Юлия Коврюк
В ночь на Ивана Купала
– Ну что ты, – попыталась прервать её Лиза.
– Спорт, которым я занималась с шести лет, помахал мне рукой, – указательным пальцем Лиза рисовала круги на равнодушной к её примитивному искусству ноге. – Всё насмарку: соревнования, планы, жизнь… Признайся, зачем ты это сделала, Лиз? Только честно, без сказок про повелителя молний.
– Я увидела, что он протягивает тебе правую руку. – Лиза не смогла усидеть на стуле и встала. – Хотела остановить его, – продолжала она, расхаживая взад-вперед по комнате, – чтобы спасти тебя.
И тут Лиза невольно задела тапочек Алисы и присела на корточки, чтобы его поправить.
– Хватит! – от неуловимого прикосновения сестры в голове у Алисы спустился невидимый курок.
Она оттолкнула Лизу рукой, и та упала на пол. Глаза Алисы наводнились слезами, на шее выступили синеватые ручейки вен. Поток долго сдерживаемых эмоций выплеснулся наружу, сметая всё на своем пути.
– Не говоришь ты, тогда скажу я. Ты сделала это из ревности! Увидела меня с этим парнем, и тебе снесло голову. А ведь у меня и в мыслях ничего плохого не было, Лиз… Думаешь, я хотела выдать себя за тебя? Нет! Шла как полная идиотка предупредить, что взяла твой телефон. Я сделала это не нарочно. Просто переживала за тебя. Прочитала сообщение, а потом поняла, что мама тебя не отпустит. Это был обычный парень! Обычный! Он поздоровался и протянул мне руку. А потом ты оттолкнула меня от него так, что я осталась инвалидом на всю оставшуюся жизнь…
– Прости меня. – Лиза обхватила колени и разревелась, сидя на полу. – Ты хотя бы веришь в то, что Рун существовал…
***
За день до праздника Ивана Купалы
Грозная туча, ещё недавно казавшаяся Лизе далёкой, стремительно догоняла сестёр. Ветер усиливался, закручивая пыль на дороге маленькими вихрями. Коляска Алисы не оставляла девчонкам шансов добраться до дома сухими. Когда они подошли к крыльцу, струи воды стекали с длинных чёрных прядей, закручивая их в мягкие завитки. Джинсы и футболки можно было смело отжимать.
– Господи, вымокли насквозь! – запричитала мама, помогая поднять коляску по самодельному пандусу на крыльцо. – Живенько переодеваемся и идём пить чай с мятой.
Пока мама помогала Алисе сменить одежду, Лиза побежала на второй этаж. Переодевшись в майку и шорты, она заметила небольшой беспорядок на столе. Поправила бумаги и порезалась об один из листов. Слизнув капельку крови с указательного пальца, бросилась к сумке в поисках пластыря и обнаружила, что всё содержимое промокло.
– Не сумка, а пассажир «Титаника»! – констатировала Лиза.
Она выложила паспорт и блокнот на подоконник, чтобы хорошенько просушить, а затем заклеила рану пластырем. И тут её вниманием завладел размокший листок бумаги с надписью, выведенной фиолетовыми чернилами:
Однажды лишённый жизни
Может её отнять:
Долг заберёт
У любой из рода.
Пока не придёт к костру
С покаяньем мать,
Молниеносный сын её
Не обретёт свободы.
Лиза шёпотом дочитала последние строки, и в доме погас свет.
Дочь, захвати свечи из углового стеллажа, крикнула мама с первого этажа. – Должно быть, сильный ветер оборвал провода.
Обескураженная Лиза сунула бумажку в карман шорт. Затем машинально взяла упаковку свечей и медленно спустилась по лестнице. Лиза достала из упаковки одну свечку и с задумчивым видом протянула маме.
Привлекательная женщина с волевым подбородком и глубокой поперечной морщинкой на лбу, чиркнула спичкой о коробок и подожгла тонкий фитиль. Он загорелся и озарил камерным светом уютную кухню. Девочки устроились вокруг стола в ожидании чая. Алиса некоторое время выжидающе смотрела на сестру. Лиза, не замечая побудительного взгляда, уставилась в пустоту. Она совсем забыла о своём обещании.
– Мам, – Алиса неожиданно начала разговор сама.
Взгляды сидящих за столом обратились в её сторону.
– Что, Лисенок? – спросила мама, разливая по кружкам пряный чай.
– Завтра в лесу, недалеко от набережной, будет проходить праздник Ивана Купала, – тихо, словно прощупывая почву в болотистой местности, начала Алиса. – Мы с Лизой видели объявление. Можно мне на него пойти… то есть поехать?
От неожиданности мама перелила горячий чай через край и резко отдёрнула пострадавший палец. Морщинка на лбу стала глубже, а глаза напряжённо забегали.
– Алиса, ты знаешь, что я против походов в лес. Это место не приспособлено для… таких, как ты.
– Но я очень хочу там побывать… Праздник Ивана Купала – особенный. Там будет костёр, песни и танцы.
– Тебе нечего там делать, дорогая. – Мама подошла к Алисе и ласково потрепала её по голове.
– Зато дома мне всегда есть чем заняться, – пробормотала себе под нос Алиса и отстранилась от матери.
– Ты хочешь смотреть, как другие будут прыгать через костёр и танцевать? – мама поставила вопрос ребром, озвучивая одно из главных опасений.
Алиса выдержала паузу. По учащённому дыханию было видно, что вопрос задел её за живое. Алиса собралась с духом и продолжила:
– Мам, я понимаю, тебе страшно. Твой долг – оберегать меня. Но, пожалуйста, не отнимай у меня маленькие радости. Не лишай жизни!
После этой фразы по предплечьям мамы и сестры одновременно рассыпались мурашки. Лиза вскочила со стула так резко, что пламя свечи неистово заметалось на кончике фитиля.
– Мама, ты должна это прочитать. Это тот листок, который в день нашего знакомства дал мне Рун. После дождя вещи в сумке промокли, и на нём проявилась послание.
Мама осторожно взяла листок и молча прочитала его. Коралловые губы сжались в тонкую линию, а глаза часто заморгали. Она встала со стула и подошла к окну. И в этот момент сёстры увидели, как спина матери задрожала от беззвучных рыданий.
***
Двадцать лет назад
Алла молча разглядывала кафель на стенах. Белые квадратики были везде. И на потолке, и на пахнущем хлоркой полу.
– Возраст? – односложно спросила коренастая женщина в белом халате.
– Двадцать один. – Алла облизнула потрескавшиеся губы и почувствовала, как непослушный язык присох к нёбу.
– Эх, девки… Что ж вы делаете… – вздохнула женщина, подготавливая инструменты. – Потом ведь мучиться будешь всю жизнь.
– Я жить хочу, – тихо ответила Алла, сжимая руками подлокотники медицинского кресла. – У меня соревнования через две недели, тренер говорит: «золотые ноги»… Да и с парнем познакомились всего две недели назад. На Ивана Купалу. А он как узнал про моё положение, так и пропал…
За окном гремела гроза. Ливень, как заправский дворник, лихо орудовал водяной метлой. Мастерски очищал улицы города от неудачливых прохожих. Женщина в халате приоткрыла форточку, ссылаясь на духоту.
– Золотые ноги, значит. – Она присела на стул рядом с окном и закурила. – В обмен на жизнь…
Тридцать минут показались вечностью. Анестезия не действовала. Когда операция подошла к концу, опустошённая Алла перебралась на кушетку. В этот момент в приоткрытую форточку влетел светящийся шар.
– Девонька, замри… Это ж шаровая молния, – прошипела врач, сидевшая с внеурочной сигаретой в зубах.
Шар подлетел к Алле и остановился в десяти сантиметрах от лица. Он задрожал в воздухе, словно понял, что попал в ловушку кафельного мешка. Затем, как ни в чём не бывало развернулся и вылетел через приоткрытую форточку.
– Ну дела-а-а, – женщина в халате облегчённо выдохнула, перекрестилась и плотно закрыла окно.
Алла сама не помнила, как добралась домой в тот день. В её памяти остался дождь, яростно хлеставший по лицу, шквальный ветер и молнии, пытающиеся неровными стежками залатать порванное в клочья небо.
***
Засидевшиеся допоздна девчонки, проснулись рано. Коробок и Спичка переглянулись, лёжа в кроватях и вспоминая вчерашние откровения. Они ещё никогда не видели маму такой слабой и уязвимой.
Идти на праздник было решено всей семьёй. Лиза вместе с сестрой провели первую половину дня за плетением венков. Проворные пальцы девочек ловко вплетали цветки зверобоя и иван-да-марьи в прочную основу из березовых веток. Впервые за два года они оживлённо болтали друг с другом и даже шутили.
Вечером отец помогал Лизе везти коляску. Он переносил Алису через кочки в труднопроходимых местах. Скоро вдалеке послышались напевные песни и показались юноши и девушки в фольклорных нарядах. В середине поляны, словно пламенное сердце соснового леса, горел костёр.
– Иди, Спичка, поводи хоровод за меня! Да попрыгай через костёр… А потом вместе пойдём запускать венки в реку, – отпустила Лизу Алиса.
Стоило сестре удалиться на пару шагов, как рядом с Алисой оказался рыжеволосый парень с веселыми зелёными глазами.
– Я не слишком силён в т-т-танцах, – невпопад начал разговор юноша. – Можно п-п-присесть рядом с т-т-тобой? – и тут же замолк, стесняясь своего заикания.
Алиса улыбнулась и кивнула.
Парень собрался с духом и продолжил разговор.
– П-п-плохо быть не таким к-к-как все, да? А я ещё и рыжий… П-п-полный комплект! От слова к слову с т-т-трудом п-п-перебираюсь.
– Понимаю тебя, у меня тоже проблемы с перемещением. В пространстве. Смотри, как ловко прыгают через костёр! А ты чего не идёшь?
Парнишка призадумался.
– Жду, когда п-п-пламя пониже будет… – ответил он и подмигнул Алисе.
Алла краем глаза наблюдала за дочками. Внезапно отдалённый раскат грома пригласил её к реке. Когда она подошла к Волге, то заметила краешек грозовой тучи, нависшей над противоположным берегом.
Алла вышла на скрипящий досками старенький причал. И тут же увидела стремительно приближающийся клубок света. Он остановился на противоположном конце причала и превратился в юношу.
Алла сделала шаг в сторону и спешно вцепилась руками в перила, чтобы удержаться на ногах. Перед ней стоял он. Её нерождённый сын.
– Лиза ни в чём не виновата, – без долгих прелюдий начал разговор Рун.
– Я знаю, – только и смогла вымолвить Алла.
– Тот, кто лишён жизни, может отнять её у любого человека из рода. Не из мести, нет… А для того, чтобы наконец обрести покой. Восстановить равновесие.
Рун взглянул на небо и продолжил свой рассказ.
– Восемнадцать лет я жил в семействе дождей. Моим лучшими друзьями были ветра, а игрушками – кучевые облака. Я наблюдал за твоей жизнью и ждал подходящего момента. Ты стала женой. Потом – мамой дочек… Когда мои сёстры подросли, я пришёл забрать долг, чтобы обрести долгожданный покой. Но не смог. Дружба с Лизой помешала мне забрать её жизнь. Поэтому я очень обрадовался, когда на встречу со мной пришла Алиса. Я узнал её по необычайно серьёзному взгляду и с радостью протянул правую руку. Но тут дорогу мне преградило чувство, которого я никогда не знал. Сильное, как смерч. Яркое, как вспышка молнии… Это была любовь. Любовь сестры. Алиса осталась жива, но потеряла ноги. Эта замена была вполне справедлива. Ведь когда-то ты пожертвовала мной ради своей спортивной карьеры.
– Прости меня, – заплакала Алла. – Прости, это была самая большая ошибка в моей жизни… Никакой карьеры не случилось. Я бросила бег и пошла учиться в медицинский.
– Я не держу на тебя зла, – ответил Рун и светло улыбнулся. – Благодаря твоим словам я наконец обрету свободу.
Свет от его улыбки начал распространяться во все стороны, пока тело юноши вновь не превратилось в маленькое серебряное яблоко, невесомо парящее в воздухе. Рун медленно облетел вокруг Аллы и исчез в грозовой туче.
Когда она вернулась в лес, муж обнял её и спросил, всё ли в порядке. Алла кивнула и крепко прижалась к его груди. А когда отстранилась, заметила, как рыжеволосый юноша бережно взял на руки смущённую Алису и вместе с ней перешагнул через затухающий костер.
Праздник завершился запуском купальских венков. Лиза бросила свой так далеко, что он резво поплыл вдаль, обгоняя «цветочные корабли» других девушек. Алиса кинула слабее. Венок запутался в ближайших водорослях и круглой рамочкой остался висеть на гвоздике камыша.
– Т-т-ты не расстраивайся, следующий вместе б-б-будем б-б-бросать, с меткостью у меня проблем нет! – услышала Алиса знакомый голос рыжеволосого парня у себя за спиной.
Алиса обернулась и встретилась глазами с рыжеволосым парнем. Они дружно расхохотались.
***
Через десять лет после той самой купальской ночи
Среди шума детских голосов раздался громкий телефонный звонок. Рыжеволосые мальчишки чуть не подрались за право передать телефон маме.
– Коробок, привет! Как дела? – раздался бодрый голосок с другого континента.
– Спичка! Как ты? Неужели уже?.. – затаив дыхание спросила Алиса.
– Нет-нет, ещё не родила, – рассмеялась сестра. – Как там Гоша?
– Как обычно, носит меня на руках, – пошутила Алиса, провожая взглядом напевающего под нос мужа с подносом спелой черешни в руках.
– А как дела с книгой? – полюбопытствовала Лиза.
– Издательство заключило со мной контракт. Скоро «Молниеносный» прилетит к тебе с автографом из Нижнего Новгорода.
– Жду с нетерпением! – Лиза послала сестре воздушный поцелуй и положила трубку.
Грозовое небо над большим городом радостно чиркало спичками о небесный коробок. Гром гремел так, как будто кто-то на небе задумал очередную перестановку.
Страница автора в ВК
https://vk.com/skazki_morskoy_zvezdy
Волшебная былинка
Татьяна Рахлина
Серафима постучала в дверь и попала в тёплые бабулины объятья. В избе вкусно пахло пирогами и земляничным вареньем. Пол был натёрт до блеска, и половицы радостно скрипели на каждом шагу, приглашая пройти к большой кровати со взбитыми подушками.
Непрошенные слёзы хлынули из глаз Симы. Сколько же она здесь не была?
– Ну что ты, милая моя, что ты! – пропела бабушка ласковым голосом, поглаживая внучку по вздрагивающей спине.
Бабуля разглядывала Симу потихоньку, примечая изменения и снаружи, и внутри. Слишком худенькая, но ладненькая. Косу, слава богу, не подстригла. Только вот глазоньки совсем потухли. Чуяла внучкину печаль сердцем, но с расспросами не спешила.
Сели за стол, но говорили мало. Сима нежно поцеловала морщинистую тёплую бабушкину ладонь. Как же так получилось, что долго не приезжала? Забросила родимое место и самого дорогого человека на свете. Наверное, поэтому и дела не спорятся, и силы душевные ушли. Чувствовала она звенящую пустоту.
После обеда девушка прилегла на кровать. Телефон всё тренькал и тренькал на тумбочке, требуя внимания. Сима ответила на пару сообщений, но глаза средь бела дня закрывались сами собой, голова стала тяжёлая. «Наверное, бабушка положила в чай много мяты», – подумала она, проваливаясь в крепкий сон.
Бабушка присела на кровать и ловкими движениями расплела внучке косу. Затем выдернула из своей головы маленький костяной гребешок и принялась медленно расчёсывать длинные пряди. Волосок к волоску. Принесла со двора цветов и травинок разных и стала вплетать их в девичью косу.
– Призываю тебя, былинка-травинка! Наполни мою внученьку силой и радостью. Стань ей подруженькой верной и умелой советчицей. Береги её от взглядов вражеских и от помыслов завистников. И пошли ей в сердце рассвет долгожданный.
***
Серафима проснулась к вечеру. Вскочила, готовая, как обычно, бежать по делам, и поняла, что спешить никуда не нужно. Сладко потягиваясь, пробежалась босиком по разноцветным половичкам и выпила молока из старой кружк. Увидела сарафан. Шили они его вместе с бабушкой для праздника. Давно уж это было. А вот надеть его Симе так и не довелось. Решила примерить, скользнула внутрь. Подошла к зеркалу и замерла как вкопанная. Оттуда на неё глядела незнакомая красавица. Глаза смеющиеся, уверенные. Грудь высокая, талия тонкая. Сарафан у щиколоток танцует, волнуется. А самое главное – коса. Пушистая, цветами да травами украшенная. Ай да бабуля! Настоящая волшебница!
– Ну что, моя красавица! Пойдёшь в этот раз на праздничек? Все уж тебя там дожидаются. Девоньки венков наплели, парни костры жгут.
Сима вздохнула порывисто, прижала руки к груди. Не хотела сомневаться, а сомневалась. Посмотрела на бабушку внимательно. Морщинки у старушки на лице расправились, спина выпрямилась, улыбка стала мягче и лучистее, словно солнышко зажглось внутри.
– Иди, моя милая. Иди и ничего не бойся. Я былинку отправила за тобой присматривать. Хорошо всё будет. Ночь-то сегодня волшебная. Вовремя ты домой приехала.
Сима угадывала слова по губам, бабуля говорила тихо. За окошком слышались гармошка и весёлые молодые голоса. Вышла на крыльцо и направилась по тропинке, ведущей к большой поляне за деревней. В нарядных девушках она угадывала подружек детства. Их приветливые улыбки развеяли тревогу, сидевшую в сердце.
***
Жаркий костёр взлетал к небу. Пламя танцевало, озаряло лица. Кто это стоит, прислонившись к берёзе, и смотрит на неё так внимательно? Симу бросало то в жар, то в холод от нахлынувших воспоминаний. Она нервно теребила кончик косы и ужасно хотела вернуться домой, но словно приросла к месту и не могла пошевелиться. Увидела, как высокий смуглый парень шагает прямо к ней. Мигом нахлынули воспоминания. А стоит ли ворошить прошлое? Сердце трепетало, как мотылёк, опаливший крылышки, но отступать было уже поздно.
– В прошлый раз ты уже отступила, – услышала она тоненький голосок, – и теперь стоишь на краю. Подумай, куда будешь делать следующий шаг.
Так и стояла Сима на месте, вслушиваясь в голос, который звучал рядом.
Шажок, ещё шажок… Начинай искать, дружок! Неожиданно детская считалочка вспыхнула в голове неясным значением, и Серафима начала проваливаться в чёрную дыру воспоминаний.
Вот она маленькая. На голове венок затейливый, носик задорной пуговкой с веснушками.
– Бабулечка! Возьми меня на полянку заветную, – крутится возле бабушки и мешает собираться.
– Далеко идти. Устанешь, домой запросишься, – хмуриться бабушка. – А мне трав лечебных надо собрать.
Но Сима всё ластится да ластится. Обещает не хныкать и во всём слушаться. И вот идут они с бабушкой по лесной тропинке и примечают, как лес гудит, как птицы щебечут, как цветы разговаривают. Всё девчушке интересно, всё знать хочется. Бабушку расспрашивает да запоминает. Дошли они до полянки, домой Сима не запросилась.
А на полянке ягод полным-полно. Наказала бабушка внучке землянику собирать, да песню напевать и под ноженьки глядеть, шагать осторожно. Ещё попросила не звать, не кликать её, что бы ни случилось. Ушла за берёзки подальше, не видно даже платочка. Затянула Сима песню и стала ягодки собирать. Приседает, под листки заглядывает, старается. А ягодки и сами навстречу тянутся.
Да только не заметила Сима, как за камушком притаилась злая гадюка. Протянула руку за земляничкой и наткнулась на холодную змеиную спину. Бросилась гадюка мгновенно в атаку и укусила Симу за пухлую ручонку. Укусила и все силы отняла. Смотрит на Симу и смеётся довольно, извивается в траве.
– Бабушка! Миленькая! Беги скорее ко мне! – закричала, задыхаясь от ужаса, Сима, позабыв про просьбу старушки. Да и как тут не позвать на помощь, если гадюка того и гляди ещё раз укусит?
Замелькал за деревьями яркий бабушкин платок. Быстро очутилась она рядом с внучкой, словно крылья у неё выросли. Стукнула она гадюку толстой палкой по голове, и замерла та бездыханная и неподвижная.
– Ах, ты червячина кусучая-злючая! Ах ты дрянь скользкая! Сколько лет с тобой сладить не могу, как ни стараюсь. Опять ты опередила меня, мерзкая гадина.
Горячие слёзы закапали из глаз бабушки на Симину руку, и ранка потихонечку затянулась. Вернулись силы, зарумянились щёчки. Только вот бабулечка в то же мгновение сделалась маленькой и сгорбленной. Присела она на камень и вздохнула горестно.
– Ах, Симушка! Красавица ты моя, золотко ненаглядное. Долго я теперь помочь никому не смогу. Отняла у меня проклятая червячина все умения и силы. Через тебя подобралась, хитрая гадина. Ну ничего, главное, что ты у меня живёхонька.
***
Очнулась Серафима, смотрит вокруг, дышит тяжело. Не про тот ли неосторожный шажок на полянке шептал ей голосок в ушко?
Мгновение – и новое видение накрывает её туманом. Видит она себя девушкой молоденькой. На завалинке сидит с подруженьками, на парней заглядывается. Вечер плывёт над деревней сизым облаком, гармонист песню затягивает. Девчонки-озорницы глазами стреляют, бусами звенят да хихикают. Вот-вот танцы начнутся. Пригласят, не пригласят?
Мечтает Сима, чтобы высокий да статный Степан протянул ей руку, обнял за талию. Лучше всех он скачет на лошади, лучше всех сено в поле косит. А как кадриль танцует – глаз не оторвать! С таким вот и через костёр прыгнуть бы согласилась, когда время придёт. Да только смотрит Степан не в Симину сторону. Смотрит он на подруженьку её, на чернобровую Наталью. И печаль врывается острым осиным жалом в сердце Симы.
Заиграла кадриль, и видит Сима, как вывел в круг Степан Наташку. Кружится та в танце и улыбается недобро. Зачем говорила, что другой ей нравится? Значит, обманывала? Больно Симе так, что дышать тяжело.
Чувствует Сима, что кто-то трогает её за руку. Оборачивается и видит Ивана, который робко приглашает танцевать. Коренастый, русоволосый, наивный. Вечно с мальчишками пускает в небо змеев бумажных. Ну куда ему равняться с видным Степаном? Плача отталкивает его руку Сима, бежит домой и жалуется бабушке.
– Девонька моя милая! Не всегда в красоте да в силе доброе сердце прячется, – приговаривает старушка, утешая внучку. – Главное, понять это вовремя. Понять и не проглядеть судьбу суженую. Помогла бы я тебе, да силы мои так и не вернулись ещё.
***
И снова Серафима на поляне после костра стоит. Видится ей в огне, как Наташка гадюкой оборачивается, извиваясь, кусает за ноги, взлетающие над костром пары влюблённых. И тогда расцепляют они пальцы и валятся в стороны друг от друга. А Наташка становится всё выше и выше, сильнее и сильнее.
– Шагай, Сима! Шагай правильно, – слышит она голос тоненький и видит, как смуглый парень ей руку протягивает.
Смотрит Серафима на парня и смущается. Узнаёт его облик вроде бы, а сердцем добра не чувствует. Боится его улыбки ласковой, медлит. Как поступить? Пойти с ним или нет?
– Что же ты молчишь, моя былинушка?
Что не говоришь со мной, травинушка?
Дай совет мне искренний и надобный,
Помоги скорее выбрать путь…
Хмурится Сима, губы кусает. И чувствует, как земля под ногами качается и трясётся. Вертится лес вокруг, филин ухает на сосне. Вздрогнула она и ухватилась с испугу за протянутую руку.
Очнулась Сима во дворце каменном, тёмном. Голова тяжёлая, руки и ноги безвольные. Напротив сидит Наталья чернобровая и усмехается. А язык у неё словно у гадюки-злюки раздваивается и танцует. А по правую руку от неё стоит парень высокий и смуглый. Стоит и смотрит на Наталью с обожанием. Узнала теперь Сима красавчика Степана. С ним она мечтала танцевать когда-то, да только горько обманулась. Позарилась на красоту да удаль, ничего не стоящую. Только теперь почуяла силу недобрую да душу продажную.
А по левую руку от Натальи сидит бабулечка милая. Только совсем она крохотная сделалась, а лицо у неё словно печёная картошка. Печально смотрит бабушка на Серафиму. Лишь глаза кричат и просят от помощи.
– Ну что, подруженька разлюбезная! Слушай сказочку мою, – молвила Наталья, звеня серёжками.
Давным-давно жили девушки, две красавицы. Старались они быть дружными, да мечты у них были разными. Силами были наделены волшебными, да не сразу распознали, как ими пользоваться. А как научились, так и разошлись их дороженьки. Одна начала людям помогать, зверюшек лечить да цветы выращивать. А другая решила умнее поступить да выгоднее сердце своё растрачивать. Захотела богатство небывалое собрать и весь мир подчинить. Время бежало, зимы мели, вёсны цвели. Только вот стала подружка добрая мешать мне свои желания вершить. То молодца-богатыря приворожит, то медведя на выручку позовёт. Потом сына-великана родила да внучку-красавицу воспитала. Кем только я ни обернусь, она сразу догадается и меня опередит. Поняла ты теперь, кем была эта девушка?
Много веков я мечтала стать первой, главной и неповторимой. Нужно мне было уязвить соперницу в самое больное местечко и отнять у неё силы волшебные. Вот и повезло мне, когда мы с тобой на полянке земляничной встретились. А сейчас хватило хитрости землю расшевелить, чтоб за Степана ты с испугу ухватилась, да здесь вот оказалась.
А теперь, милая моя, решайся. Приглашаю тебя разделить со мной власть и богатство несметное. Вместе справимся со всем миром. Надо только расплести косу твою да выдернуть из волос все травы и цветочки. Станем тогда мы с тобою верными подругами. Станем самыми сильными и непобедимыми. Что скажешь? Чем ответишь?
В ужасе смотрела Сима на злую гадюку в обличье Наташкином и на грустные бабушкины глаза. Казалось, что снова она маленькая и стоит на земляничной полянке. Только помочь ей никто не сможет. Теперь её черёд помочь бабулечке. Вся картинка промелькнула перед глазами. Вот с кем боролась за добро бабушка, вот от кого старалась деревню защитить и лес сохранить. Вот почему силы её ушли. Вот с кем погиб в борьбе отец-великан да сгинула мамушка…
Неужели теперь всё зависит от неё, от Симы? И кажется, что одна она в целом мире и неоткуда ждать помощи.
– Что же ты молчишь, моя былинушка?
Как спастись, ответь, моя травинушка.
Подскажи слова свои заветные,
Силы небывалые пошли…
Неожиданно потемнело всё кругом, ветер холодный закружился. И заухал голос громкий в сизых тучах. Бросила Сима взгляд на окно и видит, как летит в небе дракон огнедышащий и рушит на своём пути башни и заборы высокие.
И летят за тем драконом змеи воздушные. Летят и смеются на все голоса. Дракон жмурится да улыбается пастью страшной. И сидит на спине его смелый всадник. Подлетел дракон к окну, крыльями машет гигантскими. А всадник Симе руку протягивает. Оглянулась Сима на бабушку, а та головой кивает да рукой машет.
– Выбирай немедленно! – кричит в гневе огненном Наталья со змеиным лицом.
– Выбирай девонька, – шепчет голос ласковый, как в песнях у мамушки был.
Посмотрела Сима в глаза всаднику и протянула ему руку. Забралась на спину дракона и глаза от страха закрыла. Дрожит вся и крепко держится. Взлетел дракон в небо высокое. Громко стучит сердце, но старается Сима успокоиться. Попривыкла немного и глаза открыла. Красота кругом волшебная. Солнце над заповедным лесом поднимается, цветы и травы целует. Птицы песни запевают. Ручей бежит весело по камушкам, словно и не было ничего страшного позади. Свободно стало на душе, ушёл страх из сердца. Расправила Сима плечи и мысли грустные отпустила.
Прилетел дракон на большую поляну и спустился осторожно. И змеи воздушные приземлились цветным узором. Стала Сима вспоминать, где змеев таких видела. Это же Иван пускал в деревне с мальчишками! Пускал в небо и радовался детской неподдельной радостью. В это время спрыгнул ловко всадник со спины драконьей на земле и Симе помог спуститься. Смотрит она на него во все глаза – коренастый, русоволосый, такой знакомый. А глаза словно васильки синие. Неужто это тот самый Иван? Засмущалась она, вспомнила, как руку его отталкивала. Стоит и не знает, что сказать.
– Бежим скорее к зеркальному озеру. Или опять не пойдёшь со мной? – спрашивает Иван и смотрит внимательно.
– Пойду, Ванечка. Пойду, миленький, – отвечает Сима и вздыхает радостно.
Взялись они за руки и побежали по тропинке сквозь густой лес. Бегут, не оглядываются. И вот открылось перед ними озеро красоты чудесной. Вода в нём как слеза, так и манит окунуться и смыть все тяготы и печали. Скинула Сима сарафан и побежала в воду. Нырнула с головой и видит: озеро отражает, как зеркало, жизнь пройденную. Всё Симе показывает, даже то, что позабыть хотела.
И увидела Сима свою мамушку и отца-великана. Молодые они, счастливые. А она совсем махонькая, игрушками забавляется, на родителей любуется. А бабушка пироги на столе раскатывает, над тестом колдует да песню напевает:
Хороша моя сторонушка, моя деревня,
Лес и полюшко, колосьями покрытое,
За околицей весёлые подсолнухи,
Поцелованные солнышком в головушки.
Выйду я из дома на дороженьку
И вздохну свободно я да радостно.
И рассыплю по земле былинушки,
Чтобы детушек моих хранили бережно.
Голос у бабушки чистый, как вода в роднике. Глаза лучистые, смелые. Руки умелые и добрые. И так Симе хорошо, так уютно, что готова она сидеть так долго-долго.
Но вот испекла бабушка пирожки и складывает их в котомку. Обнимает сыночка своего и мамушку, чтобы проводить в дорогую дальнюю да опасную. Мамушка из косы гребешок вытащила и протянула старушке.
– Если с доченькой, с Симушкой, беда какая приключится, причешите её гребешком этим да заплетите косу покрепче. А уж какие цветики, да травинушки вплетать, вы лучше моего знаете.
– А ты, доченька, не покидай никогда места, где судьба тебя ждёт. Слушай сердцем да смотри не обманывайся.
Обняли родители Симу и шагнули в глубокую Ночь. Долго они с бабулечкой ждали их возвращения. Листья жёлтые бились птицами в окна, снег заметал тропиночки к дому. А весна всё не спешила, медлила.
И прилетела однажды на крыльцо к ним голубка белая. Увидела её бабушка и заплакала. Поняла, что не вернутся домой ни её сын-великан, ни жена его ненаглядная.
Полетели дни – сначала чёрные, а потом посветлели. Цветы снова под окнами расцветать стали, птицы песни петь. Так и жили бабушка с Симой вдвоём, пока не надумала внучка в город уехать.
Вынырнула Сима из глубины озера, а может быть, из глубин памяти. Выбралась на берег, села на траву-мураву и задумалась. Вспомнилось ей, как после танцев она на плече у бабушки кручинилась. Плакала, горевала, а потом достала сумку дорожную и собрала в неё нехитрые пожитки.
– Куда же ты, девонька? Куда собралась? – качала головой бабушка, не в силах удержать внучку.
– Не могу больше оставаться здесь. Нет мочи смотреть, как Степан за Натальей ухаживает. Сердце рвётся от боли. Жаром всё внутри горит. Отпусти меня, бабушка, хоть ненадолго. Обещаю вернуться скоро.
Сима зябко повела плечами. Не сдержала ведь она слова своего. Сколько лет прошло с тех пор? О себе она все эти годы думала, печаль свою лелеяла. И ни о ком другом не вспоминала. Вот и померкли все краски, притихли звуки и силы ушли.
Решительно Серафима поднялась с травы-муравы и подошла к Ивану, который скромно сидел неподалёку.
– Летим скорее назад. Знаю я теперь, как Наташкины силы разрушить, бабулечку спасти и счастье вернуть.
И побежали они снова через лес на поляну, где дракон их ждал. Подставил им верный друг спину чешуйчатую и взмыл высоко в небо над лесом и полем. Летят они быстро, но ничего теперь Сима не боится. А чего тут бояться, если дело ожидает правое?
Показался в темноте замок мрачный с разрушенными башнями. А за одним из окон горит огнём Наташкин злой замысел да бабулечка милая плачет. Торопится Серафима, хочет со злодейкой за все горести расквитаться и бабушку из неволи освободить.
