пор, как Билл в последний раз находился в университетской аудитории.
Он собрал все, что потребуется для занятий: блокнот на спирали, коробка ручек, учебные материалы, распечатанные и скрепленные медными скобками. Все упаковал в новый рюкзак – именно такой, как надо: ручной работы, из темно-зеленой ткани, с кожаными лямками и пряжками вместо молний. Причудливо винтажный, но с карманом для ноутбука. Рюкзак для промышленного магната, прикидывающегося бедным студентом.
Если в течение учебного года в фойе главного здания Колумбийского университета было не протолкнуться, то летом учащиеся входили туда неторопливой струйкой. Они поднялись на четвертый этаж пешком – лифт оказался маленьким и неудобным. Билл шел впереди, держась за ореховые перила, старые, как само здание, отполированные тысячами юных потных ладоней. Поднимаясь, он поглядывал на сокурсников, розовощеких, с тощими плечами и коленками, и чувствовал себя головокружительно старым. Никто из них не замечал красоту деревянных панелей. Все они горят в лихорадке молодости, брожение в сердце, мозгах и паху не дает им покоя. Пройдут годы, прежде чем они начнут смотреть по сторонам, подумал Билл. Этим ребятам по восемнадцать-девятнадцать лет, их тела изукрашены пирсингом и татуировками. Когда-нибудь они пожалеют о сделанных татуировках, а может, к тому времени, как они повзрослеют и начнут об этом задумываться, миропорядок, в котором принято раскаиваться за причуды молодости, уже рухнет.
Билл поднялся на пятый этаж, проследовал в безупречно обустроенную аудиторию – храм знаний, отделанный темным полированным дубом, и подыскал себе место в заднем ряду. Его самоуверенность слегка увяла, но как же волнительно вновь чувствовать неуверенность! Билл был богат, успешен, имел красивую жену, красивую квартиру и кучу красивых вещей, о которых эти дети, сидящие перед ним, могут лишь мечтать. И все же они превосходили его – энергией, татуировками, легкостью, с которой относились ко всему. Билл оказался здесь единственным новичком. Что ж, хорошо. «Чтобы взобраться на вершину, – подумал он, – нужно начать с подножия. Я готов к трудностям!» Он снял колпачок с ручки. Интересно, у кого из этих молокососов на телефоне установлено «ХочуВотЭто»? Наверное, у всех.
Профессор Шимицу беседовал со студенткой, точнее, студентка с ним. А может, вовсе и не студентка. Билл пригляделся: это оказалась женщина лет тридцати, почти его ровесница. На ее плече красовались татуировки, как у их юных однокурсников. Высокая и стройная, она возвышалась над профессором и что-то ему говорила, а тот молча слушал. Билл наблюдал за их беседой, словно за спортивным матчем. Женщина взглянула в его сторону. Серые глаза незнакомки сверкнули. Профессор Шимицу что-то ответил и поднял руку, давая понять, что пора приступать к занятиям.
Он осторожно встал, подошел к кафедре, и лекция началась.
– Что такое буддизм?
Час пролетел как один миг. Пока другие студенты собирали вещи и толпой выходили из аудитории, Билл приблизился к профессору Шимицу, поскольку преподаватель был самым значимым человеком в зале. Взрослые и успешные люди поступают именно так: подходишь к самому значимому человеку в помещении, пожимаешь ему руку, смотришь в глаза и тем самым даешь понять, что ты тоже значимый человек.
– Профессор?
Тот поднял глаза от портфеля. Билл почувствовал, что лезть с рукопожатием будет неловко.
– Просто хотел сказать: я очень рад, что записался на ваш курс.
– Спасибо.
– Я учусь по программе последипломного образования.
– Хорошо, – доброжелательно отозвался профессор. Билл смутился. Он не произвел должного впечатления. Надо произвести впечатление, Билл!
– Мне понравились ваши слова про ортопраксию, – произнес он. – И про то, что дэвы и боги…
Профессор закрыл портфель, поднес ладонь к уху. В аудитории было шумно.
– Что?
– Мне понравилось, что вы сказали про…
– Что я сказал про?..
– Ортопраксию. – («Орто» – правильный, «праксия» – деяние. Правильные деяния. Противоположность ортодоксии: «орто» – правильный, «доксия» – вера. Ортодоксы требуют правильной веры. Без веры им никуда. Ортопрактикам вера вообще не нужна. Индоарийцы ведического периода делали жертвоприношения и молили дэвов, чтобы те просили у богов благословения, а дэвам и богам было все равно, верят в них или нет, потому что высшая сила заключается не в дэвах или богах, а в самом ритуале. Если ритуал совершен, благословение обеспечено. Действие порождает результат). – И что дэвы и боги…
– Дэвы и боги…
– Похожи на компьютер.
На сей раз Шимицу его услышал и величественно кивнул.
– Ах да!
– Вообще-то, я работаю в компьютерной сфере, – вставил Билл.
– Правда? Очень жаль. – На мгновение Биллу показалось, будто профессору жаль, что он, Билл, работает в компьютерной сфере, но тот продолжил: – Мне пора. Увидимся в среду.
Старик влился в поток студентов, стремящийся к выходу. Билл неуверенно огляделся и перехватил взгляд сероглазой женщины. Оказалось, у нее на плече вытатуирована роза.
Тем же вечером, освежив повязку на лице, Рокси спросила у Элис через дверь ванной:
– Хочешь сходить со мной на вечеринку?
Элис не хотела. Завтра вставать в шесть утра. Не стоит испытывать терпение Либби.
– Боюсь, не смогу, – ответила она, однако тут же добавила: – Что за вечеринка?
Рокси выглянула из ванной.
– Друг соседа моего коллеги или сосед друга что-то там празднует. Какое-то достижение или майлстоун. В общем, понятия не имею, но будет весело. Боб тоже придет.
– Я думала, ты уже забыла про Боба, – удивилась Элис.
– С чего ты взяла?
Рокси говорила совершенно без упрека, но Элис все равно смутилась.
– Ты же сказала, что не можешь его загуглить.
– Загуглить-то могу, – заметила Рокси, – я целый день этим занималась! – Она провела несколько часов, исследуя биографии многочисленных Бобов Смитов, но нужный так и не нашелся – ни стоматолог Боб Смит из Чикаго, ни бухгалтер Боб Смит из Плано, ни мастер по установке алюминиевого сайдинга Боб Смит из Спокана. Проведя ночь с Бобом Смитом, Рокси точно знала: это не йог Боб Смит, организующий тантрический ретрит в Биг-Суре. Она благодарила небеса, что это не сценарист Боб Смит, преподающий курс «Сценарий комедии в стиле броманс» в муниципальном колледже Санта-Моники, и была слегка разочарована, что это не инвестиционный банкир Боб Смит, владелец статридцатифутового катамарана на Кей-Бискейн (впрочем, этот Боб Смит вскоре сядет в тюрьму за инсайдерскую торговлю, так что Рокси ничего не потеряла). – Кстати, твоя подруга тебе ответила?
– Руди? Нет.
– Плохо… Мне нужна хоть одна деталь, чтобы сузить область поиска. Школа, родной город – неважно. Может, сегодня мы что-нибудь выясним.
– Мы?
– Да, мы. Ты ведь идешь?
– Я же сказала, не могу.
Рокси оторвалась от многочисленных Бобов Смитов в телефоне.
– Правда?
– Правда. – После пропущенного гола на свидании номер один Элис не очень-то хотелось вновь стоять на воротах на свидании номер два. Впрочем, она не против снова повидаться с Бобом. Именно благодаря ему она укрепилась в решимости сдать тест. Как минимум стоит его поблагодарить. Заодно угостить выпивкой. Совершенно не в романтическом смысле. Чисто по-дружески. Если бы она случайно изменила чью-то жизнь к лучшему, ей было бы приятно об этом узнать. И лучше не эсэмэской или сообщением в фейсбуке. Такие вещи следует говорить лично.
Двадцать минут спустя они с Рокси уже сидели в такси.
Питтипэт находилась в небольшом полутемном баре на Лексингтон-авеню и одновременно на солнечной улице на «гугл стрит-вью», перед домом 1111 по Пятой авеню. Музыка и болтовня посетителей доносились до нее словно издалека. Она вдохнула теплый воздух полной грудью. Над головой раскинулось лазурно-голубое небо, неподалеку стояло вишневое дерево с ярко-розовым цветами. Какая удача, что машина службы «стрит-вью» проехала здесь именно в такой день, – все выглядело именно так, как надо. У Питтипэт забурлило в животе от предвкушения, что сегодня вечером она узрит это великолепие собственными глазами.