Ирина Июльская
Леночка, или Анна Каренина наших дней
Глава 11 Возвращение из небытия
Очнулась Лена в палате больницы и увидела над собой лицо папы с встревоженными, переполненными болью глазами. Лена не сказала, не прошептала, а как-то выдохнула:
– Папа… —
Подошел врач, взял Леночкину руку проверил пульс. Затем сделал какое-то распоряжение медсестре и та подошла сделать укол Леночке. Лена даже не почувствовала боль от тупой иглы. Это сейчас все привыкли к одноразовым шприцам, а тогда иглы по-старинке стерилизовали, кипятя их в металлических коробках. Со временем иглы тупились, причиняя страх и боль пациентам, да и сами иглы были толстые, не то что сейчас – тоненькие и уколы от них не больнее комариного укуса.
Лена смотрела на папу и вдруг его образ стал искажаться подобно кругам по воде из-за кинутого в нее камня. Сознание Леночки отключилось и она ушла в другие миры, иногда возвращаясь ненадолго.
В одно из таких «возвращений» она ясно видела перед собой лицо молодого мужчины в белом, ненадолго вышедшее из забытья сознание скользнуло по его лицу и опять погрузилось в небытие. А с уходом сознания перестает существовать и время, а с ним и смысл бытия. Может Бог и наградил людей этим «спасательным кругом» – кратковременным уходом в иные миры, чтобы поблуждав там, снова вернуться и продолжить жить.
Так произошло и с Леночкой. Однажды солнечным и не таким уже зимним утром, она очнулась и пришла в себя в боксе городской больницы. Она лежала в одноместной палате, разглядывая солнечные блики на потолке, они дрожали и обещали скорую весну.
– Сколько я здесь? – первое, что пришло ей на ум. Она вдруг услышала звуки приближающихся голосов и грохот от передвижения больничных тележек, на которых развозят еду по палатам. И еще она почувствовала запах больничной еды, что-то отдаленно напоминавшее кофе, вернее то, что обычно варят в больничных кухнях и называют это кофе. Но Леночка сейчас бы не отказалась и от такого напитка, ей вдруг захотелось есть и пить. Так и лежала она, продолжая рассматривать солнечных зайчиков, с потолка переместившихся на стены покрытые голубой краской.
Вдруг дверь ее палаты открылась и Лена увидела лицо молодого мужчины в белом халате и шапочке, который смотрел на нее ярко-голубыми глазами и счастливо улыбался. Мужчина вошел, и подойдя к лежащей на больничной койке Леночке, радостно произнес:
– Доброе утро, Лена Крылевская, с возвращением! – Это был ее лечащий врач Олег Иванович.
– Олег, опять Олег! – мелькнуло в сознании Леночки, но боли уже не было. Она плохо помнила, как попала в больницу, смутно помнила свою поездку в Москву… Все смешалось в какой-то клубок, где нить событий была потеряна, но это и помогло ей освободиться от боли, свалившей ее тогда в поезде и которая привела и уложила ее на больничную койку.
– Сколько я здесь? – спросила Леночка, глядя в большие голубые глаза врача.
– Да уж скоро месяц. Ох, и задала ты нам всем работы, всю больницу на уши поставила, не хотела приходить в себя и все. Лежала тут, как спящая красавица. —
– Да, уж красавица – подумала про себя Леночка, переводя взгляд на свои бледные и тонкие, как стебли водяной кувшинки руки. Да и рубашка на мне не моя – больничная, старушечья какая-то. —
– Теперь все будет хорошо. – сказал Олег Иванович
– Пойду обрадую ваших родителей, они мне доставили не меньше хлопот, чем вы, особенно папа. Упорно не желал покидать больницу, с твердым намереньем остаться здесь жить. Уж я и так и этак, еле уговорил, они ведь с мамой не отходили от вас первые две недели после реанимации, насилу выпроводил их домой.
– Боже, я уже почти месяц здесь. – Леночке ужасно захотелось увидеть родителей, особенно папу. – А можно им ко мне? – спросила Леночка с тайной надеждой обращаясь к врачу.
– Не только можно, но и нужно и даже необходимо. – заверил Олег Иванович и весело подмигнул ей. – Сейчас будете завтракать, Вам необходимо подкрепиться, а я пошел звонить родителям. – и, улыбнувшись своей, какой-то особенно-светлой улыбкой, он поправил на голове чуть съехавшую на затылок белую медицинскую шапочку и тут Лена увидела у него на правой руке обручальное кольцо и от этого почему-то стало немного грустно.
– Он женат, такой веселый, молодой, голубоглазый! Тот, кто был с ней весь этот месяц, спасал ее, не отходил от нее… О, Боже, и почему?.. Я бы смогла полюбить его, я это сразу почувствовала. Мне не нужны для этого годы, не нужны свидания под Луной, мне кажется, я все про него знаю… – говорило Чувство.
– Прекрати, не уносись в свои романтические фантазии, не накручивай себя – твердил Разум. – ты только что вернулась с того света, тебе, что мало? —
На этот раз Чувство согласилось с Разумом и Лена уравновесила свои внутренние весы.
Двери открылись и в палату въехала тележка с дымящейся кашей и так называемым кофе. Молоденькая, в белом переднике и косынке санитарочка поставила на тумбочку рядом с Леночкой все эти «яства». Кроме «кофе» и манной каши был еще хлеб с кубиком сливочного масла и небольшой треугольничек сыра. Санитарочка улыбнулась, затем, закрыв за собой дверь, покатила грохочущую тележку по больничному коридору в другие палаты. Каша была горячей. Леночка, взяв большую алюминиевую ложку, зачерпнула ею кашу и отправила в рот, так она и съела почти все. Затем отпила пару глотков « кофе», размазала на хлебе той же ложкой масло и начала есть, но без «кофе». Его она была не в силах пить, хотя отпила все же еще пару глотков, чтобы хоть чуть-чуть наполниться влагой. Во рту ощущалась горечь и какой-то привкус, видимо, от лекарств.
После завтрака Лена встала и медленно подошла к небольшому зеркалу, висящему над раковиной. Лена глянула на себя в зеркало, на нее смотрело ее отражение. Леночка понимала, что это она, но девушка в зеркале была ей почти не знакома.
– Неужели это я? – Круги под глазами и почерневшие, местами растрескавшиеся губы. Лена потрогала их и впервые ощутила боль, до этого боль она не чувствовала, она за этот месяц отвыкла от прикосновений и потеряла некоторую чувствительность.
– Может это от лекарств которыми меня потчевали весь этот месяц? – задалась вопросом Леночка. Раздался стук в дверь и знакомый уже голос врача Олега Ивановича спросил за дверью:
– Можно войти? —
– Секундочку. – ответила Леночка, быстро юркнула в постель и натянула одеяло до подбородка, отчего-то застыдясь.
– Господи, я в такой короткой рубашке, он наверняка видел меня всякую… (памперсов тогда и в помине не было, тем более в провинциальных больницах.) От одной этой мысли Леночка зарделась.
– Войдите – сказала она.
Врач вошел и сообщил ей, все также улыбаясь, но теперь уже какой-то смущенной улыбкой:
– Ваши родители скоро приедут, они очень рады и соскучились. Я тоже очень рад, мне нравится, что Вы улыбаетесь, Лена. Постарайтесь и с ними побольше улыбаться. – с этими словами он закрыл за собой дверь.
Лена лежала и ждала, ей казалось, что она не видела родителей вечность.
– И почему так? Я не чувствовала ход времени пока была без сознания. А вот родителей, как будто вечность не видела… все же интересно устроен мозг человека. – размышляла Леночка.
Вдруг в дверь опять постучали, она распахнулась, на пороге стояли ее родители – мама с папой, такие смущенно-притихшие, будто пришли не к своей дочери, а к вернувшейся из космоса астронавтке.
Лена села на кровать и протянув к ним руки, позвала:
– Мама, папа – Родители в одно мгновение оказались около нее. Все трое они обнялись в каком-то странном сплетении рук и слезы полились у всех троих. Не в силах остановить эти потоки, Леночка первая произнесла:
– Не будем плакать, я жива, хорошо себя чувствую и Олег Иванович просил меня улыбаться вам, а мы все ревем. – Вытерев рукой слезы, Леночка посмотрела на родителей и сказала:
– Как же я соскучилась по вам, как я хочу домой! —
Выписали Леночку через неделю и десятого февраля она была дома. Она смогла влиться в институтский ритм, наверстав упущенное во время болезни. Это было нетрудно для нее, уровень ее знаний был несравнимо выше чем у среднестатистического студента. Преподаватели знали это и красный диплом был Леночке гарантирован. И дело было вовсе не в фамилии ее отца – известного историка-краеведа, сама Леночка являла собой образец студентки, серьезно увлеченной наукой. Ее с нетерпением ждут в родной школе, теперь городской гимназии №2, старейшей в городе. В институте уговаривают остаться на кафедре и продолжить обучение в аспирантуре.
Дома тоже все потихоньку наладилось, только стало как-то тише, даже мама притихла и старалась не докучать Леночке своими расспросами, – Наверное, Олег Иванович провел с ней беседу. – подумалось Леночке.
Как оказалось, Олег учился у папы, когда тот устроился на пол ставки преподавателя истории в его школу.
– Бедный папа, он всю жизнь ищет какие-то подработки, вечно куда-то спешит. А в последнее время как-то осунулся и похудел. Это я во всем виновата, он не выходил из больницы, пока я была в коме. У мамы более устойчивая нервная система, по ней не скажешь, что она тоже переживала за меня и в больнице сменяла папу. Женщины – живучие существа. Я тоже женщина, хоть еще и не совсем. Кома все выбила из меня, если б не кома, я бы все еще страдала и мучилась. А сейчас мне все произошедшее кажется каким-то давним сном, будто это все случилось и не со мной, а с какой-то другой девушкой. —
При выписке из больницы Олег Иванович рекомендовал больше гулять, особенно по вечерам ей, а также папе. Леночка вспомнила, как он глянул тогда на папу, а тот согласно, почти по-детски, кивнул ему в ответ. И они стали гулять с папой перед сном. Мама не захотела присоединиться к ним. В это время она смотрела по телевизору программу «Время» и ни за что не желала пожертвовать ей, пусть даже и во благо здоровья.
– Я из вас самая крепкая – заявила мама так уверено, что все доводы и аргументы в пользу здорового образа жизни растаяли в воздухе. Лена и папа гуляли по улицам их старинного города, где папа знал каждый дом, кем и когда он был построен, кто был прежним владельцем, знал старые названия улиц, переименованных после революции.
На одной из таких ежевечерних прогулок, посреди сумерек их окликнули:
– Николай Константинович, Лена! – перед ними возник Олег Иванович с молодой женщиной, держащей его под руку. – Познакомьтесь, моя жена Ирина. – представил женщину Олег Иванович. – Вижу, что вы выполняете мои рекомендации. Как себя чувствуешь, Лена? – Олег внимательно заглянул в лицо Леночки, освещенное уличным фонарем.
– Спасибо, все хорошо. – слабо улыбнулась в ответ Леночка.
– Мы тоже гуляем, – смущенно произнес Олег Иванович и тогда Леночка заметила, что его жена на последнем сроке беременности. Пальто на ней было застегнуто только на три верхние пуговицы и полы его расходились.
– Я помню ваши уроки, было так интересно, что я даже захотел стать историком, как Николай Константинович, но родители все же уговорили поступать в медицинский. —
– И правильно сделали, теперь мы имеем замечательного врача в городе. Знаем куда нам обращаться, если что. – с грустной улыбкой заметил папа.
– Жаль, что в нашей горбольнице нет достойного оборудования, многое приходится делать по старинке, дедовскими методами. – еще грустнее ответил Олег Иванович. Затем они распрощались и разошлись в противоположные стороны.
Молчание прервал папа:
– Я совсем немного проработал в школе, а учеников, как оказалось, у меня не так уж и мало и, главное, помнят. Жаль, что я его совсем не помню. – Лена молча шла под руку с отцом, вспоминая счастливые лица молодой пары – Олега и Ирины.
– Сколько ей лет? Наверное, моя ровесница, мне уже двадцать два. Жаль, что мой День рождения прошел в больнице, вернее его у меня совсем не было, я еще пребывала в коме. Олег вытащил меня оттуда. Один Олег загнал, а другой Олег вытащил и оба врачи.
Глава 12 Потеря папы
Как-то среди ночи Лена проснулась и пошла в туалет. На кухне горел свет и пахло корвалолом. У ночного окна стоял папа, который был похож на ребенка, застигнутого врасплох за поеданием сладкого. В руках у папы была рюмка с накапанным в нее корвалолом. Сон мгновенно слетел с Леночки.
– Папа, что с тобой? Я вызову скорую. – Лена дернулась к телефону. Но папа положил свою руку на аппарат.
– Не надо, дочка, уже все прошло. Все хорошо. Спи, не волнуйся, тебе нельзя. – сказал папа, уходя с кухни в спальню, этот случай заставил Леночку повнимательней приглядываться к папе. Она настояла, чтобы он посетил врача и даже сама хотела позвонить Олегу Ивановичу, чтобы лично отвести к нему в больницу папу. Но папа напомнил, что ему уже сорок семь лет, он не маленький, но и не настолько старый, чтобы дочь ходила с ним по врачам. Он умел подобрать нужные аргументы и успокоить дочь. Делал он это мягко, деликатно, но решительно и Леночка послушалась его. Она окунулась в круговерть студенческой жизни, последнего этапа перед защитой диплома.
22 апреля – День рождения Ленина. Леночка с детства помнила торжественные школьные линейки и песни, посвященные Вождю революции, с утра звучавшие по радио. Этот день стоял особняком в советском календаре, хоть и не был выходным. А к началу 90-х пафос этого праздника, так и не ставшего общенародным, сошел на нет. Но папа иногда позволял себе, отрывая листок настенного календаря и усиленно изображая из себя оперного певца, зычным голосом пропевать: – Ленин всегда живой, Ленин всегда со мной, в горе, в надежде и в радости… – отношение к Ленину было у него всегда, даже до «Перестройки», как к злому гению. Папа никогда не был коммунистом и даже не стремился в партийные ряды, в отличии от мамы, та в вопросах идеологии чувствовала свое превосходство над ним, но дома они никогда не устраивали политические дебаты, избавив дочь от подобного. Папа был скорее аполитичен, во внутренней эмиграции от идеологии компартии.
И вот в один из таких дней, 22 апреля 1993 года, папа прилег в спальне. Было позднее утро или ранний день, часов двенадцать. Солнце заливало все окна квартиры. Мама загрузила стиральную машину бельем, а когда часа через полтора она остановилась, выполнив свою работу по обеспечению семьи чистым бельем, мама сложила отстиранное в большой пластиковый таз и попросила Леночку развесить вещи для просушки на лоджии. Лоджия была в спальне, где отдыхал папа. Леночка тихонько на цыпочках вошла и стараясь не разбудить папу, выскользнула на лоджию.
Солнечные лучи были уже горячи и обещали все быстро высушить. Развесив по веревкам вещи, Леночка тихонько вернулась с лоджии в спальню и только тогда заметила темные пятна на папином лице. Глаза были закрыты, лицо спокойное, казалось он спит. Лена взяла папу за руку, которая лежала вдоль его тела, рука была холодная. Первый раз Лена воочию видела смерть, смерть любимого и близкого ей человека. Ведь только сегодня утром он пил с ними чай и даже затянул свое традиционное о вечно живом Ленине… Как тонка грань между жизнью и смертью. Лена сидела так, пока не услышала за дверью голос мамы:
– Лена, что ты так долго? – Мама приоткрыла дверь и увидела лежащего на их кровати папу и сидящую возле него дочь, всю в слезах с мертвенно-бледным лицом.
Мама инстинктивно закрыла дверь в надежде, открыв ее вновь, не увидеть этой картины, как будто ей все это привиделось.
Тут Лена разрыдалась в голос, словно в ней сработал спусковой крючок, ранее сдерживавший ее. Эмоции захлестнули и Лена упала ничком на папу, стала трясти его, как будто в ее силах было разбудить его от вечного сна.
Подошла мама и увела Лену в ее комнату, строго приказав оставаться в ней, а сама пошла звонить, чтобы вызвать врача и милицию, что всегда делается в подобных случаях.
Мама звонила, им звонили. Лена слышала, как кто-то приходил к ним в квартиру, кто-то уходил. Она так и ни разу не вышла, даже когда приехала машина и увезла папу в морг городской больницы. Лена лежала не шевелясь и тупо глядя в потолок. Время замерло и остановилось. А за окном нехотя и лениво опускались прозрачные весенние сумерки, солнце словно медлило уходить с горизонта. Оно, скованное долгой зимой, почувствовало себя свободным и отчаянно не хотело покидать небо.
А для папы завтра не наступит никогда. У Леночки больно сжалось сердце. Какое ужасное начало нового 1993 года. И вправду, как встретишь Новый год, таким он и будет. Леночке вдруг вспомнился ее несчастливый Новый год, Олег, поездка в Москву, больница, тревожные папины глаза. Но все это несравнимо с тем, что произошло сегодня. Все можно пережить, кроме смерти. И хоть взрослея, человек свыкается с мыслью, что он не вечен и смерть неизбежна, все же ее невозможно понять, пока не встретишься с ней вот так неожиданно. Она пришла не предупредив, чтобы забрать с собой папу. А ведь ему всего сорок семь! И слезы опять взяли верх и захватили Леночку целиком. Она лежала неподвижно, а они лились из ее глаз, но ни один мускул на ее лице не дрогнул, она одеревенела вся и лишь подушка заметно намокла от ее слез.
Под утро, когда чуть забрезжил рассвет, Леночка провалилась в спасительное забытье, там ей казалось, что все хорошо, она видела папу, он шутил и улыбался ей. И лишь очнувшись утром, Лена поняла, что это был сон, а реальность такова, что папы больше нет.
Выйдя из комнаты, она заметила, что зеркала закрыты покрывалами и даже люстра в гостиной была задрапирована черной тканью. На кухне сидели мамины подруги: Лилия Викторовна и Вера Николаевна и почему-то парикмахерша Ольга Семеновна, увидев которую Леночка вернулась в реальность, до этого ей казалось, что все происходящее вокруг сон и стоит ей проснуться, как все будет в ее жизни по-старому и только теперь она поняла, что это не сон, а факт, аксиома – папы больше нет и никогда не будет. И с этим надо продолжать жить дальше.
Как бы не недолюбливала Леночка Ольгу Семеновну, она не могла не признать, что именно Ольга Семеновна взяла на себя хлопоты по организации похорон папы. Родственники мамы жили далеко, в Сибири и приехать не могли, а у папы вообще никого из родни не осталось, кроме троюродной сестры, часто болеющей тети Насти, и ее дочери Нины. Так, что помощь Ольги Семеновны была очень кстати, она даже привлекла своего единственного племянника Алексея, который был старше Леночки на два года и уже работал инженером на заводе, после окончания института. Отец Алексея погиб в Афганистане, когда сыну было лет десять. Мать Ксения работала на заводе нормировщиком, получала сущие гроши, государство платило небольшую пенсию на Алексея, но матери очень хотелось дать сыну высшее образование. Помогала бездетная сестра – Ольга Семеновна, которая к тому времени овдовела. Ольга ходила по домам, делала химию, стригла, красила волосы дамам, в основном «Бальзаковского возраста», ее многолетние клиентки знали о непростой доли сестры парикмахерши, предлагали для осиротевшего подростка Алексея что-то из вещей, оставшихся от выросших детей. Некоторые вещи Ольга приносила в дом Ксении, которая все отстирывала, а бывало и латала.
Алексею было очень стыдно носить ношенную одежду и даже обувь, но понимая всю тяжесть на плечах матери, успокаивал себя тем, что когда он закончит институт и получит профессию инженера, то на свою первую зарплату купит новое пальто себе и матери, экономившей каждую копейку и только в очень редких случаях занимавшей у сестры деньги, которые всегда и вовремя отдавала. Но сама Ольга Семеновна искренне верила, что оказывает сестре и племяннику неоценимую помощь и они должны никогда не забывать это и всю жизнь быть благодарны ей.
Институт, наконец-то, был успешно закончен, Алексей трудоустроен на должность инженера на заводе, но в стране грянула «Перестройка», зарплаты стали задерживать, оборонные заказы сокращались по причине демилитаризации и конверсии, цеха закрывались, люди уходили в бессрочные отпуска. Многие уезжали в деревни, где сажали овощи-фрукты, чтобы как-то прокормиться.
Все надежды Алексея на материальную независимость и благосостояние их маленькой семьи развеялись под ветрами перемен. А тут еще грянула «Павловская реформа», превратившая в прах все сбережения прижимистой Ольги Семеновны и сделала ее в одночасье нищей, да если бы ее одну… Сколько их было по всей стране таких, потерявших все и сразу. Впервые материальное положение сестер сравнялось с моральным превосходством Ксении, все ее скромные средства были вложены в образование сына, а сберкнижки у нее отродясь не было.
С тех пор молчаливая и вечно насупленная Ольга стала еще более молчаливее и насупленней. Радовало только одно, что ее опыт и мастерство парикмахера не давали ей быть без гроша в кармане. Одно плохо, ноги стали подводить – профессиональная болезнь. Ольга бинтовала ноги специальными эластичными бинтами и летом, и зимой ходила в х/б чулках в резиночку.
Ольга тоже недолюбливала Леночку, считала ее набалованной и высокомерной, а Надежде Борисовне искренне сочувствовала и теперь, когда та овдовела, решила взять ее под свою опеку. Поэтому и попросила племянника помочь нести гроб на кладбище, так как из пришедших коллег Николая Константиновича, в основном были женщины. Алексей попросил еще своего друга, помог сосед Вася и врач Олег Иванович. Пришли из редакции газеты, где печатался Леночкин папа, главный редактор выступил с речью на могиле. Был напечатан некролог в той же городской газете. Поминки тоже организовала Ольга Семеновна, для этого был арендован небольшой зал в кафе, куда пригласили всех присутствующих на похоронах. Врач Олег Иванович простился на кладбище и на поминки не пошел. Так же и Алексей с другом выразили свои соболезнования вдове и дочери, а затем ушли, наверное, не хотели ввергать семью в расходы.
