Карина де Сантис
Спящая в огне
Когда ей протянули дротики, она сложила их на прилавок, оставив один в руке. Она провела пальцем по гладкому древку, касаясь стального тонкого острия – не иначе работа кузнеца. На конце основания было небольшое оперение. Выслушав рекомендации о том, как правильно метать дротики, она взглянула на Кая – тот одобряюще улыбнулся, держа свои дротики в руках. Но, несмотря на это одобрение, в океанских глазах так и виднелась насмешка, мол, ты же отнекивалась и боялась участвовать, смотри, не продуй.
Первый дротик даже не долетел до стены. Кай издал сдержанный смешок, отчего Этна смутилась и пихнула его в бок, беря другой дротик. На этот раз орудие развлечения просто отскочило от стены, упав на пол под слова поддержки мужчины, наблюдающему за ее нелепыми попытками.
– Ты определенно делаешь успехи, – серьезно произнес русал, но его бледные губы расплылись в усмешке. Его явно забавляло это представление и ее неловкость.
Фыркнув, юная целительница постаралась сосредоточиться, нацелилась и – о чудо, – ее дротик попал в цель. Не в самую середину, конечно, но уже успех, не так ли? Довольная результатом, она также сосредоточенно и нацелено запустила оставшиеся три дротика в мишень. Они не попали в самый ее центр, но были почти что близки к этому. И от этого результата, и от процесса метания, она широко улыбнулась, довольная собой. Не идеально, но ведь для первого раза просто отлично! Ей подумалось о том, что, будь тут Гвиневра, то она наверняка бы все пять попыток исполнила идеально со своей меткостью.
– Что ж, Вы неплохо справились, но победы не одержали, – мужчина повернулся к ним спиной, собирая дротики с пола, а остальные вытаскивая из мишени, чтобы убрать под стойку. – Ваш черед, господин.
– Посмотрим на твои успехи, – проговорила Этна, стараясь копировать наглую улыбку Кая, стараясь подначивать его, как он подначивал ее. Но русал лишь хмыкнул, не поддавшись на уловку.
Он занял удобную позицию для себя. На остром лице отобразилась сосредоточенность, а светлые брови чуть сдвинулись к переносице. Он кинул первый дротик, но тот со стуком влетел в мишень, не зацепившись за нее острым концом и шлепнулся на пол. Этна самодовольно усмехнулась, скрестив руки на груди, но дальнейшее заставило ее чуть приоткрыть рот от удивления – оставшиеся дротики, один за другим, влетели прямо в цель, сбивая предыдущий на пол. При этом Кай даже не изменился в лице. Он повернулся к молодой целительнице, которая переводила темные глаза с мишени на него и обратно. Теперь стало ясно, что первый дротик был показательным. Чтобы специально заставить ее думать, будто он такой же неловкий, как она сама.
– Где ты научился такой меткости?..
– У меня много разных талантов, – уклончиво ответил он. В океанских глазах, светлеющих к радужке, плескалось самодовольство. После он посмотрел на хозяина палатки. – Как насчет приза? По-моему, я победил.
Разумеется, мужчина опешил. Это было нагло. Кай не выиграл, даже с тем учетом, что первый дротик был показательным. Но, встретившись взглядом с русалом, он просто кивнул, прежде чем нагнулся и достал из-под прилавка призы: зеркальце с ручкой в красивой серебряной оправе, украшенной алыми камушками; небольшая стеклянная бутылка, наполненная до самого горлышка янтарной жидкостью и имеющая этикетку, на которой было выведено «Пиво от дома Мари»; изящное кольцо из неизвестного материала с гравировкой по всей его площади. Конечно, там были и другие призы, но эти, пожалуй, были самыми дорогими и запоминающимися.
Этна никогда прежде не видела подобной красоты и поэтому теперь с любопытством наблюдала за Каем, гадая, какой выбор тот совершит. Конечно, она не ожидала того, когда он взял с прилавка кольцо, сообщая о своем выборе. И, конечно, она никак не ожидала, что он возьмет ее руку и наденет на указательный палец выигранный приз. Это было слишком неожиданно. И вызывало множество вопросов.
– Хорошего Вам вечера, – проговорил Кай и мужчина, оставшись дружелюбным, несмотря на наглость, тоже пожелал им хорошего вечера.
– Почему ты выбрал приз для меня? – Этна подняла глаза на Кая, когда они пошли в другую сторону от палатки. Она рассматривала кольцо на своем пальце. В нем не было ничего особенного или дорогого. Самое обычное кольцо, выигранное на празднике. Но в этот волшебный вечер ей оно казалось самым дорогим и самым красивым украшением во всем Форланде. С этим кольцом на указательном пальце она представляла себя знатной дамой – важной, красивой и властной.
– Потому что с тебя желание. Потому что все должно быть по-честному, – Кай просто пожал плечами, и Этна видела, как он украдкой смотрел на нее, чуть улыбаясь.
– Что ж, спасибо, – она чуть задрала голову, чтобы посмотреть в глаза русалу, запоздало замечая там смешинки, означающие лишь одно.
– Просто это колечко не налезло бы на мой палец. А так хоть ты порадуешься.
И она засмеялась, пихая его в бок, слыша его смех в ответ.
Этна не заговаривала про желание. Полагала, что Кай пока думает над этим. К тому же, было как-то неловко напоминать про это, учитывая, что совсем недавно она говорила, что запросто уделает его. Ее самоуверенность ее же и сгубила.
В молчании они просто бродили по громадной площади, обошли вокруг все три фонтана – один был выполнен в странном обозначении всех сторон Форланда – едином, но разделенном струями воды; другой представлял из себя группу людей, сжимающих в руках разные инструменты – серп, корзину с продуктами, ножницы и прочее, все, что обозначало разные профессии всех южан. А третий фонтан, стоящий посреди площади был самым величественным. Он изображал девушку с костяным лицом и увядшим цветком в руке и стоящего рядом крепкого юношу с венком цветов на голове и птицей, сидящей на его плече. Изображение Жизни и Смерти, объятых водой. Их сущность. Их вера. У южан не был покровителей, как у северян или горных людей. Они верили лишь в брата с сестрой, сотворивших весь Форланд. Ни больше, ни меньше. Слишком практичные.
– Тебе не интересно, что за желание я придумал? – нарушил молчание Кай, когда, казалось, они обошли уже всю площадь.
– Я думала, ты еще думаешь, – пожала плечами юная целительница.
– Нет, я, разумеется, люблю продумывать все до мелочей, но желание для тебя – самое простое и не требует никакого детального плана, – фыркнул русал, как будто бы оскорбленно, но он лишь делал вид. Слова Этны его ничуть не задели.
– Ладно-ладно. Что ты там придумал? – Этна замерла, повернувшись к нему, вновь чуть задирая голову. Капюшон мешал ей нормально видеть – до этого приходилось крутить головой по сторонам, чтобы все рассмотреть.
– Мы идем танцевать, – просто отозвался он.
– Танцевать? Я не умею. Ну, точнее, умею, но танцы Севера значительно отличаются от тех же танцев Юга… – протянула она. Вряд ли ее безумная пляска, лишенная ритма и красоты в привычном ее понимании, будет уместна здесь.
– Я тоже. Рыбы, знаешь ли, и вовсе танцевать не умеют, – Кай самоиронично усмехнулся, сверкнув острыми зубами.
– Ты хочешь опозорить нас двоих? – молодая целительница вскинула вверх бровь, сдержав смешок.
– Нет, в частности тебя. Пошли уже.
И Кай потащил ее поближе к возведенной сцене, где до этого ставили театральную постановку, а сейчас там стояли музыканты, подобные тем, что Этна и ее спутники встретили днем, когда искали лавку Коллин. Они как раз начали слаженно играть, а люди, стоящие рядом стали танцевать. Здесь не было определенного стиля – все двигались так, как умели и хотели, но при этом все танцевали так, как тек ритм музыки.
Этна поняла, что Кай слукавил в тот момент, когда русал положил одну руку ей на талию, а вторую взял в свою. И они закружились в танце. Этне было неловко, она старалась поспеть за движениями русала, периодически смотря на его ноги, пока не заметила, что он сам, танцуя, слегка шатается. Может, в общей картине танца это и было малоприметным, но, концентрируясь лишь на ногах в сандалиях это просто заметить.
– Неужели мои ноги красивее лица? – насмешливо спросил Кай, не сводя своего взгляда с нее.
– Нет, просто… – Этна быстро подняла глаза, даже не зная, как правильно изъясниться. Вдруг своим высказыванием она нечаянно обидит его? – Ты как будто слегка шатаешься, что ли…
– Последствия моей природы. Я в основном предпочитаю жить в облике русала. Все морские делают определенный выбор в этом плане, редко кто обращается в русалку каждый день, – пояснил Кай, мельком взглянув на свои ноги. Теперь было ясно, почему его слегка шатает. Ему непривычно ходить. Как дико это звучит.
– Почему? Я имею ввиду, почему вы обращаетесь не так часто? Как это вообще происходит? – спросила Этна, даже забывшись о том, что ее танцевальные движения не такие ловкие и иногда она теряла ритм музыки. Благо, Кай контролировал этот процесс.
– Обращение – очень болезненный этап. Одна капля соленой воды способна начать этот процесс. Ноги сплетаются и покрываются чешуей, вырастают жабры, перепонки, плавник на спине. Никто не хочет испытывать эту боль каждый день, – в его голосе сквозило спокойствие и лишь бледные губы чуть дернулись, будто сейчас он вспоминал свое обращение.
– А чтобы вновь вернуться в человеческий облик?..
– Достаточно просто избавиться от источника воды. Но обратный процесс тоже неприятный. Это… как линька у животных. Мы сбрасываем наши жабры, плавники и хвост. Они сползают с кожи, раздирая ее, оставляя шрамы, – он указал на свою шею. Малая часть, свидетельствующая об обращениях. – За могущество и красоту приходится платить.
Этна собралась было задать еще один вопрос. Слишком интересно звучал рассказ Кая, но тот внезапно закружил ее вокруг оси. Капюшон слетел с головы, а распущенные волосы разметались. Мир закружился перед глазами. Счастливая целительница улыбнулась, негромко смеясь. Она заметила на себе внимательный взгляд русала. Тот смотрел на нее так, словно лицо не украшали ужасные шрамы. Словно их не было. Словно она была самой обычной и красивой девушкой, какую ему только приходилось встречать. Никто и никогда так не смотрел на нее. И это было п р и я т н о .
Глава 12
Вернулась Этна поздно. И вернулась она счастливой и без гроша в перчатке. Она допоздна гуляла и танцевала с Каем, дурачась и спуская деньги на всякие игры и сладости, которыми набила живот до отвала. Казалось, она никогда не чувствовала себя такой счастливой и полноценной. С Каем было легко и просто. Они говорили обо всем и ни о чем, шутили и творили глупости. В общем, делали то, что и положено делать людям в их возрасте на празднике. Пару раз он даже обрызгал ее водой, а когда Этна собралась отомстить, насмешливо напомнил о своей природе. Сначала целительница испугалась – она не хотела вредить русалу и устраивать шоу из его обращения, но после вспомнила, что ему страшна лишь морская вода и поэтому щедро окатила его водой из фонтана. Тот был явно недоволен, хотя эти эмоции и пробивались на его лице сквозь фырчанье и смех.
Аурея, узнавшая про уход Этны от Коллин, по ее приходу спросила, почему она ушла гулять одна и почему они не встретились ни разу, ведь остальные северяне тоже вчера ходили на гуляния. Целительнице не хотелось говорить про Кая – это казалось чем-то очень ценным и секретным, что не захочешь никому никогда показать и поэтому она просто сказала, что гуляла одна. Ей ведь одной хорошо гулять. Привычнее. Шаманка вроде как даже поверила. А как не поверить, если она сама прекрасно знала про эту привычку целительницы?
На следующее утро, позавтракав вместе с Коллин, которая приготовила на всех завтрак, привычный северянам, разве что разбавленный немного нарезанными яблоками и грушами, молодые северяне вновь выдвинулись в путь. Получив от хозяйки лавки наставления о том, где находится храм Драмэйд, они были наверняка уверены в том, что не заблудятся. Нужно было всего лишь обогнуть замок и почти сразу за ним начнется небольшая чаща, на окраине которой и живут Древние Девы. Пустяки.
Утром Юг был таким же энергичным, как и вечером. Проснувшиеся жители сновали по улицам по своим делам. Тут и там открывались лавки и магазинчики, по мощеным дорогам бегали дети – одни с поручениями, а вторые просто так, как и положено детям в их возрасте. Каждый был занят своим делом и, казалось, никто не ленился в это утро в своей постели. Это все было так не похоже на размеренное утро в лесу, где сначала до восхода светил птицы заводили свою песню, приветствуя друг друга и другие звуки были крайне редки. Этна, к слову, даже рассвет проспала, встав чуть позже, так сильно она вчера устала. Впрочем, огорчение из-за пропущенного восхода солнц заменили вчерашние счастливые воспоминания с прогулки.
На главной площади во всю велась уборка. Судя по всему, гуляния длились до самого утра и лишь сейчас хозяева развлечений наводили порядок, собирая мусор или скудные остатки своего товара, чтобы после очистить площадь от временно поставленных палаток. От этой пустоты площадь казалась еще более огромной и величественной, полностью соответствующей стоящему на ней замку и идеально подходящей к изящным работающим фонтанам.
Центральная площадка замка, где вчера проводилось торжество для Двора, пустовала. Само же величественное сооружение, окруженное коваными воротами со стражей, стоящей около них, теперь можно было рассмотреть получше. Четыре башни имели высокие шпили с флагами четырех цветов – бордового, темно-зеленого, горчичного и лазурного. Такие же цвета были и на печатях гонца, который объявил о начале Отбора. Эти цвета символизировали четыре части Форланда – бордовый, как кровь, что проливают горные люди; темно-зеленый, как леса, где живут северяне; горчичный, как плодородные земли Юга; лазурный, как цвет дома морского народца. Единственное, вспоминая печати на послании, Этна не могла понять, почему там отсутствовал лазурный цвет. Возможно, из-за нелюбви правителей к морским людям, устроившим переворот? Кто знал.
Замок был сооружен из красивого камня гридеперливого оттенка, который на солнце красиво и мягко сверкал. Некоторые из его многочисленных окон были украшены витражами, а из других, имевшие балкончики, на ветру развевался легкий тюль пастельных оттенков. Три больших центральных балкона, располагавшихся над площадкой, были украшены цветами в кашпо и, судя по всему, там даже можно было посидеть. Интересно, от такой высоты не кружится голова? А какой, должно быть, оттуда открывается чудесный вид на весь Юг…
Территория замка за пределами ворот казалась тоже большой и, львиную ее часть занимал прекрасный сад со всевозможными деревьями, кустами и клумбами. Можно было даже рассмотреть кое-где резные лавочки, предназначенные для отдыха среди этой цветущей красоты и садовников, что своими острыми секаторами ровняли кусты, придавая им более красивую форму.
Этна, успевшая все это рассмотреть, пока они добирались до Драмэйд, боялась себе представить убранство Двора внутри, если уж снаружи все выглядело таким величественным. Она в жизни не видела ничего более величественного. Пожалуй, только в таком доме и должны жить правительницы.
Пройти маленькую лиственную рощу, находящуюся прямо за замком не оказалось трудным делом. И, к слову, не только для молодых северян, но и для морского народца, которых они повстречали, но среди которого Этна не заметила Кая, почувствовав небольшую тревогу, но решив, что все обойдется. Западным людям ведь не привычно, подобно другим, держаться вместе, так что он может прийти один и позже. Он обязательно придет. Они ведь договорились увидеться сегодня. Зато юная целительница среди шедших горных воителей увидела Андерса и, предупредив Аурею, отошла к могучему воину, здороваясь с ним. Андерс тоже сложил пальцы. Было приятно видеть, что воин помнит их приветствие. На его лице вновь отразилось узнавание, но не улыбка.
– Этна. Я не знал, что ты тоже придешь на Отбор, – произнес воитель, чуть отойдя от своих, шагая рядом с целительницей.
– А я не знала, что ты придешь. Я так рада видеть тебя. Как раны? А где Гвиневра? Я ее не вижу, – проговорила Этна, быстро осматривая толпу восточных людей, но знакомой свирепой девушки с луком за спиной при этом не замечая.
– Раны зажили. Она не захотела идти. А я решил попробовать свои силы, – последовал ответ Андерса. Целительница заметила, что на бедре воителя висел его тяжелый меч. Он не расстался с ним даже сейчас, хотя, по правде говоря, она сомневалась, что его пропустят с ним ко Двору.
– Молодец. Искренне желаю тебе удачи, Андерс. Кто знает, вдруг мы вдвоем сможем пройти Отбор, – Этна чуть улыбнулась, подняв глаза на воителя, который в ответ лишь пожал плечами. Он не преследовал четкую цель пройти Отбор, он лишь хотел попытать свои силы в этом деле и, если он проиграет, то вряд ли сильно огорчится. В отличие от нее самой.
– Я тоже желаю тебе успеха, Этна. Пусть удача крепко сжимает твою ладонь.
– Спасибо.
Сжав напоследок руку воителя, Этна быстро догнала своих. К тому моменту роща лиственных деревьев поредела и явила высокий, но более простой в исполнении храм. Жилище Древних Дев.
В отличие от Двора храм не обладал большой территорией или величием. Высокую башню с односкатной крышей украшали редкие полукруглые окна, похожие на белые глазницы. Ни витражей, ни балкончиков и тем более никаких цветов там и в помине не было. Лишь твердая кадка камня. Огромные деревянные ворота с металлической ковкой были «приветливо» закрыты. За самой башней располагался маленький сад с цветущими деревьями и кустами, а за ними, на краю земли простиралось соленое море.
Место, где рождалась жизнь было, мягко говоря, мертвым и, как минимум, отталкивающим. Может потому, что там, где рождалась одна жизнь, умирала другая?
Разношерстные люди столпились возле ворот храма, явно не зная, что делать. Этна, стараясь сильно ни на кого не пялиться, обратила глаза к окнам-глазницам, но если за ними кто-то и стоял, то этого не было видно. Бросив свое пустое занятие, она украдкой стала рассматривать тех, кто пришел на Отбор. Все держались своими отдельными группами, негромко переговариваясь и, очевидно не понимая, что делать. Разве что идти и стучать в ворота, но будет ли это вежливо по отношению к Древним Девам?
Справа, на открытом пятаке стояли горные люди. Андерс, еще один юноша с выбритым черепом и массивным топором на бедре, и три девушки, у одной на бедре висел меч, но более прямой формы, нежели оружие Андерса, а у других Этна не увидела никакого оружия. По всей видимости, они были ковальщицами. Одеты были восточные люди в почти одинаковую одежду: кожаные штаны, короткие сапоги (наверняка слишком теплые для летней погоды), и рубахи светлых оттенков. Воители с воительницей также носили плащи цвета стали, а вот на ковальщицах их не было. Зато молодая целительница смогла рассмотреть их украшения, состоящие из больших серо-бурых перьев, а также подведенные чем-то непонятно серым, как у Гвиневры, их глаза.
Слева, в тени деревьев находился морской народец. Они, хоть и держались немного порознь друг с другом, но все равно предпочли сбиться в бесформенную кучку. Две девушки в свободных платьях с необычным узором на песочной ткани и открытыми плечами и два юноши в свободных рубахах и штанах. На их ногах были легкие сандалии, а на шеях болтались украшения, вроде того, что Этна видела на шее Кая. Обычные веревочки с ракушками, жемчугом и камнями. Еще ей бросились в глаза распущенные длинные волосы западных девушек, в которые они вплели красивые, но диковинные цветы. Вряд ли такие растут где-то на суше. Среди этих людей она не заметила Кая, но ее беспокойство продлилось недолго.
Русал, все еще чуть шатаясь, буквально через мгновение вышел из-за деревьев. Он не подошел к Этне, но кинул на нее быстрый взгляд, едва заметно изогнув бледные губы в улыбке прежде чем подошел к своим, здороваясь с каждым. Этне было понятно, отчего он не подошел – она сама просила его вчера делать вид, будто они не знакомы. Так будет лучше, по крайней мере ей так казалось. Ведь, если они не знакомы друг с другом, то никаких вопросов со стороны присутствующих северян, ни тем более Ауреи, не последует. А именно этого она и добивалась. Кай был не против такой тактики.
Ожидая, она украдкой наблюдала за ним и другими жителями Запада. Они и без того держались не слишком дружелюбно, но с приходом Кая и вовсе поутихли, говоря с ним как будто вымученно, что показалось ей странным. Они будто недолюбливали его также, как ее саму те, с кем она знакома.
– Мать, ну и долго нам тут стоять? Я сейчас пойду и постучусь в эту дурацкую дверь, – проворчал Валериан, обводя глазами всех собравшихся и после останавливая взгляд на воротах. Этна на его предложение лишь неопределенно пожала плечами. Она не оценила его предложения, хотя оно и было здравым. Но ее страшили те, кто могли появиться после стука. Лучше уж, пожалуй, подождать, пока они сами появятся.
– Наберись терпения, – посоветовал ему Констэнс, скрещивая руки на груди. Вот у кого обозначенного качества было в достатке.
– Да сколько можно? Они что, хотят сделать из меня Древнюю Деву хорошей выдержки?
Виола попыталась остановить брата, схватив его за руку, но он с легкостью избежал ее хватки, шагая прямо к воротам. Впрочем, не он один был столь нетерпелив – со стороны горных людей вышла воительница, тряхнув густыми бронзовыми волосами. Молодые люди одновременно приблизились к воротам, взглянув друг на друга. За ними наблюдали все собравшиеся, ожидая дальнейших действий.
– Дамы вперед или мне постучать? – учтиво поинтересовался целитель, лучезарно улыбнувшись воительнице. Та смерила его таким взглядом, будто собиралась прямо здесь порубить его на куски, а затем громко постучалась в ворота несколько раз. Валериан, фыркнув, тоже пару раз постучался, видимо, чтобы показать, что своего энтузиазма он ничуть не растерял.
Огромные ворота со скрежетом распахнулись. День был теплый и приятный, но от появившихся на пороге трех Дев сквозило могильным холодом. По всей видимости, остальные Девы остались в сумраке храма, но холода даже от этих троих хватало. Целитель дрогнул, отступив на шаг, таращась на Драмэйд. Воительница же стойко осталась стоять на своем месте, явно не испугавшись. Она поклонилась Девам и вернулась к своим людям ровным шагом.
– Валериан, не стой испуганным сусликом, поклонись и дуй сюда, – громко прошептала Виола, явно переживая за сиблинга. Что ж, Этна не могла ее в этом винить, ведь ей самой стало не по себе от увиденного. Целитель, справившись со своими чувствами, нелепо поклонился и буквально бегом вернулся к северянам.
Не то, чтобы Драмэйды были уж слишком страшными, но ужасом и неизвестностью от них веяло за версту. Они были примерно одного роста и, наверное, возраста. Две из них имели бледную кожу, а третья – темную. На лицах троих въелись разные и непонятные символы, чей смысл было лучше не пытаться узнать. У одной волосы были похожи на выцветший жемчуг, у другой на кровь, которую плохо отстирали с ткани, а у той, что была с темной кожей волосы напоминали свежую землю. Волосы были у всех распущены, но не они пугали всех присутствующих, а глаза Древних Дев. Они не имели зрачков и радужки, а то, что примерно напоминало нормальные человеческие глаза, было на несколько оттенков темнее их длинных волос. Из-за этого было неясно, куда и на кого смотрели Драмэйды. Создавалось жуткое ощущение, что их очи смотрели на всех и каждого в эту секунду. Этна невольно отвела взгляд, ощутив, что буквально покрывается мурашками от их присутствия в этот теплый и солнечный день. Теперь она прекрасно понимала, почему автор «Записок» не хотел вдаваться в подробности встречи с Древними Девами и почему звал их холодными.
– Приветствуем вас, жители Запада, Севера и Востока, – прошелестела та, чьи волосы были цвета выцветшего жемчуга. – Имя мое Целеста. Это сестры мои – Дева Мигара, и Дева Ястина.
Дева Мигара, чьи волосы напоминали плохо отстиранную кровь, коротко кивнула, а ее сестра, Дева Ястина, склонила голову в более долгом кивке.
– Сейчас войдете вы в храм, что возведен был задолго до рождения вашего. Мы, Драмэйды, живем в нем с тех самых пор, как Смерть покинула наши земли плодородные. Поэтому, просим настоятельно, соблюдайте тишину и почтительно относитесь к другим нашим сестрам, решать которые будут ваши судьбы.
Голос Целесты был похож на шелест деревьев в плохую погоду. Не достаточно тихий, чтобы не услышать, но достаточно пронизывающий, чтобы дать понять, что ослушание будет наказано по всей строгости.
– В храм войдя, не толпитесь. К каждому и к каждой Дева подойдет. Слушайте указания их. Это не займет времени много. А как вердикт вынесен будет, сможете отправиться ко Двору, либо же, коль помыслы ваши будут темны – домой.
Не пролив света на то, каким образом Девы определят судьбу пришедших людей, Целеста с сестрами посторонилась. Неуверенно переглянувшись, пришедшие на Отбор девушки и юноши двинулись ко входу. Все держались близко друг к другу, но даже такое скопление людей не убавляло холода, витавшего в воздухе.
В высоком холле, несмотря на окна, было темно и еще холоднее, чем на солнечной улице. Толпиться в пустом помещении не выходило – ту или того мягко брали за плечо другие Драмэйды, похожие на трех сестер, что встречали пришедших, и уводили либо в комнаты, находящиеся в глубине храма, либо вверх по лестнице. Никто не понимал, каким образом определяют, куда кто пойдет и это добавляло всеобщей жути.
Этне было немного не по себе, но она старалась успокоить себя тем, что, наверное, это вполне нормальная реакция на тех, кому явно больше ста лет. Она, как и прочие, изучала историю Форланда и знала, что Драмэйды были созданы незадолго после того, как Смерть ушла в Мертвые земли. Люди, не имевшие возможность умереть от болезни или естественным путем, теряли человеческий облик, становясь похожими на диких зверей. Они попросту становились опасными. Но даже несмотря на такую опасность, людей тревожило и то, что, по неведомым причинам, все беременные женщины попросту теряли своих детей раньше времени.
Поэтому люди Форланда решили объединиться и своими силами решить проблему ухода Смерти и наладить потерянное равновесие. Юг предоставил девушек, готовых пойти на жертвы и стать проводницами душ, чтобы переселять их из одного тела в другое. Горные люди, по указу морского народца, закалили сердца избранниц. Многие девушки умерли на первом испытании, но у тех, кто остался, был шанс выдержать магию русалок, ведь с закаленными сердцами они были нечувствительны к боли. Конечно, мало кто тогда доверял жителям Запада, но они одни могли наделить их нужной магией и выбора особо ни у кого не было. После морской магии лесные жители наделили Драмэйд своими знаниями и тогда выжившие и пройдящие трансформацию Девы смогли заменить Смерть на Континенте. Переселяя душу из одного тела в другое, они даровали одним дитя, а другим – смерть. Равноценный и сбалансированный обмен.
Успев заметить, как Кая уводит Дева Ястина вверх по лестнице, Этна вздрогнула, ощутив ледяную руку с острыми когтями на своем плече. Она повернула голову, замечая Целесту. Та без лишних слов, не убирая ладони, повела ее в комнату, что была в глубине храма. Дом Драмэйд не имел особых излишеств или красивых интерьерных решений. Только голые каменные стены, тяжелые двери и окна, пропускающие так мало света в этот извечный холод.
Комната, куда они зашли, имела маленькое окно, выходящее в сад. Впрочем, света все равно было маловато. У одной из стен расположился камин, который было бы кстати разжечь сейчас. У противоположной стояли два стола, накрытые одеялами, которые, видимо, служили чем-то вроде простыни. Рядом с длинными столами стояло два табурета. Кивнув на один из них, Драмэйда села, поправляя длинное белое бесформенное одеяние, которое юная целительница заметила лишь сейчас. Этна опустилась на табурет напротив Девы, чувствуя себя ужасно неуютно. Она старалась не дрожать, хотя чувствовала, как мурашки от холода ползают по ее коже. Старалась не смотреть в жуткие глаза, сосредоточившись на знаках, въевшихся в ее светлую кожу. Странных, разнообразных и хаотично расположенных на ее лице. Признак прошедшей трансформации после применения магии морского народца. Другими признаками были глаза, острые когти, вынимающие душу из тела и полное отсутствие эмоций.
– Как имя твое, дитя? – ее серо-белые глаза, казалось, смотрели в душу. Или не смотрели вовсе. Она не хмурилась, но молодой целительнице казалось, что сейчас ее пристально изучают.
– Этна.
– Этна… Имя красивое. Кто нарек?
– Не знаю… Полагаю, целители. Я не знаю своих родителей…
Дева Целеста кивнула, чуть склонив голову набок, будто бы ей была известна какая-то тайна. В таком положении она была похожа на странную большую хищную птицу.
– Зачем тебе на Отбор, Этна?
– Я хочу быть камеристкой при Ее Величестве. Хочу быть близкой подругой.
Ответ был честным. Этна не лгала, но не знала, поверит ли ей Драмэйда. Она опустила глаза, скользя по своим ногам, ощущая пристальный взгляд на себе, пробирающий до самых костей.
– А шрамы откуда?
– Не знаю. Но, может Вы, или Ваши сестры знают ответ на этот вопрос?
Этне хватило смелости поднять темные глаза на Древнюю Деву, встречаясь взглядами с ней. Они ведь принимают роды у женщин и именно в тот момент, когда рождается младенец, еще до его первого крика, они забирают душу у того, кто готов ее отдать и переселяют ее в новорожденного. И тогда он кричит. А тот, кто отдал душу, затихает навсегда.
Она была уверена, что Драмэйды знают ее тайну. Знают, кто ее родители и почему отказались от нее. Вопрос лишь в том, захотят ли они поделиться своими знаниями с ней. Вопрос лишь в том, осталась ли человечность там, за этими серо-белыми глазами без зрачка и радужки?
Дева Целеста не ответила. Вернула голову в ровное положение. В комнате будто стало холоднее. Она подняла бледную руку, увенчанную острыми немного загибающимися когтями и поднесла ее в лицу Этны. Той стоило больших усилий не закрыть глаза и тем более не отвести глаз. Она наблюдала. Следила за тем, как острые когти касаются ее теплой и живой щеки, слабо царапая, проходясь по шраму, что находился сразу под левым глазом. После она взяла ее теплую руку в свою ледяную ладонь. Холод ощущался даже сквозь перчатку. Повернув запястье с паутиной шрамов вверх, Драмэйда рассекла его длинным когтем. Целительница ахнула, увидев алое свечение, обжигающе горячее, по сравнению с кожей Древней Девы, вытекающее на ее кожу. Не кровь, но… душа? Та, коротко кивнув, зажала порез пальцем. Спустя пару секунд она его убрала, а на запястье, горевшим огнем, остался бледный след от разреза когтя, но вот сама рана уже не кровоточила, будто была запаяна.