Ирина Олеговна Чистова
Вскормленные гневом
Следующей на очереди была бабушка Петрушина Тамара Марковна. Пронин остался в легком замешательстве от встречи с этой пожилой женщиной. Она была очень тучной и говорила с легким басом. Ее густые черные волосы были собраны в тугой пучок. Лицо выражало недовольство всем миром. И это было не просто плохое настроение неудавшегося дня, а образ жизни. Пронин представил себе, как эта властная женщина воспитывала маленького Петрушина и признался себе, что не хотел бы оказаться на его месте. Когда Пронин пришел в квартиру Тамары Марковны, та даже не пригласила его пройти. Все, чем довольствовался опытный следователь, это стул в узком коридоре у входной двери. Тамара Марковна не была расположена к общению, весь ее вид выражал недовольство происходящим. Назвать ее приятной женщиной не повернется язык даже у самого закоренелого оптимиста. Тем не менее хозяйку квартиры устраивало такое амплуа, по крайней мере женщина не испытывала дискомфорт из-за того, что окружающие могли считать ее чересчур злой и жестокой. Пронин понимал: перед ним достойный соперник, потому что назвать союзником человека, который не стремится помочь нельзя. Но работа – есть работа, и Пронин всегда достойно выполнял свой долг, и ворчливая упрямая старуха не могла изменить этого. Он планировал выведать все необходимое для следствия, так что быстро избавиться у Тамары Марковны от него не было никакого шанса. Она стояла рядом с Прониным, скрестив руки, жест закрытого от общения человека. Пронин не смутился, ему было все равно на недовольства, он начал свою работу:
– Тамара Марковна, я не понимаю вашего агрессивного настроя, вам все равно придется ответить на все мои вопросы, иначе будете делать это у меня в кабинете. Итак, как давно вы видели своего внука Василий Петрушина?
– Моя бы воля, я бы его никогда не видела. Бесполезное существо.
– Отвечайте на конкретно заданный вопрос.
– Давно не видела. Несколько лет. Последний раз он приходил, чтобы уладить все документы по квартире, которую мне пришлось ему купить.
– Почему вам пришлось купить ему жилье?
– Он самостоятельно жил еще с пятнадцати лет. Я выселила его, потому что он стал агрессивным. Мало била я его! Надо было вообще убить!
– Как проявлялась его агрессия?
– Когда он вернулся первый раз из больницы – я его не узнала. Стал такой дерзкий. Вот и хотела из него всю дерзость выбить старым ремнем. А он, гаденыш, кинулся на меня и давай душить. Как думаете, хотелось мне после этого жить с ним?
– Вы не принимаете во внимание тот факт, что колотили внука почем зря, может благодаря вам он и вырос маньяком.
– Да как вы… Да я в органах прослужила всю жизнь, до самой пенсии.
– Вы были надзирателем в женской колонии. Не самый подходящий пример гордиться должностью.
– Я – человек строгой закалки, и не потерплю в своем доме оскорблений!
– Вас никто и не оскорбляет. Правду не изменишь, поймите. Продолжим. – Пронин был на пределе, но старался сохранять равнодушие. Перед такими людьми, как Тамара Марковна ни в коем случае нельзя показывать слабость – сожрет. – Почему Василий Петрушин оказался у вас на воспитании?
– Да ясно почему: мать его гулящая была, вот муж ее и прибил. А меня никто не спросил хочу ли я воспитывать чужого выродка?
– Вы говорите о своей дочери?
– Если получила – значит поделом. Я никогда не давала повода мужу сомневаться в верности, вот и живая до сих пор. А она была слабая, трусливая. Хотела уйти от мужа, а как жить потом разведенкой? Я ей сказала, чтоб и не думала. А она, видимо, завела себе мужика на стороне, вот и поплатилась.
– Вы хоть понимаете, что натворили? Ваша дочь погибла из-за вас. Ваш внук вырос жестоким убийцей, и вы не видите проблему в себе? Мне вас жаль.
– Не надо меня жалеть. Я сама себя могу пожалеть. У вас все? Тогда прошу на выход.
– Где ваш муж?
– На дачу переселился, вернее я его выгнала. Взял моду командовать мной. Я сразу это пресекла, на корню. Адрес напишу.
– Какие отношения у вашего супруга с внуком?
– Он всегда его защищал. Я хотела вырастить из него настоящего человека, а он, такой же, как его мать, слабый и бесхребетный. Муж всегда потокал маленькому монстру, а тот пользовался этим. Никакой дисциплины в доме. Воспитанием должен заниматься кто-то один, а то я его учу-учу, а Ванька все спускает на тормозах. Вот и вырос хлюпик.
– Если вдруг ваш внук объявится – обязательно сообщите об этом в милицию.
– Я его и на порог не пущу!
– Я вас предупредил. Возможно, вам угрожает опасность. Вы можете стать очередной жертвой, учитывая ваши отношения с Василием Петрушиным. Внук может отомстить вам за ненадлежащее воспитание.
Женщин опешила. Единственное, чем дорожила бабушка маньяка – это собственная жизнь. И когда речь зашла о ее личной безопасности – Тамара Марковна испытала настоящий страх.
Дачный поселок, где жил дедушка Василия Петрушина, находился недалеко от города. Добираться пришлось недолго. Среди домиков повсюду разрослись всевозможные культурные растения. Такого изобилия растительности Пронин давно не видел, находясь постоянно в душном городе. На мгновение он задумался о том, как хорошо было бы сейчас оказаться на своей даче, заняться огородом. Пронин не был там очень давно. Отстраниться от всех проблем и просто покопаться в земле, сжечь прошлогоднюю листву, убрать территорию. Для Пронина подобные развлечения были недоступны, загруженность на работе порой не оставляла времени на сон, о даче и говорить нечего было. Все, что оставалось следователю – это короткие мечты об отдыхе.
Дедушка Василия Петрушина оказался воспитанным и добрым человеком. В отличие от своей супруги Тамары Марковны. Дом был ухоженный, грядки на загляденье ровные и без сорняков. Образцовый порядок двора многое мог сказать о личности хозяина. О том, что такому человеку можно доверять. Пронин надеялся, что порядок во дворе говорит о порядочности хозяина. Хотя так бывает не всегда. Дед Иван сразу пригласил Пронина в дом. Разместил на кухне за столом и налил душистый травяной чай. Все располагало к беседе по душам. А беседа не совсем приятная для хозяина дома, насколько Пронин понимал, Василий Петрушин – единственный внук. Ждать того, что дед Иван станет помогать следствию было опрометчиво. Но попробовать стоило.
– Иван Герасимович, как давно вы общались со своим внуком Василием Петрушиным?
– А что случилось? Он пропал? – в его глазах читался неподдельный страх и беспокойство.
– Можно, конечно, и так сказать. Он скрывается от милиции.
– Почему он скрывается? Расскажите мне все, пожалуйста, я должен знать. – Иван Герасимович опустил голову в ожидании плохих новостей.
– Ваш внук подозревается в убийствах.
– В убийствах!? – удивился дед Иван. Он мог ожидать чего угодно: афера, воровство, но только не убийства.
– Вы наверняка слышали о розыске маньяка, который убивает девушек и надевает им на голову красный берет?
– Да, слышал. Неужели все-таки отголоски прошлого?
– О чем это вы?
Дед Иван долго мялся, прежде чем ответить Пронину. Эта рана до сих пор не зажила. Мама Василия Петрушина была горячо любимой и единственной дочерью Ивана Герасимовича. Собравшись с духом, дед Иван начал говорить:
– Когда Васе было девять лет, его мать убили у него на глазах.
– Кто убил мать Петрушина?
– Его отец, Николай. Он пьяный приехал в этот дом, где Галя с Васей прятались от него. В припадке ревности Колька убил Галю, задушил ее, изнасиловал и изуродовал лицо. На голову он ей надел тот берет, из-за которого стал подозревать ее в измене.
– А как это повлияло на Василия?
– Когда отец убивал мать – Вася прятался в шкафу и все видел. Понимаете? Все! И убийство, и насилие. Не удивительно, что после этого ему поставили диагноз шизофрения.
Все сходится. Петрушин получил мощную психологическую травму в детстве и стал совершать убийства, схожие с убийством его матери.
– Иван Герасимович, когда Василий появлялся у вас последний раз. Я понимаю, что он ваш внук, но он подозревается в страшных убийствах. От вас может зависеть жизнь не одной девушки.
– Я все понимаю. Я видел его не так давно, несколько недель назад. Он приходил сюда за своими книгами.
– Он не говорил когда еще появится?
– Нет. Ничего не сказал. Он пробыл здесь не больше десяти минут. Вася ведь не был таким. Он рос очень хорошим мальчиком. Добрым, отзывчивым. Но тот день перевернул всю нашу жизнь. До сих пор не могу простить себя за то, что уехал в больницу в тот день. Если бы я остался дома все было бы по-другому. – дед Иван закрыл глаза и скупая мужская слеза скатилась по его впалой щеке. Пронину стало жаль старика. Никому не пожелаешь такой чудовищной участи.
– Что еще вы можете сказать о внуке. Может вы знаете где его искать? Он не говорил, где сейчас живет?
– Он вообще мало что говорил. Просто пришел и забрал свои книги, я пытался поговорить с ним о работе, о Ларисе. Он просто отмахивался и говорил, что сейчас ему некогда болтать и нужно идти. Так что извините, ничем помочь не могу.
– Может у него есть какие-нибудь друзья, которые могли бы приютить его?
– Вася рос необщительным, замкнутым мальчиком. Друзьями не обзавелся. У него только в детстве был один друг, с которым он тогда и сидел в этом злосчастном шкафе, когда убивали его мать.
– Как фамилия друга детства?
– Саша Коновалов…
Фамилия друга детства Петрушина повергла в шок Пронина, хотя он мог ожидать чего угодно. Теперь все сходилось: если найдут Петрушина – найдут и Коновалова. Пронин с самого начала не верил ни в какие совпадения. Но неужели они вдвоем совершали убийства? Обычно серийные маньяки действую в одиночку. И с похищением Лиды Коноваловой не вяжется. Не мог же Саша украсть собственную жену, хотя, с другой стороны, она осталась жива, чего раньше не происходило ни разу. Эта запутанная история обрастала новыми обстоятельствами. Пронину не терпелось продолжить поиски маньяка, в первую очередь потому, что он изрядно вымотался с этим делом, он хотел поскорей разобраться с убийцей и просто выдохнуть. Весь город ждал от него новостей, он понимал уровень ответственности, не мог подвести столько людей. Женщины боялись выходить на улицу, мужчины, в свою очередь, не отпускали жен на работу. Все могло закончится массовым недовольством. Народ требовал действовать, как можно быстрее обезвредить опасного убийцу. Обвинения в бездействии также сыпались на Пронина со стороны вышестоящего руководства. Наверху и слышать не хотели о состоянии дела – их интересовал лишь конечный результат. На поимку маньяка отвели определенный срок, за который оперативники должны были изловить преступника и привлечь к ответственности. Этот срок – неделя. Пронин был в отчаянии, он понимал, что это невозможно, но перечить не решался, его сразу снимут с дела.
Необходимо было опросить коллег Петрушина, с этой целью Пронин отправился в институт, где работал Василий. Его встретила девушка-лаборантка и провела в технический отдел, указав при этом на молодого парня. Она объяснила, что Петрушин чаще всего по работе сталкивался именно с ним, он может что-нибудь рассказать о сослуживце. Молодой человек не стал отпираться и юлить, а открыто заявил, что действительно плотно общался с Василием Петрушиным. Никита Соловьев, так звали парня, пояснил, что готовил один проект с Василием Петрушиным, в связи с чем постоянно был в контакте с ним.
– Никита, как вас по отчеству, извините, не помню.
– Обращайтесь ко мне просто по имени, пожалуйста. Мы здесь все так общаемся, у нас довольно молодой коллектив и такие официальные замашки не приняты. – расплывшись в улыбке сказал Соловьев.
– Ну хорошо, Никита, расскажите, пожалуйста, о Василие Петрушине? Как вы думаете, хороший он человек?
– Да обычный. Ничего примечательного, ну, конечно, кроме того, что он гениальный инженер. Мы с ним хорошо ладили. Он всегда помогал мне. Я пришел сюда работать гораздо позже, чем он. Васю поставили мне в наставники. Жаловаться нет причин: все было четко и профессионально. Теперь мы разрабатываем общий проект, но дело встало из-за Васиного отпуска.
– Вы не замечали за ним странностей?
– Люди нашей профессии всегда будут считаться чудаками. Не знаю почему, но так уж повелось. Что касается конкретно Василия, то, как и все остальные, он имел причуды. Но кто безгрешен? Порой он был сам не свой, не разговаривал ни с кем, при попытке выяснить причину такого поведения – отмахивался и просил не задавать вопросов. Позже я узнал, что Петрушин частый гость психиатрической больницы, ну и, от греха подальше, не стал больше задавать вопросы личного характера. Если угрюмый – стараюсь не попадаться на глаза. Но, если брать общую картину, неплохой человек.
– Вы не можете предположить, где сейчас может быть Петрушин? Может он делился, куда собрался ехать в отпуск?
– Насколько я знаю, он не собирался покидать город. Он сказал, что нужно отложить подготовку проекта. Что ему срочно, по личным делам, нужно в отпуск. Расспрашивать я не стал. Где он сейчас тоже не догадываюсь. А может вам стоит поговорить с его девушкой?
Такого поворота Пронин не ждал. У Петрушина, оказывается, была девушка. Как выяснилось, Никита имел ввиду не законную жену Петрушина Ларису, а некую Диану. Фамилию этой девушки Никита Соловьев не знал, зато знал адрес проживания. Вернее лишь название поселка, но Пронин был уверен, что девушек с именем Диана там не так много. Следовало лишь опросить местных жителей. Девушка проживала в поселке Стадино, который находился в пятидесяти километрах от города. Подготовив оперативную группу, Пронин немедленно отправился по этому адресу. Но Петрушина застать там не удалось. Девушка призналась, что разыскиваемый появлялся у нее два дня назад. С того момента она его не видела.
Как опытный оперативник Пронин не воспринял все слова Дианы за чистую правду. Он был склонен сомневаться в правдивости показаний любовницы Петрушина. За домом Дианы установили негласное наблюдение. Предстояло долгое у напряженное ожидание появления маньяка с красным беретом. Опытным сыщикам не привыкать к подобны мероприятиям. Пронин также не стал рисковать и покидать поселок. Он должен поймать Петрушина здесь, либо убедиться в кристальной честности Дианы и снять наблюдение. Ночной пост принял один из оперативников в машине с Прониным. Тем временем наставник дремал на заднем сиденье. Чтобы не клонило в сон, включили радио. Поймали развлекательную волну и притаились в ожидании зверя.
Ждать пришлось недолго. На подходе к дому показался темный силуэт. Предположительно мужчина. В сумерках трудно было сразу разобрать. Поравнявшись с домом Дианы, черная фигура скользнула во двор. Пронин скомандовал захват. Дом был окружен, сыщики заглядывали в окна дома, в одном из них было светло. По команде ворвались в помещение через вход. Но, к великому удивлению Пронина, в доме была лишь хозяйка.
– Где он! – крикнул Пронин на девушку, на любезности не осталось ни сил ни терпения.
– Вам его не поймать. Он уже далеко.
Как оказалось, Петрушин даже в дом не успел войти, как Диана сообщила ему о визите милиции. Тот немедленно покинул территорию дома через соседний двор.
Пронин и его коллеги мигом стали прочесывать территорию. Но неуловимый преступник как сквозь землю провалился. Темнота мешала поиску. Оперативники заходили во все дома, прочесывали каждый уголок, где можно было затаиться. Но Петрушин, будто призрак, испарился.
Пронин сообщил о происшествии в дорожно-патрульную службу с просьбой досматривать каждый автомобиль, проходящий по дороге из поселка.
Глава 21
Как выяснилось позже, Диана не являлась любовницей Петрушина. Она была его одноклассницей. Они учились в младших классах и даже сидели за одной партой. Петрушин всегда помогал девочке в учебе, ему не доставляло это особого труда. Девушка, хоть и была совсем еще ребенком – всегда помнила доброту и отзывчивость Васи Петрушина. Встретились они спустя много лет на улице. Петрушин шел навстречу, Диана в этот момент выходила из магазина. Он бы прошел мимо, но девушка узнала его сразу. Она окрикнула бывшего одноклассника, тот не сразу понял, что зовут именно его. Диана пригласила старого приятеля в гости. Она переехала за город, когда им было по десять лет. С тех пор Диана не знала о своем однокласснике ничего. Да и Петрушин не спешил рассказывать о своей жизни. Когда Диана пыталась вывести его на разговор о том, как он живет, чем занимается, он плавно переводил тему разговора в другое русло. Единственное, чем поделился Петрушин с девушкой, это то, что его разыскивает милиция за преступление, которого он не совершал. Естественно, это была ложь. Но Диана настолько прониклась его проблемой, что предложила спрятаться от правосудия у нее. Если бы она только знала, кого приютила, навсегда бы забыла привычку пускать чужых и почти незнакомых людей в свой дом. Даже желая помочь в трудной ситуации.
Петрушин тем временем уходил все дальше от поселка по лесным зарослям. Выходить на трассу и ловить попутку было опасно. Путь был трудный, ветки цеплялись за ноги, обувь насквозь промокла. Голод и холод приводили в отчаяние. Но Петрушин шел вперед, ему оставалось совсем недалеко до того места, где ему всегда рады. Он торопился в дом деда Ивана. Там можно было затаиться на некоторое время. Петрушин был уверен: милиция уже была у его дедушки, но он также не сомневался, что дед Иван никогда не выдаст любимого внука. До дачного поселка оставалось всего несколько километров. И это ничто по сравнению с тем путем, который Петрушин уже проделал. Сложность составляла и моральная сторона. Петрушину приходилось идти очень осторожно, оперативники могли пустить по следу собак, или цепочкой прочесывать всю территорию леса. Мысль о том, что он может оказаться за решеткой была невыносимой. Он думал, что отнесется к собственной поимке проще, легче. Но на деле оказалось, что лишиться свободы Петрушин был не готов. Намерения его были совершенно обратные: покинуть город и начать все сначала. Но бросать свои ужасающие привычки Петрушин и не думал. Это было частью его жизни, он не мог уже без этого. Лишиться убийств для него было сравнимо с собственной смертью. А он хотел еще так много попробовать в области истязаний и казней невинных девушек. На горизонте показался дачный поселок. Петрушин выдохнул с облегчением. Еще один острый момент в его жизни позади. Осталось незамеченным выехать из города, и потом его следы затеряются среди огромной толпы людей города-миллионника.
Дверь в дом была открыта, Петрушин вошел в дом и сразу стал искать воду и пищу. Жадными глотками он выпил литровую кружку воды, закусив куском найденного хлеба. Деда Ивана не было видно. Петрушин решил, что тот в огороде. Он не стал звать деда, решил, что он и так увидит его, когда войдет. Нельзя сказать, что дед Иван очень удивился, увидев спящего на диване внука. Скорее огорчился. Его опасения подтвердились: Вася действительно в бегах и ищет место для укрытия. Дед Иван был в замешательстве: как честный гражданин он должен был немедленно позвонить в милицию и сдать преступника в руки правосудия. Но ведь Василий был его внуком, он не мог предать его. Дед Иван считал, что во всем виноват отец Васи, с него началась эта кровавая история. Хоть он уже давно лежит в могиле, шлейф его злодеяния несет ужас и смерть. Дед Иван всей душой ненавидел бывшего зятя, душевная рана была настолько велика, что время не в силах было заглушить боль потери.
Внук открыл глаза и увидел склонившегося деда.
– Вася, здравствуй. Как ты здесь оказался? Я тебя не ждал. Мог бы хотя бы позвонить предупредить.
– Дедуль, не ломай комедию, я знаю, что милиция была здесь. Ну не могли они не прийти сюда.
– Твоя правда. Был здесь один, здоровый такой. Ты надолго?
– Перекантуюсь пару дней, потом уеду. Ты же не сдашь меня? – нездоровый блеск сверкнул в глазах Петрушина. На мгновение деду Ивану показалось, что внук способен на все, чтобы не раскрыть свое местоположение, даже если для этого придется убить старика.
– Нет, Вася. Конечно, нет. Но вдруг сюда опять придут тебя искать?
– Там видно будет.
Два дня Петрушин скрывался в доме, выходя по ночам на улицу, подышать свежим воздухом. Он не доверял своему деду. Старался не упускать его из виду. Петрушин чувствовал страх родственника. Василий не раз видел страх в глазах людей, это ни с чем не перепутаешь. В такие моменты Петрушин ощущал превосходство. Будто владыка над рабами, падающими ниц при виде господина. Ему очень льстила роль человека, во власти которого были жизни других. И ему совершенно было не важно, что его жертвы были изначально слабее его, а значит не могли оказывать достойного сопротивления. С каждым убийством чувство сожаления стиралось из жизни Петрушина. Но он ни о чем не сожалел. Наоборот – совесть мешала воплощать в жизнь давно задуманное. С каждым днем Петрушин все больше и больше превращался в бездушного монстра. Жизнь других перестала играть для него роль. И теперь, лежа на диване своего дедушки, он думал о том, что незамедлительно расправится с ним, если он будет стоять на пути. Равнодушие поглотило Петрушина целиком, кроме своей шкуры его больше ничего не интересовало. Он даже решил, что больше не будет заниматься наукой на благо страны. Он хотел всецело заниматься тем, что ему поистине нравится: убийства и насилие. Черная душа Петрушина больше не сопротивлялась.
Несмотря на то, что задержаться в доме своего деда Василий Петрушин намеревался всего два дня, но в итоге прошла уже неделя. Все решил случай: в окно Петрушин увидел, что подъехала милицейская машина. На улице было уже темно. Дед Иван вышел в магазин за продуктами, пока внук еще позволял выходить из дома. Петрушин был один. Он нервно стал метаться по дому, в поисках решения. Пока сотрудники милиции не успели войти во двор, Петрушин выключил везде свет и тихо вышел из дома. Он пробрался в густой кустарник у забора, листва полностью скрывала его. Два человека в штатском вошли во двор и проследовали к дому. Постучали в дверь, затем в окно. Не дождавшись ответа вышли за ограду. Машина так и осталась стоять на месте. Судя по всему, оперативники и не думали уезжать. Петрушин остался сидеть в кустарнике. Ноги затекли, но любое шевеление могло вызвать подозрение людей в форме. Петрушин знал одно: лучше сейчас перетерпеть и быть свободным, чем выдать себя и позволить пустить себе пулю в затылок.
Время невыносимо тянулось, Петрушин уже смирился с неудобным положением тела. Не за горами рассвет. Тогда будет сложнее уйти незамеченным. Петрушин принял решение: нужно покидать убежище. Оглядевшись вокруг, он обратил внимание на то, что сетка, отделяющая соседский огород от их огорода снизу немного отошла. Петрушин потянул за край сетки и та поддалась. Дыра получилась большая, но не настолько, чтобы в нее смог пролезть человек. Петрушин стал разгребать руками землю под сеткой. Земля была мягкая и легко сгребалась в ладонь. Когда верхний мягкий слой был удален, появился более твердый. Петрушин, не жалея ногтей стал выцарапывать куски почвы. Пальцы цеплялись за корни кустарника, но остановить Петрушина уже было невозможно. Вечностью показалась Василию раскопка сетки. Но успех не заставил себя ждать. Подкоп был готов к эксплуатации. Василий Петрушин стал протискиваться в соседний огород. Делал он это осторожно, чтобы не привлечь к себе ненужного внимания. Еще немного – и беглец уже на заветной территории соседнего участка. Мелкими перебежками, почти ползком, он пробрался к дому соседей. Он подергал дверь. На всякий случай, достал перочинный нож и раскрыл лезвие. Дверь никто не отворил. Но Петрушин был уверен: в доме кто-то есть. Хозяин дома тихо подошел к двери.
– Открывай дверь. Я знаю, что ты стоишь за дверью. Не то не выйдешь больше из дома. – прошипел Петрушин. Он не мог громко говорить, иначе привлечет внимание оперативников.
– Ты кто? – спросил голос за дверью.
– Я ваш сосед.
Ответа не последовало. Но спустя некоторое время дверь открылась. На пороге стоял молодой человек с растрепанными после сна волосами. Петрушин узнал в нем человека, который преследовал его не так давно. Впрочем, как и Саша Коновалов узнал Василия Петрушина. Незваный гость стал продвигаться в дом, выставив при этом правую руку с ножом. Хозяин стал отступать, в итоге оба человека оказались в доме. Саша сел в кресло и молчал. Петрушин по-хозяйски осмотрел дом, вошел в каждую комнату. Порылся на кухне в поисках еды.
– Я тебя сразу узнал. Это ты следил за мной. Чего ты ко мне тогда привязался?
Саша смотрел на Петрушина взглядом, полным ненависти.
– Ты похитил мою жену.
– Вот как? А я голову ломаю, что это за мной парнишка носится, как угорелый. – Петрушину было смешно, в отличие от Саши.
– Ты пожалеешь. Тебя все равно поймают и казнят.
– Ну это уж как судьба повернется. А это твой дом?
– А какая разница?
– Я знал прежних хозяев этого дома, Коноваловых.
– Я и есть Коновалов. – Саше было уже наплевать, что подумает и скажет этот человек.
– Не может быть! Тебя Саша зовут?
– Именно. – Разговаривать с этим ничтожеством у Саши не было желания, но и лишний раз злить его не стоило.
– Ну вот мы и встретились. Спустя столько лет. Мы же дружили в детстве? Ты помнишь? – Петрушин так воодушевился, что забыл о своей роли злодея. Ему очень хотелось вновь окунуться в атмосферу прошлого, когда все было легко и ясно.
– Смутно. – на самом деле Саша помнил. Но не хотел поднимать эту тему. Ведь общие воспоминания этих двух людей были не только детскими прекрасными, но и ужасными. Они оба помнят тот день, когда случилась трагедия с матерью Петрушина.
– А вот я все помню. Как сейчас. У тебя была очень добрая мама. Как и у меня. Твоя мама жива еще?
– Жива. – Саша понял, к чему клонит разговор неприятный собеседник.
– А моя нет. Ее убил мой отец. Но ты не переживай, я ему отомстил. Он испытал не меньшие мучения, чем она. Я в этом деле профессионал. – неожиданно Петрушин рассмеялся, хотя смешного в его словах было мало. – Ты же был со мной, когда убивали мою мать, неужели не помнишь? Как такое вообще можно забыть? – он говорил о смерти матери, как о чем-то обыденном. От этого становилось холодно на душе.
– Я сожалею. – тихо произнес Саша. Он не знал, что мог еще сказать в этом случае.
– Да брось. Это было давно, я уж и сам не все помню. – Петрушин лукавил. Он помнил каждую секунду того дня. Лишь смерть может избавить его от воспоминаний.
Рассвет заполнил комнату желтыми красками. Солнце ярко осветило все предметы в комнате. Стало уютнее и теплее. Петухи стали голосить, жизнь возвращалась в садовое товарищество. Петрушина клонило в сон, но спать он не намеревался, ведь Саша мог его обезвредить и сдать в милицию. Василий подошел к окну и отодвинул немного занавеску, чтобы выяснить, стоит ли еще милицейская машина у дома деда Ивана. Машина стояла не прежнем месте, а значит уходить было опасно. Прошло несколько часов, близился обед. Саша предложил что-нибудь поискать поесть на кухне. Петрушин разрешил. Саша нарезал сало, хлеб. В стареньком холодильнике нашелся позавчерашний компот из ягод, которые Саша сам собирал украдкой в своем саду. Такая еда пришлась по вкусу Петрушину. Мужчины даже немного сблизились. Саша не испытывал страха к другу детства, скорее он просто опасался, так как Вася не создавал впечатление умственно здорового человека. Совместная трапеза усыпила бдительность Петрушина, расположила к более тесному общению. Он стал меньше проявлять агрессии.
Еще некоторое время сидели молча. Наступил вечер. Темнота понемногу вытесняла свет, вступая в свои права. Клонило в сон, но ни один из находившихся в комнате не смыкал глаз. Это было похоже на конкурс кто кого пересидит и не уснет. Петрушин спрятал нож, но оба понимали, что в любой момент нож снова может оказаться в руке маньяка. Саша старался не смотреть на Петрушина. Но комната была настолько маленькая, что невозможно было не соприкасаться взглядом. Глаза то и дело норовили глянуть в сторону человека, так виноватого перед Сашей. Но Петрушин не чувствовал за собой вины, он и не думал извиняться за содеянное. Для него подобные поступки были образом жизни. В его больной голове не было места для рассуждений на тему правильности принятых решений. Он не осознавал всей тяжести своих преступлений. Саша тогда не знал, что Петрушин стоял на учете в психиатрической больнице, впрочем как и он сам. Но назвать Петрушина адекватным человеком, отдающим отчет тому что делает, он не мог.
– Ну ты же понимаешь, что ты творишь? – не выдержал Саша и выпалил на одном дыхании.
– Понимаю. Но сделать ничего не могу. Это моя жизнь. Я виню во всем отца и бабку, которые сделали меня таким. Ты знаешь каково жить в условиях, где тебя постоянно унижают и бьют? Конечно ты не знаешь! Ты рос в нормальной семье. И ты не имеешь права сейчас меня осуждать! – Петрушина трясло, его руки ходили ходуном. Глаза вылезли из орбит и вращались, как бильярдные шары.
– Я и не осуждаю. Просто пытаюсь понять. Я все помню, Вася.
– Что ты помнишь? – с раздражением спросил Петрушин.
– Как убивали твою маму. Я уже много месяцев посещаю психиатра и стою на учете в психушке. Я такой же как ты, понимаешь? Только я никого не убиваю. Вместо этого я выбираю лечение. Ты болен. – спокойным тоном, будто обсуждая погоду, ответил Саша.
Петрушин ничего не ответил. Он отвернулся к стене и так они провели остаток ночи. На столе стояла зажженная лампа, в полумраке были видны лишь очертания двух людей. Утром полицейской машины уже не было, видимо, дед Иван вернулся из города и встретил оперативников. Петрушин был уверен, что старик ни слова не сказал о том, что непутевый внук был у него целую неделю. Петрушин решил уходить ближе к ночи. Нужно было подготовиться: взять с собой еды, теплую одежду, припрятать поглубже документы. Саша Коновалов уже свыкся с незваным гостем, он хлопотал на кухне, готовил завтрак на двоих. Бывший друг уже совсем не пугал Сашу, скорее наоборот: ему стало жалко этого несчастного человека с загубленной душой и жизнью. У Саши была некая уверенность, что Петрушин не тронет его. Отчасти из-за того, что Саша мог бы дать отпор, вряд ли Петрушин настолько уверен в своих физических возможностях, чтобы тягаться со взрослым мужчиной. Он привык нападать на слабых женщин, да еще и неожиданно, со спины, а здесь поединок может оказаться не в пользу нападающего. Саша был почти уверен, что Петрушин не станет так рисковать, ему проще вести сейчас дипломатические отношения, нежели размахивать перочинным ножом и самому угодить на свое же оружие.
День тянулся бесконечно. Вечер никак не хотел наступать, будто не желал становиться соучастником убийцы, который хочет воспользоваться темнотой вечера и ночи. Но все заканчивается, и день тоже стал клониться к горизонту. Петрушин заметно нервничал. Ему предстоял нелегкий путь на попутках, если повезет наткнуться на дальнобойщика – Петрушин воспользуется возможностью добраться до другого города без пересадок. Чтобы его сразу же не приняли на подходе к трассе, Петрушин немного подкорректировал внешность: наголо побрил голову. Так его точно не узнают. На окне лежали солнечные очки, он решил их прихватить с собой. Для большей конспирации еще смастерил из старой черной трикотажной кофты повязку на голову. Максимальное изменение внешности гарантировало успех. А на кону – свобода и даже жизнь. Одежду тоже пришлось видоизменить. Он позаимствовал у Саши свитер с высоким горлом, поверх надел старый пиджак, который лежал в шкафу лет пятнадцать. Это был пиджак Сашиного отца. Все это время Саша молча наблюдал за сборами Василия. Он не собирался помогать беглецу даже словом, не то что делом. Но Петрушин не особо и нуждался в помощи: он привык рассчитывать только на себя.