Иван Бурдуков
Имение Марковых
Она захотела правду, но не могла знать, что правда может быть такая, и что я могу преобразиться в её понимании, вместе со всем преобразившемся миром. Вернее всего она права, а я во многом не прав в своей жизни. Как же хочется забыть и ничего не вспомнить. Унять неприкаянное сутяжничество своих мыслей, раскрыть глаза, глубоко вдохнуть до придури в голове, выдохнуть, и двинуть по мосту, соединяющему один этап жизни с другим. Менять мир – равно тому, что строить плотину для бурной реки из глины; стать примерным гедонистом – всё равно, что взять в руку банан и залезть на дерево. Я потерян и разбит.
Подъехав к дому Виктора, я позвонил в дверь.
– Добрый день, Александр Александрович, – открывая мне дверь, проговорил Виктор. – Неожиданный визит.
– Больше никаких посиделок, – сказал я, – Виктор, хватит. Никому больше не присылай приглашения, имение закрой, садовников распусти. Закрывай этот балаган, хватит.
– Александр Александрович, боюсь вы не вправе распоряжаться статусом имения.
– Виктор, да это же я – Евгений Марков. Прости, что знакомиться приходиться вот так.
– Господин Марков? Прошу прощения за мою грубость.
– Виктор, ты слышал, что я сказал. Всё будет в порядке, деньгами ты будешь обеспечен, за это не беспокойся.
– Вы же понимаете, что это ничего не изменит?
– Ага. Однако, мне это необходимо.
Само собой появится другое место для встреч, больше, роскошнее, с пышным убранством; те же люди будут обсуждать там те же вопросы. Просто там не будет более меня – и всё моё избавление на том, вся моя борьба и моё предназначение. Экзорцизм и доблестное сражение во благо человечества – и гибель в этой битве – и абсурдность этого действа – и тот же неизменный ход истории, только уже без моего существа – на это я не желаю подписываться. И, думаю, делаю правильно.
От краткой встречи с Виктором, я, полный самого прекрасного чувства, спешил в единственное желанное место.
– Ты выйдешь за меня? – разрезав беззвучный воздух, сказал я. Услышав моё предложение пожениться, Алла своими искренними объятиями дала мне понять, что с ней я могу попробовать быть счастливым. Мне всегда было интересно как происходит вся эта любовь. Как такое чувство может быть в распоряжении каждого человека, вне зависимости достоин он того или нет? Почему оно так искажается маньяками? как этим чувством можно играть и зарабатывать на нём? Как одновременно это чувство расточают на родину, на мать, на некогда чужую девушку, которая тебе вдруг становится родственником? Как это чувство может вырастать из пепла сожженных ненавистью и апатией городов? Очевидно главная жизненная погрешность – начать любить не в том месте и не того человека, упустив из вида другого человека, более важного. Меня зовут Евгений Марков. Пришло время познакомиться с любовью.
Человек увидел заброшенное здание, взял кирпич и бросил в окно, удовлетворился, убежал. Подошёл другой человек, увидел разбитое окно, взял кирпич, бросил в окно, удовлетворился, убежал. Подошёл третий… – А всё к тому, что теория разбитых окон, в конце концов, всегда предопределяет то, что целого окна не остаётся. Того требует эстетика разрушения. Только вот если эти окна вовсе не окна, а заброшенное здание олицетворяет государство, тогда всё обретает совсем иной, трагичный вид. И мне, на авансцене, при просмотре этой трагедии, не открывается какой-то катарсис, как казалось бы, а возникает перфекционистский ужас, который велит хватать за руки тех, кто бросает эти кирпичи в окна и говорить им, что они поступают нехорошо. Но меня никто не слушает, мне все улыбаются, как самому лучшему комику в истории. Я опечаливаюсь, опускаю взгляд, и обнаруживаю, что в моей руке, как и у всех, морковного цвета кирпич. Бросив этот кирпич наземь, я ухожу под дребезг разбивающихся окон; небо затягивает непроницаемым полотном тёмно-серых туч.
Впрочем, пока есть небо, всегда будет вероятность увидеть среди грозовых туч пробивающиеся лучи солнца. Покуда, конечно, существует солнце.
