Ирма Гринёва
Наш неоконченный роман. Молчун ты мой любимый
– Ну, хорошо. Садитесь. Вам повезло, что мы без пациента на станцию возвращаемся. Иначе бы не остановились. Василий Семёнович, какое у нас там метро будет первым по дороге?
– Московская, – отозвался водила.
– Устроит? – переспросила врачиха.
– Ой, спасибо большое! Конечно, устроит! – обрадовалась Шурочка и поспешила забраться внутрь.
В машине было тепло, но её начало трясти, как при ознобе. Шурочка плотнее завернула полы пальто, но это не сильно помогло.
– Выпей горячего чая, дочка, намёрзлась, поди, – сочувственно сказала пожилая медсестра, протягивая Шурочке термос и бутерброд.
Чай был крепким, ароматным, а бутерброд с толстым ломтём докторской колбасы благоухал ароматом чего-то забытого, далёкого, ещё из детства. Шурочке показалось, что ничего вкуснее она в жизни не ела.
Дальше ехали молча. Шурочка углубилась в обдумывание следующей стоящей перед ней задачи – куда идти? К кому податься? До дома… до загородного дома Тимура Георгиевича, где её не ждёт муж, она по-любому до ночи не доберётся. Это долго, дорого, денег у неё нет. Да и незачем туда спешить. К себе домой (вот ведь, как чувствовала, что ещё пригодится, не стала разрывать договор с хозяйкой) не попадёшь – ключи в сумке, а сумка осталась у бандитов. К подругам, знакомым? Как-то неудобно. Кто его знает, где они в данный момент. Да и нет у неё таких подруг и знакомых, к которым можно без приглашения на ночь напроситься. Их и до декрета не было, а сейчас и подавно. Может, к Константину Аркадьевичу свалиться как гром среди ясного неба? Нет! Кто его знает, может, он как-то с похитителями связан? В любом случае идти туда, где начались её несчастья, было страшно. В сухом остатке оставалось только идти на работу. А что? Там охрана. Наверняка её ещё помнят. Пустят переночевать. Там она умоется как человек, голову помоет, зубы почистит. «Решено! Еду на работу!», – постановила Шурочка. Только вот жизненно необходимо было понять какое сегодня число, а ещё лучше – день недели. И время, конечно. А то сунешься в таком затрапезном виде в офис, а там рабочий день ещё не кончился, народу полно, стыда не оберёшься.
Шурочка покосилась на безмятежно дремавшую медсестру, добросердечно напоившую её чаем, взглянула на затылок строгой молоденькой врачихи, сидевшей на переднем сиденье рядом с водителем, и решила ни о чём их не спрашивать. Сообразила, что время увидит на часах в метро, а про день недели спросит у кассира.
Уже перед самой высадкой Шурочки медсестра сунула ей в карман сторублёвую бумажку. Теперь у неё были деньги на метро! Едва Шурочка успела поблагодарить, как скорая умчалась. Второй пункт программы был успешно выполнен, и Шурочка сосредоточилась на третьем – попасть в офисное здание своей бывшей работы.
В трёхэтажном здании на втором этаже ещё горел свет – кто-то задержался на работе в пятницу после окончания рабочего дня. Скорее всего, бухгалтерия. 28 число, конец месяца, горячее время. Шурочка решила подождать, не хотела столкнуться с кем-то из знакомых.
«Говорят, что в одну реку нельзя войти дважды, а я, получается, уже в третий раз вхожу, – грустно размышляла Шурочка, пока ждала выхода чересчур старательного работника, – Когда нанималась на работу, когда дала шанс Тимуру оправдаться, и вот сейчас – третий. После двадцати шести дней плена».
Наконец, свет погас, а ещё через пару минут из здания вышла женщина. Хорошо, что подождала, – обрадовалась Шурочка, узнав в припозднившемся работнике главного бухгалтера. Едва Ольга Ивановна повернула за угол, Шурочка рванула ко входу. Охранник ещё не мог уйти далеко, решит, что главбух что-то забыла и вернулась, и тем охотнее откроет дверь.
Так и случилось.
– Что-то забыли? – приветливо произнёс пожилой дядечка, открывая двери.
Но улыбка быстро сползла с его лица, когда он увидел перед собой женщину в грязной одежде:
– Тебе чего? – спросил строго.
– Пётр Маркович (Шурочка успела прочитать имя охранника на бейджике. В лицо-то она его помнила, а вот имени никогда не знала. Оставалось надеяться, что он её тоже вспомнит), Вы меня не помните? Я – Шура Кораблёва, работала в РинГларе менеджером по связям с общественностью…
– Александра Ивановна?! – узнал охранник, обескуражено вглядевшись в лицо под капюшоном, – Проходите-проходите! Что с Вами случилось?
– Это долгая история, – мягко ответила Шурочка, – Пустите переночевать?
– Конечно-конечно! – засуетился Пётр Маркович (видимо, повторять слова дважды было его привычкой).
А про себя подумал – ничего себе история, если хозяйка представляется бывшим работником, называет себя не мужниной фамилией, а выглядит чуть лучше бомжа и пахнет соответствующе! Но вслух ничего не сказал, попридержал свои мысли при себе. Бог знает, что там случилось между хозяином и хозяйкой, сами разберутся. И помог, чем смог. Шурочка на такое даже не рассчитывала. Оказывается, в распоряжении охраны был не только туалет, но и душ! Она с наслаждением вымылась, промыла волосы шампунем и даже почистила зубы, пусть и без зубной щётки, пальцем, но зато зубной пастой. Только тот, кто на своей шкуре испытал отсутствие благ цивилизации, может в полной мере оценить такие элементарные бытовые вещи, как круглосуточная горячая вода из крана и кусок мыла!
А после душа Шурочку ещё и накормили! Немудрёные макароны по-флотски с магазинной тушёнкой показались Шурочке пищей богов.
– Вы тут располагайтесь поудобней, – предложил Пётр Маркович, проводив Шурочку в каморку с диваном, – а мне уже на обход пора. И вот ещё, – добавил смущённо, протягивая аккуратно сложенную рубашку, – не побрезгуйте, она хоть и не новая, но чистая и глаженная.
Шурочка так растрогалась, что чуть не расплакалась, сказала с чувством:
– Спасибо, Вам, Пётр Маркович!
– Не за что – не за что, Александра Ивановна! Спокойной ночи!
И ушёл, осторожно прикрыв дверь.
Шурочка ещё нашла в себе силы постирать трусы, а на платье махнула рукой – и не отстираешь, и не высохнет, в чём тогда завтра идти?
Завтра! Какое судьбоносное решение ей придётся принять завтра… Но сегодня ещё сегодня, а не завтра, вот завтра и будем об этом думать! И Шурочка нырнула в постель, плотно закуталась одеялом и мгновенно вырубилась.
30
Всю ночь Шурочку мучили кошмары. Она одна. В лесу. Бежит от чего-то страшного, ужасного. Спотыкается. Падает. Встаёт. Опять бежит. Натыкается на что-то ещё более ужасное. Шарахается в сторону… Утро размыло реальность сна, но чувство неотвратимости надвигающейся беды осталось. Бухало сердце. Болела голова.
Она на автомате оделась, не обратив внимания, что её повешенные сушиться на спинку стула трусы куда-то исчезли, как и платье, а вместо них на стуле аккуратной стопкой лежала чистая одежда – джинсы, свитер, нижнее бельё.
На посту охраны её встретил молодой охранник:
– Доброе утро, Александра Ивановна!
– Доброе! А где Пётр Маркович?
– Его смена закончилась. А Вас уже ждут.
– Ждут-ждут, подождут! – пробурчала Шурочка, невольно задваивая слова, как её вчерашний спаситель, – Полцарства за глоток кофе!
Каждый глоток кофе возвращал её к жизни. Но, сколько бы ни длилось удовольствие, всё когда-нибудь заканчивается, закончилась и кофейная чашка. И Шурочка вышла на улицу.
«Не сам, Андрея прислал!» – кольнуло её, глядя на улыбающегося во все 32 зуба шофёра. Она хмуро кивнула головой на его радостное приветствие и уселась на заднее сиденье. Села так специально, чтобы не разговаривать, а подумать, крепко подумать, как ей вести себя с мужем. Глобальные вопросы – что делать? как жить дальше? анализу пока не поддавались.
Два часа дороги прошли в молчании. Шурочка углубилась в себя, а Андрей хоть и поглядывал с тревогой на свою хозяйку в лобовое зеркало, заговорить не решался.
Тимур Георгиевич встретил жену на улице, радостно кинулся к ней, как только она вышла из машины, крепко обнял. А Шурочка стояла столбом, никаких чувств не проявляла, в глаза не смотрела. И, как только он ослабил хватку, двинулась к дому. А там прошла сразу к сыну и не отходила от него ни на шаг до конца дня. Загораживалась Лёвушкой от общения с мужем. Тимур Георгиевич возражать не стал, тактично отошёл в сторону – шутка ли, мать не видела сына почти месяц!
Лёвушка смотрел на Шурочку так внимательно, по-взрослому, даже бровки хмурил. Если бы не отцовский характер, наверное, разревелся бы. «Забыл!», – ёкнуло сердце Шурочки. А вырос-то как! Как уверенно держит головку! А в глазах такое осознанное выражение! Только что смотрел так оценивающе, настороженно и вдруг задумался, даже пальчики в рот взял, чтобы помочь размышлениям. И это, кстати, было совершенно новым в его поведении, ведь раньше у него не получалось разжать кулачки.
Шурочка с жадностью вглядывалась в сына и отмечала в нём всё новые и новые изменения. Поворот головы на звук или свет. Ему уже не трудно было поднять грудь и лежать, опираясь на предплечья. По игрушкам бьёт ладошкой уже прицельно, а не просто так по какой получится попасть. А в рот тянет после долгих и внимательных размышлений – будет ли стоить результат приложенных усилий.
Чудом из чудес стало для Шурочки, когда Лёвушка, ловко оттолкнувшись от стенки кроватки, перекатился с животика на спинку. «Ах, ты моя умничка!», – завосторгалась Шурочка и от полноты
чувств почмокала губами. И каково же было её изумление, когда сын повторил за ней этот жест, а потом не только открыто улыбнулся, не той младенческой гримасой едва напоминающей улыбку, какой она была в 2 месяца, а самой настоящей, осознанной. А потом … заливисто рассмеялся. У Шурочки чуть сердце не остановилось от умиления. А Лёвушка, весьма довольный собой, деловито подтянул свою ножку к лицу, пытаясь дотянуться до пятки, но по дороге ему попался большой палец. А что? И он оказался вполне вкусненьким! Это было так прекрасно, что Шурочка едва не расплакалась.
Лёвушка тут же отреагировал на изменение состояния матери. Оставил ножку в покое и уставился на неё с вопросительным выражением – что случилось? Почему ты плачешь? Пришлось срочно брать себя в руки. Чтобы отвлечь малыша, Шурочка состроила рожицу – надула щёки, а потом «проткнула» их пальцами со смешным звуком «п-ф-ф». Лёвушка рассмеялся, задвигал ручками и ножками, а потом… тоже надул щёчки. Так они и играли до вечера – Шурочка придумывала смешные рожицы, а Лёвушка пытался их повторить. Она сама его кормила из бутылочки, меняла памперсы, сидела у кроватки, пока он спал днём. Сама искупала перед сном и сама уложила на ночь. Она бы и на всю ночь осталась в спальне сына, но пришлось возвращаться в свою.
Тимур Георгиевич уже лежал в кровати, но не спал – ждал жену. Шурочка бочком проскользнула на свою половину, боясь взглянуть на мужа, как будто это она была в чём-то перед ним виновата, а не он перед ней. Плотно завернулась в одеяло, пытаясь почувствовать себя в некоем замкнутом пространстве, в котором можно спрятаться от опасности. Иллюзия, конечно, ведь от собственных мыслей не спрячешься. Тимур Георгиевич и на эти её манёвры ничего не сказал. Шурочка постепенно успокоилась и даже задремала.
Ей опять повторился тот же сон. Она одна. В лесу. Бежит от кого-то страшного, ужасного. На что-то натыкается. Падает. Встаёт и опять бежит. А этот кто-то, такой страшный и ужасный, всё ближе и ближе. Вот-вот нагонит. И нагоняет. Нет! Нет! Шурочка чувствует его тяжёлую руку, которой он дотянулся до её плеча. Надо кричать, звать на помощь, ведь в прошлый раз это помогло. И Шурочка закричала, забилась… И проснулась.
Тяжёлая рука монстра из сна оказалась рукой мужа. Шурочке так хотелось прижаться к надёжному мужскому плечу, но она прекрасно помнила, сколь оно оказалось ненадёжным в случае с её мужем.
– Мне хотелось бы остаться одной, – сказала она сухо.
Тимур Георгиевич, с тревогой вглядывающийся в измученное лицо жены, через паузу кивнул, собрал свои подушку и одеяло, и ушёл. И опять ничего не сказал.
31
Утром Шурочка проснулась с ясной головой и твёрдо принятым решением. Высказала его мужу прямо, без предисловий:
– Я хочу развод. Так будет безопаснее и для меня, и для Лёвушки.
Если бы Шурочка смотрела при этом в глаза мужу, то заметила, какую боль ему причинили её слова. Но она не смотрела, а лишь краем глаза заметила, как он согласно кивнул. И вот это его, как ей показалось, равнодушное согласие кольнуло болью в сердце.
Развод занял 2 месяца – минимальный срок при наличии у пары ребёнка и отсутствии имущественных претензий друг к другу. Разводом занимались юристы Тимура Георгиевича. Шурочка в это не вмешивалась. Даже в суд на заседания не ходила. Она ничего не хотела от мужа, и подписывала бумаги не глядя. Все её мысли были уже об обустройстве быта в снимаемой квартире под ребёнка и поиску средств к существованию, пока она не сможет устроить Лёвушку в детский сад и выйти на работу. А потому купленная ей в собственность Тимуром Георгиевичем квартира и весьма солидное денежное обеспечение – её и отдельно на сына, стали для неё сюрпризом.
Первым порывом было отказаться, но потом она рассудила здраво – для нормальной жизни всё это было как нельзя кстати и, в тоже время, не представляло интереса для похитителей, вздумающих в будущем шантажировать Тимура Георгиевича сыном или бывшей женой. Женой – потому что её статус «бывшая» говорит сам за себя, а сыном, потому что, если мужчина дорожит наследником, то ни за что не отпустит от себя, отберёт у бывшей жены, для этого все средства и силы в его руках. А Тимур Георгиевич даже против переезда семьи, бывшей семьи, в Москву возражать не стал.
32
Как же она могла так ошибиться в Тимуре Георгиевиче? Ладно, он её, жену, отрезал от себя разводом, но он ведь и сына вычеркнул из своей жизни! Ни разу не изъявил желания увидеться с Лёвушкой. Да что там встретиться! Пусть он в Питере, они в Москве, занят, с бизнесом закрутился, некогда, но он ведь и не позвонил ни разу за эти полгода после развода! За себя Шурочка уже давно его простила, а вот за сына было очень обидно. И чем ближе подходило время к дате первого года жизни Лёвушки, тем всё чаще подобные мысли крутились в Шурочкиной голове. Неужели и такое событие Тимур Георгиевич проигнорирует?
– Рядько! Шурка! Ти що ли? А я кхадаю: ти, не ти!
Шурочку так неожиданно выдернули из глубоких размышлений её девичьей фамилией, что она никак не могла сообразить – кто перед ней? Хотя голос был знакомый.
– Тю! Шурка! Ти ніяк мене не впізнаєш? Це ж я – Микола Запорожній! Забула однокласника?
– Коля?! – удивилась Шурочка и попыталась изобразить радость от встречи, хотя радости никакой не испытывала – с хулиганом и двоечником она, отличница, будучи школьницей, не общалась.
Он был старше всех в классе, поскольку дважды оставался на второй год. У него была своя компания, у неё своя. А попытку установить в очередном классе свою диктатуру, на корню пресёк Шурочкин брат Тарас, когда та пожаловалась ему на поведение новенького.
– Що, так сильно змінився? А ти ще красивіше стала!
Экзальтированная речь неожиданно появившегося человека из прошлой жизни не нравилась Шурочке, почему-то вызывала отторжение. Неправдой попахивала, что ли, искусственностью. Как будто человек заход к тебе делает по кривой, чтобы потом что-то от тебя получить и так, чтобы ты не мог отказать. А ты это понимаешь и поневоле собираешься, чтобы быть начеку. Вот и Шурочка постаралась ответить спокойно:
– Да нет, Коля, ты почти не изменился. Просто ко мне уже давно никто по моей девичьей фамилии не обращался. Отвыкла.
– Що, тиснуть москалі? Довелося на російську змінити? – заговорщицки понизив голос спросил Николай.
«Господи! – подумала Шурочка, – Опять ультра-патриот на мою голову!» Чего было бы проще предположить, что женщина просто вышла замуж?!
– Никто никого не давит! У меня брат очень хорошо устроился в Подмосковье, и никто на его украинскую фамилию внимания не обращает. А у меня фамилия мужа – Рыбникова.
– О, так Тарас теж тут? Дати телефончик? Допоможе земляку? – явно обрадовался одноклассник.
– Вряд ли. Он на стройке работает простым рабочим, не начальником. Да и недавно совсем.
– А ти що це всё російськи говориш? Забула рідну мову? – резко сменил тему и тон разговора явно не довольный ответом Шурочки Николай.
– Не забыла. Но мы же в России. Да и в классе, насколько я помню, мы все по-русски общались.
– О, а чий це тут пацанчик за мамкою ховається? А ну, йди, сюды до дядька! – опять сделал резкий кульбит в смене темы одноклассник и поднял Лёвушку на руки.
Лёвушка, действительно, уже давно забросил игрушки в песочнице и жался к Шурочкиным ногам, внимательно, как взрослый, вглядываясь в незнакомого человека, разговаривающего с мамой. Этот чужой дядька ему не нравился. И потому первое, что он сделал, когда оказался у него на руках, это со всего маху треснул его совочком по голове.
– Ах, ти ж забіяка малолітній! А якщо я тебе вдарю?
«Я тебе ударю!» – взвилась мысленно Шурочка и потянула сына к себе. Николай Лёвушку не отпускал, и тогда сын сделал для Шурочки неожиданное – разразился трубным плачем, начал вырываться из цепких чужих рук и сучить ногами. Дальше ситуация вообще превратилась в фильм ужасов. Откуда ни возьмись, появились двое крепко сбитых молодца в одинаковых пиджаках и вклинились в борющуюся троицу. Шурочка вообразила, что у неё хотят похитить сына, и эти двое из одной компашки с Николаем. Она обхватила сына одной рукой, а второй молотила куда придётся и орала, орала. Звала на помощь, пихалась ногами, впивалась ногтями, когда чувствовала под рукой чью-то кожу.
На Шурочкино счастье рядом с детской площадкой качались на тренажёрах трое ребят. И они не стали делать вид, что ничего не видят, ничего не слышат – поспешили на помощь. Вырвали Шурочку с сыном из кучи мужиков. А завязавшуюся драку прекратил пенсионер с овчаркой, пригрозив спустить пса без намордника. Он же не дал никому улизнуть до приезда полиции.
В полиции быстро разобрались в ситуации. Развели участников конфликта по разным комнатам: Шурочку, её соседа-пенсионера (она не была до этого знакома с Анатолием Ивановичем лично, даже имени его не знала, так кивали друг другу головой при встрече, когда сталкивались в подъезде) и трёх спортсменов, пришедших на помощь – в одну комнату для дачи показаний. Одноклассника и двух его подельников – в другую, для написания объяснительных.
Шурочка в полиции немного задержалась, потому что, помимо дачи показаний, писала ещё и заявление на открытие дела о попытке похищения сына. А когда вышла на улицу, увидела, что её ждёт сосед.
– Спасибо Вам, Анатолий Иванович! – с чувством поблагодарила Шурочка.
– Обращайтесь! – галантно ответил сосед, приподнимая поля шляпы от солнца, – Мы с Баярдом всегда к Вашим услугам. Сопроводить куда или по дому что сделать. Я смотрю, Вы всё одна и одна с сыном колготитесь. Зато, какой защитник подрастает!
Шурочке очень приятно было слышать такое о сыне. Вот ведь какое золотце у неё растёт! Раскричался (!) вовремя, в полиции сразу успокоился, а сейчас и вовсе мирно заснул на руках у мамы, доверчиво положив голову на её плечо.
Шурочка уже было согласилась отправиться домой в сопровождении услужливого соседа, когда краем глаза уловила мужчину, входящего в здание полицейского участка. И всё бы ничего – мало ли кто туда входит, но уж больно он был похож на Андрея, шофёра Тимура Георгиевича. Показалось? Или?.. Если это Андрей, то не мог он оказаться тут случайно в день, когда с ней такое произошло. И значит… Значит он, а, следовательно, и бывший муж как-то связаны с попыткой похищения Лёвушки. Бред какой-то!
И Шурочка осталась. Расположилась в тенёчке на лавочке напротив двери в полицейский участок и стала ждать развития дальнейших событий, надеясь получше рассмотреть «Андрея» на выходе. Но вместо мнимого или не мнимого Андрея вышли… два молодца одинаковых с лица и спокойно пошли по улице прочь.
Возмущению Шурочки не было предела! Их отпустили! Как же так! А как же её заявление о попытке похищения? А как же свидетельские показания четырёх свидетелей? Нет! С этим надо было разобраться немедленно! И Шурочка решительно пошла обратно.
– Что-то существенное вспомнили? – сочувственно спросил дежурный на входе и пропустил Шурочку к следователю.
В кабинете она нос к носу столкнулась с Андреем. Это, действительно, был он, и сильно засмущался, когда встретился с ней взглядом, даже глаза в сторону отвёл. Ах, вот, значит, чья заслуга в освобождении отморозков! Шурочка уже набрала воздух, чтобы разразиться гневной тирадой, но следователь её опередил:
– Очень хорошо, что Вы вернулись. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами надо будет переписать Ваше заявление о попытке похищения.
– Это какими же такими «вновь открывшимися обстоятельствами»? – прошипела Шурочка, гневно сверкая сузившимися глазами.
– А вот почитайте эти показания! – сказал следователь, протягивая ей листочки, заполненные размашистым почерком.
По мере чтения вся картина произошедшего у Шурочки перевернулась с ног на голову или с головы на ноги. Молодцы недаром казались похожими друг на друга – братьями оказались. А ещё сотрудниками частной фирмы «Телохранитель», название которой говорило само за себя. Договор с этой фирмой был заключён ещё в феврале (это когда Шурочка с сыном переехали и обосновались в Москве) Рыбниковым Тимуром Георгиевичем на охрану Рыбниковой Александры Ивановны и Рыбникова Льва Тимуровича (именно в такой последовательности – сначала она, потом сын). Копии договора и служебных удостоверений прилагались. По показаниям телохранителей они вмешались в ситуацию только когда увидели прямую угрозу жизни и здоровья своих подопечных (это, видимо, когда Лёвушка заголосил), а до этого осуществляли только визуальный контроль.
Следователь внимательно наблюдал за изменением выражения лица потерпевшей по мере знакомства с документами от гневно-решительного к растерянному.
– Так что, переписывать заявление будем? Только должен Вас предупредить: доказать намерение похищения Вашего сына гражданином Украины Запорожним Миколой Петровичем будет чрезвычайно сложно в виду Вашего с ним знакомства. Даже с учётом свидетельских показаний теперь уже шести свидетелей.
– Александра Ивановна, – вступил в беседу Андрей, – может, чёрт с ним, пусть катится в свою Украину? Тем более что у него въездной режим уже нарушен. Угрозу он Вам уже не представляет – его никуда не выпустят, пока не депортируют.
Из полицейского участка Шурочка вышла вместе с Андреем. Он же вызвался отвезти их с Лёвушкой домой, как будто вернулись те времена, когда Шурочка была хозяйкой, а Андрей её водителем. Или повторялось то утро, когда он вёз её домой после освобождения. Шурочка также как и тогда углубилась в себя, а Андрей хоть и поглядывал на неё с тревогой в лобовое зеркало, заговорить не решался. За одним исключением – сейчас Шурочка не чувствовала себя одинокой, с ней был её сын Лёвушка.
Никак у Шурочки не стыковались события в одну логическую цепочку. Зачем бывший муж нанял им телохранителей? Если ради сына, а она, так, до кучи, то почему отпустил Лёвушку с ней? Ведь все рычаги были в его руках – власть, деньги, опытные юристы. Если бы хотел отобрать сына у матери, то отобрал бы, и ничего бы она не смогла с этим поделать. А он заморочился наймом охраны, платит огромные деньги… Неужели это гораздо меньше той суммы, которую за неё запросили похитители? Вопросы… вопросы… Но, если Тимура Георгиевича рядом не было, чтобы на них ответить, а, если бы даже и был, фиг из него что вытрясешь, то Андрей-то, вот он, рядом. Уж, от него она всё узнает, что он сам знает. Не из Питера же он добрался за час до московского полицейского участка! Значит, в Москве обретается. И, как пить дать26, непосредственно связан с охранной фирмой.
26 – это старославянское выражение, обозначающее, что никто в нужде не обделит водой. Отказать в воде было несовместимо с совестью наших предков. Поэтому выражение «как пить дать», как наши предки в воде не отказывали, означает как незыблемое, точное, в чем сомневаться не приходится.
33
– Ну, рассказывай! – строго приказала Шурочка.
– Что рассказывать, Александра Ивановна?
– Всё! Начни с того, как давно ты в Москве и почему?
– С февраля, – отчеканил Андрей, – Отвечаю за вашу безопасность перед Тимуром Георгиевичем.
– Вот даже как, – протянула Шурочка, – А почему ты, а не Павел Петрович или кто-то из его службы безопасности?
– Павла Петровича Тимур Георгиевич уволил из-за ситуации с Вами.
– Нашёл козла отпущения! – усмехнулась Шурочка.
– Ну, он реально накосячил, – начал с горячностью защищать решение шефа Андрей, но Шурочка его перебила:
– Заплатить надо было сразу и все дела, а не виноватых искать!
– Так Тимур Георгиевич сразу их требования выполнил, как только видео с Вами получил, – уставился с недоумением на Шурочку Андрей.
С таким же недоумением смотрела на него и Шурочка.
– Расскажи всё по порядку, – попросила хрипло.
– Они сначала не деньги потребовали, а чтобы РинГлар снялся с тендера на производство вакцин. Пообещали, что сразу Вас отпустят, когда проверят информацию. И даже день, место и время назначили. Я сам с Тимуром Георгиевичем ездил. Проторчали без толку там до самой ночи, он уезжать не хотел, надеялся, что вот-вот Вас привезут. Но никто так и не приехал. Ни Вас, ни звонков от похитителей не было целые сутки. Тимур Георгиевич места себе не находил, боялся от телефона на шаг отойти. А потом пришло второе видео. Флешку в офис подбросили… вместе с Вашими волосами. Что тут началось! Я Тимура Георгиевича сроду таким не видел! А главное – не понятно, с чего они взбеленились, если мы всё выполнили? Но Тимур Георгиевич быстро разобрался. Тут ведь что получилось? Тендером в РинГларе занимался молодой специалист, техническую документацию готовил, документы подавал. Ему, видите ли, жалко было проделанной работы, очень он рассчитывал отличиться в первом же серьёзном деле. Тимур Георгиевич ему ясно велел сняться с тендера, а он основные документы РинГлара отозвал, а нашей дочерней фирмы оставил. Это так многие фирмы делают – участвуют двумя организациями, формально не связанными друг с другом. Если побеждает одна, а на втором месте оказывается другая, то первой можно сняться и тогда автоматически победа присуждается второй, у которой сумма контракта выше. Поскольку суммы исчисляются миллионами, то выгода не маленькая получается. А похитители до этого докопались. Но не он один накосячил. Тут, как назло, всё в одно сошлось. Павел Петрович тоже отличился. Ему Тимур Георгиевич запретил заниматься Вашими поисками, чтобы, не дай бог, не навредить. А он не послушался. Тайно вёл собственное расследование. И напал-таки на след похитителей, вычислил место, где они Вас держат. Но они, видимо, что-то заметили. Передислоцировались в срочном порядке. Вот после второго видео Тимур Георгиевич его и выгнал. А похитители в качестве «моральной компенсации» к своим требованиям ещё и круглую сумму добавили. Мы второй раз поехали. Опять прождали безрезультатно. Деньги они из тайника забрали, а Вас не привезли. Позвонили на следующий день, сказали, что дождутся окончательных результатов тендера и только тогда Вас отпустят. Тендер прошёл, но никто больше не позвонил. Тимур Георгиевич решил обратиться в полицию, тем более что понятно же стало, кто стоит за Вашим похищением – в тендере всего и участвовало три фирмы, из которых две наших снялись. Но тут позвонили из офиса, что Вы нашлись. Тимур Георгиевич сорвался сам. Вскочил на байк и вернулся только через пять часов. А мне велел быть у дверей офиса не позже шести утра. Вот, собственно говоря, и всё.
Шурочка сидела, оглушенная услышанным. Ведь всё это она могла узнать уже давно от мужа, если бы не оттолкнула его, окуклившись от обиды. Сама себе создала версию случившегося, сама в неё поверила, сама и наворотила… И даже ещё раньше! Если бы поговорила с Андреем тогда, в машине, когда он вёз её домой. А она надулась на весь свет и не пожелала ни с кем общаться. А всего лишь надо было поговорить, спросить, выслушать. И не было бы этого дурацкого развода, этого расставания, этого переезда. И боль бы уже давно прошла. И её. И мужа. Растворилась бы в их любви. И друг к другу. И к сыну. Но ведь не поздно ещё всё исправить?! И Шурочка деловито вскочила со стула:
– Так! Собирайся! Мы летим в Питер первым же рейсом. Найди билеты, а я пойду соберу вещи Лёвушки.
– Не надо, Александра Ивановна! – неожиданно заупрямился Андрей.
– Что не надо? – удивилась Шурочка.
– Не надо сейчас лететь в Питер. У меня на этот счёт чёткие инструкции от Тимура Георгиевича.
– Что за ерунда! Никто не имеет права запрещать мне увидеться с мужем. Даже он сам!
– И всё-таки, нам будет лучше остаться в Москве.
– Так, Андрей! Ты мне что-то определённо не договариваешь. Или говори всё, или я еду в Питер. С тобой или без тебя!
Андрей пробурчал:
– Тимур Георгиевич меня убьёт…
Шурочка решительно встала, желая показать твёрдость своих намерений, и Андрей промямлил:
– Ну, я это… Он когда… В общем… Короче, я всё знаю…
– Вот и прекрасно! – подстегнула его Шурочка, – Рассказывай, раз всё знаешь!
– Я знаю… что Вас… Ну, короче… Что Вас…
– Ну, говори уже!
– Что Вас изнасиловали, – выпалил Андрей.
– Что?!? – обомлела Шурочка.
– В общем, – заторопился соскочить со скользкой темы рассказчик, – Вы когда ушли, Тимур Георгиевич напился и начал всё в доме крушить. Мы, было, сунулись к нему, но он начал палить из пистолета, потом, когда обойма кончилась, из охотничьего ружья. А там патронов не меряно… И всё орал: «Убью гадов!» Холодов, это новый начальник охраны, растерялся, и мы его уговорили позвонить Павлу Петровичу. Всё-таки, мужик с боевым опытом, да и с Тимуром Георгиевичем не один десяток лет знаком, не то, что новенький. Вот он и смог к Тимуру Георгиевичу подобраться. Ружьё мы у него отобрали, а потом квасили до утра уже втроём. Тогда он и рассказал об э т о м… А ещё о том, что собирается убить и Квасневского, это тот, кто организовал похищение ради победы в тендере, и тех, кто посмел до Вас дотронуться. А потом сдаться полиции. И это хорошо, что Вы с сыном ушли. Чтобы эта грязь Вас больше не касалась. Когда Тимур Георгиевич заснул, Павел Петрович ушёл. Мне велел не говорить ему, что приходил, и о словах этих не напоминать – авось, забудет. С ребятами из охраны сам поговорил. Только Тимур Георгиевич о своём намерении не забыл. И начал с Квасневского. Ох, и поперёк горла встал гаду этот тендер! Как Вы в начале февраля уехали в Москву, так у него сплошные неприятности одна за другой. А потом и вовсе пропал. Тимур Георгиевич злился, что не у кого про псов его узнать, кто участвовал в Вашем похищении, а потом его, вдруг, самого к следователю вызвали. Вот так он и узнал, что Павел Петрович его опередил. Себя подставил, поскольку считал себя виноватым в Вашем похищении. Убил Штыря… Ну, это тот, который Вас… в общем… Ну, Вы поняли… А второго, Гладиатора27, так покалечил, что мама не горюй. Квасневскому тоже досталось, хотя он клялся и божился, что приказывал пылинки с Вас сдувать, а не это… другое… Короче, все его будущие тендеры будут теперь на лекарства уходить. А следователь чего Тимура Георгиевича-то вызвал? Павел Петрович сам сдался и про всё рассказал, кроме причины, по которой он это сотворил. И Квасневский с Гладиатором в несознанку ушли, видимо, крепко их Павел Петрович запугал. Да и кому охота срок себе наматывать за похищение человека? От пяти до двенадцати. А следователь въедливый попался, или интуиция у него сработала – почувствовал, что какого-то важного звена не хватает. Через общий бизнес с Квасневским и бывшую работу Павла Петровича вышел на Тимура Георгиевича. По его версии Тимур Георгиевич – заказчик, а Павел Петрович лишь исполнитель, а его увольнение это так, для отвода глаз. Версия версией, а доказательства только косвенные, поскольку фигуранты дела все молчат, как воды в рот набрали. Вот и посадил он Тимура Георгиевича под домашний арест пока идёт следствие.
