Иван Сергеевич Воробьев
Ремень Альфа-воина
– Тебе это так легко не сочтётся. – Предупредил Джалел Гробияна, сильно мучавшийся душой оттого, что тот так долго растягивает неприятный процесс, оказывая большое давление на нервы, хотя мужественный рыцарь уже давно приготовился встретить свою смерть.
– Так никто ж не знает кроме моего отца, рассказавшего мне путь к ней, и тебя. Тебя остаётся только устранить. А как ты думаешь, люди добиваются определенных высот в жизни только самым честным образом? Нет, удача сопутствует хитрым и предприимчивым, готовым на всё ради своей славы.
– И какая же это слава? Тебе самому сильно приятно от такой славы? – Джалел, конечно, и желал всем своим нутром, чтобы это всё поскорее закончилось, но всё же видя, что речи врага лишены всякого смысла, стал проявлять интерес к тому, чем вообще живёт этот властный в данный момент над ним человек. Рыцарь никак не мог понять, как можно всерьёз принимать такие низменные ценности, за которые держался Гробиян.
– Пожалуй, в чём-то ты прав. Но ты не учёл одного момента: я хочу жениться на принцессе. Заключив брак с ней, я в последствии смогу стать королём, так как у нашего короля не имеется собственного наследника мужского пола.
– Ты не достоин её. – Тихо произнес возмущенный до самой глубины души рыцарь, с болью осознавая, что та, которой он дорожил (пусть и переключил большее внимание на Айрини), получит себе в мужья столь ничтожного человека. Потрепанному жизнью мужчине так не хотелось это принимать, что от одной сей безысходности у него от горечи сжималось сердце. А ведь он мог стать на месте негодяя, но последний урвал у него победу прямо из-под носа, во что Джалелу до сих пор верилось с великим трудом.
– Ты случайно сам не питаешь к ней чувства, характерные влюбленности? – Со злостью, как бы бросая вызов, ответил Гробиян. – Вот уж кто-кто, а я по истине самый достойный из всех! – Этими словами мнимый герой заставил Джалела внутренне рассмеяться, а то и чуть ли не вслух, только было не до смеха.
Увидев нездоровый блеск едва сдерживаемого безумия в глазах недруга, Джалел почувствовал, что его безнадёжно охватывает безмерно сильное отчаяние. Картинки, как когда-то ещё совсем недавно, замелькали перед глазами рыцаря, когда Гробиян стал заносить над ним свой смертоносный меч. Всё, это последняя станция. Грудь воина невыразимо сдавливало от переживаемых страданий, и слезы потекли из глаз. Всё, к чему он устремлялся, потерпело крах. Столь болезненное чувство отсутствия всякой надежды он испытывал до сего момента только единожды, в далеком, безрадостном детстве.
В то же время, как ни странно, тут надежда давала о себе знать. Джалел верил в Бога и в Небеса, и потому ему было не так страшно умирать, и при мысли о том, где он окажется, в духе рыцаря царил удивительный мир, немало заглушавший острую, пронизывающую все фибры души боль.
– Мама, – беззвучно, только пошевелив губами и притом закрыв глаза, произнёс несчастный боец, когда грозное оружие Гробияна, поднявшись до предела, стало стремительно опускаться на него.
Неожиданно, к великому изумлению поверженного воина, раздался громкий звон разбиваемого стекла. Гробиян, случайно в последнюю секунду узрев надвигавшуюся на него за окном гигантскую птицу, так и застыл на месте. Не успев толком что-либо сообразить, мужчина оказался в клюве чудовищного создания. Только тогда до Гробияна внезапно дошло, что эта птица – та самая птица, о приручении для себя которой рассказывал Джалел. Напрасно дождавшийся своей участи злодей, бросив меч рядом с Джалелом, так что тот, острием приземлившись около самой головы рыцаря, чуть не прикончив того и отскочив на дюйм от поверхности, с жутким громыханием дал знать о своём падении, пытался ухватиться за что-нибудь в полном бессилии, в то время как во мгновение ока очутился во внешнем, пространном мире, где ещё виднелись догорающие угли заката и проснулось великолепное звездное воинство во всей своей блистательной красе.
Сердце несчастной жертвы так и замерло от неописуемого страха. И в этот момент Гробиян с величайшей досадой и негодованием вспомнил, о чём его предупреждала Венгильда.
– Нет, нет, нет, не надо! – Жалостливо, умоляюще быстро проговорил мужчина, пребывая в состоянии панического ужаса, и в голосе по жизни гордого человека звучали невероятные по своей силе горечь, скорбь и глубокое, душераздирающее, безнадежное отчаяние.
Затем раздался в округе замка нечеловеческий, холодивший кровь вопль, поле которого вскоре воцарилась дивная, необъятная тишина.
– Прощай, Гробиян. – Промолвил Джалел, неожиданное появление ручной фирии которого заставило подняться на ноги, глубоко вздохнув, найдя в одном только вдохе свежего, пропитанного листвой и лесной сыростью воздуха, сквозняком влетевшего в окно, настоящее, невероятное наслаждение. – Спасибо Тебе, Господи. – Поблагодарил христианин своего Небесного Отца, только сейчас заметив, как сердце всё это время неистово билось в его груди, и как сильная тряска от недавнего пережитого стресса потихоньку начала стихать.
Головная боль от невыразимой усталости и большой потери крови также давала о себе знать. Рыцарь Джалел, ужасно бледный, весь мокрый, в поту и в крови, насладившись чудным мгновением осознания победы и достижения конца пути, упал, распростерев руки, на колени, после чего в бессилии бухнулся ниц на пол.
Свадьба. Венчание. Наконец-то Джалел дождался этого момента. В соборе было собрано очень много людей, многочисленными рядами занявших свои места возле величественных колонн, уходивших в потолок так высоко, что на их вершины нельзя было посмотреть без благоговейного трепета и восхищения. Прекрасная зала освещалась благодаря величественным окнам, занимавшим довольно большую часть площади обеих стен, возвышавшихся по бокам красной дорожки, недавно пройденной женихом и невестой. Джалел, побывав в темном замке, где его ждал тот самый ремень, что сейчас находился у него на поясе, увидел большую разницу в освещенности того зловещего места и сего бесподобного сооружения. И хотя за счёт пережитой детской травмы рыцарь не особо любил свет, то почему-то сейчас он его нашёл особенно приятным. На светлых стенах, отстоящих в одной сажени от длинных скамей с каждой стороны, легко можно было увидеть причудливые резные картины, выполненные опытными, золотыми руками лучших мастеров страны. Платформу, на которой стояли Джалел и Трелэси, украшал солидного размера золоченый алтарь, придававший следующей сцене особенный шарм.
Священник прочитал молитву, дал молодоженам напутствующие слова и, как полагается, задал обоим соответственные вопросы.
– Готовы ли вы, благородный рыцарь Джалел, взять в жены вашу невесту, любить и оберегать её, быть заботливым мужем, жить с ней в радости и в горести до конца своих дней, пока смерть не разлучит вас?
– Да. – Твердо ответил Джалел, сияющими глазами смотря на свою возлюбленную, улыбка которой, казалось, затмевала собой всё в огромной зале.
– Готовы ли вы, Ваше Высочество принцесса Трелэси, выйти замуж за вашего жениха, любить и уважать его, быть послушной женой, жить с ним в радости и в горести до конца своих дней, пока смерть не разлучит вас?
– Да. – Согласилась радостно невеста, с необыкновенной гордостью смотря на своего чудесного жениха.
– Жених, поцелуйте невесту!
Уста влюбленных слились в сказочном поцелуе, и всё необъятное пространство собора наполнилось громкими аплодисментами. Тут же находились и счастливые родители молодожен, искренне радующиеся за своих повзрослевших и вступивших в брачных союз детей. Мать Джалела не могла удержать слёз: все накопленные переживания, всё пережитое сейчас излилось из её души в одном живительном потоке, и эти слёзы, падая на уложенный мрамором пол, очищали собой то дивное место, соединившее в неразрывные узы молодую очаровательную пару, что у всех присутствующих вызывала настоящее, ни с чем не сравнимое восхищение. Несмотря на то, что Джалела многие из пришедших узреть торжественное событие вообще видели в первый раз.
Айрини, правда, осталась в сердце героя и так и не выходила у того из головы. Но Джалел поступил очень мудро, хотя и легко также сказать, что его брачный союз с принцессой принесет ему гораздо большую выгоду, с чем нельзя поспорить. Но не за ней гнался праведный Джалел. Разве что увидев её, не отказался от такого положения быть родственником самого короля. Однако не это стало для рыцаря основным фактором его выбора.
Джалел нашёл благоволение в очах отца своей невесты, и потому ему не только было присвоено звание Альфа-воина, но и предложена властным правителем рука его дочери. Дело в том, что рыцарь, поведав о злодеянии лорда-канцлера, избавил страну от этого злого человека, что король воспринял как большую заслугу. Доказать свою правоту Джалелу не стоило особого труда. Специальный разведывательный отряд отправился в то место, где произошла стычка рыцаря со слугами преступника, и разлагающиеся трупы воинов были довольно скоро обнаружены, и на подолах их одежд имелись соответствующие знаки орла с мечом, выходящим из его клюва, указывающие на принадлежность к лорду-канцлеру. Также сохранившиеся раны мертвецов выглядели не иначе как сделанные рукой человека, неплохо владеющего холодным оружием, а не лесными созданиями. В общем, злодей не избежал своей участи и был приговорен к казни через повешение. А Джалелу же был обещан пост, ранее занимаемый его врагом.
Правда, это отнюдь не все заслуги доблестного рыцаря. Так бы он вряд ли нашёл настолько сильную близость с властителем всего Оулдлэнда. Рассказ воина о приручении величественной птицы привёл короля в несравненный восторг, и тот сразу понял, что перед ним предстала новая возможность. Кто знает, сколько побед могут даровать людям государства эти сильные создания, от одного вида которых можно прийти в необъятный ужас?
О колдунье, что помогала нечестивому Гробияну, Джалел не торопился рассказывать. Ещё неизвестно, сколько человеческих душ способна она сгубить, начни на неё охоту, что сталось в стиле короля Оулдлэнда, заядлого противника всякого рода магии. И, разумеется, о тайном поселении в лесу мужчина также не сказал ни слова, так как мало ли какую «добрую» услугу он мог оказать своим диким друзьям. Потому-то и вопрос с Айрини остался открытым. И хотя рыцарь мог уйти в лес и взять себе в жены дочь вождя, к которой был необыкновенно сильно привязан сердцем и душой, Джалел своевременно пришёл к выводу, что его союз с принцессой принесет самой Айрини гораздо больше пользы. Теперь у воина имелись все шансы по смерти короля, не имеющего собственных наследников, занять его место, и тогда новый король, король Джалел, сможет сам предоставить возможность дикарям поселиться среди своих сограждан и забыть о страшных лесных монстрах и жестоких троллях, живших с ними по соседству и вечно докучающих им.
Кроме сих разумных рассуждений и доводов, Джалел учел и ещё одну немало значимую вещь, касавшуюся его выбора между Айрини и Трелэси. Увидев по возвращении из Заколдованного Леса глаза принцессы, так и горевшие при виде очаровательного рыцаря ярким пламенем любви, Джалел вспомнил те удивительные чувства, что стал питать к первой даме своего сердца с самого начала. И именно эти чувства придавали ему сил преодолеть начальную стадию пути. И любовь Трелэси к славному и сильному мужчине не могла содержать в себе никакой корысти, так как рыцарь изначально стался ниже по сословию благородной принцессы. В то время как Айрини могла, как и любая другая девушка, полюбить своего героя просто за то, что тот спас её. Сам же Джалел, внимательнее рассмотрев свою тягу к Айрини, обнаружил, что в ней определенно имеются, как бы то ни звучало странно, чуть ли не отцовские чувства. Впрочем, молодой человек превосходил по возрасту юную девицу на лет семь.
Да и, к слову говоря, если вернуться к тому, с кем стоило связать свою дальнейшую жизнь герою, то стоит упомянуть, что сам король порадовал воина предложением выдать за него свою дочь. И тот, на самом деле, при всех своих заслугах, мог ли не согласиться?
Джалелу, стоит ещё добавить, сказочно повезло, что ему довелось несколько дней назад общаться со своим будущем тестем, сейчас же настоящим, с умилением созерцавшим картину сладостного поцелуя двух близких друг другу людей. Ведь Джалела, раненого, пребывающего в страшном одиночестве и одолеваемого сильной горячкой, нашли еле живого в той самой комнате, где ему пришлось выиграть свой последний бой. К всеобщему, хотя и не слишком большому, удивлению, славный ремень уже славно поблескивал на рыцаре. Мужественный воин сам не мог вспомнить, когда он успел его на себя нацепить, так как полубредовое состояние не покидало его всё то время, пока он ждал своих спасителей. Думаю, не стоит оговаривать, насколько были рады увидеть Джалела живым его близкие. И, мало того, победителем сих традиционных соревнований, что проводились в Оулдлэнде с недавнего времени, но скоро обретшие большую популярность во всём народе, так что их обсуждали, самих героев же запоминали и слагали о них дивные, реальные истории; и многие, разумеется, мечтали оказаться на их месте.
Джалел, стоило у него кому-то спросить о том, что он думает насчет того, что ему пришлось преодолеть, непременно бы ответил, что оно так и должно было быть, так как «праведные наследуют жизнь и славу», как примерно написано в Библии. И хотя герой и весьма остался рад тому, что наконец всё закончилось и свершилось то, чему суждено было свершиться, воин будто заранее знал, что всё так и будет, и потому пусть и довольно сильно удивлялся такому потрясающему исходу всей истории, всё же нельзя сказать, что ему никак не верилось в то, чего он достиг. Но и всё достигнутое им можно ли назвать концом? Безусловно, это счастливый конец, но только одной части всего жизненного пути мужественного мужчины, и, стоит надеяться, всё свое оставшееся поприще герой пройдет с тем же достоинством.
Итак, настало время прийти новому началу.
В оформлении обложки использована фотография с
2F4e%2F88b84eb3ea3e7288bb7fe0c8d11f4e5e.jpg
