Наталия Журавликова
Я и это переживу
Что её тут держит? Работа? Да, с ней повезло, перспективы есть. Жильё она и сама себе может оплачивать, но в остальном, что их с Ульяной здесь так уж может привлекать? Петя, возможно, будет вяло возражать, но после недавнего их разговора, вряд ли будет сильно сопротивляться переезду. До рождения его очередного наследника осталось меньше двух месяцев, похоже, у отца-героя началась предродовая депрессия, если такая бывает. Он уже отчаянно пытался найти у Иры нежность, понимание и, возможно, любовь или, впрочем, ему бы вполне хватило постели и всего, что там происходит. Когда она отказала решительно и однозначно, пошёл ва-банк, сказал, что не обязан помогать ей финансово сверх алиментов, и не будет. Тогда она обозвала его шантажистом. Петя вспылил и ушёл. Ну и хорошо, его попытки спрятаться у них каждый выходной уже начали напрягать. Теперь встреч будет меньше. Уля, наверное, расстроится. Но тем лучше, если они уедут, девочка не решит, что это с ней что-то не так и папа не хочет больше к ней так часто приезжать. Поймет, что дело просто в их отъезде.
Да, надо серьёзно об этом подумать. Возвращение блудной дочери, чёрт возьми! Только сначала найти себе в родном городе работу, чтобы было, куда приезжать.
***
– Порадовать мне тебя нечем, дорогуша, – сказал Сидор. Он по просьбе Марты две недели наседал на своих «нужных людей», которые смогли навести справки в Иркутской области. Сидор бухнул Марте на стол солидную стопку документов, среди которых были даже распечатки генплана застройки районов Ангарска за последние лет сорок. Карты, где подробно отражены все здания в районе, где по мнению Матвея, был дом Амвросия и Агнии Чепраковых, и ещё нескольких районов, где, предположительно, мог находиться Дом наук.
– Вроде парнишка тебе и адрес указал, и расписал, как там домики стоят. Только вот нету в тех местах домов с такими номерами, ну и вообще зданий, стоящих треугольником. И Дома наук не имеется. Нигде, во всём Ангарске. Может, город не тот?
– Может, – упавшим голосом согласилась Марта. – Сид, ты мне оставь эти документы, ладно? Я их всё равно изучу, вдруг что-то твои нужные люди не заметили, ладно?
– Конечно, – легко согласился Сидор. – Ах да, ещё вот диск можешь взять. Есть, где его посмотреть?
Марта кивнула.
– Тут, в общем, ещё какие-то документы, схемы, фотки города. Помнишь, ты одному перцу в Ангарске дозвонилась, Пахомову?
– Ага. Он тридцать лет в градостроительстве отработал, интересный человек, архитектор по одному из образований. Я с ним час по межгороду проболтала неделю назад. Только не узнала ничего нового.
– Ну вот, он после вашего разговора у себя пошарил, и нашёл диск с какими-то проектами старыми. Может, ты там что-то похожее найдёшь, на фото или на чертежах.
– А как этот диск у тебя-то оказался? – удивилась Марта. Даже отчаиваться перестала.
– Да по случайности. Тимохин, ну с которым мы эти вот документы собирали, – Сидор потряс пачкой бумаг. – Он же в Москву прилетал на днях. И мне передал всё сразу.
– Спасибо, – поблагодарила Марта приятеля. Он был очень полезным кадром, не раз помогал ей навести справки, найти нужные связи. Поразительно, сколько у него знакомых, и насколько быстро он находит важные контакты. За свою помощь Сидор получал небольшое редакционное вознаграждение, и привлекала его к работе не только Марта. Но к ней он особенно благоволил. Говорил, на дочку его похожа. Марта умилялась, пока не увидела фото дочки, которая, как оказалось, родилась от страстного романа Сидора и студентки университета Дружбы Народов по имени Аджиамбо. Вместе с дочуркой Аджиамбо по окончании учёбы отбыла домой, в Кению. Нет, Марта очень хорошо относилась к представителям других рас, но мысль, что она напоминает поставщику информации его темнокожую малышку Чиамаку, казалась странной.
– Одно разочарование, опять разочарование, – сказала Марта сама себе, когда Сидор ушёл. Перед ней лежали бумаги и диск, но всё это было, скорее, на всякий случай. В целом же было понятно, что след ведёт в никуда. В который раз история, убедительно начинавшаяся, приводила к какому-то невнятному пшику.
Пронзительно запел дудук, эти звуки всегда щемили сердце и словно зазывали Марту в небеса. Поэтому она и поставила чарующую мелодию на звонок. На экране смартфона высветился незнакомый номер.
– Алло, это я, Женя, – пауза. – Жена Васи, оператора.
– Точно. Привет, Женя, – поздоровалась Марта. Васину супругу она видела на новогоднем корпоративе.
– Слушай, ты извини, конечно, что я вот так звоню. Но вы там тоже имейте совесть, а! У человека семья и всё такое, а он ночами на работе пропадает.
– На работе? Но…
– Говорит, вы там с ним спецзадание какое-то выполняете, чуть ли не в засаде сидите. Прекращайте это. Оператора второго наймите, что ли. Не дело это, когда Вася один отдувается. Он женатый человек, понятно? Же-на-тый! Вы, девочки, постыдились бы засады какие-то придумывать! Понятно?
– Понятно, Женя, – сказала Марта, изрядно покривив душой.
– Я ничего плохого думать не хочу, ну что ты специально его на ночь куда-то там уводишь. Но осторожнее там будь. Я не дурочка.
– Да, конечно, не беспокойся, Женя.
Женя неохотно отключилась, она, видимо, не против была бы ещё рассказать о долге Васи, как семьянина и своей бдительности в деле охраны семейного очага.
Марта решительно отправилась к телевизионщикам. На двери их редакции висела табличка: «Телевизионные деятели искусств. Отдел из жизни привидений».
Помнится, когда поклонники канала подарили эту реликвию любимым журналистам, и Самуил увидел ее на двери, он горестно вздохнул: «Вот что подумают гости наших программ? Серьезные эзотерики, между прочим. Что мы тут с вами на советских мультиках контакты с параллельными мирами изучаем!» Через неделю на двери монтажной появилась гордая табличка: «Точка сборки». Для контраста.
Васю пришлось поискать. Он дрых в студии, прямо на диванчике для гостей.
Марта взяла киношную хлопушку, которая служила для красоты. Кино-то они тут не снимали. Хлопнула от души.
– Подъём! – заорала так, что, наверное, все студийные призраки перепугались.
Вася подскочил и захлопал глазами.
– А? Что? Эфир?
– Нет, блин. В засаду идём. Зелёных человечков выслеживать. Ты какого лешего меня подставляешь перед своей женой?
– Я? А чего я?
– Мне звонила она сейчас. Говорит, я с тебя не слезаю, по ночам в разведку с тобой хожу. Дозором!
– А, это, – Вася пригорюнился. Лицо его носило следы помятости. Явно ночевал он не дома. Да ещё и перегаром от него хорошо так попахивало. Слава создателю, на съёмки с ним не ехать. – Ну, с ребятами мы тусим. А Женька… не пускает она, понимаешь?
– Ты в своей семейной жизни сам разбирайся. Если мне твоя благоверная ещё раз позвонит, я блеять не буду. Понятно?
Марта сама не заметила, что заговорила подобно Евгении.
– Прикрывать тебя больше не стану. На первый раз промолчала.
– Спасибо, Марь.
Нет, ну что за день. Час от часу не легче. Марта созвонилась с Тарой, вечером они встретились в парке. Они неторопливо прогуливались по весенним дорожкам. Деревья уже оделись в листву, в воздухе витал запах надежды. Она слышалась в пении птиц, в шелесте веток, ощущалась кожей. Почему именно надежды? Для Марты всегда весеннее пробуждение природы было связано с нею. Мир открывает глаза после зимней спячки и надеется, что всё плохое осталось в прошлом, замёрзло, а потом растаяло. А потом из-под толщи сугробов проявляется не что-то волшебное, а прошлогодние залежи собачьего дерьма, рядом наваливается свежее, и надежда смущённо уползает в свою норку. Марта хорошо понимала любителей и защитников собак, но никак не могла спокойно примириться с плодами этой любви. Так, не туда у неё мысли завернули. Речь шла о весне, ну какие ещё собаки?
– Почему так получается? – спрашивала Марта вроде как у Тары, но на самом деле, у себя самой. Или у Вселенной. – Ведь история звучала так правдоподобно. Но на деле – нет таких домов, таких людей. Амвросий, Агния и Клара Чепраковы в 1963-м и ранее не жили в Ангарске. Были другие Чепраковы, но по описанию не подходят, да и слишком далеко от нужного места.
– Я не верю, что история Матвея – вымысел, – сказала Тара. – Мои опыт и интуиция кричат, что он не обманывал, и не мог сильно ошибаться. Ему просто не откуда такое взять было. Должно быть объяснение, Марта.
– Я посмотрю документы, которые мне дали. Попробую ещё позвонить кому-нибудь в Ангарске. Поищу города с созвучным названием. Вдруг он вспомнил не так.
Тара кивнула.
– Если будет нужно, я тебе помогу. И можем ещё раз с Ниной и Матей встретиться.
– Я бы хотела с ними увидеться, когда смогу что-то обнадёживающее сказать, – призналась Марта. – Очень уж мне Нину жаль, прямо сердце сжимается.
Она переживала уже даже не за статью. Ей важно было рассказать эту историю себе, Нине и Матвею. И поэтому Марта по вечерам после работы зарывалась в бумаги, делала пометки. Но пока ничего полезного не находила. Рано-рано утром, с учётом разницы в пять часов, она звонила в Ангарск, пытаясь хоть как-то подтянуть реальность под свой запрос.
– Нет у нас никакого Дома наук, барышня, – с разочарованием говорил очередной собеседник. Чувствовалось, что ему хотелось помочь и где-нибудь разыскать нужное здание, но увы. – В том районе, какой вы запросили, у нас вообще лесной массив расположен. И в шестидесятые годы там точно так же и было. Что прошлого века, что позапрошлого.
«Точно, – вдруг подумалось Марте. – Я рассматриваю шестидесятые годы XX века. А что, если Амвросий и Агния с Кларой жили в XIX-м?»
В 1863 году расследовать оказалось нечего. Собственно, сам город был основан после Великой отечественной войны. А значит, живи Амвросий в каком угодно веке до XX-го, он само слово «Ангарск» и не знал бы. Ну и ко всему прочему, телефонов тогда в обиходе точно не было, а Матвей говорил, что забыл номер Агнии. Опять тупик. Марта взялась за диск, просмотрела названия папок. Фотографии и видео города, природа, легендарная река Ангара. Документация, даже план застройки районов есть. Вот куча документов – проекты благоустройства, предложения от строительных компаний, идеи архитекторов. Если писать подробную статью о самом этом уголке Сибири, много интересного материала, даже мечты и чаяния градостроителей.
Фотоснимками и видео зарисовками природы Марта загляделась. Очень красиво. Если бы репортаж, что называется, выгорел, был бы прекрасный видеоряд. Насчет авторских прав только уточнить надо.
5.
Каждый день приносил всё больше воспоминаний. Всё больше осознания себя в этом мире, а мира в себе. Сны говорили с ней языком образов, показывали новые картинки. Так получалось, что в этих грёзах она была одним человеком, им же и просыпалась. Но когда дымка сновидений рассеивалась, тут же превращалась в кого-то другого. Или наоборот, становилась сама собой, а во сне была кем-то другим? Её эта головоломка не заботила, она даже не видела в этом никакой головоломки, воспринимая происходящее совершенно естественно. Тем более, когда снам удавалось задержаться на поверхности сознания настолько, чтобы она сумела запомнить, что видит их, это было интересно. Это было поучительно. Тоже, кстати, словечко оттуда. Когда она во сне подходила к зеркалу, то видела строгую женщину средних лет, похожую на школьную учительницу. А потом и все события видела глазами этой женщины, и думала её мыслями. И это было так увлекательно! Столько новых слов, лиц, мыслей. Просыпаясь, она уже всё дольше умела читать. Удерживала усилием воли это умение, пока оно всё же не рассеивалось. А как-то вдруг взяла и не разучилась. Даже сама это не сразу поняла, вскочила с кровати, почитала страничку книжки, её позвала мама. Ульяна побежала к ней и забыла проверить, понимает ли она ещё странички, или нет. А в садике оказалось – понимает! Умение не прошло! Вот как полезно видеть сны. Многие ребята в группе говорят, что им ничего не снится. Или что они не помнят, что происходило с ними в прошлом году. «Мы же тогда были малыши». Если честно, Ульяна прошлый год тоже не помнила, она даже не вполне понимала, что это такое – прошлый год. Наверное, то, что было до ёлки с Дедом Морозом? Или до дня рождения, когда ей исполнилось четыре? Хотя, и это такая давность! Зато она помнила что-то из того, что было «раньше». Совсем-совсем раньше.
У Иры раскалывалась голова. Наверное, гроза будет. На улице уже шёл полноформатный весенний дождик, с барабанной дробью по карнизам, с тысячами лужиц, которые стремились слиться в одно большое море. Между небом и мокрым асфальтом поспешно встраивался новый слой, из зонтиков разного цвета. Правда, основная гамма была серо-чёрной, но были отдельные вкрапления оранжевого, лимонного и различных оттенков типа «вырви глаз». Ирина наблюдала за мешаниной из воды, зонтиков и людей из окна своего офиса. Нужно было идти за Ульяной. У той хоть резиновые сапоги в кабинке стоят. А вот ей как быть в своих туфельках на высоком каблуке? Хорошо, зонтик хотя бы есть. Но в сегодняшних реалиях, в нём нужно плыть, как в лодочке, чтобы он себя полностью оправдал. Ирина представила себя, сидящей в раскрытом зонте. Как она, сложенная прямым углом, плывёт по бурному водоёму, в который таки объединились лужи и лужицы мегаполиса. И течение несёт её прямо к детскому саду дочери. Несмотря на головную боль, Ира не выдержала, прыснула в кулак. Побросала в сумку мелочи, попрощалась с коллегами и пошла к выходу. На сегодня задачи, которые она себе с утра поставила, были сделаны. Если бы в виски не забивались гвозди, она бы сейчас шла, довольная собой и ощущала лёгкость. Ну что ж, уродилась такая метеозависимая, терпи теперь. Маршрутку пришлось ждать долго. Транспорт всегда оказывается не готов к погодным катаклизмам. В итоге, Ульяну она забрала одной из последних. Девочка с укором посмотрела на неё своими огромными голубыми глазами. Ира привычно почувствовала смесь вины и раздражения. Взяла дочку за руку, извинилась перед воспитателем.
– Ничего страшного, я понимаю, погода-то сегодня ого-го, разверзлись хляби небесные, – сказала педагог.
И на том спасибо, если бы ещё и Софья Сергеевна её припечатала своим презрением, было бы уже невмоготу. Выйдя на улицу, Уля восхищённо уставилась на ручьи и микро-водопады.
– Ух ты! И похлюпать по лужам можно?
– Можно, – разрешила Ира. – Не увлекайся только слишком, чтобы потом уже носом не хлюпать.
Но девочка не слышала, радостно вступая в контакт с местным океаном. Спрашивается, что в голове происходит у этих детей? Только что она самозабвенно скакала по воде, щедро разбрызгивая её кругом, и вот уже подошла к Ире, с озадаченной мордашкой.
– Мам, а я тебе родная дочка?
Ира буквально чуть сама в лужу не села.
– Ульяш, ты чего это? – спросила беспомощно.
– Ну, я как будто чужая иногда. И ещё помню, как другое было. Давно. Будто не здесь. Я подумала, раз где-то ещё было, значит я там жила. А вы меня взяли.
Ирина растерянно опустилась перед Ульяной на колени, почти упала в воду.
– Уля, я тебя сама родила, честно-честно. И нисколечко не жалею об этом.
Хм. Про «не жалею» – это она зачем сказала? Ульяна её вообще о другом же спросила! Но сказанного не проглотишь. Беседу о родстве они завершили и пошли домой. Нет, не закончится эта история сама, сколько Ира глаза на неё не закрывай. Она это уже отчётливо понимала. Что будет дальше? Когда дочка начнёт к ней относиться с той же дистиллированной, концентрированной ненавистью? Чего ждать от ребёнка? И главное, помощи просить не у кого, разобраться не поможет никто. С психологом они уже занятия закончили. И по деньгам накладно, да и все разумные объяснения с той стороны иссякли, продолжать развивать тему чревато. Мало ли, уверится человек, что Ирина совершенно невменяема, и разбирайся с опекой потом. Вечером, когда Ульяна уснула, Ира засела за свой ноутбук. И на этот раз не сериальчиками утешалась, а набрала в поисковике то, о чём все эти годы думать избегала. «Мой ребенок помнит свою прошлую жизнь».
– Да, поле для изучения офигительное, – сказала она растерянно вслух, увидев количество найденных результатов. Так родился ещё один исследователь мистических историй. Правда, узконаправленный. Почему она только сейчас начала читать хоть что-то по теме? Неужели ей раньше было не интересно? Ответ на этот вопрос прост: Ирина всеми силами пыталась оттолкнуть от себя неприятную, пугающую информацию. Она и сейчас-то села за компьютер с одной надеждой: увидеть, что её ситуация ничего общего со всей этой мистикой не имеет и вообще «у моей дочки так было, само прошло, врачи говорят, это нормально». Но, к сожалению для Иры, таких откликов она не нашла. Зато кучу форумов и историй, которыми делились родители, родственники и сами «участники событий», даже искать не пришлось. В основном, цитировались иностранные источники, воспоминания о прошлых жизнях чаще всего случались у всяких Джимов, Мэри и Кэролайн. Но были и соотечественники, правда, их описания встречались всё больше лаконичные, умещались в нескольких предложениях. Ещё было непонятно, как отличить реальные истории (если они были) от «городских легенд». На сколько нужно делить все эти описания, чтобы получить истину? Вопросов опять было больше, чем возможных ответов.
Чтение Ира закончила, изучив историю, которая особенно неприятно у неё отозвалась. О том, как женщина родила долгожданного ребёнка, а спустя четыре года начался настоящий кошмар. Дитятко ругало маму нецензурными словами, кусало и щипало. Когда сын попытался столкнуть её с лестницы, женщина начала бить тревогу. На сеансе гипноза (дело было на Западе, куда ж там без терапии) мальчик вспомнил, что в прошлой жизни был дядюшкой своей мамы. И этого дядюшку она до сих пор без содрогания не могла вспомнить. Ужасный был человек, бывший военный, донимал всех, а особенно не любил племянницу, шпынял её и оскорблял. Девочку мать растила одна, отец давно умер, иногда её отправляли как раз в семью дяди на недельку, выхода другого не было, что-то там с работой связано. Тогда дядя и отрывался по полной, обращался с родственницей, как с Золушкой, причем в младшем воинском звании. Муштровал её и сурово наказывал за непослушание. Девочка (её звали Изабель) много раз просила маму не отправлять её к невыносимому братцу, но та всерьёз к жалобам дочери не относилась. Мол, характер сложный у дяди Вилли, но он такой вот человек, по-командирски требовательный. И сильная рука для её правильного воспитания просто необходима. Изабель делилась переживаниями с подружками и одноклассницами, те её и надоумили, как справиться с ненавистным диктатором. Когда девочке было 11, она пожаловалась на сексуальные домогательства, которых как раз и не было. Дядя был мерзавцем, но не извращенцем. Обвинение было серьёзным, подружки, которые вступили с Изабель в сговор, её истории подтвердили, одна даже сказала, что дядя Вилли на неё «странно посматривал, облизывался и потирал руки». Полиции Изабель, помимо рассказов предъявила синяки, которые действительно часто получала бонусом к дядиному «воспитанию». Жену и детей Вилли потом преследовали, в доме разбивали окна, писали на стенах гадости и ругательства, подкладывали на крыльцо кучи нечистот. Дело зашло далеко, но суда не было. «Педофила» ещё до этого очень жестоко убили в тюрьме другие заключённые. Изабель ужаснулась от содеянного, но сделать уже ничего не могла и молчала. Её мама порвала все контакты с семьёй брата, да и той пришлось переехать куда подальше. И вот, через 20 с лишним лет оклеветанный Уильям родился у своей племянницы в виде мальчика Джоржи, и принялся ей мстить. Сюжет для хоррора, да и только. С участниками истории потом долго работали психологи, реабилитологи и эзотерики, чем дело кончилось, из статьи было не очень понятно, но все остались живы и даже примирились с реальностью.
Нет, Ира не считала Анну Викторовну чудовищем с садистскими наклонностями, способным сломать её личность, но что-то похожее в этом повествовании всё же увидела.
– Хватит себя пугать! – снова заговорила сама с собой Ирина, устыдилась, закрыла компьютер и пошла спать. Обратила внимание, что Ульяна беспокойно ворочалась в кровати. Вот что она сейчас видит? Против своей воли Ира представила, как дочь толкает её под колёса автомобиля. Вздрогнула, потёрла глаза ладошками, отгоняя видение и залезла под одеяло. Ну её, эту мистику.
***
Всё встало на свои места. Она проснулась, чистила зубы, глядела в зеркало с остатками сна. И вдруг поняла, кто она. Но не поняла, где. Сейчас она живёт чью-то чужую жизнь, а должна быть совсем в другом месте, дома. Почему она не дома?
– Ульяна! – послышался знакомый голос, и только что полученная ясность поблекла, но не рассеялась. Две реальности просто наложились друг на друга. «Тут я, и там – тоже я».
Девочка прошла на кухню, на завтрак были оладушки со сгущёнкой. «Надо же, научилась по утрам о близких заботиться!» – проскочила вдруг в голове чёткая, взрослая мысль. Ульяна посмотрела на календарь. 25 июня. «Мой день рождения. Сколько же мне лет исполнилось?» Моргнула, и другая жизнь ещё немного поблекла. Может, пореже моргать?
Было воскресенье, маме не нужно на работу, Ульяне – в садик. Они пошли гулять в парк, вдвоём. Папа к ним давно уже не приходил, только позвонил как-то раз и сказал, что у неё родилась сестрёнка по имени Варя. Интересно, Варя тоже кем-то раньше была? Когда научится говорить, надо будет у неё спросить. «Она и этого удержать не смогла» – снова пришла в голову мысль. Нет, это не было чужим голосом в сознании, это её собственные мысли, но какие-то другие, не обычные. Будто снова баба Яга из соседней воспоминательной комнаты с ней говорит.
Мама учила её кататься на роликах, и сама тоже надела ролики. Было весело и немного страшновато, потому что они обе не умели держаться на этих колёсиках. Но старались.
– Девушки, вам помочь? – предлагали симпатичные спортивные дяденьки. Какие дяденьки? Парни, молодые мужчины. Надо всё называть своими именами.
Ира наблюдала за Ульяной. Какая-то она задумчивая сегодня. Там, где раньше хохотала бы в полный голос, сегодня только улыбается. Даже когда Ира чуть в клумбу не въехала. Не специально, просто только на это её мастерства катания на роликовых коньках хватило. Детей такие нелепости часто смешат, а тут девочка сделала ей замечание, чуть ли не выговор:
– Мама, будь осторожнее, пожалуйста. Какой ты мне пример показываешь?
Пример? Это вообще что-то новенькое. Будто перед ней не девочка четырёх с небольшим лет, а строгая взрослая преподавательница. Преподавательница? Ой, не дай, Боже!
Вечером, когда Ира укладывала дочь спать, Ульяна всё так же серьёзно посмотрела на неё и сказала:
– Мама, мне очень понравилось сегодня кататься на роликах. Спасибо тебе большое.
Ирина растрогалась, обняла девочку, прижала. Почувствовала, как ритмично вместе бьются два сердца. Когда-то давно она жадно, чуть ли не до панической атаки, ловила звуки этого сердцебиения на УЗИ.
– Пожалуйста, Уля. В следующие выходные мы ещё покатаемся с тобой, правда? Обещаю больше не таранить клумбы и урны.
– Ладно! – кивнула Ульяна и улыбнулась.
А на следующий день она пропала. Прямо из детского сада. Её пытались найти, целый час бегали по всему зданию, по всей территории. Никто Ульяну не видел. Исчезла она, судя по всему, на прогулке, потому что именно после неё заметили отсутствие девочки. В группе числилось 30 человек, и в тот день отсутствовали всего трое. В такой толпе немудрено не заметить одного отбившегося от общей массы. Ира была на совещании по планированию новой медиакомпании, и сразу звонок принять не смогла. Перезвонила только через 15 минут, когда уже вышла. В трубке рыдающая заведующая попросила срочно приехать.
– Что случилось? – спросила коллега, увидев, как с лица Ирины моментально сбежали все краски жизни, остался только лёгкий слой декоративной косметики.
– У меня ребёнок пропал. Из детского сада. – Ирина сказала это и только тогда поняла, что случилось. С утра у неё была Уля, а вот сейчас, в обед, на её месте знак вопроса. Где она? Что с ней?
Что делают в таких случаях? Обращаются в полицию? Собирают отряд волонтёров? Ира на такси ехала в детский сад, соображая, как быть дальше. Она чувствовала, что дочь жива и с ней не происходит ничего жуткого. Более того, Ульяна захотела исчезнуть сама. Ира была в этом уверена, как и в том, что не успокаивает себя, выстраивая психологическую защиту. Но даже если четырёхлетний ребёнок решил уйти из садика сам, по дороге, куда бы он ни следовал, с ним может много чего произойти. В том числе самое ужасное. Выбежав из такси, Ира только тогда поняла, что не позвонила Пете. А надо ли? Может он чем-то сейчас помочь, или только усугубит панику?
Заведующая детским садом бросилась к Ирине, заламывая руки. Прорвавшись сквозь поток извинений, Ира услышала, что девочку всё же видели, да и на камеры видеонаблюдения она попала. Пока дети гуляли, на территорию заехал мусоровоз, проследовал прямиком к пищеблоку, где стояли контейнеры. В это время ворота были открыты. Не более десяти минут, но Уле этого времени хватило. Она проскользнула в манящую лазейку и убежала дальше, на улицу. Сотрудники полиции уже прибыли и хотели поговорить с Ириной и сотрудниками учреждения. Интересовало их вовсе не то же, что и всех остальных. Ира и педагоги думали о том, как и где искать девочку. Полицейские же очень хотели узнать, довольным ли выглядел ребёнок, не жаловался ли на обстановку дома, не имел ли следы побоев и вообще, не сами ли вы, взрослые, довели девчонку до побега. Ирина терпеливо отвечала на вопросы, она понимала, что эти формальности надо пройти, и потом все вместе они будут что-то делать. Тем более, двое прибывших служителей правопорядка уже опрашивали жителей ближайших дворов, вдруг кто видел Ульяну, а один пошёл искать её рядом с домом. Это имело смысл, так как чаще всего дети сбегают именно домой.
– Как думаете, куда могла пойти девочка? Может, есть какие-то любимые места, куда ей хочется попасть? – спрашивали у Иры, когда выяснилось, что ребёнок не растёт в семье маргиналов, а в детском саду нет признаков «дедовщины».
– Куда пойти? – Ира перестала плакать и задумалась. – Ей всего четыре. Разве она может далеко уйти?
– Ох, знаете, современные дети очень толковые, – сочувственно произнёс полицейский. – У них будто чип предустановлен, мой пятилетка, допустим, в схеме метро отлично ориентируется, и на карте города раньше меня нужный дом находит.
– Может, она к папе пойти захотела? Вы же не вместе живёте? – спросила молодая сотрудница «органов».
– Не вместе, – подтвердила Ира. – Но его дом от нас далеко, на метро ехать надо.
Стало понятно, что без звонка Петру не обойтись. Скоро на ноги были подняты все. Ира не знала, что ей делать. Бежать? Куда бежать? Что она может сделать? Двое жителей соседнего с детским садом дома сказали, что видели похожую на Ульяну девочку. Она пошла в сторону автобусной остановки.
– Я её спросила, где её мама, – рассказывала свидетельница. – А она махнула рукой, засмеялась. Говорит: «Тётя, вы не бойтесь, я очень хорошо знаю, куда мне нужно, и меня ждёт самый замечательный человек».
Тогда все уверились, что малышка поехала к отцу. Весь маршрут начали прорабатывать. Ей нужно было проехать две остановки до метро, затем спуститься в подземку, и без пересадок по прямой – пять станций.
– У девочки есть доступ в интернет? Может, она с кем-то там познакомилась и ей велели приехать? – строго интересовались полицейские.
– У неё есть доступ к планшету. Но там нет никаких мессенджеров. И для соцсетей она ещё маленькая, – отвечала Ира. Она уже с трудом могла говорить. Её душил страх.
– Вы точно это знаете? Вы же не круглосуточно её контролируете, не стоите над ней, когда она в гаджете сидит?
Это было правдой. Ира, хоть и была уверена, что Уля не лезла ни в какие группы в соцсетях, гарантировать, что это так на 100%, тоже не могла. Тем более, девочка вдруг читать начала, чуть ли не сама. Ирина ей только часть букв показала, в детском саду тоже на грамоту слишком не налегали. Может и переписки вести научилась, а она, равнодушная мать, всё пропустила. Теперь локти кусай.
– Вы, мамочка, идите пока домой. Вдруг дочурка туда придёт. А мы будем с вами держать связь, – велели полицейские.
Ира послушалась, что ей было делать? Метаться по улицам? По каким? Ожил телефон. Ира схватила его, как спасательный круг. Это была Ольга.
– Привет, Ириш. Я тебе обещала сегодня позвонить, насчёт той масочки, помнишь? Ир, ты ревёшь, что ли, что случилось?
Ира бессвязно, с рыданиями и проклятиями в свой адрес, рассказала подруге, что происходит.
– Вот дела! Ир, хочешь, я приеду? Я дома уже, пораньше пришла, но даже если бы и работала… всё равно приехала бы, Ир. Ты где?
– Оля, вот скажи, я с ума схожу? – Ира вместо ответа на вопросы задавала собственные. – Мне кажется… я уверена… что она не к Пете едет. Что это или правда какие-то твари в интернете её с толку сбили. Или всё дело в этой реинкарнации.
– Реинкарнации? Ира, я не думаю, что ты с ума сходишь, я тогда тоже схожу, получается. Я же в курсе ситуации. Погоди, Ир, как она сказала человеку, который видел её у остановки?
– Что её ждёт самый замечательный человек.
– Ириш, а если это Егор?
– Что? Ты думаешь, она с ним по гаджетам общается и он её позвал? Я правда, совсем плохо соображаю сейчас.
– Нет, Ир. Слушай, ну она может его вспомнила, из прошлой жизни. А теперь думает, он её ждёт! У них же в голове после реинкарнации наверное каша вообще, не соображают, что сейчас было, а что в прошлом веке. Проверим этот вариант, а?
Ольга говорила по телефону, сидя в кухне. Пообещав Ире, что прямо сейчас она отправится ей навстречу и они вместе поедут к Егору, она отбила звонок и подняла глаза. В дверях стояла Марта с ошарашенным лицом.
– Оль, извини, я подслушала получается. Но… что это было? Прошлая жизнь, реинкарнация… Вы же не кино обсуждали, правда?
***
Проехаться одной в общественном транспорте оказалось несложно. Зайти с толпой. Понятно же, такая маленькая девочка не одна зашла, а с кем-то. Народа в автобусе было много, Уля легко затерялась. Если лицо у тебя не испуганное, кто подумает, что ты одна едешь? А вот дальше начались трудности. Она, как оказалось, понятия не имела, как добираться до нужного ей района, и вообще, далеко ли он от их с мамой дома. Надо было ей подумать, до того как соберется ехать, как попасть, куда надо. Но что делать, если теперь у неё такая крохотная голова с маленькими мозгами. На какой остановке выходить? Вот тут она запаниковала и заплакала.
