Кае де Клиари
Колдовской замок. Часть V. Интермеццо, интермеццо
Глава 9. Продолжение рассказа о необыкновенных приключениях дона Дульери, бывшего Великого Инквизитора, который был начат в подвешенном состоянии последнего, на верхней площадке небоскрёба "Пирамида".
Над берегом вновь повисла тишина. Все обдумывали рассказ падре Микаэля, только Дульери что-то презрительно сопел про себя.
– Вам не кажется, что у нас по-прежнему больше вопросов, чем ответов? – задумчиво промычал Бык.
– Я, что-то не слышал, чтобы здесь кто-то задавал вопросы! – язвительно заметил Дульери.
– Ну, так давайте зададим их! – воскликнул профессор Прыск, вскакивая на плечо Драгиса. – Принцесса Анджелика, я думаю, что право задать первый вопрос принадлежит вам!
– Ладно, – согласилась Анджелика, и после секундного размышления спросила:
– Почему молнии, пули и ядра, во сне и наяву попадают мне по одному и тому же месту?
При этом она указала на пятно от удара ядром, ещё не исчезнувшее с её золотистой чешуйчатой брони. Все присутствующие учёные и не учёные переглянулись в растерянности и пожали плечами.
– Первый опыт не удался! – вздохнул Фиг. – Дрась, попробуй теперь ты!
– Хорошо! Как случилось, что все три ведьмы и бастард Рогелло Бодакулы оказались на службе у клана Дульери?
– Здесь нет никакого секрета! – махнул рукой Дуля, отправляя в рот очередную гадюку. – Когда я появился в том мире, Клодина уже успела организовать свой бизнес – она притворялась гадалкой и даже имела свой офис недалеко от входа в парк, хоть, насколько мне известно, никогда не умела предсказывать будущее. Две младшие ведьмы торговали на рынке экзотическими фруктами. Кстати, откуда они их брали, я не знаю до сих пор! Барбарус к тому времени служил в полиции, и мог бы сделать неплохую карьеру, но однажды его сбил трамвай…
– Так это был он?
– Так он остался жив?
Эти два восклицания принадлежали Быку и падре Микаэлю. Дульери, увидев их удивление, состроил ещё более презрительную гримасу.
– Вот, что бы хотелось узнать лично мне, – процедил он сквозь зубы, – так это почему от меня скрыли тот факт, что этот отступник жив? Если б я только знал!..
– Возможно, у Барбаруса и ведьм были свои причины не раскрывать перед тобой все карты, братец! – процедил Фиг сквозь зубы.
– Никому нельзя доверять! – буркнул Дульери вполголоса.
– А сами-то вы как попали в тот новорожденный мир, дон Дульери? – спросила Мегги. – Как стали боссом мафии? Расскажите нам!
Дульери явно ожидал этот вопрос. На его физиономии отразилось такое гротескное самодовольство, что рот буквально растянулся до ушей, глаза превратились в узкие щёлочки, а сам он так надулся от важности, что это сделало его похожим на бильярдный шар на ножках. Он откашлялся, словно политик собирающийся сделать заявление, вынул изо рта недоеденный хвост гадюки, сунул его в нагрудный карман и начал свой рассказ.
...................................................................................................
– Здесь кое-кто жаловался, что провел, дескать, в разлуке семь лет! К вашему сведению я по милости некоей облезлой метлы отбарабанил лет семьдесят в мире, где совсем не собирался задерживаться. Как я уже рассказывал, столкновение с Глупником вызвало взрыв, который угрохал множество народу, разорвал в куски Рогелло Бодакулу, а нас обоих разбил на атомы. Как ни странно, это спасло меня от гибели, ведь что испанцы, что гёзы были людьми суеверными, и, несмотря на то, что бились друг с другом не на жизнь, а на смерть, вполне могли объединить свои усилия для того, чтобы поймать и отправить на костёр "дьявола" свалившегося с неба! Но этого не случилось, а вышло так, что обе армии разбежались в разные стороны, оставив на поле боя убитых и раненых. Скажу вам, это было не просто – собраться вновь после того, как тебя распылили. Но у меня был стимул! Глупник! Такая удача выпадает нечасто, и грех было ей не воспользоваться. Я собрал нас обоих, как единое целое…
.........................................................................
– Вот гад! – выкрикнул Фиг, и казалось он сейчас снова кинется на брата.
– Остынь! – приказал Драгис, и в очередной раз усадил друга на место.
– Но кто же такой этот Глупник? – спросила Мегги.
– Да! – подхватил профессор Прыск. – Может, наконец, вы расскажете нам, кто или что носит это странное и нелепое имя?
– Ну что, сказать им? – спросил Дульери у Фига, но тот лишь махнул рукой.
..........................................................................
– Полагаю, что получил разрешение! – продолжил Дуля с сарказмом в голосе. – Так вот, на самом деле нас не два, а четыре брата. Мы двое живём в реальном мире, точнее сказать в реальных мирах, а те двое в мирах противоположных, нереальных. Это не просто объяснить и не просто понять, так как редко кто может ясно представить себе антимир. Как и мы, в этой реальности противостоим друг другу, так и они, там в своей, находятся в вечном конфликте. Впрочем, в материальных реальностях они продолжают делать то же самое. Мы называем их Умник и Глупник, поскольку они там отвечают за две стороны сознания. Это не имена, а прозвища. Имена у них такие же дурацкие, как и у нас…
......................................................................................................
– Говори за себя! – обиженно крикнул Фиг. – Мне своего имени нечего стыдиться!
– А какие у них имена? – спросила Мегги, снова загораясь любопытством.
– Шиш и Кукиш! – ответил Фиг. – А что смешного?
Последняя фраза относилась к Драгису, который прилагал отчаянные усилия, чтобы не разразиться гомерическим хохотом. Остальные присутствующие тоже прятали улыбки, чтобы не казаться невежливыми.
– Ладно, с вашими именами всё ясно! – сказал, наконец, Драгис. – А прозвища у вас тоже есть?
– Конечно! – ответил Дульери. – В обитаемых мирах мы известны, как Бес и Ангел.
Над берегом вновь повисла тишина, а Дульери довольный произведённым эффектом, пояснил:
– Под этими прозвищами мы упоминаемся практически во всех мифологиях, всех миров и народов. Удивлены? Да, мы давно живём! Так давно, что и говорить об этом не стоит. Драконам до нас, как людям до драконов, даже больше. Ну, и, конечно, вокруг нас накручено невероятное количество всяких легенд и небылиц. Смешнее всего читать описание нашей внешности! Поглядите на Фига – вы видите у него белые крылья, ореол над головой и золотую трубу? Нда, у меня тоже нет ни рогов, ни копыт, ни трезубца. А ещё, мы по своей сути не такие, как о нас привыкли думать, но об этом, как-нибудь в следующий раз.
Так вот, Умник и Глупник не просто соответствуют нам в своей реальности, они нам подобны. Соответственно Умник подобен мне, а Глупник, как вы понимаете – Фигу. Но, поскольку они являются сущностями нереальных миров, нам крайне трудно встретиться, а если такая встреча состоится, то последствия могут быть непредсказуемы! При этом сталкиваться со своим антиподом крайне опасно, ведь это не что иное, как взаимное проникновение реальности и антиреальности друг в друга! Иное дело встреча с антиподом брата. Здесь может закрутиться спираль событий, которая иногда рождает новые миры или влияет на судьбу уже имеющихся. Но, я вижу, что всё это слишком сложно для ваших умов! Может, я просто расскажу, что было дальше?
– Да, конечно, дон Дульери, продолжайте, пожалуйста! – вскричала Мегги и Дульери продолжил:
........................................................................................................
– Итак, я овладел Глупником, и его энергия отрицания дала мне такую силу, что я едва не наделал ошибок. Не всякий на моём месте удержался бы от искушения поиграть мускулами, но как бы я ни был силён, привлекать внимание не стоило. Осторожно, стараясь не шуметь, я обрёл материальность, принял вид раненного воина и похромал в ту сторону, куда так храбро сбежало войско гёзов. Почему я выбрал их, а не испанцев? Сам не знаю. Возможно потому, что среди войска герцога Альбы был Рогелло Бодакула. Я тогда ещё не знал, что вы меня так ловко обманули, и воспринимал его гибель за чистую монету.
Не буду вдаваться в излишние подробности своего пребывания у гёзов – излагать события семидесяти лет это занятие долгое и утомительное. Скажу только, что эти люди меня удивили, насмешили и порадовали! Удивили, как любого разумного человека удивляют фанатики. Насмешили своей воистину детской наивностью, которая граничила с беспечностью, недальновидностью и прочими качествами такого рода. Порадовали они меня тем, что я понял – здесь можно развернуться! И я развернулся!
Поначалу, я думал, что фламандским увальням не выстоять перед головорезами герцога Альбы, но потом понял – отсутствие боевого опыта им заменяет потрясающее упрямство. Впрочем, оно же им часто мешало. Например, добившись значительных успехов, захватив город Брилле и выставив испанцев из северных провинций, они вообразили, будто это всё что им нужно, и занялись своей любимой торговлей вместо того, чтобы совсем выкинуть врага из Нидерландов!
Меня, вообще, поначалу страшно раздражала их манера после любого небольшого успеха расходиться по домам, не обращая внимание на то, что враг у них под самым носом зализывает раны, собирается с силами и готовится к новому нападению. Да, потом, когда уже становилось поздно, когда снова полыхали их деревни, а жители в панике бежали под защиту городских стен, гёзы вдруг просыпались и давали достойный отпор, но после того, как потрёпанные испанцы отступали, всё повторялось снова!
Бывало и так, что захватив небольшой город, испанцы устанавливали там свои порядки, глумились над жителями, убивали и грабили, а соседний город, покрупнее, и не думал вмешиваться. Наоборот! Тамошние купцы радовались, что у них стало меньше конкурентов! И так продолжалось до тех пор, пока испанские знамёна не появлялись уже под их стенами.
Тогда начинались призывы к народу, пламенные речи о героизме, сначала скупые, а затем и щедрые пожертвования в пользу армии, и всё такое прочее. В результате испанцы получали по зубам, оставляли захваченный город и уходили, но менее чем через год появлялись снова, и всё повторялось.
В конце концов, от этой бесконечной канители устали сами испанцы, война становилась всё более вялой, и тогда я придумал следующее! Испания, как вам может быть известно, страна сравнительно небогатая, а в те времена она и вовсе поражала всех скромностью своих жителей, частенько влачащих нищенское существование. Зато, какой там был королевский двор! И на содержание этого двора были нужны деньги. Большие деньги! А где их взять? У своих подданных, конечно! Но что делать, если подданные окончательно разорены, а денег нужно по-прежнему много? Например, можно сократить расходы, на что-нибудь менее важное, чем балы и приёмы.
Вот я и смотался в Мадрид и нашептал министру финансов идею о том, что не грех будет сократить расходы на содержание армии. Хотя бы совсем чуть-чуть… И представляете? Он меня послушал! Его величество тоже одобрил проект "временного" сокращения финансирования затянувшейся войны, и дело закрутилось! Я даже не представлял, насколько успешной окажется моя задумка. Солдатам перестали выплачивать жалование. Испанцы начали голодать, но любые проявления недовольства пресекались самым жестоким образом. Что оставалось несчастным грандам животы, которых урчали так, что это можно было принять за раскаты грома? Взять пропитание у противника, конечно же! И они его взяли…
4 ноября 1576 года испанские солдаты подняли мятеж, но не против своих командиров, а против противника, который в это время не ожидал нападения. Они ворвались в город Антверпен, разграбили его и убили 8 тысяч мирных жителей!
Я сам перепугался того, что наделал! Чистенький, жирненький Антверпен. Город – игрушка с аккуратными домами, окружёнными цветущими палисадниками. С тщательно выметенными улицами, вымощенными тесаным камнем, пригнанным так, что и букашка не споткнётся, зацепившись за выступающий край. С готическими соборами, воткнувшими свои острые шпили прямо в небо. С румяными кумушками в белоснежных чепцах и передниках, вечно спешащими то на рынок, то в церковь. С почтенными бюргерами, никогда и никуда не спешащими, а торжественно несущими свои пивные животики в туго натянутых жилетах, украшенных золотыми цепями со знаками торговых гильдий. С толстощёкими детьми, похожими на свежевыпеченные пышки, постоянно жующими сладости. Э-эх, да что там говорить! Если бы вы побывали в этом славном городе в те годы, вы бы в него влюбились, как это случилось тогда со мной. Но для моих целей необходима была именно такая жертва…
Это произошло на рассвете, в тот час, когда случается больше всего человеческих мерзостей. Город ещё спал, но ворота уже были открыты, чтобы впустить тележные обозы на незанятые народом улицы. Однако на этот раз обозов не было – их спихнули с дороги, опрокинув повозки, перебив и распугав людей и лошадей.
Испанцы напали молча. Не было обычного в таких случаях барабанного боя, не было грозного и торжественного пения боевых горнов. Да и сами испанцы, вошедшие в ворота Антверпена, совсем не были похожи на тех утончённых, изящных кабальеро, которые, когда-то покинули родную Кастилию и Арагон, чтобы навести порядок в мятежной Фландрии!
Из под покрытых золотой насечкой шлемов выглядывали лица, заросшие густыми бородами, порой до самых глаз, горящих лютой ненавистью к этим самодовольным еретикам, которых они обвиняли во всех своих бедах. Могучие волосатые пальцы сжимали рукояти мечей и древки копий, давно уже ставшие продолжением руки, которая не знала иной работы, кроме ратного дела. Да! Это были волки, врывающиеся в закут с беззащитными овцами! Они и вели себя, как волки…
Первыми погибли толстые, ленивые стражники, умеющие лишь наводить страх на крестьян, пересчитывать телеги и тюки, тянуть взятки с мелких торговцев и мародёрствовать там и сям, благо это сходило им с рук, пока в воротах поддерживался порядок. Они ещё не успели, как следует продрать глаза, когда увидели перед собой не мирные караваны, а стройные ряды вражеских латников!
Кстати, даже собираясь грабить, испанцы держали боевой строй, а стражу перерезали, не остановившись ни на шаг. Войдя в город, они не бросились грабить дома, склады и лавки, нет! Они без лишней суеты дошли до городской площади, где, кроме собора, красовались здания ратуши и магистрата, установили пушки, которые прикатили с собой, и дали залп! Потом ещё и ещё! Что тут началось! Простите за избитую фразу, но город загудел, как потревоженный улей.
Жители забегали, не успев сменить ночные рубашки на дневную одежду. Ни о каком сопротивлении речи быть не могло, тот, кто появлялся на улице с оружием, тут же попадал на испанские копья! Но таких было не много, большинство никак не могло решить, что следует сделать сначала – забаррикадировать входную дверь или зарыть сундук с деньгами в садике на заднем дворе? И то, и другое, как вы понимаете, было совершенно бесполезно – тот, кто хочет уберечь своё добро должен заранее позаботиться о сохранном месте в доме, а возможным грабителям, от которых нельзя отбрыкаться, оставить приличный лакомый куш, чтобы отвлечь их внимание от основного капитала! Это же очевидно, но редко кто так делает. Люди, или беспечно оставляют свои богатства на виду, или пытаются спрятать всё сразу, а в результате всё теряют. Так было и в тот раз.
Когда здания городского управления вспыхнули, испанцы разделились на небольшие отряды и начали прочёсывать город. Во избежание случайностей, половина их осталась возле пушек, готовая в случае нужды ударить по городскому ополчению, если оно вдруг задумает дать отпор. Но в этом не было необходимости. Небольшие группы вооружённых горожан уничтожались на месте, а собраться, в сколько-нибудь крупное войско у них так и не получилось. Те, кто пытался пробиться к воротам, увидели, что там стоит испанский отряд с пушкой направленной внутрь города, между тем, как казармы городской стражи пылают, а их обитатели вповалку валяются во дворе в лужах собственной крови.
Пожары в городе начались практически сразу, но я думаю, что испанцы здесь не причём. Скорее всего, виноваты опрокинутые в панике свечи. Я даже был свидетелем того, как испанские солдаты помогали тушить горящий дом… прежде чем его ограбить!
Увы, далеко не все мародёры были такими милосердными. Они нападали на дома, как и привыкли воевать – отрядами, а там, где встречали сопротивление, вырезали целые семьи. Когда те, кто грабил, сгибаясь под тяжестью добычи, вернулись на площадь, часть войска, что оставалась у пушек, снялась с места и двинулась на "охоту". Потом пришло время тех, кто охранял ворота, и так продолжалось три дня! За это время в городе не осталось ни одного дома и ни одной хозяйственной постройки, где не побывали бы испанцы. Они ограбили даже католические храмы, хоть сами были католиками! Видите ли, у них так повелось, что любой грех, совершённый на войне, можно замолить, а то, что сделано на территории противника вообще грехом не считается! Ух, до чего мне нравились эти парни, но я сделал ставку на другие силы!
Итак, через три дня испанцы ушли. Ушли, оставив после себя растерзанный город со зданиями, лежащими в руинах, с неприбранными трупами на улицах, с жителями, слоняющимися без дела и глядящими на весь этот ужас пустыми, бессмысленными глазами. Антверпен напоминал брошенную в канаву девку, над которой поглумилась дюжина подонков, по рассеянности забывших на прощанье свернуть ей шею…
А каких жутких сцен я там насмотрелся. Красота, да и только! В одном месте, хозяин дома, отец семейства, прибитый арбалетными болтами к собственной двери. В другом, почтенная матрона сидит над трупами мужа и пяти сыновей, свесив на грудь совершенно седую голову. Она явно сошла с ума, глаза её закрыты, она раскачивается из стороны в сторону и тихонько что-то напевает. Страшнее всего при этом звучит её невнятный смех пополам с каким-то бульканьем! Дальше – полыхает большой деревянный дом, а из самого центра пожарища, где наверно жарче, чем в аду, доносится истошный крик младенца, причём ясно, что огонь уже добрался до его колыбели, но ничего поделать нельзя, и только обвалившаяся кровля прекращает эти душераздирающие вопли! Или вот, бежит вдоль по улице девочка лет пятнадцати, её одежда порвана, белокурые волосы растрепались по ветру, голубые глаза распахнуты от ужаса на пол-лица! Но тут её ловит группа испанцев, ей улыбаются сквозь чёрные бороды, говорят что-то ласковое, гладят по головке, дают леденец и ведут в какой-то сарай…
Кстати, в те времена шутили, что через девять месяцев тамошнее население почернеет волосом и посмуглеет кожей, а ещё, что испанцы оставили городу больше новых жителей, чем поубивали старых! И точно! Они там ни одной юбки не пропустили от семи до пятидесяти лет! Ха, ха! Ой!..
...........................................................................
Рассказчик прервался, получив корявой палкой по лбу. Палку, выдернутую из кучи, заготовленной для костра, метнул Фиг, а в следующий момент он сам бросился на брата с кулаками, но был пойман за ремень штанов ловкой рукой Драгиса, и, несмотря на яростное сопротивление, снова водворён на место. Как ни странно, но Дуля только злобно посмотрел на брата, потёр ушибленный лоб, но больше никак не выразил возмущения по поводу полученного тумака, а просто продолжил свой рассказ.
..........................................................................
– Как бы там ни было, главная цель, ради которой я всё это затеял, была достигнута – гёзы озверели! Вышло так, что набег на Антверпен, названный "Испанской яростью", испанцам больше повредил, чем принёс пользы.
(К слову – собственно испанцы составляли лишь основу этого войска, а всё остальное были французы, бельгийцы, немцы и даже голландцы, нанявшиеся во фламандское войско испанского короля.)
Так – вот, как я уже говорил, гёзы были людьми склонными впадать в крайности. А ещё, они подхватывали на лету самые безумные идеи. Например, иконоборчество. Это была одна из самых забавных моих идей! Понятно, когда прихожане возмущённые лживостью и лицемерием, какого-нибудь попа, лупили его и выгоняли из церкви, но иконы-то здесь причём? Так нет же! По всей стране эти "истинно верующие" принялись разбивать и жечь изображения тех, кому они поклонялись! Вот была потеха!
Или вот ещё – Испания с давних пор была на ножах с Османской империей. Эта война не прекращалась в течение столетий, разве что переходила время от времени в тихую стадию, когда вместо сражений на суше и на море обе стороны занимались пиратством, и охотились за купеческими судами друг у друга. Ну, я и подкинул простакам гёзам идейку заключить союз с турками против испанцев. Правда, тут дело не выгорело. Гёзы вовсю орали, что лучше турки, чем испанский король, даже нашили флагов с полумесяцем, но османские галеры так и не появились у фландрских берегов. Правда, Испанию такой союз основательно напугал, тем более что его неожиданно поддержала Франция. Но речь сейчас не о том.
Итак, гёзы озверели. Они стали преследовать испанцев на суше и на море. Особенно на море! Любо-дорого было смотреть, как вчерашние ремесленники, лавочники и крестьяне превращаются в морских головорезов! Их неуклюжие торговые суда, совершено не приспособленные для драки стали настоящим бичом для испанцев, считавших себя повелителями морей! А это неподражаемое фламандское упрямство!
Вам, наверное, приходилось видеть изображение одноглазого пирата с деревянной ногой, крюком вместо руки, но увешанного оружием и грозного, как разъярённый буйвол? Вот вам портрет морского гёза! Конечно, я был рад присоединиться к таким молодцам! Тем более рад, что в промежутках между битвами с ненавистным врагом, гёзы не гнушались пиратством, и это мне безумно нравилось!
Я до того увлёкся, что сам принялся участвовать в драках и разбоях вместо того, чтобы, как это положено существу моей природы, подстрекать и науськивать людей совершающих очередное сумасбродство! В конце концов, это едва не стоило мне жизни.
По крайней мере, я мог быть выброшен из миров сущих на долгие века, а это совершенно недопустимо! Ведь тогда во всей красе может развернуться мой драгоценный братец, который сейчас рвётся с цепи, явно намереваясь меня загрызть! В таком случае в нашей части обитаемых миров может победить абсолютное добро, а это приведёт к гибели Вселенной и всех её миров, параллельных перпендикулярных и всех прочих! Всех! И прошу принять мои слова совершенно серьёзно, я не шучу и никого не обманываю!
Абсолютная победа добра, это конец всего сущего! Только равновесие поддерживает существование материи, как таковой, и любой перекос грозит катастрофой. Если хотите пример, то такая победа добра над злом сравнима с принятием чрезмерной дозы лекарства, которое при этом превращается в яд!
Представьте себе такую картинку – маленькая девочка в весёленьком платьице и с бантиками на голове бегает по зелёному лугу под голубым небом! Ну, ещё там, она рвёт цветы, ест землянику и всё такое прочее. Представили? Что это, хорошо? Даже я скажу, что хорошо! Красиво, мило, очаровательно. А теперь представьте, что таких девочек на лугу сотни! Тысячи! Миллионы! Миллиарды! Им тесно не только на лугу, а вообще тесно в том мире, где происходит этот кошмар! Они давят и душат друг друга! Их рёбра ломаются от такой тесноты, а инстинкт выживания заставляет их бороться за существование с животной яростью! Через некоторое время наиболее сильные, пройдя по трупам, окажутся на поверхности жуткой кровавой массы, но это будут уже не милые дети, а кровожадные чудовища, стремящиеся поглощать друг друга! Думаете, я преувеличиваю? Ничуть! Я знаю, что так не бывает, но ваша вожделенная победа добра будет выглядеть именно так, и никак иначе! Впрочем, извините! Я основательно отвлёкся.
Итак, в боях, победах и поражениях проходило время, которое я мог бы употребить с гораздо большей пользой. Но, как я уже говорил, я увлёкся. А время, между тем, неумолимо шло вперёд. Пока я развлекался на море, десять лет пробежали незаметно. Тем временем, многострадальный Антверпен был заново отстроен, а потом снова взят штурмом, разрушен и разграблен. Я понял, что для успеха всего дела необходимо закрепиться на берегу, и стал организовывать строительство морских крепостей с удобными гаванями, ремонтными доками, кузницами, оружейными и прочими жизненно необходимыми предприятиями.
Голландцы, как никто, знали толк в таких трудах и дело быстро пошло на лад. Конечно же, это совершенно не понравилось испанцам, и они пошли на нас в новый поход! Я был готов к этому, тем более что в лагере врага у меня давно были свои шпионы. Поэтому, когда армада кораблей до отказа набитых отчаянными головорезами появилась среди ночи под нашими стенами, мы были готовы устроить им хорошую встречу!
Надо сказать, что гёзы давно усвоили: драться в рукопашную со злыми, как черти и прекрасно обученными кабальеро – себе дороже! Испанский гранд в доспехах и с мечом, без страха вступал в схватку с тремя – четырьмя здоровенными мужиками, вооружёнными топорами и дубинами, и одерживал победу! Поэтому гёзы частенько делали ставку на огнестрельное оружие. Пускай оно было в те годы примитивным, но в умелых руках поворачивало ход событий в пользу того у кого его было больше!
Конечно, испанцы и в этом не были дураками. Они понаделали себе достаточно пушек, мушкетов и пистолей, изящных, как большинство изделий их родины, и вполне смертоносных. А вот гёзы не гнались за изяществом. Их оружие было грубоватым и тяжёлым, зато оно оказалось вдесятеро дешевле испанских изделий, а это значило, что его можно было изготовить в соответственно большем количестве! К тому же они не стеснялись нагородить громоздких многоствольных стреляющих монстров, а это давало о-го-го, какое преимущество в эпоху, когда ещё не были изобретены патроны, и каждый ствол приходилось набивать порохом и пулями отдельно!
Итак, в предрассветный час, когда чёрное, словно дёготь, небо едва начинало сереть, когда все добрые люди, кроме тех, кто от века вынужден жить и работать в деревне, спокойно лежат в своих кроватях и предаются самому сладкому из снов – утреннему сну, когда даже самые стойкие прячут зевки и часто моргают слипающимися глазами, мы увидели стройные ряды серых, словно призраки, галер, появившихся, как будто ниоткуда, у нашего берега.
Они подошли без единого огонька, и без единого лишнего всплеска! Как им это удалось? До сих пор не имею ни малейшего понятия! Но, повторюсь – для нас их появление не было неожиданностью. Как только первая галера подошла к мелководью, готовясь высадить десант, сотни людей, прятавшиеся на стенах и валах, на башнях и среди прибрежных скал отбросили рогожи, под которыми скрывали зажжённые фитили, и приставили их к запальным отверстиям!
Дружный залп множества кулеврин, фальконетов, бомбард, мортир, фузей, мушкетов и пистолей заставил вздрогнуть саму землю и море! На испанцев ринулся рой из свинцовых пчёл и чугунных шершней! Я видел, как закованные в узорчатую броню воины переваливались через борта своих кораблей, чтобы навсегда скрыться в морской пучине! Несколько судов сразу же вспыхнули, будто были сделаны из соломы, и свет от их пожаров озарил общую панику, которая началась среди тех, кто выжил! Тем не менее, какая-то часть самых отчаянных сынов Кастилии и Арагона сумела-таки высадиться и двинуться по пояс в воде к берегу. Увидев это, я приказал открыть ворота и выслать им навстречу отряд стрелков, который возглавил сам! И это было той самой моей ошибкой, которая чуть было, не привела к катастрофе.
Они набросились на нас с отчаянием обречённых! Залп, который мы дали по ним, свалил две первые шеренги, но второй раз зарядить оружие мы уже не успели! Несколько десятков толедских клинков засверкали в утреннем полумраке, как молнии, каждую секунду находя себе жертву. Гёзы, как могли, отбивались своими грубыми тесаками, годными разве что для рубки мяса, но справиться с разъярёнными бретёрами не было никакой возможности, и мы побежали!
Наверно никто не добрался бы до ворот живым, но со стены снова поднялась пальба, которая заставила наших преследователей остановиться и отступить. Но вдруг из их рядов выскочил, какой-то великан, закованный в броню, и, орудуя огромным мечом, позаимствованным из рыцарских времён, опять погнал нас словно овец к воротам!
Вы не представляете моего удивления, когда в этом великане я узнал нашего общего знакомого – Рогелло Бодакулу, собственной персоной! Вероятно, на нём была мимикрийная маска, иначе, как можно было объяснить, что никто кроме меня не видит торчащих над шлемом рогов? Однако рассмотреть его, как следует, мне не удалось, я лишь отметил про себя, что выглядит он, как-то моложе, что ли?
В следующий миг на меня обрушился удар страшного меча, который я смог с грехом пополам парировать стволом мушкета. Тем не менее, я полетел кубарем, выронил свой мушкет, и сам не знаю, как оказался в холодных чёрных, как дёготь волнах. Я решил, что это конец. От сотрясения вызванного ударом и жуткого холода я понял, что теряю сознание, и только одна мысль, неуместная в такой ситуации не покидала меня – на голове у моего заклятого врага было два рога!
Я очнулся всё от того же холода, и понял, что не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Вероятно двойственная натура, которой я тогда был, это сочетание с бессознательным Глупником, помогла мне выжить, но от этого было не легче. Голова на одеревеневшей шее, (ведь я был в человеческом образе), тоже не крутилась, но скосив глаза туда и сюда, я понял, что нахожусь в открытом море. За то время пока я был без сознания, небо из чёрно-серого стало грязно-серым, а скупое солнце, (был уже конец октября), не принесло тепла ни земле, ни водам. Стало ясно, что если не произойдёт чудо, мне в скором времени будет крышка от холода. В этот самый момент я услышал странный звук напоминающий хлопанье крыльев и слова прозвучавшие совсем близко:
– Всё хорошо, дон Мигель! Мы выберемся, дон Мигель! Ещё немного и я смогу согреть вас, дон Мигель! Да где же эта чёртова дырка! Ах, я старый дурак! Не смог уберечь ребёнка! Дон Мигель, не закрывайте глаза, спасение уже близко! И зачем я пустил тебя, несмышлёныш, в такое дело! Но разве можно удержать этих Самбульо, когда пахнет хорошей дракой?!"
Из всего услышанного я понял, только то, что рядом были люди, а значит, появилась надежда выкарабкаться. Я открыл рот, чтобы позвать на помощь, но не смог выдавить ни звука из заледеневшего горла. Тогда я сделал над собой невероятное усилие и повернул голову в ту сторону, откуда раздавались услышанные мной слова. Адская боль в одеревенелых мышцах чуть было не погрузила меня обратно в беспамятство. Я даже почувствовал, что в шее что-то сломалось, но то, что я увидел, заставило меня позабыть о боли!
