Jolly Workaholic
История болезни
Карина постояла возле кабинета. Потом постучалась, не услышала ответ, и робко заглянула в дверь. Сергей Сергеевич что-то усердно печатал в компьютере. Он сразу узнал ее и указал на стул возле себя.
– Сейчас, отправлю и займёмся Вами. – Сказал он.
Поблуждав взглядом по кабинету, Карина непроизвольно уперлась взглядом в лицо доктора. Ночные дежурства уже оставили непроходящие темные круги под широко расставленными серыми глазами. Крупные и резкие черты лица теряли свою яркость и экспрессию из-за застывшего выражения усталости и печали.
– Сколько дней пьёте препарат? – Начал он опрос, вооружившись ручкой и листком бумаги.
– Четыре.
– Это очень мало. Надо набраться терпения.
– Стало хуже. Намного. У меня дядя умер от рака, пока доказывал врачам, что болен.
– Давайте закроем этот вопрос раз и навсегда. Если хотите – сделайте МРТ. Я не вижу необходимости, но, думаю, Вас это успокоит. – Он написал направление на сероватом бланке и отдал ей.
Выйдя из больницы, она закурила у одного из входов. Взрослые люди редко смотрят на небо, изредка поднимают на него глаза, но не видят. Карина вдохнула так, что голова закружилась, и с удивлением обнаружила, что боль отступает. Глядя на свинцовые тучи, она впервые подумала, что болезнь пройдёт.
***
На МРТ работала очень вежливая кореянка. С непроницаемо-приветливым лицом она выдавала заключения, содержащие как смертный приговор, так и свидетельства о ложной тревоге.
– Ну как там? – Внезапно охрипнув, спросила Карина.
– Все хорошо. Не облучайтесь зря. – Ответила кореянка, улыбаясь, как и всем другим пациентам.
Вернувшись на работу, Карина снова огребла по полной. Прямо и честно ответив Татьяне, что ничего опасного доктора не нашли, она несколько дней была вынуждена выслушивать истории об ипохондриках и любителях прикрываться от работы болезнями.
– Чего-то окрысились наши девушки на Вас. Тяжело Вам. – Евгений Викторович внимательно заглянул в глаза Карине в курилке.
– Ничего. Работать можно. – Вздохнула она.
– Да, Вы очень правильно относитесь. Мы ведь на работу ходим не для того, чтобы найти друзей и близких.
На следующий день Евгений Викторович отмечал день рождения. От руководства на импровизированный в отделе фуршет пришла поздравить коммерческий директор Анна Александровна, высокая кариатидного телосложения блондинка. Она сказала короткую речь и представила отделу практикантку Лену.
– Обучайте помощницу. Надеюсь под Вашим руководством этот «агнец отрастит зубы железные и когти медные».– Непонятно пошутила Анна Александровна, закусила кофе долькой апельсина, поморщилась и окропив всех огромной энергией своих сияющих глаз умчалась, оставив светлую и нежную, как новорожденные зверьки, Лену посреди кабинета умирать от смущения. Евгений Викторович усадил девушку к менеджеру Татьяне на обучение, и та с огромным удовольствием и, страшно важничая, взялась за дело.
***
Несколько дней боль удавалось как-то терпеть, потом стало совсем невмоготу. Снова с кровопролитным сражением, вырвавшись на визит к доктору, Карина только в его кабинете смогла немного прийти в себя после вываленного на ее больную голову ушата помоев. Сергей Сергеевич впервые был в приподнятом настроении.
– Через несколько недель полегчает. Потерпите немного, не прерывайте прием препарата. Любой пациент в отделении отдал бы все, чтобы поменяться с Вами местами. Вы молоды и здоровы. Избегайте пока больших дел. Найдите источник положительных эмоций, и Вы постепенно избавитесь от этой повышенной чувствительности. – Говорил он с большим воодушевлением, которое не вязалось с печальным взглядом его уставших глаз.
– Долго ждать…
– Все будет хорошо. Могли бы Вы подвезти меня до центра. Вы ведь на машине?
– Да, конечно.
Она подождала его в фойе и провела по стоянке к своей машине. Он шёл, печально улыбаясь, как святой на казнь, и, здороваясь чуть ли не с каждым встречным в коридоре. Его путь, как лепестками цветов был усыпан тёплыми приветствиями. Никто даже не взглянул на идущую рядом Карину, отчего она особенно остро осознавала себя пустым местом.
Как ни странно, хотя они несколько раз были наедине, в машине «на своей территории» Карина ощутила себя смущенной и очень обрадовалась, когда Сергей Сергеевич сам начал светскую беседу.
– Аудиокниги слушаете? Надо тоже взять за правило. Как раз много времени трачу в дороге.
– Я раньше любила читать, но сейчас глаза очень устают от монитора, и голова к вечеру всегда болит.
– Это скоро пройдёт. Потом не сможете вспомнить, где болело.
Солнце выглянуло из-за облаков, и Карина сразу потянулась за солнцезащитными очками. Сергей Сергеевич порекомендовал несколько неизвестных Карине авторов. Его сдержанная манера говорить не позволяла понять: то ли ему действительно понравилось эти книги, то ли он просто поддерживал разговор. Карина слушала его тихий голос и тихонько цепенела в мягкой истоме.
– Я не помню, куда Вас отвезти? – Спохватилась она, проехав уже достаточно много.
– Это гостиница «ХолидейИнн». Представляете?
– Найду. – Ответила она и включила навигатор.
Он тепло попрощался и пожелал здоровья, прежде чем исчезнуть в стеклянной вертушке входной двери отеля.
Ночью Карина долго не могла уснуть, вспоминая печаль и свет в глазах доктора. Щемящая нежность, невысказанная и переполнявшая ее сердце без остатка, не давала успокоиться и забыться, хоть ненадолго.
Она увидела себя на поле боя. Раскисший мартовский снег не скрывал всех разрушений прошедшего сражения. Окопы были разворочены воронками взрывов. Там и сям лежала искореженная техника, и ещё не оттаявшие тела бойцов, с опустошенными птицами глазницами. Карина видела, что безнадежно отстала от своей армии. Все убитые были в зимнем обмундировании, а она, спотыкаясь, брела под ледяным ветром в летней гимнастерке.
Тревожно озираясь вокруг на полусогнутых ногах, она уловила блоковым зрением нечто удивительное: на пригорке стоял танк. Он был новеньким и так сиял модным оттенком хаки, как будто только что сошёл с конвейера. Башня бесконечно медленно повернулась в сторону последней живой мишени и взяла ее на мушку. Запинаясь и петляя, Карина побежала.
Она неслась изо всех сил, постоянно падая и сползая в ямы и траншеи, оставленные снарядами. Иногда приходилось бежать прямо по трупам, иногда падать, хватаясь для опоры об их заскорузлые тела и одежду. Но в конце концов из одной ямы вырваться не удалось: подтаявшая земля осыпалась под бешено загребавшими руками и ногами. Равномерно и мирно работавший двигатель было слышно все ближе. Мучительно неспешно танк заехал на окоп, из которого Карине никак не удавалось выбраться и начал кружиться на месте, заваливая стылыми комьями земли последние глотки воздуха. Когда скрючиваться дальше стало некуда, она закрыла голову руками, но скоро и их придавило.
***
Неожиданный звонок выдернул из долгожданного сна в субботу. Накануне Карина, как водится, проснулась от внезапного импульса в час быка и просидела до семи утра безо всякого намёка на сонливость. Но под утро ее сморило так, что, казалось, жизнь замерла в каждой клетке на несколько месяцев.
– Кариночка, здравствуй. – Проскрипел голос тети в трубке, пока Карина пыталась понять: кто она, и где находится.
– Здравствуй, тетя Маша. – Еле выдавила она слабый звук из недр своего оцепеневшего тела.
– Как к врачу сходила? Помог?
– Не совсем. Но спасибо.
– По голосу слышу, что болеешь. Народную медицину тоже попробуем. Чем черт не шутит!
После долгих препирательств тетя Маша настояла на поездке к испытанной знахарке, которую все ее подруги наперебой хвалили. Карина не нашла вовремя уважительную причину, чтобы отказаться, и уже через час поджидала свой скрипучий навигатор у серой пятиэтажки.
– Сейчас кошек своих накормлю и тронемся. Надо пораньше, а то очередь большая будет. – Сказала тетя Маша и стала раскладывать кошачий корм у каждой продухи подвала, используя в качестве тарелок листья лопуха. Длилось это невыносимо долго и сопровождалось такими обстоятельными рассказами о каждом подопечном, что Карина уже не раз горько пожалела, что поддалась на уговоры.
Наконец, они тронулись по направлению к северу от города к деревне «испытанной знахарки» сквозь, оплакиваемый бесконечным дождем промозглый день.
Карина еле дышала от недосыпания и раздражения, пока тетя Маша рассказывала, не в первый и не во второй раз, свои запутанные и неинтересные истории. Стала понятна ее настойчивость в организации этой поездки: она везла с собой в сумке фото сына, уже совсем спившегося мужчины, в надежде, что знахарка отвадит его от спиртного. На фото времён военной службы двоюродный дядя был совсем не похож на себя и выглядел как актёр вестернов, и, видимо, таким его и хотела мать всегда видеть.
По указке мятой бумажки тетя Маша приказала повернуть в лес на неприметную просёлочную дорогу, к которой в молчаливом проклятии тянулась тень огромного высохшего дерева. Долго и с опаской Карина объезжала немыслимые колдобины, и в конце концов выехала к тупику. В низине, окружённой сутулыми елями и кривыми осинами виднелся один единственный дом из потемневшего бревна с покосившиеся деревянным забором. Место было на редкость не подходящее для земледелия, и в огороде колосился только смятый непогодой бурьян. Невидимая сила придавила свинцовые тучи к раскисший земле с особенно близко в этом гиблом месте.
– Приехали. За скотовозкой вставай. Знахарка по одному принимает. – Подсказала тетя Маша, и Карина обреченно припарковалась за вместительным «Ленд Крузером».
Связи не было, радио заглохло, и в машине стало тяжело как в клетке. Капли бесконечного дождя били по крыше, сводя с ума. Через несколько минут это ожидание стало восприниматься как пытка. Наконец из дома вышел бородатый худой мужчина с лицом белым, как мел, и сел в машину. Карина с тетей отправились на прием.
– Можно войти? – Спросила тетя Маша, открыв скрипучую дверь в кромешную тьму. Ответа не последовало и схватив руку Карины своей сухой шершавой ладонью, она начала поход внутрь дома. Они осторожно пошли вперёд, когда внезапно перед ними распахнулась следующая дверь и на пороге показалась высокая костлявая старуха.
– Проходите. – Строго сказала она.
– Вы Тоня? – Робко спросила тетя Маша, трусливо кутаясь в шаль.
– Нет, я ее сестра. Рассчитываться со мной.
– Мы приготовили. – Засуетилась тетя, но старуха остановила ее одним гневным взглядом.
– По цене Тоня скажет. Беды бывают всякие. Цена у каждого своя.
Она указала на прикрытую деревянную дверь, над которой была прибита соломенная кукла без лица.
В комнате знахарки сначала бросились в глаза деревянные лавки, стоявшие вдоль всех стен, как будто ожидая собрания хора пенсионеров в сельском клубе. На одной из них у засиженного мухами окна сидела сухонькая старушка, на вид выжившая из ума и, поэтому, потерявшая всякий интерес в жизни. Никаких других вещей и мебели больше не было.
– Садись ко мне. – Сразу обратилась она к Карине.
– Спасибо. – Ответила Карина, и у неё появилось ощущение, что с ней разговаривает неодушевлённый предмет. Старушка бережно взяла ее ладонь обеими руками, безмолвно уставившись в стену. Шумно вздохнув, Карина решила идти до конца, чтобы не расстраивать тетю.
– Детей не будет. – Сказала знахарка, хотя ее ни о чем не спрашивали.
– Она болеет. Полечить бы. – Ответила сидевшая рядом тетя.
Посидев несколько минут, Карина попыталась отнять ладонь, но к ее огромному удивлению, это не удалось. Старушечьи желтые лапы с неживыми когтями держали так крепко, что даже пошевелиться не удавалось. Стало очень громким жужжание многочисленных мух, бившихся с оконным стеклом и целыми ротами, несших потери в этой войне, судя, по высохшим трупам на подоконниках. Этот безумный звук нарастал вокруг и стал оглушительным, как гром. Карина начала изо всех сил вырываться, молча ерзая на скамейке, но знахарка крепко держала ее свой каменной хваткой. В конце концов Карина упала на неимоверно грязный пол, и старуха склонилась к ней, безотрывно глядя прямо в глаза. Капли пота выступили на изрезанном траншеями морщин лбу. В кипящем воздухе за головой ведьмы проступил темный контур: казалось, какая-то огромная фигура загородила свет. Тень начала приобретать все более четкие контуры: исполинская яйцевидная голова в высоком головном уборе возвышалась над невероятно покатыми плечами, неспособными поднять длинные, как плети, руки. Карина попыталась криком отогнать наваждение, но голос изменил ей.
Физиономия старухи с ощерившимся беззубым ртом, из-за плеча которой неподвижно выглядывала кошмарная фигура, все приближалось к лицу Карины, когда, сильно вздрогнув, она пришла в себя. В комнате ничего не изменилось: так же, глядя на свои руки, на соседней лавке пригорюнилась тетя, а пасмурный день хмуро заглядывал в немытые окна.
– Он очень хороший. Ты люби его. – Сказала знахарка, хотя никто ничего не спрашивал, и отпустила руку Карины. Сразу подсела Тетя и начала свой бесконечный рассказ о беспутном сыне, стала шмыгать носом и иногда шумно сморкаться.
– В тюрьму сдай. – Поморщившись ответила знахарка, но тетя настойчиво требовала волшебства и заговоров, постоянно указывая на привезённое фото и сбивчиво рассказывая о своих страданиях.
– Ладно. Сделаешь капли. Надо святую воду и свою кровь. Будешь капать ему.
Тетя сразу с энтузиазмом закивала. Было видно, что именно этого она ожидала и хотела. Знахарка оттолкнула ее от себя, а потом жестом погнала из комнаты, как муху.
На выходе стояла привратником ведьмовская сестра.
– С девочки пять, с тебя семьсот. – Озвучила костлявая. Карина поразилась расценкам и точности калькуляции, и молча оторвала от сердца указанную сумму.
На обратном пути, сгорающая от нетерпения тетя, заставила заехать в церковь, чтобы добыть для колдовства святой воды. Вид у неё был довольный и воодушевленный, поэтому Карине стало не так жалко потраченных денег и целого дня.
Вернувшись к себе, она провалилась в беспробудный сон, и без еды и воды проспала целые сутки, постоянно ощущая вцепившиеся в неё костлявые руки и поднимающуюся над головой чёрную тень.
***
С самого утра кто-то уже въезжал в квартиру в подъезде Карины, пока она грела машину и курила под моросящим дождиком. Возле подъезда, как кубики ребёнком, были разбросаны запечатанные скотчем коробки. К ним подобрался бродячий черный кот, тщедушный и с гноящимися глазами. Его привлекли края скотча, торчавшие по бокам некоторых коробок. Нежно обнюхав их, он стал самозабвенно жевать хрустящие хвостики. Затравленный взгляд усатого дегустатора стал таким довольным и отрешенным, что Карина непроизвольно рассмеялась.
Она вернулась в квартиру, достала новую блузку из шкафа и переоделась. Немного посмотрела она себя, и поняла, что нарядная вещь требует макияж повеселее и ярко накрасила губы.
С опозданием явившись на работу, сразу столкнулась с Любой.
– А что у нас, режим работы у всех разный?
– Я всю неделю тебя хотела спросить. – Отрезала Карина и молча стала смотреть ей в глаза. Та побагровела от ярости, отскочила на свое место и стала что-то зло печатать: явно в чат с коллегами. Карина не спеша причесалась перед зеркалом, осталась не довольна результатом и перекинула звонок одного клиента на безответную практикантку, чтобы довести непослушную шевелюру до нужной кондиции. Глядя в нечестное отображение мира в зеркале, в памяти мелькнула длинная зловещая тень с яйцевидной головой, но Карина отогнала ее, как воспоминание о кошмарном сне.
Наконец усевшись на своё рабочее место, она поняла, что было бы приятнее работать под негромкую музыку. Достала из сумки флешку и включила музыкальный центр, утопающий в комнатной растительности на шкафу. Из листвы заструился блюз: переливаясь всеми гранями нежности, напоенный солнцем и теплом других берегов бархатный голос пел, может о грустном, может о веселом, но с неизменным жизнелюбием чёрного человека.
– Не возражаете? – Спросила едко Карина. Никто не посмел.
***
Через несколько дней проставлялась Татьяна: ее беспутная дочь-наркоманка выходила замуж. На столе красовались немного кривобокие, но потрясающе приготовленные пироги и торт. Под громкий хохот она рассказала об обидах и даже побоях, нанесённых дочерью, неизменно заканчивая каждую историю фразой: «Пусть теперь муженёк с ней мучается». Гости ели еду с тарелок, но насыщались чужим неприятностями: лица расслабились и раскраснелись.
Старательно отводя глаза от энергичных челюстей сотрудниц и, игнорируя подмигивания Татьяны, разливавшей в чайные кружки коньяк, Карина тоже взяла на блюдечко слоеный кусочек торта и была поражена его вкусом. Даже по-новому посмотрела на вечно-недовольную обрюзгшую Татьяну, пытаясь понять: как это грубоватое существо может в чем-то достичь такого неимоверного совершенства.
– В жизни ничего вкуснее не ела. – Совершенно искренне сказала она Татьяне.
– Бери ещё. Когда же мы тебя пропьём? – Самодовольно улыбнулась, размякшая от коньяка Татьяна.
– Когда мне кто-то понравится.
– О, Каринка-малинка все ещё принца на белом Лексусе ждёт! – Рассмеялась Люба
– Сейчас много желающих на путных мужиков. Там знаешь какой надо быть! – Начала со знанием дела Лариса, считавшая себя непревзойденной обольстительницей, но коньяк, лёгший с утра на «старые дрожжи», напрочь лишил ее красноречия.
– Семья – это главное, Кариночка. Где-то надо промолчать, где-то потерпеть. Жизнь прожить- не поле перейти. – Как выжившая из памяти старушка на завалинке, воспроизвела свой обычный текст Катя.
– Я не о семье. И точно не о содержании. Мне нужно то, ради чего стоит жить. – Неожиданно для самой себя выдала Карина. Она почувствовала, что эти нетрезвые люди помогли ей выразить давно назревавшую мысль.
