Ирина Сергеевна Утимишева
Истина
Куделя
Куделя рассыпаются земли,
а ветра прядут из них колосья,
там, где человеческие рвы,
духом милосердие возносят.
Материнским голосом звучит
песнь упоительной свободы,
на осколках утренней росы
корчится истерзанная проза.
За несчастным дымом облаков
разглядеть бы истинное знамя,
на котором образы врагов
никогда не нарисует память.
Русская измога
Ох, эта русская измога,
печалей томных череда,
в ухабах дикая дорога
ведёт неведомо куда.
И терпкий запах переплёта
её истории звучит,
как первобытная природа,
как обнажённой девы лик.
И вольный замысел прекрасен,
его портрет непогрешим,
и в красках с примесями масел
почти незыблем этот мир.
Сосновый лес
Сквозь сосновые тоннели
тихой поступью иду,
живописные аллеи
мокнут в призрачном бреду.
И рябят в глазах мгновения
серо-рыжие огни,
распласталось отчуждение
на высокие столбы.
И дурманит свежий воздух,
задержу его в себе,
и на выдохе свобода
вновь почувствуется мне.
Суровые холмы
Эти суровые холмы
полны мощнейшей силы духа
и в ожерелье из тайги
одеты цвета изумруда.
В них заключается судьба
сибирских кровных поколений
и солнце прячется в тенях
макушек сосенок и елей.
Эта холодная река
душой смиренной нараспашку
напоминает зеркала,
подаренное небом счастье.
В дрожи ветра
В дрожи ветра, тревоге грома,
обыкновенно, природа дома.
Лесной тропинкой, рекой широкой
живёт мгновением, душой глубокой.
В объятиях ночи, дневном задоре
полна желаний и разговоров.
Всё знает, как и, так и эдак,
и без труда меняет время.
Её любовь – немое эхо,
в порыве чувств свои секреты,
а в жилах воля мироздания,
святого трепет покаяния.
Сказочная деревня в лесу
Волшебной палочкой взмахнёт
феечка лесная,
и всё в нём пышно расцветёт,
ярко возгорая.
Цветов сплошное ассорти,
травинки и грибочки,
и золотые огоньки,
танцующих листочков.
На крыши изумрудных мхов,
еле касаясь, сядут
чудесных бабочек восторг,
раскачиваясь плавно.
А в воздухе парит любовь
и птичья вьётся радость,
и льётся музыка, как мёд,
души лесной услада.
И в неге сказочной царит
мечта первопроходца,
добро встречает каждый миг,
тепло в объятиях солнца.
Сырость подземного леса
Сырость подземного леса
мне щекочет глаза,
змеи деревьев отвесных
косы плетут в волосах.
Пар изо рта одеялом
стелет мой будущий шаг
и тишину обрывают
крики летучих собак.
Кто-то забил в барабаны,
истошно рыдает навзрыд,
где-то движение мелькает,
факелов пламя горит.
Поступью тихой босая,
в грязные лужи вступив,
медленно дрожью бросаясь,
я окунаюсь в эдит.
Феи бледны, синевласы
тонкими пальцами рук,
ласково кожи касаясь,
меня заключают в свой круг.
Из изумрудного дыма
угольно-чёрный оскал,
зрачками кровавыми мира
мой оголяет накал.
Туманный вечер в деревне
Словно чудища косматые
за туманом машут нам,
эти стройные, усатые,
эти с горбом во весь стан.
Нагоняет жути сумрак,
стынут на столе сто грамм,
стрекотание безумное
слышится то тут, то там.
Лай далёкий вперемешку
с шумом транспортных путей,
одинокий гул насмешек
отрезвляющих потерь.
Вся прохлада после ливня
разнеслась окрест домов
и подмигивает хитро
настигающая ночь.
Оранжевое полукровье
Оранжевое полукровье
во мгле застыло городской,
изяществом колье Полонье
окутало мой сон ночной.
Далеким призрачным сиянием
разбередили душу мне
тоска и вечное стенание
по ускользающей судьбе.
Дыхание окон доносилось
до моих немых речей
и тихонечко ложилось
близ, чарующих идей.
Интро
Опустилась почка времени
до фильтрации теней,
накренилась гроза бремени
на измученных людей.
Ночь встречает своих демонов
скрипом старых половиц,
хрипотцой незримых извергов
произносится девиз.
Быть всему во власти похоти,
раздражая разум дня,
переигрывать историю,
зло, нещадно, без конца.
И сему прельстит мелодия,
истощающая жизнь,
звуки жуткой какофонии
нарушают сердца ритм.
Сумеречный сон
Тоска девичья ломит душу,
от грома оторопь берёт,
день, унывающий, обрушен,
обманчивый покой лишь ждёт.
И мокрядь зелени упругой
до нитей пропитает тень,
и в маслянистой чёрной луже
осядет показная лень.
Со вздохом вязкий воздух липнет
к дыхательным путям судьбы,
разочарованный и зыбкий
весь мир потянется к луне.
Свеча и воздух
Твой огонь погас,
но всё ещё красива,
сколько нужно фраз,
чтоб боль перешла в силу.
Пламенеет ночь
на страстных покрывалах,
жаркая любовь
для высших идеалов.
Чувствуешь слеза
воском покатилась
и фитиль зажжён
радостный, игривый.
В темноте окна
образ воплотился,
не жалей меня,
в тебе весь растворился.
Натюрморт
Будто выцветший космос,
сгоревший фитиль,
тени искоса смотрят
в искажение тьмы.
Обомлевшие слёзы
застыли в момент,
словно чайные розы,
судьбы комплимент.
Воздух частью свободы
пленительно свеж,
кружевные узоры
взвиваются вверх.
Дом моря
В доме моря у окна свободы
стоит ваза полная цветов,
шипы роз нещадно ранят воду,
из неё течёт живая кровь.
И в пучине лепестков упавших,
прячет вечность горький свой урок,
все заплатят за свою беспечность
и настигнет бренного злой рок.
И плывут себе спокойно тени
по волнам навязчивой судьбы,
кто поставил в вазу розы эти,
как от жизни получил ключи?
Моё имя, Правда
Моё имя, Правда,
9
8
7
6
5
4
3
2
1
Пуск.
Поприветствуем!
Навстречу материя,
её имя Движение.
Слышны звуки тьмы,
Деперсонализация.
Красные точки летят
в закрытых глазах,
уютный стиль.
Мама.
Рождение.
Смерть.
Миллион световых огней.
Соединения искр.
Пустота.
Напыление.
Мрак.
Бас.
Прижигание атомов.
Колыбель.
Звёздный дождь.
Пульс.
Дыхание.
Сердце.
Бессознательное.
Замыкание.
Красная кнопка.
Стоп.
