Irina Sherry
До встречи с собой
Только вперед, ни шагу назад
Спустившись на платформу, Катя подставляет лицо яркому солнечному свету. Его лучи молчаливо согревают и ласкают её белую кожу, превращая девушку в жадную для прикосновений кошку. Солнечные пучки не обходят стороной и Ника, окаймляя его образ едва заметным ореолом света. Ангел, скажете вы. Демон, прошепчут мужские аквамариновые глаза, встретившись с зелеными. Их непрозрачная серо-голубая радужка одновременно поманит и неимоверно напугает своей скрытностью внезапную попутчицу, но по какой-то причине обладательница радужки цвета недавно скошенной травы не сделает ничего, чтобы этому противостоять.
– Кейт,– подзовет рукой мужчина, вытащив девушку из солнечной неги, – скорее. Автобус через пару минут отправляется.
– Иду, – пропищит не своим голосом девушка и понесется стремглав налево за его быстро удаляющейся спиной. Даже не понимая, что, куда и зачем.
«Кэрри Милтон».В это время возрастной мужчина бочковатого телосложения с короткими толстыми ногами, обтянутый по самую щиколотку в грязно серый спортивный костюм будет стоять около входа на вокзал, держа перед собой табличку:
Но ни через пять минут, ни через тридцать ни в одной пассажирке, вышедшей с поезда «Город N – Симферополь» он не найдет схожести, предъявленной ему в качестве описания организаторами концерта.
***
На протяжении всего пути казалось, что Ник растворился в пространстве. Мы проезжали бесчисленное количество серпантинов и резких поворотов, но Баритон не обращал на них ни малейшего внимания. А проходящие мимо люди будто и не замечали его.Мы останавливаемся неподалеку от автобусного вокзала Ялты и выходим из душного салона. Ник магическим образом умудряется выбежать в числе первых из задней части общественного транспорта и расположиться неподалеку от входа, пришвартовывая наши с ним сумки к ближайшему бордюру. Неспешно двигаясь к нему, замечаю, что на фоне полуденного солнца волосы незнакомца горят ярче звёзд на ночном небе и что его широкая улыбка, обращенная ко мне, не плод разыгравшегося воображения.
– Ну, до Крыма ты добралась целая, – заключает, как только я приближаюсь. – Так что совесть моя чиста. – Повернув голову в сторону, Ник приподнимает плечи и с некоторым недовольством произносит, – теперь давай решим, где увидимся.
– Мне казалось, ты шутишь, – смущаясь, смотрю на профиль своего таинственного собеседника.
– Но…, – всё, что могу выдавить из себя.– А я похож на клоуна? – Его злость ощущается мной даже на ментальном уровне, возвращая дрожь в руках и желание спрятаться, скрыться, убежать.
– Давай у арки в виде жар-птицы в семь, – ставя меня в известность, незнакомец разворачивается, но смотрит куда угодно, только не на меня.
– Хорошо, – соглашаюсь, не понимая, как буду искать нужное место. На это уйдет целый день. Неужели нельзя было сказать точнее.
– Тогда до встречи, – Ник берёт ручку своей светлой спортивной сумки и располагает её на своём плече.
Оказавшись снова ко мне спиной, он удаляется в только ему известном направлении. Через пару шагов, очевидно опомнившись, он возвращается обратно, вручая мне дорожную карту Крымского полуострова. Удивившись, даже не замечаю, как он растворяется в пространстве. Смотрю ему вслед, фиксируя взгляд на ярком солнечном свете до тех пор, пока окружающий мир не начинает плыть перед глазами.
Из туманного забытья меня вырывает клаксон проезжающего мимо автомобиля. Его звучание настолько сильно бьёт по рецепторам, что я вздрагиваю и, потеряв равновесие, приземпляюсь прямиком под колёса белой матовой машины, чудом затормозившей у лица. Вышедший из салона мужчина что-то кричит, но я не разбираю слов. Его разъяренная физиономия, больше напоминающая морду питбуля, расплывается перед носом, а прикосновения не ощущаются на коже. Я медленно поднимаюсь, дотрагиваясь ослабевшими руками сначала раскаленного асфальта, а затем резного колеса, который служит мне опорой.
– Извините, – бубню под нос, выпрямившись, и наблюдаю за тем, как смуглый коренастый мужчина с крупным носом и иссиня чёрными волосами и выбритыми боками, очевидно устав от моей заторможенности, плюёт под ноги и направляется обратно к пассажирской двери. Вдавив педаль газа в пол, он выезжает с автобусной стоянки, оставляя после себя огромный клуб поднявшейся пыли.
Поправив изношенные лямки своего выцветшего рюкзака, взмахиваю волосами и, подставив лицо жаркому шальному ветру, делаю шаг навстречу неизвестности. И как следовало ожидать, тут же поскальзываюсь. Опускаю глаза вниз, всматриваясь в крупные буквы, которые складываются в очень ёмкое слово «КАРТА». Поднимаю помятую грязную книгу в тонком глянцевом переплете с потрепанными ветром листами, верчу в руках, отряхивая. Бегло просмотрев друг за другом страницы, акцентирую внимание на самом понятной из них, сосредоточившись на названии одноименного городка, в котором в данный момент нахожусь. Ищу глазами автобусную станцию и прокладываю мысленно маршрут до ближайшего торгового центра. По моим подсчётам он займёт не более двадцати минут. Взвесив все «за» и «против» отправляюсь в путь.
Пополнив «минимальные» запасы продовольствия в «семейном гипермаркете», выхожу на улицу и после недолгих раздумий, поворачиваю направо, держа путь вниз. Ориентиром мне служит горизонтальная полоса, соединяющая бескрайнее море и нежно-голубое небо, атмосферное настроение которого сегодня излишне жизнерадостное.
Через несколько минут мою голову начинает сильно припекать. В поисках защиты от жаркого солнца, сажусь на лавочку в тени высокой сосны. Моё внимание привлекает яркий стрекочущий звук неизвестных существ, прячущихся среди ветвей векового дерева. Подняв глаза, пытаюсь отыскать источник шума, но ничего не нахожу. Обход вокруг дерева только усиливает стрекот. Утратив всякую надежду на поимку существа, создающего необыкновенную мелодию, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, сталкиваясь нос к носу с мужчиной. Встретившись с ним глазами, вспоминаю утренний инцидент, и, смутившись, начинаю скользить взглядом по сторонам.
– Вы снова потеряли связь с реальностью? – спрашивает он, когда я отворачиваюсь.
– Искала создателя причудливого стрекота, – пожимаю плечами, прячась от навязчивого чувства тревоги.
– Так он перед Вами, – звучит позади меня вкрадчивый мужской голос.
– Где? – интересуюсь, выпучивая глаза.
– Вот же, – произносит хриплый голос сквозь смех. В этот момент два пальца его правой руки указывают на нарушителя общественного спокойствия. – Это цикада, – доносится до меня едва различимый шёпот.
– О, господи, – кричу, в ужасе отпрыгивая назад. – Я искала птицу или маленького пушистого зверька.
– А нашла вредителя, – усмехаясь в макушку, заявляет собеседник, я же, разворачиваясь, шепчу:
– Вы раскрыли для меня тайну. – Его широкие брови ползут вверх, а губы украшает едва заметная улыбка.
– Как Вас зовут?Чуть наклонив голову, восточный мужчина задает ставший уже привычным вопрос:
– Катя, то есть Кейт, – произношу, немного запамятав. Нику вряд-ли интересно следить за мной, но обманывать почему-то не хочется. Раз решили, значит решили. Реверс в случае обещаний уж точно не стоит использовать, кто знает, как жизнь захочет всё переиграть. – А Вас? – слегка приподняв уголки губ, возвращаю вопрос.
– Руслан? – очевидно отчаявшись получить в ответ какую-то обратную реакцию от меня, собеседник теряется.
– Так Руслан или же? – наружу вырывается смешок.
– Родные зовут меня Алан, – сдается молодой, атлетически сложенный мужчина, поднимая руки над головой.
– А-лан, – вращаю на языке, отыгрывая мелодию из двух новых нот. – Красиво звучит.
Налет розового румянца, скромно выглядывающий сквозь темную довольно густую и прибранную щетину, добавляет откровенно красивому человеку очаровательную привлекательность. Редко, когда получается встретить настолько идеально сложенного парня с мелодичным тембром голоса в офисной тройке.
– Куда Вы держите путь? – интересуется собеседник, вырывая меня из бестактного разглядывания. Первый и последний раз так откровенно и внимательно я рассматривала в прошлом дорогого мне человека.
– К морю, – отвечаю без тени смущения. Взгляд мужчины соскальзывает с моих глаз ниже, а губы, едва дернувшись, произносят:
– Я могу Вам показать прекрасный пляж.
– Не нужно, спасибо, – опустив глаза на пешеходную тропу, бубню под нос заученную фразу, – Не хочу Вас отвлекать.
– С таким отлично сидящим костюмом, только на важную встречу, – поджимаю губы, взглядом обрисовывая носки своих кроссовок.– Вы не…, – предпринятая попытка возразить заканчивается, когда из моих уст самопроизвольно вырывается весьма посредственный комплимент:
– А Вы заняты! – подрываюсь с места, на ходу бросая заезженное, – хорошего Вам дня.– А Вы внимательны! – не сдерживаясь от смеха, молодой человек потряхивает ногами, выуживая из под краёв классических брюк носки с огненной птицей.
– До встречи! – кричит мужчина в догонку, пока я спешно ретируюсь в сторону детской площадки.
***
– Ты готова? – беспардонно ворвавшись в мои мысли, Ник огибает винтажную лавочку с потускнелыми балками и присаживается рядом.На положенное место встречи прихожу глубоко заранее, не желая опоздать. По неведомой причине мне хочется хотя бы раз попытаться выглядеть нормальной, поэтому я трачу достаточно много времени, чтобы привести себя в порядок в зеркале ближайшего сувенирного ларька. Волосы собираю в тугой хвост на затылке, намереваясь помыть их завтра утром в уличном душе на морском побережье. Я где-то успела прочитать, что их совсем недавно починили, вряд-ли за эти дни кто-то успел их сломать. От созерцания предзакатного неба и размышлений о собственной ничтожности на фоне безжизненной металлической конструкции в виде жар-птицы меня отвлекает глубокое грубое покашливание:
– К чему? – интересуюсь, вздрагивая от неожиданности. Поворачиваюсь лицом к Баритону, вопросительно приподнимая брови:
– К первому заданию, – отвечает без колебаний.
– Заставишь ограбить банк? – нервно хихикаю, представляя как жалко и беспомощно это бы выглядело.
Словно вклинившись в мои мысли, сделав их на какой-то миг материальными, Ник с не сдерживаемой ухмылкой подмечает:
– Тогда что?– я делаю всё возможное, чтобы придать голосу равнодушия. Для этого не требуется много усилий, всего лишь быть той, кем я была всю сознательную жизнь. В ответ, глядя не на меня, а на уходящее за морской горизонт солнце, Ник с теплотой произносит то, что я никак не ожидаю от него услышать:– Пока рановато.
– Немного прогуляемся?
– Я уже достаточно нагулялась. – Его интонации не вяжутся со смысловой нагрузкой высказанного предложения. По всей видимости он не испытывает ни малейшего желания проводить время со мной, но по какой-то причине делает это.
– До нужного места нам нужно дойти, – растянув рот в улыбке Ник, разрежает сложившуюся обстановку. Удивительно, как быстро меняется его настроение. А может мне это только кажется?
– Ладно, – соглашаюсь и, поправив, лямки рюкзака, отрываюсь от парапета.
Мы неспешно бредём вдоль широкой аллеи, обрамлённой со всех сторон высокими соснами, по длинным веткам которых прыгают ручные рыжие белки. Я бы даже не заметила их, если бы Ник резко не остановился.
– Самое прекрасное в мире то, что он вокруг нас, – заключает он, доставая из кармана спортивных штанов горсть орехов. Делит её пополам. Одна часть достанется, очевидно, пушистым созданиям, другая, как окажется позднее, будет любезно предложена мне, – хочешь?
– А они не кусаются? – указываю головой на белок, как тот болванчик на приборной панели.
– Если ты будешь смотреть на них с таким лицом, то они определенно тебя съедят.
– П..п..почему?– заикаюсь от страха. Всполохи неприятных событий прошлого вереницей мелькают перед глазами, нагревая кожу до максимальных отметок. Ник едва касается моей руки, прогоняя тьму вместе с морским свежим ветром, оставляя лишь неприятный озноб где-то внутри.
– Чтобы ты не мучалась, – забавляясь над моей реакцией, Ник присаживается на корточки, подзывая одну из белок. Я повторяю тоже самое, только в разы медленнее. Еле дыша протягиваю пару орешков в сторону веточных обитателей, которые зажимаю между тремя пальцами, и занимаю оборонительную позицию. За это время Баритон успевает приманить и накормить десяток белок. От меня они шарахаются, как чёрт от ладана. Подойдут максимум на метр, присмотрятся, повертев головой из стороны в сторону и убегают к соседу.
– Положи орехи на край ладошки, – подсказывает Ник, уловив моё упавшее ниже плинтуса настроение. – Вот так. – Я повинуюсь его словам и раскрываю ладонь. Одна из белок тут же отрывается от руки Ника и вприпрыжку направляется ко мне. Оглядев меня с ног до головы с безопасного расстояния, подходит еще ближе, принюхивается, а после маленькими лапками аккуратно забирает сначала один орех, а потом и второй. Первый прячет под деревом, закапывая в землю и прикрывая опавшими иголками, другой вертит в руках, очищая от шелухи. Я повторяю процедуру больше десяти раз, с каждой секундой всё больше умиляясь реакциям рыжей хитрюги. Неожиданно для себя подмечаю зарождающуюся в уголках своих губ улыбку. Первую за последнее время. Искреннюю. Ту, что поднимается с глубин разума к самому сердцу.
Когда город город погружается в темноту, мы покидаем «насиженное» место и неспешно дислоцируемся в нижнюю парковую зону, расположенную неподалёку от цветомузыкального фонтана, по пути заказав еду на вынос. Пройдя с десяток метров вдоль ламповой аллеи, располагаемся на одной из редких лавочек под ветвями векового кедра и любуемся с Ником красивыми переливами воды.
– Парк кажется заброшенным, – прерываю, ставшую уже более или менее привычной тишину.
– Он просто давно не реставрирован. Санаторий, которому принадлежит этот закуток и ближайшая к нему территория, летом регулярно используется. Чаще всего для проведения развлекательных мероприятий для гостей.
– Ты тут часто бываешь? – интересуюсь, повернувшись к собеседнику лицом. Он дожевывает огромный длинный сэндвич и запивает его давно остывшим кофе.
– Не сказал бы, – продолжает, вытирая тыльной стороной ладони образовавшиеся усы. – Как-то раз оказался сторонним наблюдателем.
– И за чем конкретно наблюдал? – смотрю как дёргается моментально кадык на его горле.
– За танцем старичков на этом самом месте, – указывая пальцем на свободное пространство между лестницами.
– И что они танцевали? – усиливаю напор я. Мне интересно, врёт этот человек или нет. А самое главное, по какой причине мне хочется ему верить.
– Жизнь, – пожимает плечами и поправляет почти упавшую за спину спортивную толстовку серого цвета.
– И как? – искренне не понимаю я. В головке сотни вопросов одного и того же содержания. Почему он говорит постоянно загадками?
– А ты как думаешь? – спрашивает, продолжая ловить пустоту. Его внимание привлекает вышедшая внезапно из строя струя.
– Не корректно отвечать вопросом на вопрос, – ставлю в известность. Никогда прежде не замечала в себе такой прыти. Но с ним почему-то хочется общаться на равных.
– Давай запишем видео, как мы танцуем с тобой под музыку, – Баритон внезапно встаёт с места, делает пару шагов к фонтану, а после, развернувшись на пятках, идет обратно, смывая меня волной из ниоткуда взявшегося энтузиазма. – А потом обсудим, видно ли в наших движениях жизнь.
– А можно я не буду участвовать? – с мольбой смотрю в глаза, которые в свете ночного неба превратились в самые глубокие океанские впадины на земле. Перед такой властью трудно устоять, даже если хочешь сказать «нет».
– Нельзя, – отрезает деловито мучитель и начинает копаться в моём, «любезно» одолженном телефоне, опустив голову. Прервавшись на мгновение, поднимает подбородок обратно и продолжает, – считай это экспериментом.
– И для чего он? – проявляю львиную долю возмущения, не обращая внимания на возглас уязвленного инстинкта самосохранения, молящего сберечь остатки здравомыслия в своей и без того еще мутной от употребляемых месяцами лекарств голове.
– Мы оба приняли решение примерить на себя новые роли, – припоминает Ник, развязывая своеобразный узел на своей кофте. – И, кстати, потом как-нибудь сможешь сравнить себя прошлую с собой настоящей, – кладёт кофту на лавочку рядом со мной. После принимается за телефон, минут пять сооружая из шишек и сломанных веток самодельный держатель для неожиданной съемки. Включает запись, попутно выбирая нужную мелодию.
– Я не умею танцевать, – признаюсь, нагибаясь к уху, чтобы собеседник услышал. Не орать же на всё улицу о своём невежестве.
– Танцуй сердцем, – легко и непринужденно Ник прерывает мои жалкие попытки самобичевания, приподнимается с карточек, и начинает двигаться спиной на меня. Мы чудом не ударяемся друг о друга.
– Ты не сдаёшься? – смотрю на него я, пока он выкручивает волны в разные стороны, подзывая меня присоединиться. Неожиданно притянув меня за руки, шепчет:
– Никогда, – и удерживая меня лишь за одно запястье, закручивает вокруг своей оси. Я теряю равновесие и чудом не падаю, споткнувшись о маленький камень, который выронил кто-то из туристов. Развернув меня к себе лицом, Ник загадочно ухмыляется и озвучивает свою сиюминутную мысль,– Ну, что, порвём танцпол в клочья?
Мы покидаем импровизированный театр бегом, прячась от гнева постояльцев санатория за розоватыми кустами зацветающего жасмина. Передвигаясь на цыпочках, удираем на пару от охранника, который появился из ниоткуда со своим огнедышащим свистком. Его сигнал перекрыл все посторонние звуки, заставив нас поёжится не только от внезапно поднявшегося со стороны моря ветра.
Остановившись у ближайшего к нам столба, неподалеку от пешеходного перехода, ведущего к оживленной улице, Баритон помещает руку в карманы и начинает в них копаться. Отыскав нужную вещь, поднимает голову и решительно произносит:Нам удалось покинуть место преступления почти незамеченными. Но вот что интересно. Охранник гонялся только за мной, не обращая никакого внимания на Ника, который неоднократно подзывал меня к очередному своему укрытию, которое почти тут же и покидал.
– Перед тем, как разойтись, я бы хотел дать тебе кое-что. – Я поднимаю удивленный взгляд сначала на чужое лицо, в свете фонаря напоминающего мифический ореол, затем перебираюсь ниже, к мужской вытянутой ладони.
Взяв за запястье, Баритон притягивает мою руку к себе и вкладывает в пальцы что-то очень незначительное, но весьма твёрдое, а после несильно сжимает их, медленно отпуская.
– Это ключ. – Клянусь, в тот момент, когда он это озвучил, его интонацией можно было убить. Решительность в голосе и мимолётное отвращение, пойманные мной, даже немного ранили. Неужели его кто-то вынуждает находиться рядом?
– К чему? – перебирая пальцами пластиковый пакетик, интересуюсь, вновь устремляя свой растерянный взгляд на загадочного светловолосого парня. Скольжу в рандомном направлении вдоль выпирающих скул, неравномерно раздувающихся крыльев носа, в надежде отыскать ответ, но ничего не нахожу.
– Если ты захочешь выйти из игры, – шепчут на одном дыхании чужие губы, пока их обладатель устремляет на меня свой глубокий взор.
– Из игры? – поддерживая его настрой, едва различимо спрашиваю. В этот момент моя рука убирает содержимое в боковой карман рюкзака.
– Наш спектакль закончится в тот день, когда ты соберешь эту головоломку, – как скороговорку тараторит Баритон, а после резко отворачивается и довольно беглым шагом направляется вверх.
– Где ты остановилась? – спрашивает Ник, когда мы выходим на одну из главных улиц.
– Ммм…, – протягиваю, пытаясь отыскать подходящий ответ. – Где-то там,– указываю то налево, то направо.
– А улицу конкретно знаешь? – наклоняет голову, следя за моей реакцией.
– Ясно, – смирившись с только ему известной мыслью, тянет меня за длинный хвост рюкзака в противоположную сторону, – тогда пойдем.– Я…я, не помню, – пожимаю плечами, разыгрывая полную дуру. Для пущего осталось губы покусать. Ой, и правда, что это
– Куда? – интересуюсь, еле поспевая за быстрым шагом Ника. Как он умудряется так быстро ходить на подъеме?
Чуть позже мы останавливаемся неподалеку от автобусной остановки и направляемся вверх, сворачивая через пару минут на параллельную центральной улицу. Как только наша парочка оказывается у нужного дома, Ник подаёт голос:– Увидишь, – отвечает даже не развернувшись.
– Нам лучше пройти через заднюю дверь.
– Как ворам! – поражаясь его чудесной идее, восклицаю я.
– В Бонни и Клайда мы сыграем в следующий раз, – отвечает без тени смущения на лице. – Баба Таня остерегается всяких проверок, потому никому и никогда не открывает калитку. Посмотри только на амбарный ржавый замок. И кучу мусора за забором, – шепчет Ник, локтем указывая на всякую ерунду за огороженной сеткой. В темноте ничего толком не разглядеть.
– И куда нужно идти?
– За угол.
– Они сдают комнату только тем, кого знают, – шепчет Ник, нащупывая в темноте щеколду. Медленно отодвигает её, стараясь максимально не задеть металическую дверь. Прикладывает указательный палец к губам и, прокрадываясь, подзывает к себе:
– Поэтому я прихожу к ним в дом ночью? – желчно нашептываю под нос, продолжая путь в три погибели вместе с ним.
– Как ты там говорила,– Ник останавливается на какое-то время, я же стою почти на четвереньках, боясь пошевелиться. – Ааа. Вспомнил, – указательный палец в восклицании практически сталкивается с носом. Будить людей в такой час не культурно.
– Я с рассветом уйду, – бурчу в ответ.
– Как знаешь, – произносит Ник, доставая из ближайшего горшка ключ. Вставляет в замочную скважину и, немного подшаманив, открывает дверь в маленькую комнатку с узким окном и двумя кроватями. За импровизированной шторкой находится платяной шкаф без дверей, на стене огромный толстый телевизор, в форточке не работающий старый кондиционер. Но для привыкшей к ограничениям меня, и такая комната кажется раем. Устроившись на одной из подушек, тут же засыпаю.
Просыпаюсь от громкого поскуливания. Оно проникает в каждую нервную клетку, вызывая моментальное желание защититься. Приходя в себя, неожиданно вздрагиваю, и только переведя дыхание, открываю глаза. Как только взгляд фокусирует на потолке, лай прекращается. Первая мысль – издаваемый ранее звук принадлежал мне. Я поворачиваюсь на бок, в надежде спросить об источнике шума Ника, но его и след простыл. На оставленных им на комоде часах едва можно различить шесть часов утра. Присаживаюсь на край кровати, стягивая попутно со спины рюкзак, с которым заснула. Провожу руками по лицу, пытаясь взбодриться хаотичными движениями, но это не приносит желаемый результат. Мой взгляд скользит по выцветшим картинам причудливых цветов на стенах, что даже сквозь пыльную думку, не теряют своего очарования, затем перебегает на пожелтевшие от времени газетные вырезки. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» гласит одна из крупных надписей на пожухлой бумаге. Как жаль, что прежде прекрасный и полный в абсолютной мере мир, перестал быть сказочным. Повиснув в болоте, он тонет в нем с каждым днем всё больше, утягивая туда новую кровь. Ба рассказывала, что раньше жизнь была другой. Цельной, направленной и единой. Когда вклад одного вел к успеху многих. Мне же довелось жить в мире прямо противоположном, когда ты одиночная кучка, не такая великая и значимая, как гора, и от тебя нужно как можно скорее избавиться, чтобы не портила своим видом общую картину.
Шмыгаю носом, прогоняя налетевшую тоску. Я признала свое прошлое, но несмотря на клятвенные заверения психиатров, так и не смогла продолжить с ним гармонично сосуществовать в одном временном пространстве. Мне никогда не понять жестокость в обрамлении правды.
Я перевожу внимание на бесконечные рекламные проспекты, продолжая бегло рассматривать каждый.
На одной из них синей ручкой крупным размашистым почерком написано «Сегодня в десять утра в зоопарке Сказка».
– Господи, ты серьезно! – восклицаю, хлопая руками по кровати. – Ты бы еще на потолке это написал. – Поднимаю голову вверх, всматриваясь в каждый сантиметр, но не нахожу ничего. – Ну, хоть его портит не стал.
Отодвинув в сторону занавески, медленно открываю дверь, пытаясь не шуметь, чтобы не разбудить хозяев. Не успеваю сделать полноценный шаг, как попадаю в чей-то плен. От внезапного захвата язык немеет, кровь от конечностей отливает и устремляется прямиком к сердцу, которое тут же заходится в бешеном ритме. Тело моментально окутывает страх. Я пробую закричать, но получается только промычать что-то нечленораздельное. Сдерживая из последних сил рвущиеся наружу слёзы, пытаюсь вытянуть лодыжку из цепкого захвата. Но удаётся лишь окончательно потерять равновесие и рухнуть на деревянный не скрученный пол, как мешок с костями, потянув за собой пострадавшую ногу. В этот момент хватка слабеет, а моего лица касается что-то шершавое и мокрое. Я в ужасе открываю глаза, и первое, что вижу – бледно-розовый огромный язык, что молниеносно сменяет своё положение и закрывает обзор. Отодвигая руками исчадье ада, не иначе, медленно пододвигаю к себе ноги, которые тут же попадают в очередной захват.
– Хватит! – кричу, что есть мочи. – Перестань, пожалуйста, меня кусать, – прошу в слезах. Неловкие попытки убрать собаку в сторону оказываются безуспешными, пушистый зверь крепче впивается в мою ногу.
– Бель, быстро ушла отсюда! – доносится до меня очень сжатый грубый голос сквозь развивающуюся шторы около двери. Внезапно они распахиваются, впуская очень неповоротливую маленькую женщину с чрезмерно короткими пальцами и высоким бордовым ежиком на голове. Я же скольжу по полу назад, отодвигаясь ближе к кровати и запоздало прикрываю лицо руками. – Брысь! – громко кричит женщина и подходит ближе. Я скручиваюсь в позу эмбриона и еще сильнее поджимаю выпирающие наружу конечности. Озноб накрывает тело. Мне хочется закрыть руками уши, чтобы не слышать жалобный скулёж, но я могу лишь попытаться спрятаться. Это звуки Бель. Очевидно хозяйка ударила её. Спустя мгновение слышу стук удаляющихся когтей. – Она не любит чужих, – проносится совсем рядом. – Эй, дорогая, с тобой всё в порядке? – касание чужой руки по ощущениям напоминает мне удар от брошенного тяжёлого камня. Хозяйка комнаты тяжело вздыхает, очевидно подумав, что я неадекватная. Еще бы, ворвалась ночью на чужую территорию, а рано утром бужу своими криками, чуть не доведя до инфаркта.
Внезапно атмосфера меняется. До моего слуха доходят быстро приближающие шаги.
– Тётя Таня, я сам, – переводит дух Ник, пока шаркающий звук не растворяется в пропитанном морем воздухе. Я перестаю дрожать, вдруг ощутив небывалую лёгкость. Сердце успокаивается, начиная доставлять кровь по всем органам, что позволяет мне впервые за последние минуты полноценно вздохнуть. – Тебя и на мгновение нельзя оставить, – заявляет Баритон с легким смешком в голосе, приближаясь ко мне.
– К..куда ты ходил? – спрашиваю, убирая руки с лица. Поднимаюсь на руках и сажусь прямо напротив его длиннющих ног.
– В магазин за продуктами, – отвечает, присаживаясь на карточки. Медленно и скрупулезно изучает рану на моей ноге, обдавая теплом своего дыхания. – Фуууу, – свернув губы в трубочку, Ник дует на кожу, успокаивая кровь, только противные мурашки, как поданные, стремглав несутся на разгоряченный поток воздуха, смеша и дразня меня. Я прикрываю глаза, растворяясь в умиротворяющих ощущениях.
И вот уже не собака, а только что пойманная на прогулке колючка прицепляется одна за другой к новой, напоминающей огромное пушистое облако зефира юбке, которую сшила для меня бабушка. Одна из иголок так сильно натирает кожу, что я, не сдерживая слезы, бегу в сторону дома, где любимая и единственная на свете Ба, тихонько дует на рану, обрабатывая её своими бережными, шершавыми пальцами.
– Ааа…, – выныривая из воспоминаний, киваю, открывая рот как рыба, выброшенная на сушу. Похоже мой мозг не просто океан, а целый кисель бреда. Раз я уже в старых газетах вижу дурацкие знаки.
– А куда ты собиралась? – интересуется Баритон, доставая аптечку из ящика над моей головой.
– М.., – кусаю губы, – в туалет. – И снова превращаю глаза в выпуклые шары. Это уже входит у меня в привычку. Даже брови привыкли к такой физической нагрузки.
– А потом? – Вернувшись на прежнее место, Ник стреляет в меня глазами, а я пытаюсь убежать, постоянно переключаясь с одного зеленого куста на другой. Но в итоге сама же и сдаю себя, заострив чуть больше внимания на старинных вырезках, что так и пестрели передо мной.
– Это не мой почерк, – проследовав за мной, Ник указывает головой в сторону выцветшей бумаги. – И я бы предупредил тебя лично.
– Буду узнать, – бубню под нос, а на Яву как болванчик опускаю и поднимаю подбородок. Скрещенные руки с груди не убираю. Так безопаснее.
– Тебе нужно в больницу, – заключает после беглого осмотра.
– Нет, – тяну так протяжно, что мой стон начинает резать слух.
– Это не обсуждается. Нужно поставить уколы от столбняка.
– У-у-уу-колы? – вылетает с легким тремором в голосе. Пальцы рук леденеют, а тело сковывает ставший уже более или менее привычным ужас. – Собака же домашняя, – пытаюсь найти иной путь, заглядывая в глаза как тот самый кот из сказки.
– Что это меняет? – включив рассудительного человека, заключает, – тем более она живет на улице.
– И что же делать? – пищу, нереально перепугавшись за собственную безопасность.
– Ехать.
