Ирина Васильевнв Крилишина
Найди меня!
Почти трое суток я была под капельницами, а потом ещё трое меня капали четыре раза в день.
Каждый день, вечером, ко мне приходила Ника. Я так привыкла к ее веселой рожице и заразительному смеху. Каждый день с ней что-то случалось и она рассказывала мне, и махала руками, и смеялась. Она приносила мне в пластиковом лоточке еду. Всегда свежую и ещё теплую. И хотя аппетита у меня не было, мне приходилось все съедать, иначе Ника грозилась пожаловаться папе, ведь он готовил, старался. Злить ее папу мне совсем не хотелось, я помнила его тяжёлый взгляд.
Утром седьмого дня по мне подошёл врач и улыбнулся.
– Ну, что! Я вижу вам уже легче, а посему отпускаю вас домой, мне нужно ваше место. Вот вам назначения, покажитесь через неделю.
Я собрала свои вещи и оделась, отдыхая каждую минуту. Сил совсем не было. Я подумала о своем холодном доме и вздохнула. Придется как-то мне справляться, надеюсь мне скоро станет полегче. Дойти бы до дома.
Я вышла на улицу. За эту неделю, пока я болела, весна насовсем пришла в наш городок. Я стояла, закрыв глаза, задрав голову к солнцу и не могла согреться. Теперь все будет хорошо. И война закончится, и вернутся мои соседи, и мы отстроим свои дома и будем жить! Так просто! Просто жить!
Из состояния нирваны меня вырвал сигнал машины. Знакомые синие жигули. Из машины выскочила Ника, бросилась ко мне и обняла за талию.
– Маша, я так рада, что ты выздоровела! Хотя папа сказал, что ты ещё не до конца выздоровела и тебе нужно колоть уколы. Ну, в попу. Это ужасно больно, я знаю, мне папа колол, когда я болела ангиной!
–Маша, подойдите, пожалуйста, – позвал меня Миша, высунувшись в окно машины.
Я неуверенно подошла. Этот мужчина вызывал во мне какое-то странное чувство. Не то,чтобы я его боялась, но рядом с ним я чувствовала себя не в своей тарелке. Когда он смотрел на меня своими пронзительно серыми глазами, хотелось спрятаться.
– Маша, садитесь в машину. Я решил, что пока вы не выздоровели окончательно и вам ещё нужно лечение, поживете у нас. У нас есть свободная комната.
Замечательно! Он решил! Меня спрашивать не нужно?
Я поежилась.
– Нет, Миша, вы и так много для меня сделали. Я буду вам благодарна, если вы отвезете меня домой.
– Послушайте, вам нужно колоть антибиотики. Кто будет это делать? И не нужно мне говорить, что вы сами умеете, у вас одна рука не работает. И кто вам будет делать перевязки? Да что я тут вам доказываю? Садитесь!
Я, как марионетка, подошла к машине и села.
Какого черта? Почему это я его слушаюсь, хотя его доводы логичны.
Сзади довольно пищала Ника. Она обняла меня за шею и смачно поцеловала в ухо.
–Ника, перестань! Маше нужна тишина и спокойствие!– сказал, как отрезал.
Ехали мы молча, даже Нику не было слышно на заднем сидении.
Мы заехали во двор и Ника выскочила из машины.
– Маша, пожалуйста, не реагируйте на мой командный тон. Я так привык. А с Никой по другому вообще нельзя. Когда была жива ее бабушка с ней проще было справляться. Ее она всегда слушалась.– Миша вздохнул.
У дома оказалось два входа. Один парадный, для гостей и один сбоку дома, для Миши. Там был оборудован пандус для инвалидной коляски и можно было войти сразу на кухню.
Ника показала мне маленькую комнату.
– Здесь бабушка Зоя жила, но ты не бойся, она в больнице умерла. Я тебе свое любимое постельное постелила, смотри какие цветы красивые!
Я присела на краешек кровати и поняла, как я устала. Моих сил хватило совсем не надолго.
– Ника, я полежу немного. Совсем сил не осталось.
Ника кивнула, выскочила из комнаты и захлопнула дверь.
Я прилегла и сразу уснула. И казалось, сразу проснулась от стука в дверь. Несколько секунд я пыталась понять где я нахожусь.
За дверью не стали ждать моего разрешения. Дверь открылась. На пороге появился Миша в своей инвалидной коляске.
– Маша, просыпаетесь. Пора ужинать и уколы нужно сделать, а потом спите, сколько хотите.
На кухне было тепло, светло и уютно. На столе в большой миске дымились вареники. И я вдруг поняла, как я хочу есть. Есть не потому что нужно, а потому что хочется.
Мы сидели за столом, макали вареники в жареный на масле лук и ели. Ника что-то щебетала, но я ее не слушала. Я наслаждалась едой, каждым ее кусочком. Как мало нужно человеку для счастья: вкусная еда, теплый дом и чтобы не стреляли.
– Маша, а почему вы живёте одни? У вас совсем никого нет?– Миша очень внимательно наблюдал за мной.
– Я с мамой живу, но когда стали стрелять, отправила ее в Белгород к сестре, моей тете.
– А сами почему не уехали?
– Не знаю почему.– Я задумалась.– Мне казалось, что я буду тут нужна. А ещё Тишка, наш кот. Не могла его бросить, он старенький совсем.
Слезы начали капать из моих глаз.
– Не знаю где он. Когда начался первый ещё обстрел, он испугался и убежал. Где я его только не искала, не нашла.
Миша задумчиво вертел вилку в руке.
– Тишка ваш черный совсем?
– Нет совсем рыжий, даже глаза рыжие.
– Ну поели? Пойдем, буду уколы вам делать, а затем будем пить чай. А ещё я вам воды нагрел, искупаетесь. Ника поможет вам. Больную руку мочить нельзя, после ванны перевязку сделаем.
– Может вы мне лекарство в шприц наберёте, а я сама сделаю?– Даже мысль о том, что Миша будет делать мне укол, заставила поежиться.
– Да не переживайте! Я очень хорошо делаю уколы, можете у Ники спросить.
Но Ники рядом не было и спрашивать было не у кого, поэтому я молча пошла в свою комнату, легла на кровать, стянула с попы трусы и зажмурилась.