Карина Илларионова
Четыре кубика льда
– Нет, – Лили качнула головой, – не сделаешь.
– Почему?
– Меня торопят, – грустно сказала она. – Поэтому всё закончится сегодня.
По спине побежал мороз.
Марк обернулся и впервые за все эти дни столкнулся взглядом с Лили. Её лицо было каким-то нечетким, мягким и одновременно жестким, красивым и уродливым… Но её глаза он не мог не узнать.
– Аня? – ошарашенно произнёс он, пытаясь справиться с шоком. – Аня?!
– Лили, – насмешливо сказала девчонка. – Меня зовут Лили.
Марка охватило ощущение нереальности.
– Это сон? – спросил он у девчонки.
– Нет, – ответила она, сделала быстрое движение рукой в районе его шеи, и Марк провалился во тьму.
Отрицание
«Ко мне».
Илья прочитал текст сообщения от Чернова в окне уведомлений мессенджера и пару секунд всерьёз думал о том, чтобы не открывать его. Ну, мало ли, закрутился, не заметил… Но вспомнил о разносе, полученном за предыдущее игнорирование приказа, решил не нарываться и отправился к кабинету начальника.
Ещё из коридора стала слышна чья-то громкая, раздраженная речь, и Илья даже успел удивиться тому, что кто-то осмелился повысить голос на подполковника полиции. А затем вошёл в кабинет, и всё стало немного понятнее.
Перед начальником отдела, за длинным выступом Т-образного стола, сидел сам Борис Михайлович Стоянов. Илья не был знаком с ним лично, но мгновенно узнал.
Ещё бы.
Легендарный мужик.
В девяностые громко и открыто «пережил» большую часть конкурентов, а после эволюционировал в уважаемого бизнесмена. Лицо молодого Стоянова было практически на всех фотографиях, которые показывали курсантам школы МВД на лекциях об организованной преступности девяностых. На фото почти всегда он оказывался рядом с такими мастодонтами, как Сёма Кац и Паша Шахрай, но сейчас это уже не имело никакого значения. Почти все из группировки Шахрая были мертвы или продолжали отбывать свой срок. Кац погиб от чьей-то пули в конце девяностых, а в двухтысячные безвестно сгинул и сам Паша Шахрай – то ли действительно попал под лавину в горах, то ли решил исчезнуть и начать спокойную жизнь где-нибудь в Австралии или Аргентине.
И не осталось никого, кто посмел бы напомнить Борису Михайловичу о прошлом. Теперь он был просто промышленник, владелец нескольких заводов, строительных компаний и заметной части коммерческой недвижимости в центре города. Размеренное и сытое существование. Повезло.
– … ни при чём, – сердито говорил Стоянов. – Ты подумай, Тимон, зачем мне писать заяву, если я уже разобрался с ним сам?
Тимон?!
Илья хмыкнул. Слышать такое обращение к Чернову было непривычно, но тот никак не отреагировал, и стало ясно – они со Стояновым хорошо друг друга знают. Слишком хорошо для подполковника МВД и человека с такой сомнительной биографией.
– Вызывали, Тимур Викторович? – громко спросил Илья.
Начальник хмуро кивнул на свободный стул и опять повернулся к своему собеседнику:
– Вот чтобы сейчас мне это сказать, для этого и написал!
– Ты идиот? Никто бы и не знал, что он у меня крысил!
Двое седых немолодых мужчин, чем-то похожих друг на друга, несколько мгновений буравили друг друга взглядами. Первым сдался Чернов:
– Ладно, принимается, – со злостью признал он. – Не стали бы мы туда копать…
Стоянов удовлетворённо кивнул.
– Я вам нужен? – уточнил Илья.
Он не садился, всё ещё надеясь, что не задержится здесь надолго. Вряд ли начальнику нужны лишние уши при общении со старым знакомым.
– А ты что, торопишься? Очень занят? – с сарказмом поинтересовался Чернов.
– Нет, что вы, – откликнулся Илья. – Я совершенно свободен.
В голосе против воли прозвучала горечь.
Четыре десятка дел в работе, и вот сейчас добавится ещё одно, а в сутках всего двадцать четыре часа, и кажется, что проще сдохнуть, чем всё это разгрести… А ведь когда-то, будучи бестолковым мальчишкой, он всерьез мечтал о службе в полиции и о множестве интересных дел.
Ну что ж, мечта сбылась.
– Тогда сейчас поедешь в областную клиническую, возьмёшь показания у… – Чернов сверился с лежащими перед ним бумагами, – у Старостина Марка Львовича. Обнаружен сегодня утром на улице Вознесенской без сознания, колото-резаные раны ног, прооперирован, пришел в себя и готов говорить.
– Так туда же утром Дронов ездил, пусть он и…
Илья умолк под тяжёлым взглядом начальника.
– Давай всё-таки я буду решать, кто и что будет делать, – жёстко сказал Чернов. – Распустил вас Задоров совсем.
Да, с этим Илья был согласен. Задоров – зам начальника по оперативной работе – не слишком следил за дисциплиной.
Разумеется, всех в отделе это устраивало.
– Ну ничего, пока он в отпуске, мы это исправим, – пообещал Чернов. – Слушай меня. До ОКБ тебя довезёт водитель уважаемого Бориса Михайловича. А мы с ним пока потолкуем и, надеюсь, к моменту твоего прибытия к потерпевшему он определится, не хочет ли отозвать заявление о хищениях в особо крупном размере, и сообщит об этом тебе.
– Зачем мне?
– Затем, что господин Стоянов обвиняет в хищениях своего бывшего работника, Старостина Марка, – пояснил Чернов и раздражённо отшвырнул в сторону ручку.
Илья снова посмотрел на Стоянова – на этот раз со смесью недоверия и изумления.
– Так, капитан, только ты не начинай, – Борис Михайлович явно понимал, о чём думает Илья. – Я эту гниду не трогал. Он утром уволился, и больше я его не видел. В обед безопасник прислал докладную, и я приехал сюда, чтобы всё решить по закону. Здесь и узнал, что случилось.
– Как интересно, – не сдержался Илья. – Кажется, в девяностые была такая бригада, Борисовские. Любили ломать ноги-руки в качестве первого предупреждения.
У Стоянова потемнело лицо.
Илья ухмыльнулся, глядя ему прямо в глаза.
– У Старостина ноги не сломаны, – вмешался Чернов. – Ножевые. Перерезаны сухожилия.
– О… Это в корне меняет дело!
– Я. Его. Не трогал, – повторил Стоянов.
– Тогда это невероятное совпадение, – развёл руками Илья.
– Я не верю в совпадения, – отрезал Стоянов. – Кто-то играет против меня. В общем, хватит болтать, капитан. Начинай работать.
Илья бросил вопросительный взгляд на начальника. Тот недовольно поморщился, но всё же кивнул:
– Поезжай. Машина у входа, госномер ноль ноль один.
– Узнаете, кто это всё затеял – ещё и от себя отблагодарю, – сказал Стоянов. – Даю слово. Ты, Тимон, знаешь: я слово держу.
Илья чудовищным усилием сохранил нейтральное выражение лица.
– Поезжай, – повторил Чернов и опустил голову к лежащим на столе бумагам.
– Есть, – откликнулся Илья.
* * *
– Оперуполномоченный ОМВД Советского района, капитан Игнатов, – скороговоркой произнёс Илья и протянул своё удостоверение в окошко, за которым сидела грузная немолодая женщина в белом халате. – К Старостину Марку Львовичу.
За спиной Ильи, на длинных рядах пластиковых стульев, сидело около десятка человек, ожидавших своей очереди на экстренный приём в областную клиническую больницу, и их недовольные взгляды буравили его затылок.
– Седьмой этаж, палата семьсот четыре, – хмуро ответила женщина. – Найдёте или проводить?
– Найду, конечно. Не в первый раз у вас, – сказал Илья, и женщина мгновенно потеряла к нему интерес.
Он прошёл пару десятков метров по полутёмному гулкому коридору, повернул налево, толкнул белую пластиковую дверь и оказался перед больничным лифтом. Ткнул на кнопку вызова и вздохнул – он не любил эту больницу больше всех остальных, вместе взятых, и каждый раз, оказываясь здесь по долгу службы, начинал злиться.
Лифт издал тихий звук, оповещая о своём прибытии, и распахнул двери. Илья шагнул внутрь и сразу же отвернулся – на фоне стерильной обстановки больницы он выглядел слишком неприглядно: потертая куртка, мятая рубашка, забрызганные осенней грязью ботинки и равнодушное, усталое лицо.
Поднимаясь на седьмой этаж, ещё раз мельком просмотрел распечатку с информацией по делу.
Итак, Марк Львович Старостин, двадцать пять лет, до сегодняшнего утра работал водителем в «СБМ-групп». Был найден случайным прохожим на улице Вознесенской – без сознания, в луже собственной крови, с перерезанными мышцами и сухожилиями ног. Рядом с пострадавшим лежал простой металлический крест, на задней стороне которого была выбита фраза «Nil inultum remanebit», что в переводе с латыни означало «Ничто не остаётся безнаказанным». Марка госпитализировали в областную больницу. Свидетелей по горячим следам найти не удалось, единственная камера, охватывавшая место происшествия, не работала, и шанс найти нападавшего был только в том случае, если удастся получить какую-то информацию от самого пострадавшего. Учитывая диагностированное в момент госпитализации наркотическое опьянение, шансы были невелики.
Илья нашёл нужную палату, постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. Окинул взглядом помещение – серые стены, два больших окна, стол с несколькими стульями, шесть узких кроватей, три из которых оказались свободными. На двух других сидели пожилые мужчины и о чём-то негромко переговаривались. На кровати, расположенной в самом дальнем углу, лежал молодой парень и расширенными глазами смотрел в потолок.
Илья подошёл к нему и снова раскрыл своё удостоверение:
– Оперуполномоченный капитан Игнатов. Вы Старостин Марк?
Парень заметно вздрогнул, перевёл на Илью взгляд, но не ответил.
– Вы Старостин Марк? – чуть громче повторил вопрос Илья, и тот наконец-то отреагировал.
– Да, – тихо сказал парень. – Я.
– У меня к вам будет ряд… – Илья не успел договорить.
– Я должен покаяться, – дрожащим голосом сказал Марк.
Илья фыркнул.
– Я не священник, – сообщил он.
– Я должен кому-то всё рассказать. Покаяться. На мне много грехов. Много. Слишком много, – сбивчиво продолжил Марк. – И вот теперь… Теперь…
Он вдруг зашёлся в рыданиях.
Илья постоял какое-то время, раздумывая о том, имеет ли смысл разговаривать с человеком в таком состоянии – очевидно, Марк всё ещё не отошел то ли от наркоза, то ли от того коктейля, который попал в его тело ранним утром, и вряд ли полученные показания можно будет приобщить к делу – а потом отправился за стулом. Подтащил его поближе к кровати, сел, вытащил из папки пустой бланк и включил диктофон на своём телефоне.
– Я вас слушаю, – сказал Илья. – Можете рассказать мне.
* * *
– Вот работёнка, – недовольно пробурчал водитель, сбрасывая звонок. – Десятый час… А говорили – всё по трудовому кодексу, без переработок… Ну да, ну да… Чую, надо валить…
Илья знал, что водителю сейчас позвонил Стоянов и назвал новый адрес, куда нужно было ехать.
Тот же самый адрес пришёл в виде сообщения и на телефон Ильи. Морозова Анна Сергеевна, которую опознал потерпевший, была зарегистрирована на улице Васильевской, в одном из самых отдалённых городских микрорайонов. Когда они туда приедут, будет уже почти десять вечера. Наверное, если бы речь шла о любом другом деле, а не о том, в котором заинтересован сам Стоянов, начальник не стал бы настаивать, что разбираться с Анной нужно именно сегодня.
Но, очевидно, Чернов очень хотел выслужиться, поэтому не стал даже слушать доводы Ильи. Но оно и понятно, благодарность от такого человека на дороге не валяется…
– Сам не рад, – примиряюще сказал Илья водителю. – Извините.
– Да чего уж там, – мужчина раздражённо махнул рукой. – Поехали…
Они добрались до нужного места достаточно быстро – вечером дороги стали свободнее. Илья немного запутался среди нескольких одинаковых домов-муравейников, которыми была застроена улица, но затем сориентировался и нашел нужное здание. Ещё раз сверился с адресом в своем телефоне и набрал на домофоне номер квартиры.
Достаточно долго никто не отвечал, и Илья начал надеяться, что Анны нет дома – что было бы логичным, в сложившейся ситуации ей стоило уехать как можно дальше – но тут раздался лёгкий треск и приятный женский голос удивлённо произнёс:
– Слушаю.
– Анна Сергеевна? – вежливо спросил Илья.
– Да.
Он вздохнул. Последняя надежда, что сейчас получится отправиться домой и лечь спать, а не выбивать среди ночи признание из этой девушки, исчезла.
– Илья Геннадьевич Игнатов, оперуполномоченный ОМВД Советского района, – с тоской представился он. – Мне нужно задать вам несколько вопросов.
Анна замолчала.
– Вы ещё тут? – поинтересовался Илья.
– Д-да… – с запинкой ответила Анна. – Какие… вопросы?
– Я не планировал задавать их по домофону, – сказал Илья. – Открывайте, Анна Сергеевна.
Он услышал вздох, и сразу же сработал механизм, открывающий подъездную дверь.
Несколько ступенек наверх, лифт, подъём на двадцать второй этаж – это заняло от силы пару минут, но и их хватило бы, чтобы сбежать по лестнице. И тогда Анна Сергеевна стала бы проблемой уважаемых коллег из патрульно-постовой службы, а не его.
Но она не сбежала.
Когда Илья вышел из лифта, Анна уже стояла в подъезде перед полуоткрытой дверью своей квартиры.
– У вас есть какие-то документы? – настороженно спросила она.
– Есть.
Он достал удостоверение из внутреннего кармана куртки и, не выпуская из рук, раскрыл перед глазами девушки. Она, прищурившись, начала читать, что там написано. А Илья, в свою очередь, разглядывал Анну.
Идеальная.
Первое слово, которое пришло ему в голову.
Классические черты лица, безупречно гладкая кожа, аккуратный нос, брови вразлёт, пухлые губы и пушистые ресницы, грива блестящих каштановых волос, соблазнительная фигура, которую скорее подчеркивал, чем скрывал откровенный домашний костюм. Казалось, Анна только-только вернулась домой из элитного салона красоты или фитнес-клуба и сейчас, в полной боевой готовности, ожидает встречи с престарелым, но очень богатым любовником.
Да. У таких, как она, обязательно есть богатый любовник. Такая красота не для нищебродов.
– Удовлетворены? – Илья не сумел сдержать насмешку. Идеальная Анна почему-то вывела его из равновесия. – Я признан настоящим полицейским?
– Что?
– Вы так внимательно рассматриваете моё удостоверение, как будто точно знаете, как оно должно выглядеть, и способны отличить подделку, – пояснил он.
Безупречные брови Анны сошлись у переносицы:
– Я знаю, как оно должно выглядеть, – сообщила она. – Несколько лет назад я имела несчастье пересекаться с вашими коллегами.
– Даже так?
Она скрестила руки на груди:
– Даже так. Слушаю вас.
– Сегодня утром на улице Вознесенской произошло нападение на человека, – скучным голосом сказал Илья. – Есть основания предполагать, что вы обладаете определённой информацией об этом происшествии.
Анна сделала шаг назад, в свою квартиру, и взялась за ручку двери:
– Вы ошиблись. Я ничего не знаю. Я не была на Вознесенской уже сто лет. Это всё?
– Пострадавший – Старостин Марк Львович, – продолжил Илья.
– Марк?
Анна сильно побледнела – это было заметно даже в тусклом свете подъездных ламп – и снова отступила, как будто хотела максимально увеличить дистанцию. Илья перешагнул порог, наконец-то оказавшись внутри квартиры, и внимательно смотрел на девушку.
– Хотите что-то сказать по этому поводу? – спросил он.
– Я… – она замолчала.
– Где мы можем сесть?
– Что? – Анна подняла на него расширившиеся глаза. – Ах, сесть… Проходите… Проходите на кухню…
Она показала рукой на одну из трёх дверей, и Илья направился туда. За спиной раздался лёгкий звук закрываемого замка.
Кухня Анны, яркая и просторная, его приятно удивила. Слишком часто во время визитов домой к свидетелям и подозреваемым Илья видел немытые неделями полы, горы грязной посуды и заваленные пищевым мусором столы. Но здесь, у Анны, всё было на удивление чистым и опрятным. Не до стерильности – на рабочей столешнице были видны крошки от хлеба, скомканное ярко-жёлтое полотенце почему-то лежало на сиденье одного из стульев, а в раковине стояла пустая кружка, но всё же… всё же… Здесь чувствовалась заботливая женская рука.
Илья вспомнил, какой бардак оставил сегодня утром в собственной квартире, и поморщился.
– У вас уютно, – не удержался он от комплимента.
– Спасибо, – сказала Анна, даже не пытаясь улыбнуться. – Садитесь.
Илья занял свободный стул и постарался сосредоточиться на деле. Он здесь для того, чтобы провести допрос, а не для того, чтобы… Он неожиданно завис, глядя на повернувшуюся к плите лицом, а к нему спиной Анну. Короткие шорты открывали слишком много тела, и приготовленные вопросы вылетели из головы.
– Чай или кофе? – дрожащим голосом спросила Анна.
– Ничего, – ответил Илья, переводя взгляд на свою папку с бумагами. – Давайте приступим. Принесите, кстати, свой паспорт.
– Да, конечно… – Анна послушно вышла в прихожую, достала из сумки документы, вернулась к столу и села напротив. – Что случилось с Марком?
Вместо ответа Илья раскрыл её паспорт. Дата выдачи показалась ему странной.
– Почему вы меняли паспорт полтора года назад? Просрочили замену? – спросил он.
Анна едва заметно нахмурилась:
– Нет. Просто потеряла, пришлось сделать новый… Так что случилось с Марком?
Илья выразительно поднял брови.
– А, ну да, – девушка нервно рассмеялась, – вопросы должны задавать вы… Но…
– Но?
Анна сглотнула и положила на стол сцепленные в замок руки. Переплетённые пальцы заметно дрожали.
– Только не считайте меня сумасшедшей.
– Так… – Илья неторопливо включил запись голоса на своём телефоне.
Она прикусила губу:
– Если бы это не было последней волей, я бы никогда… Но… Нет, это в любом случае дикость…
– Что именно? – вежливо спросил Илья.
– Я… Участвовала в ритуале… Мы… Мы вызывали Лилит, это какой-то демон, я в них не разбираюсь… И просили наказать… – Анна спрятала лицо в ладонях, – … наказать определенных людей.
– Что? – Илья смерил девушку ошарашенным взглядом. – Простите, вы сейчас серьезно?
– Последняя воля, – обреченно сказала Анна. – Это была последняя воля моей старой учительницы, соседки, бабушки моего друга. Эти люди… Они испортили ей последние годы работы в школе, и каждый раз, когда она вспоминала о них, плакала. А я… Я с ней дружила. Она была классная. Я не смогла отказаться. Она написала какие-то заклинания в стихах, попросила прочитать их вслух на закате в день её похорон, а потом сжечь эти листы и развеять пепел. Это было просто данью памяти, понимаете? Я не верю в такое… Но… Но вот сейчас вы приходите и говорите, что Марк…
Она потёрла рукой лоб:
– Просто скажите, что с ним случилось. Не думаю, что именно то, что мы… что мы просили… Поэтому скажите, и я выкину этот бред из головы.
Илья хмыкнул:
– И что вы просили?
– Ноги, – тихо ответила Анна. – Что-то с ногами… Там были слова «чтобы ноги Марка не несли».
Илья с восторгом на неё посмотрел.
– Великолепная история, – ехидно сказал он. – Пожалуй, она войдёт в мой личный топ. И если бы не одна маленькая деталь, то кто-то другой на моём месте мог бы даже поверить во вмешательство тёмных сил. Но, увы, у вас ничего не выйдет.
– О чём вы? – непонимающе спросила Анна.
– Марк вас опознал, – сообщил ей Илья. – Поэтому ваши сказки вам никак не помогут. А вот признание поможет. Так что давайте не будем…
– Опознал? Как он мог меня опознать? Я не видела его с похорон Глафиры Ильиничны!
– Глафира Ильинична… – протянул Илья. – Красивое отчество. Прямо сейчас придумали имя для несчастной старушки, да?
– Что?
– Анна Сергеевна, – повысил голос Илья, – давайте не будем тратить и ваше, и моё время. Я предлагаю вам написать чистосердечное признание. Умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести, статья сто двенадцать. В случае признания вины и деятельного раскаяния, – он усмехнулся, – есть шанс отделаться условным сроком. Ну так что? Пишем признание?
Анна поднялась со своего места и презрительно тряхнула головой:
– Вот как? Отлично работаете! Вы правда думаете, что можно прийти, сказать какую-то чушь и заставить меня признаться в том, чего я не делала?
– Марк вас опознал.
– Он ошибся! Зачем мне вообще на него нападать? Это какой-то бред!
Илья побарабанил пальцами по столешнице.
– Со слов Марка, вы с ним были в близких отношениях. Расстались по его инициативе. И вот теперь решили отомстить.
– Что? – Анна ошарашенно распахнула глаза. – Он в своём уме? Какая месть? Это было в школе, понимаете? В школе! Мы учились в одном классе, у нас был небольшой роман – первая любовь, ничего серьезного! Зачем мне ему мстить? Да ещё и спустя столько времени?
– Говорят, что месть – блюдо, которое подают холодным.
Анна рассмеялась:
– В нашем случае это блюдо давно превратилось бы в лёд. Восемь лет! Прошло уже восемь лет! Многовато, чтобы всё ещё испытывать какие-то эмоции из-за пары недель отношений, случившихся в подростковом возрасте, вам так не кажется?
Илья кивнул:
– Аргумент принимается. Осталось разобраться, где вы были и что делали, – он открыл свой блокнот, – в этот понедельник в пять сорок пять утра, во вторник в пять тридцать, в среду в пять и сегодня с семи тридцати до…
Анна не дала ему договорить.
– Я была на работе! – победным тоном произнесла она. – У меня больше десятка свидетелей!
– В пять утра? – недоверчиво переспросил Илья. – Кем же вы работаете?
– Я бухгалтер, – в голосе Анны ясно слышалось облегчение. – Мы вовремя не отчитались за субсидии на разработку, наша организация может попасть на гигантский штраф, и сейчас мы работаем почти круглосуточно. Начинаем в пять утра, уезжаем в девять вечера.
– Вы же понимаете, что я проверю ваши слова?
– Проверяйте! – Анна улыбнулась. – Свидетели, данные проходной, камеры! Проверяйте!
– Не беспокойтесь, – Илья быстро набирал сообщение на своем телефоне, – всё проверим… Место работы?
– «СБМ-конструкт», – ответила Анна. – Второй зам главного бухгалтера. Проверяйте!
Пальцы остановились.
– «СБМ-конструкт»? – Илья положил телефон на стол. – Входит в «СБМ-групп»? Собственник – Стоянов Борис Михайлович?
– Не напрямую, но да. Какое это имеет отношение к вашим обвинениям?
– Никакого, – сказал Илья и снова начал писать. – Абсолютно никакого.
В любой другой день, с любым другим делом он бы просто уехал. Но сейчас Илья был уверен на двести процентов, что Чернов, получив сообщение, мгновенно отправит кого-то ещё из оперативников в офис «СБМ-конструкта». Ну а Стоянов, разумеется, обеспечит присутствие на рабочем месте кого угодно из своих полурабов.
Анна поднялась со стула и начала расхаживать по комнате.
– Мы закончили? – нервно спросила она. – Мне вставать в четыре утра, и если у вас больше нет вопросов, я хотела бы…
– Мы не закончили, – угрюмо сказал Илья. – Сейчас мои коллеги займутся проверкой ваших слов. Думаю, им потребуется около часа или двух. И исходя из их ответов, мы решим, где и с кем вы проведёте сегодняшнюю ночь.
– Потрясающе! – Анна дёрнула плечом. – Если не возражаете, этот час я посплю. Разбудите меня, когда я вам понадоблюсь.
Илья задумчиво посмотрел на девушку.
Она действительно собиралась идти спать, несмотря на то, что в её квартире находится посторонний? Неужели и правда настолько измотана работой?
– Вы не выглядите уставшей, – отметил Илья.
– У меня отличная тональная основа. Поделиться? – Анна криво улыбнулась. – Тоже будете выглядеть, как огурчик. Вы всё равно будете хотеть сдохнуть, но это не так уж и важно, правда? Главное, как вы выглядите. Для всех важно только это.
– Ну поделитесь, если не жалко, – лениво ответил Илья. Другой реакции на этот всплеск эмоций он придумать не смог.
– Что?
Он вздохнул:
– Идите спать, Анна. Я разбужу вас, когда получу ответ от коллег.
* * *
Анна вежливо улыбнулась и, из последних сил контролируя свой голос, сказала:
– Спасибо.
Дошла до спальни, плотно прикрыла за собой дверь и почувствовала, что ноги её почти не держат. Все силы ушли на то, чтобы держать лицо при разговоре с полицейским и достаточно убедительно отрицать своё особое отношение к Марку.
Анна упала на кровать, впилась зубами в подушку и беззвучно разрыдалась.
… восемь лет… многовато, чтобы всё ещё испытывать какие-то эмоции из-за пары недель отношений…
Но она их испытывала.
Каждый день, она помнила каждый из день из того недолгого времени, когда верила, что Марк в неё влюблён.
– Ты с ума сошла? – Рита делает затяжку и отставляет руку с дымящейся сигаретой в сторону. Школьная форма стоит слишком дорого, чтобы рисковать её прожечь. – Он же тварь. Шакал. Бегает за Олесей хвостом, чуть ли не пятки ей лижет. Нет, не спорю, внешне он ничего, но…
– Он классный, – легкомысленно говорит Аня, разгоняет рукой плывущий ей в лицо дым и зачем-то ворошит кончиком ботинка плотный слой оранжевых и жёлтых кленовых листьев. – Ты его плохо знаешь. Когда начнёте общаться чаще, ты поймёшь.
– Ты такая красивая…
Марк снова её целует, и Аня горит от его напора.
Они в его комнате.
На улице хлещет ливень, от окна с рассохшимися рамами тянет холодом. Старая кровать скрипит под двойным весом, но это их не смущает.
Отец Марка на смене, мать ушла в пьяный загул и не появлялась дома уже неделю, и им никто не может помешать.
– Хочу тебя! – шепчет Марк, покрывая поцелуями худую шею и тонкие ключицы Ани. Нетерпеливо расстегивает пуговицы школьной блузки.
Аня садится и заворачивается в одеяло.
– Не закрывайся, – говорит ей Марк. – Я не сделаю ничего, к чему ты не готова.
Аня смущенно смотрит на него исподлобья, не зная, как объяснить, что она, наверное, готова, но… Но комплексы, вечные комплексы… Её грудь слишком мала, бёдра слишком худые, а бельё слишком детское…
– Давай… Давай остановимся, – просит она. – Не сегодня.
– Я… Готова, – говорит Аня через несколько дней.
– Хочешь меня? – спрашивает Марк, впиваясь в её губы. Его руки хозяйничают на обнажённом теле Ани. – Правда хочешь?
– Хочу, – говорит она.
– Хочешь, чтобы я тебя трахнул? – его пальцы творят с ней что-то невообразимое, и Аня выгибается, как будто под действием электрического тока.
– Хочу! – повторяет она.
– Попроси меня, – неожиданно говорит Марк.
– Что? – она уже плохо понимает, что происходит.
– Скажи: «Трахни меня, Марк, пожалуйста! Пожалуйста, трахни меня!».
Аня задыхается от очередной волны наслаждения и послушно повторяет:
– Трахни меня, Марк! Пожалуйста!
– Громче, – шепчет он.
– Трахни меня!
Он усмехается, нависает над ней, глядя в глаза, одним рывком проникает внутрь, и Аня начинает стонать от смеси удовольствия и боли.
«Трахни меня, Марк! Пожалуйста! Трахни меня!»
Аня входит в класс вслед за Васей и Ритой и понимает, что слышит свой собственный голос.
Марк, ухмыляясь, сидит на одной из парт, и снова и снова воспроизводит эту запись.
Все одноклассники смотрят на Аню. Кто-то презрительно, кто-то с жалостью, а Олеся с нескрываемой насмешкой.
– Как жаль, – говорит она. – Как жаль, что ты такая жалкая и некрасивая, что приходится буквально умолять, чтобы кто-то занялся с тобой сексом.
Аня молчит. Она не верит, что всё это происходит на самом деле.
– Марк такой добрый! – Олеся смеётся. – Но я просто в шоке. Как у него вообще на тебя встало?
И в тот же миг Рита срывается с места, вцепляется Олесе в волосы и бьёт её носом о ближайшую парту. Вася делает то же самое с Марком.
Аня сбегает.
Восемь лет. Прошло восемь лет, но она помнила каждую минуту собственной тупости, непоправимой тупости, отнявшей так много у её лучших друзей и у неё самой…
И прямо сейчас нельзя было даже прокричаться – за стеной полицейский, который ни в коем случае не должен знать о том, что она на самом деле чувствует.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Постепенно Анна смогла успокоиться. Загнала воспоминания в самый дальний угол сознания. Растёрла лицо руками. Взялась за телефон и начала листать новостную ленту, с нетерпением ожидая того момента, когда тот симпатичный оперативник – Как же его зовут? Он же представился! – наконец-то получит информацию от своих коллег и оставит её в покое.
Она почти задремала, когда услышала негромкий стук. Дверь в спальню приоткрылась, и полицейский вежливо спросил:
– Вы не спите, Анна?
– Нет, – ответила она и села на кровати. – Можете включить свет.
– Не стоит, – сказал он от двери. Анна не видела его лица, но по голосу поняла, что тот смущён. – Ваши слова подтвердились. Приношу свои извинения за беспокойство. Я подготовлю протокол и завезу его к вам в ближайшие дни, поставите свою подпись.
– Если нужно, я сама могу приехать в ваш отдел, – великодушно предложила Анна. – Только не днём. После девяти вечера.
– Это было бы прекрасно, – откликнулся оперативник. – Ваш номер у меня есть, свяжусь с вами, когда всё будет готово. Спасибо!
Он тихо вышел из комнаты, и почти сразу же негромко хлопнула входная дверь.
Анна поднялась с кровати. Колени всё ещё дрожали, но она заставила себя выйти в прихожую и закрыть дверь на замок. Прислушалась к своим ощущениям, опасаясь провалиться в истерику, но поняла, что ничего не чувствует.
– Ну вот и хорошо, – прошептала она. – А теперь надо поспать…
