Ирина Югансон
Тайна Мёртвого Озера
Ребята молча переглянулись.
И тут Метте прошептала, словно ни к кому не обращаясь: – Я подобрала котёнка.
– Какого котёнка? – не поняла Элина. – Я ведь ясно сказала: "Ни шагу за порог!"
– Я никуда и не ходила. Просто, подлетела капурёшка и позвала за собой. Довела до самых ворот. Я хотела повернуть назад, вдруг слышу – кто-то пищит. Я туда, а там прямо на булыжниках лежит махонький котёнок – вот такусенький… Не оставлять же беспомощного малыша на мостовой.
– Всех котят не подберёшь.
– Я не всех, я только одного. Я хотела его взять с собой, в деревню, но теперь понимаю, что должна отдать его королеве.
– Девочка, ты понимаешь, что говоришь? Во-первых, кто ты такая, чтобы идти к королеве и делать ей подарки? Во-вторых, как-нибудь королева обойдётся без твоего заморыша – найдётся её кот. А захочется ей завести котёнка, есть во дворце куча слуг, есть министры, которые достанут ей самого дорогого, самого роскошного, самого пушистого, с родословной на невесть сколько колен. В-третьих, кто тебя во дворец пустит?
– Всё это я знаю.
– А если знаешь, что же городишь ерунду? И потом, как же ты не понимаешь таких простых вещей – это башмаки можно заменить. Платье. А любимое существо, даже если это всего-навсего кошка, – одно. Единственное. И его никем не заменишь.
– Всё так. Но, тётя Элина, Митусь не вернётся. Я это знаю. Никогда не вернётся.
– С чего ты это взяла?
– Кот был её защитой и его… Его просто… Его просто убили.
– Что за дикие мысли у тебя в голове? Ильзе, может ты мне хоть что-нибудь объяснишь?
– Объяснить не могу, но Метте говорит правду.
– Ой, чует моё сердце, чего-то вы недоговариваете. Ладно, вернёмся к котёнку.
Мартин, ты бы хоть слово сказал.
– Я, наверно, прослушал, извини. Устал я немного.
– Представляешь, эта девица подобрала у ворот бездомного котёнка, а теперь вздумала подарить его королеве!
– Что ты хочешь? – ребёнок. Помнится, я в её годы воображал себя пиратом. Даже имя себе придумал – Рыжий Эндрю! У меня на чердаке и корабль был. С бельевыми верёвками вместо такелажа и старыми простынями вместо парусов. А Юстас был на моём корабле юнгой. А кто был лоцманом, боцманом, матросом и бомбардиром угадайте с трёх раз?
– Бабушка Элинор?
– Она самая. Ну, а где же подкидыш? Несите его сюда, хоть поглядим, из-за кого сыр-бор.
– Вот! – Метте сунула руку под тонкую вязанную кофту. – Элина ещё удивлялась, с чего это девочка замёрзла в такую теплынь? – и достала из-за пазухи махонького сонного куцехвостика cамой обыкновенной помоечной масти.
–Такая кроха?! – ахнула Элина. – Как же ты его умудрялась кормить?
– Да просто – макала палец в молоко и капала в ротик.
Мартин боялся даже дышать на эту козявку, не то, что взять в руки.
– Нет, это никуда не годится. – Решительно заявила Элина. – Ну-ка, дай его сюда! Где молоко?
Метте достала из кармана небольшую склянку заткнутую тряпицей.
– Как только ты вся не облилась? Ильзе, принеси из кухни маленькое блюдечко.
Ильзе сорвалась с места, чуть не перевернув стол, стрелой умчалась на кухню, там что-то зазвенело, что-то грохнуло. Через минуту блюдечко было уже в руках Элины. А ещё через минуту котёнок уверенно лакал молоко.
– Тётя Элина, дядя Мартин! Можно, мы завтра сходим с утра к Йохану? – Андерс решил, что сейчас самое время воспользоваться хорошим настроением взрослых.
– К какому Йохану? Ах, к Йошке! Отчего нельзя, можно. Ладно, на этот раз считайте, что вам сошло с рук. Но чтобы к ужину без опозданий!
Йошка слушал ребят, не перебивая. Потом долго молчал, барабаня пальцами по столу.
Наконец произнёс решительно:
– Вот что, дорогие мои, в городе вам теперь оставаться опасно.. Я постараюсь отправить вас по своим каналам. На наше счастье, Стеклодув пока в Виртенбурге.
– Тот самый, что сделал дедушкин компас?
– Нет, его ученик. Идти надо сейчас же.
– Но дядя будет волноваться.
– Дяде я как-нибудь всё объясню.
И вот тут заупрямилась Метте. – Она непременно должна увидеться с королевой, и, пока не отдаст ей котёнка, никуда не пойдёт.
– Что ещё за котёнок? – не понял девочку Трубочист.
Метте вынула малыша из-за пазухи, поставила посреди комнаты. Сразу же возле него оказались Фруська и Джуська. Обнюхали. Котёнок весь взъерошился, прижал ушки, поднял серую лапку с острыми коготками и зашипел: – "Не подходи!" Но королевны что-то успокаивающее мурлыкнули ему, потом вылизали от головы до кончика смешного коротенького хвостика, и он, счастливый, улёгся между ними.
– Смелый! Значит, говоришь, этого нахалёнка надо подарить королеве? А почему бы и нет? Хорошо, попробую это устроить. А пока, друзья, топайте за мной.
– К Стеклодуву?
– К нему самому. Не пожалеете.
Обширный квартал, вытянувшийся вдоль низкого левого берега Эзельде испокон веку населяли медники, гончары, оружейники, краснодеревщики, стеклодувы, огранщики, столяры, плотники и прочий трудовой люд. Добротные дома с пристройками, сараями и непременными мастерскими говорили не столько о достатке, сколько о том, что люди вросли в эту землю навеки.
В одном из этих домов и жил Стеклодув. Для соседей – нелюдим, но мастер толковый. Для посвящённых – легендарная личность. – Посланник Круга. Человек, знающий дорогу в Закрытые Земли. Человек, которому подвластен огонь. Человек, которому открыты все тайны стекла. Человек, которому служат огненные саламандры. Человек, умеющий проходить сквозь зеркала.
Тот, кто встретил ребят за порогом мастерской, не показался им ни загадочным, ни таинственным – самый обыкновенный. Бледное, усталое лицо. Карие внимательные глаза. Густые тёмные волосы выбиваются из-под под плотно прилегающей чёрной шапочки.
Пока Йошка объяснял Стеклодуву причину их появления, ребята осматривали мастерскую.
В очаге очень странного, непривычного вида пылал огонь. Пламя отражалось в сотнях стеклянных сосудов самых разных форм и цветов. Разноцветные блики плясали на белёном потолке. В большом тусклом зеркале плыли серые разводы, меняя очертания в лад пляске огня. Друзья так загляделись, что даже не заметили, что Йошка куда-то ушёл. Из оцепенения их вывел незнакомый голос:
– Что, завораживает?
Ответом был молчаливый восторг в глазах.
– Хотите, покажу вам, как я работаю?
– Очень.
– Тогда садитесь вот сюда, на скамейку, и глядите внимательно. Да, чтобы вам было проще, – зовут меня Михаэль. Михаэль из Биргенштайна. А ваши имена я знаю.
Вот эта длинная палка называется тростью. Одним её концом я подхватываю немного стекла из расплава. Больше ничего объяснять не буду, потому что другой конец трости я беру в рот и дую в неё, почти так, как пастух дует в свою свирель.
Словно творя заклинание, Михаэль стал покачивать трость, раскачивая и вращая растущий прямо на глазах горячий стеклянный пузырь. Потом поколдовал с какими-то инструментами – из пузыря вытянулась узкая горловина. Осторожно опустил всё это на заранее приготовленную подставку, снял с трости и резким движением обрезал верхушку. – Вот, когда остынет, это будет ваза для цветов. Очень простенькая вазочка, без затей.
– Здорово!
– Ну, что бы вы ещё хотели увидать?
– Конечно же саламандр!
– А, вам уже успели рассказать? Конечно, дорога от дома Трубочиста до моего дома долгая, отчего бы не скрасить её всякими небылицами?
– Значит, саламандры – это просто небылица?
– Нет, отчего же? – У Трубочиста свои ручные зверюшки, у меня – свои. Да вот и они.
– Где? Мы не видим!
– Так вы не туда смотрите. Глядите в огонь. Чему удивляетесь? Никогда прежде не слыхали про саламандр, пляшущих в огне?
Ребята вгляделись в пламя очага и ахнули – среди огненных языков сновали похожие на крупных ящериц существа. У них были тяжёлые треугольные головы и короткие хвосты. Приземистые толстые лапы. Огромные янтарные глаза. А так – ящерицы и ящерицы. Чёрная блестящая шкурка покрыта серебряными узорами.
– Хороши?
Ну, а теперь я хотел бы сделать небольшой подарок вам всем. Подойдите-ка сюда! – Он подвёл ребят к большому старому зеркалу. – Вглядитесь в это зеркало, не бойтесь.
– Но там нет ничего.
– Старое тусклое мутное стекло? Пора перетирать амальгаму или выбрасывать на свалку?
Действительно, в нём не отражается ничего, как ни напрягай глаз.
А теперь? Нет, глядите в зеркало, а не на меня.
Он подхватил тростью расплавленную стеклянную массу, и стал вдувать туда воздух, осторожно вращая раскалённый радужный пузырь.
И в мутном зеркале вдруг появились раскалённые дрожащие нити. Они вились, пересекались и сплетались в странном узоре. Отражение словно наплывало на ребят, разрасталось. И внезапно возникло ощущение, что они находятся внутри гигантского прозрачного шара, оплетённого и прошитого насквозь этими пульсирующими нитями.
Вертится, вертится в руках Стеклодува радужный стеклянный пузырь и, словно в такт неслышной музыке, на концах нитей возникают тонкие ростки, тянутся друг к другу, соединяясь в единый узор, крепнут, наливаются силой.
Но вот отражение начинает гаснуть – перед глазами ребят снова тусклое, словно слепое, стекло.
Бледный от усталости, но всё же радостно улыбающийся Стеклодув стоит у рабочего стола, а перед ним остывает совершенно обыкновенная стеклянная банка, в таких хозяйки маринуют огурцы.
– А это, ребята, вам. Пригодится. Не бойтесь взять её в руки, она уже отдала свой жар.
Баночка это не простая – вы можете её ронять, бить, колошматить по ней молотком – даже крохотного скольчика на ней не появится. И точно так же – сколько её ни переворачивай, сколько ни тряси, – из неё не выльется ни капли, если не скажешь заветного слова.
Глава 19. Подарок королеве.
Вернулся Трубочист, перемолвился парой слов с Михаэлем, потом поманил Метте за собой.
Йошка провёл девочку во дворец какими-то одному ему ведомыми ходами через переулки и чердаки.
Оставил в пустом полутёмном коридоре, велев идти прямо, никуда не сворачивая, если кого встретит, не останавливаться, не смущаться, а уверенно произносить слово "Виллерхенд" – сегодня такой пароль у дворцового караула – и идти дальше. Остановиться, уперевшись в белые с золотом двери, повторить пароль и добавить "котёнок".
– Если кто станет задавать вопросы, повторяй одно: "Королева обо мне знает." – Выйдет камеристка и проводит тебя в кабинет.
Самое главное – не волнуйся. Я останусь здесь за колонной и буду тебя ждать. Всё запомнила?
– Всё.
– Какой во дворце пароль?
– Виллерхенд.
– Верно. Ну, иди!
Метте прошла полкоридора. Вокруг ни души. Мерцают свечи в высоких напольных шандалах. Тяжелые двери плотно закрыты. Где-то в невероятной вышине – потолок, расписанный гирляндами винограда и козлоногими пляшущими и дующими в свирели младенцами. Вдруг девочка почувствовала себя покинутой и одинокой, откуда-то подуло ледяным сквозняком. И она – нет, не увидела, но каким-то шестым чувством почувствовала разбегающиеся по стене трещины. Не раздумывая ни минуты, Метте достала из кармана клубок тонких белых ниток – когда она успела их напрясть? – и тихонько свистнула. В тот же миг рядом появилось несколько капурёшек. Те уже знали, что делать. – Тихо попискивая и чирикая, они летали вдоль стены, рисуя причудливые узоры, а между ними, постепенно уменьшаясь, летал белый шерстяной клубочек. Когда работа была закончена, капурёшки уронили совсем уже махонький шерстяной шарик прямо в подставленную Метте ладонь, и прощально чирикнув, исчезли.
А из-за длинной плотной портьеры за всем происходящим следил, выпучив от изумления глаза, младший ключник двора Его Королевского Величества Ханс Эрих Диррксен по прозвищу Клячник.
И вот он уже стоит, согнувшись в три погибели в кабинете Ульриха фан Виштельга.
– Я – человек маленький. Малюсенький человек. Для больших мира сего, вообще – ничтожный человечишко. И я не протестую – пусть. Но и ничтожный человечишко глаза и уши имеет. Зато его не замечают – вроде есть кто-то, пыль вытирает, ключами гремит, и нет его.
– Короче. Без сентиментальных отступлений.
– Своими глазами видел, как совершенно посторонняя, не имеющая никакого отношения к дворцовой прислуге, девчонка стояла, озираясь, посреди коридора, что ведёт в Оружейный зал, хотя стража там на всех дверях, мышь без спросу не проскользнёт.
– Короче, не утомляй.
– Так вот, стоит эта девица посреди коридора, руками вот так шевелит и шепчет что-то, шепчет нараспев не по-нашему. А вокруг капурёхи стаями так и вьются, так и вьются. И свиристят, и чивиркают!
– Складно сочиняешь.
– Если надо, готов каждое слово подтвердить под присягой.
– Как же она оказалась во дворце? Измена?
– Я так думаю – девчонка эта – колдунья. Оттого и стража её не заметила, оттого и капурёхи гнусные ей служат.
Колдовство! Да ещё в непосредственной близости от королевских покоев! Это не что иное, как посягательство на жизнь и здоровье правящих особ!
– Что ж, колдовство должно быть пресечено в корне, безразлично, взрослый негодяй этим занимается, или ребёнок.
– Ваше сиятельство, конечно, в коридорах было темновато, я могу и ошибиться, но, кажется, я знаю эту девчонку!
– Да? И кто же она?
– Племянница господина Главного Королевского Повара! У него этих племянников и племянниц целая куча, и все до одного – нахальные и предерзкие особы!
– Ну, заблудился ребёнок в незнакомом месте, дядюшку искал, руками с перепугу махал, а кое-кто уж и насочинял с три короба про капурёх, да про колдовство, да про посягательство на венценосных особ…
– С места мне не сойти!
– Так сойдите и посмотрите, что с этой девочкой происходит. И не кланяйтесь так долго – время уходит.
Ещё через несколько минут Клячник вновь постучался к Ульриху.
– Что Вы на этот раз нам скажете, господин Ханс Эрих фон Диррксен?
– Просто Диркссен, ваше сиятельство. Я насчёт всё той же девчонки. Она направилась в покои королевы. И её впустили. Сейчас она там.
– Королеву тревожить нельзя.
– Но как же тогда быть?
– Королеву тревожить нельзя. Но, едва девчонка выйдет за дверь, надо схватить её, причём так, чтобы она не пикнула, и привести сюда. Я сам её допрошу. Вызовите ко мне начальника дворцовой стражи, я дам ему распоряжения. А сами действуйте по обстоятельствам. Если что, сошлётесь на мой приказ.
– Мне бы какую-нибудь бумагу… С печатью и подписью…
– Приказ устный. Идите.
– Слушаюсь, господин Советник!
А в это время Метте уже стояла перед королевой, и не знала, как начать трудный разговор.
– Государыня, извините, если скажу что-то не так – я не знаю, как положено говорить с королевами… – Метте замолчала и Сигрид пришла ей на помощь: – Раз тебя сюда провели, значит тебе есть что сказать. Что-то важное? Я жду.
– Да, это так. Вы должны знать… Это про Митуся… Ваш кот.. Ваш Митусь… Он не вернётся. Никогда.
– Девочка, тебя, кажется, зовут Метте? Ты зря беспокоишься, уверяю тебя, ничего страшного не произошло. Такая уж у котов природа, им всегда хочется на волю, он уже сбегал пару раз, а потом возвращался ободранный и отощавший. Он вернётся. Нагуляется и вернётся.
– Он не вернётся. Его убили. Его убил тот, кто называет себя Эмиссаром.
– Ты так уверенно говоришь… Ты что-то видела?
Метте кивнула.
– Зачем? Зачем Эмиссару убивать какого-то кота? Только чтобы досадить мне? Это бессмысленно и нелепо. А Эмиссар не из тех, кто совершает бессмысленные и нелепые поступки.
Извини, я не плачу… Это сейчас пройдёт… Я возьму себя в руки.
– Эмиссару нужно было сломать Вашу защиту. Я не могу объяснить, но это не мои фантазии. Пока рядом с Вами был кот, он оберегал Вас как умел. А теперь, когда его нет, кто-то должен встать ему на смену. И медлить никак нельзя, потому что теперь вы открыты и уязвимы.
Я понимаю, то что я хочу сделать, Вас рассердит… Но у меня нет выбора! И у Вас его нет.
Вот! – и она протянула Сигрид своего котёнка.
Королева едва удержалась, чтобы не оттолкнуть протянутую руку с лежащим на ладони жалким, похожим на крысёнка существом, не ударить эту глупую не умеющую понять простых вещей девчонку, не выкрикнуть какие-нибудь грубые, не подобающие королеве, слова.
– Конечно, ты ещё ребёнок, но тебе ведь не пять лет. Ты понимаешь, что твой поступок дик и бестактен? Даже, если ты действовала из самых благих побуждений. Нельзя кем бы то ни было заменить тех, кого любишь.
– Этот котёнок не виноват в том, что произошло. И не виноват в том, что не такой красивый. И чужой. И не вовремя появился. Считайте, что один часовой погиб и на его место должен встать другой. Я не прошу полюбить его. Просто пусть он будет рядом.
– Тоже мне, часовой. – Королева уже смотрела на котёнка другими глазами. Она взяла малыша в ладони и ощутила, как бьётся о тонюсенькие рёбрышки крохотное сердчишко. – Он же ничего не весит! Глупыш, ты хоть мальчик или девочка?
– Мальчик. Вы не бойтесь, он уже умеет пить из блюдечка, он у нас молодец. Только молочко надо немного подогреть. – Поняв, что королева решилась, Метте улыбнулась. – Так я пойду?
– Погоди. Есть такая примета, если тебе дарят щенка или котёнка, надо непременно что-то за него заплатить, какую-то монетку, иначе он не приживётся в доме. Вот, держи! – Сигрид
протянула девочке всё, что нашла в лежавшем на столике кошельке.
– Нет. Этого я не могу взять.
– Но почему?
– Это огромные деньги.
– Поверь, для меня это совсем не огромные деньги, и я могу себе позволить…
– Но я не могу себе позволить.
– Ладно, упрямая девочка Метте, я даю тебе в уплату за этого зверя одну серебряную монету, так ты согласна?
– А медная монетка у Вас найдётся?
– Медная? Навряд ли… Хотя, постой! – много лет назад, уезжая сюда из родных краёв, я бросала, по обычаю, в толпу медь и серебро, а одна медяшка отчего-то зацепилась за рукав, и я оставила её себе на память. – Королева открыла небольшой перламутровый ларчик, и что-то оттуда достала. – Кажется, это то, что нужно? – и Сигрид протянула девочке медный кружочек с отчеканенной на одной стороне единицей в обрамлении венка из ракушек и тремя летящими над волнами птицами на другой. – Пусть эта монетка принесёт тебе счастье.
Клячник застыл под дверью, ведущей в покои королевы. Он вслушивался в каждый шорох, он досадовал, что ничего не может расслышать, что непозволительный разговор длится так долго. Но вот послышались лёгкие шаги. Клячник отпрянул поглубже в тень, и едва камеристка закрыла за девочкой дверь, поднял крик:
– Стража, сюда! Скорей! Вот она, колдунья!
Он чуть не цапнул девчонку за платье, и тут, откуда ни возьмись, возникла чёрная кошка, зашипела как раскалённый утюг, и, выпустив острые когти, . полоснула господина Ханса Эриха Диррксена со всего маху по протянутой руке.
– Ах ты дрянь! Ведьмино отродье! Держи её! – завопил господин младший ключник. Но ни Метте, ни кошки уже не было рядом.
Метте летела со всех ног, не разбирая дороги, а следом за ней – истошные крики: – "Вот она! Хватай её! Всех хватайте!"
Поднялась невообразимая кутерьма. Все куда-то бежали, все кого-то искали – переодетую нищенкой старуху, шпионов в масках, шайку грабителей…
Метте вынесло в зал, чем-то напоминающий перекрёсток, с четырёх сторон сходились здесь сквозные анфилады. И со всех четырёх сторон приближался тяжёлый топот погони. Сейчас ловушка захлопнется!
И тут взгляд отчаявшейся девочки упал на высокие напольные часы. Маятник часов почему-то был неподвижен, а стеклянная дверца приоткрыта.
Раздумывать было некогда. Метте юркнула в деревянный пенал и притянула дверцу за собой.
Глава 20 . Незваная гостья.
Погоня промчалась мимо и стихла в дальних коридорах.
Подождав для верности ещё пару минут, Метте тихонько толкнула дверцу, но, видно, нажала случайно какой-то рычажок, задняя, фанерная стенка часов плавно отошла в сторону и чёрной дырой, ведущей неведомо куда, открылся вход в подземелье.
Конечно, надо было скорее выбираться из дворца, да как пересилишь любопытство? И девочка нырнула в темноту. Идти пришлось на ощупь, тёмным коридором. Бесконечно долго. Так долго, что Метте уже решила повернуть назад. Но тут впереди забрезжила тонкая полоска неяркого света. Ещё немножко. Ещё чуток. Сделав последний шаг, девочка едва не споткнулась о невысокий порожек и очутилась в стенном шкафу.
Дверцы шкафа были широко распахнуты Похоже, она попала в чью-то лабораторию – плохо освещённая комната сплошь была заставлена штативами, банками и колбами, – разобьёшь что-то ненароком, поднимется шум. Глупая, зачем её сюда понесло? Пока не поздно, следует вернуться.
И тут Метте услышала шаги – кто-то шёл тем же подземным ходом. Мигом девочка пригнулась и спряталась между тяжёлым, обитым железными полосами, ларём и угольной корзиной.
В комнату вошли двое. Едва они заговорили, её пробил холодный пот – она узнала один из голосов, – это был презрительно-насмешливый и нарочито-безразличный голос Эмиссара. Второй, подвизгивающий и ворчливый, был ей незнаком.
Ворчливый произнёс, явно продолжая прерванный разговор: – Вы ставите меня в глупейшее положение из-за пустяков. Как можно серьёзно относиться к правительству, издающему подобные указы?
– Уверяю Вас, речь идёт отнюдь не о пустяках – эти глупые твари – серьёзная помеха моим, а, следовательно, и Вашим планам.
– Абсолютнейшая бессмыслица! Кому могут помешать какие-то кошки?
– Я не собираюсь ничего и никому объяснять.
– Хорошо, я постараюсь поговорить с первым министром. Но убедить короля, чтобы он подписал это!.. Боюсь, Вы не понимаете сложности…
– Оставьте словесные кружева. Мне нужно – Вы делаете. Тогда и я пойду Вам навстречу.
Что Вы всё озираетесь? Что ещё не так?
– Вы же знаете, что мне всегда не по себе в Ваших "апартаментах". Вы уверены, что нас никто не подслушивает? -
– Перестаньте молоть чепуху! Ну, выкладывайте, что Вам от меня надо?
– Ост-Тилонские серебряные рудники. Мне предлагают войти на паях в их разработку. Но это требует некоторых затрат.
– И немалых, скажу я Вам.
– Речь не о деньгах. Существуют некоторые бумаги, которые…
– Ну, что же вы замялись? Договаривайте.
– Которым неплохо было бы перестать существовать.
– И мне Вы предлагаете что-то вроде обмена? Так сказать, баш на баш?
– Я знаю, для Вас не существует препятствий. Ни физических, ни, так сказать, моральных.
– Допустим…
– Я возмещу все расходы. Я готов заплатить любую разумную сумму. Я похлопочу перед государем о соответствующей награде.
– Любопытно, в чём может выразиться "соответствующая награда"? В деньгах? Орденах? Титулах? – Как же Вы смешны, когда пыжась, словно индюк, пытаетесь купить мою помощь!
Меня нельзя купить, дорогуша. Это я могу купить с потрохами весь ваш жалкий двор. И в наградах власть имущих я не нуждаюсь, ибо сам обладаю неограниченной властью.
Неограниченной! Власть всех ваших государственных мужей, министров, банкиров, даже власть самого короля – всё это только видимость. И лишь моя власть реальна.
Внезапно раздался стук в дверь. Собеседники тотчас смолкли. Стук повторился, чёткий с условленным ритмом.
– Боюсь, сейчас продолжить наш разговор не удастся. Моё последнее слово – я решаю вопрос с бумагами, Вы обеспечиваете подписание указа.
– Согласен.
Эмиссар спровадил Ульриха в шкаф, внимательно проследил, чтобы тот ушёл подальше, шепнув напоследок: "Не советую совать нос в мои дела!" и плотно закрыл за ним дверцы шкафа.
Затем стремительной походкой прошёл мимо затаившейся Метте, так, что её обдало ветром.
Метте чуть было не выскочила из своего убежища, надеясь незамеченной нырнуть в подземный ход. Но Колдун уже возвращался. Девочка успела разглядеть вошедшего с ним вислоусого продавца из грязного магазинчика.
– Ну? – произнёс Эмиссар.
Вислоусый, видимо, молча что-то ему передал.
– Никто не видел, как ты шёл сюда?
– Ни живая душа.
– Всего три штуки?
– Больше никак не получилось.
– Хорошо, оставь банку на столе, я заплачу тебе, сколько договорились. И если от кого услышишь, что они где-нибудь опять появились, поставь меня в известность.
– Слушаюсь, господин Эмиссар.
– А теперь иди. Или нет, я сам провожу тебя.
Едва они вышли, Метте, метнулась к столу. Там в грязной стеклянной посудине плавали три маленькие узенькие рыбки. Не долго думая, девочка схватила пустую колбу и, перелив туда содержимое банки, заткнула валявшейся рядом пробкой. Затем сунула добычу за пазуху и, рванула на себя дверцы шкафа.
Не помня себя, девочка мчалась по тёмному переходу. Шагов позади не было. Она слышала лишь собственное дыхание и стук своего сердца.
Вдруг она наткнулась на глухую стенку. Неужели свернула куда-то, сама того не заметив, и оказалась в тупике? Но нет, скорее всего, это задняя стенка часов. Метте нашарила на стене выступ, нажала посильнее, и оказалась в пенале дворцовых часов. Над головой навис неподвижный маятник. В огромном зале было безлюдно.
Метте осторожно приоткрыла стеклянную дверцу. Куда теперь идти?
И тут она ощутила мягкое прикосновение. У её ног стояла чёрная кошка.
– Джуська? – неуверенно шепнула девочка. Кошка поглядела ей в глаза, тихо мурлыкнула, как бы зовя за собой.
Джуська быстро вела девочку по каким-то безлюдным коридорам. Поворот. Ещё поворот. И вдруг из тени навстречу им шагнул человек в чёрном. Девочка ахнула и чуть не выронила свою добычу.
– Это я, Метте, не бойся, это я! – перед ней стоял Трубочист. – Всё в порядке! Метте уткнулась в пахнущую дымом куртку и тихо заплакала.
– Ничего, девочка моя, ничего, ты со мной.
– Вот что, друзья, если раньше оставаться в городе было для вас опасно, – в голосе Михаэля звучала тревога, – то теперь опасность возросла до самой крайней, смертельной! Надо вас срочно переправить домой. Что же касается рыбок…
– Рыбок мы никому не отдадим!
– Поймите, это уже совсем не детские проблемы! ..
– Рыбок мы не отдадим!
– Я не собираюсь отнимать их силой, но разве вы не можете понять, что Эмиссар не перед чем не остановится?
– Рыбок мы не отдадим!
– Хорошо, пусть с вами разбирается Элис. Моё дело – отправить вас домой и предупредить Круг.
Выбирать не приходится, я проведу вас сквозь это зеркало.
– Сквозь зеркало? И мы сумеем?
– Вы постараетесь. Потому что другого выхода у нас нет. Я помогу вам, не бойтесь.
– Вы тоже пойдёте с нами?
– Нет. Переход не выдержит такого количества народа. Хуже, что я не могу даже пойти следом за вами – ключ у меня только один. Но я сразу же свяжусь с Элис. Да вы не волнуйтесь, переход надёжный, неожиданностей быть не должно. Но, на всякий случай, подождите немного, я должен проверить, всё ли в порядке.
Стеклодув достал стеклянный шарик и поднёс его к зеркальной поверхности. По мутному стеклу побежали радужные разводы.
– Что это у Вас? – в изумлении воскликнула Ильзе.
– Ключ. Ключ, позволяющий проходить сквозь пространство при помощи зеркала.
– А это? – Ильзе протянула Михаэлю свой шарик.
– Откуда он у тебя? Это мой старый, давно потерянный, вернее, похищенный, ключ!
– Из дома Эмиссара.
– Удивительно, но он чистый. Без трещин и прочей пакости. Что ж, раз у вас есть свой ключ, многие проблемы решаются. Я дождусь, пока уляжутся волны в слоях после вашего перехода, и подстрахую вас уже там, в Залесье.
– Скажите, пожалуйста, а вот так пройти можно сквозь любое зеркало, или только сквозь это?
– Зеркала вообще – штука достаточно опасная. Особенно для профанов. Особенно для самоуверенных профанов.
– Значит, и просто смотреть в зеркало – опасно? – Андерс был потрясён, что такую обыденную вещь, как зеркало, Стеклодув – а ему нельзя было не верить – назвал опасной.
– Слышал я такие истории от старых бабок. Нет. Уверяю Вас – это сказки. Страшилки. Конечно, не всё так просто и однозначно. Я так скажу – смотритесь в зеркала , сколько вам вздумается, можете корчить рожи, кривляться, показывать нос – никто оттуда не выскочит, никто вас туда не затянет… Но не стоит с отражениями заигрываться. Не советую забавляться перед зеркалом свечами или огнём, или, того хуже, вопрошать о чём-то таящемся за амальгамой. И крайне, крайне не советую, если конечно вас перед этим долго не обучали искусству стеклодува, проходить сквозь стекло самовольно, даже с самым надёжным ключом в руках.
– А Вы, Вы можете пройти сквозь любое стекло?
– Нет, даже я остерегусь некоторых зеркал.
Да, чуть не упустил из виду, с этой колбой вы ни через какое зеркало не пройдёте – это вещь Эмиссара. Зато теперь вам очень кстати будет мой подарок. Сейчас я принесу воды. Он вернулся с фаянсовым белым кувшином, служившим, видимо, рукомойником, и вылил из него воду в банку. – Теперь хорошо бы туда каких-нибудь водорослей бросить, да где их взять?
– А простая трава не годится? – спросил Андерс.
– Тут я не знаток, но наверно, сойдёт и простая.
Андерс метнулся за порог, и через миг вернулся с пучком тимофеевки вперемешку с белой кашкой. Траву запихнули в банку, следом пустили рыбок.
– Ну, теперь пора. Приготовились! Ты, Метте, бери банку и становись сюда. Ты, Гийом, с компасом, встань к ней вплотную, справа. Ты, Андерс – слева. Теснее! Плотнее! А ты, Ильзе, встань впереди. Возьми ключ в правую руку и поднеси к зеркалу. Вот так.
Запомнила? Подносите ключ, шагаете прямо туда, в зеркало, и произносите чётко все вместе: "Залесье!" Поняли? Вместе. Как один человек: "Залесье!"
Ребята закивали головами в знак того, что прекрасно всё поняли.
– Ну, идите! И помните, что я вам говорил!
Глава 21. Снова Мёртвое Озеро.
Но, едва ребята шагнули за амальгаму, все, не сговариваясь, одновременно выкрикнули:
"Мёртвое озеро!"
И мгновенно их словно втянул какой-то водоворот. Шар стал стремительно раздуваться, совсем как пузырь на трости Стеклодува, а сами они оказались внутри переливающейся радужной оболочки. В то же самое время, и это показалось друзьям более чем странным, тот же самый шар оставался в руке Ильзе.
И вот уже они несутся в меняющем цвет пузыре по каким-то витым и перекрученным туннелям. Видимо, время здесь тоже как-то перекручено и словно бы раздвоено – кажется, что полёт длится уже целую вечность, хотя, при этом, чётко осознаёшь – на самом деле, прошли считанные минуты.
Какие-то тёмные и светлые волны наплывали и разбивались о шар. Глухие стены вставали на пути, и, казалось, сейчас все разобьются вдребезги. Но шар прорезал эти стены, словно горячий нож кусок масла.
И вдруг внешний шар, так же стремительно, как прежде разрастался, стал истончаться. Он светлел, становясь бесцветным и прозрачным, и – крак! – лопнул, разлетясь мелкими брызгами.
Одновременно, шарик в руке Ильзе, горевший опаловым светом, ярко вспыхнул и погас.
Ребята стояли на берегу озера. Того самого. Мёртвого.
Они уже забыли, какая тяжесть наваливается рядом с его водами.
Что ж, они не для того сюда пришли, чтобы сдаваться из-за подобной ерунды. Они преодолеют внезапно нахлынувшую слабость. Они сумеют подойти к кромке воды и выпустить в озеро рыбок.
Но ноги оскальзывались на топкой полосе ила и грязи. Хорошо бы подтащить кучу валежника и настелить что-то вроде мостков! Только успеют ли они до темноты?
