Ирина Васильевнв Крилишина
Найди меня!
– Как папа отпустил тебя одну?
– Мой папа дома. Он шахтёр был раньше и его в шахте привалило. Спасли его, только он без ног остался. Давно уже. Я его с ногами и не помню. Маму тоже не помню. Папа говорит, что она не выдержала жизни с инвалидом, но мой папа не инвалид! – Девочка от злости топнула ногой. – Он все, все может делать. Он теплицу сам построил. Дядя Саша совсем немного ему помогал.
– Хорошо, хорошо, не сердись! Давай я тебя домой отведу, а то мне нужно ещё проведать стариков. Как они пережили обстрел узнать.
– Я и сама могу, я тебе не маленькая.
– Нет уж! А вдруг опять собаки.
Ника взяла меня за руку и мы пошли по улице. Из домов и из подвалов вылезали люди. Все, кто выжил. Возле разбитого магазина группка женщин причитала и обнимала солдат. Закончился квартал пятиэтажек и начался частный сектор. Здесь дома от обстрелов пострадали меньше. Почти нет разбитых, только окна выбиты.
Мы подошли к маленькому домику с красной крышей. Ворота были открыты и мы вошли. Во дворе был порядок.
Девчушка вырвала руку и моей и рванула в дом. Я вошла за ней, должна убедится, что с её папой все нормально.
Я вошла в большую кухню. Посреди кухни перед открытой крышкой подвала сидел мужчина и что-то пытался вытянуть из подвала за веревку. Из подвала показались колеса инвалидной коляски.
– Давайте я вам помогу!
Мужчина вздрогнул и коляска с грохотом улетела вниз.
– Что вы тут делаете? Как вы вошли?– Мужчина повернулся и настроен был явно недружелюбно. Ему не понравилось, что я застала его в такой момент.
– Я Нику привела домой, на неё собаки напали, – я почему-то пыталась оправдаться, хотя ничего плохого не сделала.
– Опять эта девчонка убежала. Знает, что я быстро не могу из подвала выбраться и пользуется этим. Ну вот как её наказывать? Совсем не слушается. Спасибо. Можете идти.
Это прозвучало, как приказ. Я, как марионетка, развернулась и вышла.
Мне стало почему-то обидно. Своеобразная такая благодарность. Ну да ладно, дел сегодня ещё по горло.
Остаток дня я моталась по городу. Хорошо, что все остальные выжили, никто не пострадал.
Колонна военных прошла город насквозь и пошла дальше, оставив в городе людей, которые начали налаживать жизнь. К концу дня я нашла ответственного за наш город. Здание горисполкома почти не пострадало, хотя работать в нем было некому. Почти все чиновники эвакуировались. Военные быстро сформировали из остатков чиновников штаб и начали работать. Я передала им сведения о погибших, которых нужно идентифицировать и захоронить. Это нужно сделать в первую очередь. Меня попросили взять на себя помощь старикам и немобильной части населения.
Только Вечером, вернувшись домой, я поняла, как безумно я устала. Я не ела целый день. Дома меня ждал холод и битое стекло по всему дому. Убираться совсем не было сил. Я закрыла двери во все комнаты, убирать там буду потом. Затулила окно на кухне досками, хорошо что маленькое, включила газ, чтобы немного согреть помещение.
Начав убирать стекло со столов и пола я порезалась. Отчаяние накрыло меня с головой. Я смотрела на капающую на пол кровь и рыдала. Это была истерика. Я выла и металась по кухне, как загнанный зверь. Кровь из руки смешивалась со стеклом и осыпавшейся штукатуркой, превращаясь в бурую грязь. Я растаптывала её по всей кухне.
Скоро мои силы закончились и я села на диванчик, зажав порез пальцами. Все ещё всхлипывая я прилегла, укрывшись, лежавшей рядом курткой. Заснула я моментально, как вырубилась. Этот долгий день высосал из меня все силы. Всю ночь мне снились кошмары, но проснуться не хватало сил.
Проснулась я рано утром, понимая, что замерзла совсем. Ещё не открыв глаз я пыталась понять где я, и что случилось. Сразу вспомнила весь вчерашний день и боль вернулась. И душевная и телесная. Очень болела рука. Я открыла глаза и села. Вся кухня была в засохшей крови и я тоже.
Я пыталась встать и поняла, что моих сил не хватает. Я чувствовала себя столетней старухой
Нужно встать, перевязать руку, убрать кухню и поесть наконец – то. Я была очень голодна.
Я перевязала руку и часа два возилась с уборкой. Одной рукой очень сложно. Поев я переоделась и пошла в город. На мне так пока и остались одинокие старики.
Оставшиеся военные помогли разнести гуманитарные сухпайки. Некоторых стариков перевезли в мобильный госпиталь, наша больница полностью разрушена. Теперь за их судьбу я спокойна.
Получив свой паёк, я наконец-то свободна и могу идти домой. Хотелось спать и безумно болела рука. И вдруг я вспомнила Нику и её папу. Есть ли у них еда?
У меня дома есть еда, много ли мне надо. А ребёнка нужно кормить. Я вздохнула, развернулась и пошла в противоположную сторону от своего дома.
Подойдя к калитке домика с красной крышей я вдруг оробела. Не хотелось снова встречаться с этим мужчиной.
Я нехотя подняла руку и постучала.
Откуда то из глубины двора послышался детский крик
– Папа, я открою!
Дверь открылась так, как-будто её снесло ураганом.
–О, здравствуйте. Вы к нам в гости пришли?
– Я вам принесла продукты, там всем раздавали. Я не видела, что вы получали.
Дверь дома открылась и на крыльцо выехала инвалидная коляска с Никиным папой.
Увидев меня, он нахмурился.
– Вы что-то забыли вчера? – Его голос жестким и суровым.
Я сразу растерялась. И чего я поперлась к ним? Справились бы и без меня.
– Папа, она нам продуктов принесла. Там всем давали, а ты меня не отпустил!