Ирина Июльская
Леночка, или Анна Каренина наших дней
А она не слушала его. Она впервые так близко к мужчине, впервые так сильно желает его. Она растекалась в своем горячем потоке чувств, глаза ее были полузакрыты, волосы накрыли их обоих, струясь золотистым шелком. Олег поначалу с трудом сдерживался, затем отпустил себя навстречу Леночке, – он стал покрывать горячими поцелуями ее лицо, руки, плечи, все что попадалось ему на его пути к ней. Они стали уноситься в мир чувственного познания друг друга, все дальше и дальше, уносясь туда вдвоем…
И вдруг раздался телефонный звонок, который они не хотели признавать, они уже на пути в другие миры, все дальше от реальности, их уже затягивает водоворот чувств и возвращаться назад они не в силах.
Но звонок звенел и с каждым разом казалось все громче и настойчивее.
Олег встал с дивана и быстрыми шагами подошел к телефону. Лена, еще не отошедшая от эмоций, захлестнувших ее с головой, лежала ничком, прислонившись к высокой спинке дивана, такого антикварного, синего с золотом и такого равнодушного к ней…
К Лене стало возвращаться сознание и она слышала, как Олег взволновано спрашивает что-то по телефону, а затем бросил фразу:
– Я сейчас же выезжаю. – быстро положил трубку и побежал в коридор мимо Леночки. Уже в куртке, перед тем как уйти, он опустился на колени перед лежащей на диване Леночкой, взял ее руку, приложил к своему лицу и сказал, что срочно должен уехать на вызов, от этого зависит жизнь человека. Сказал еще что-то про ключи, про завтра, про утро, но Лена так и не смогла ничего четко уяснить, она поняла только одно – он срочно уезжает к больному, от него зависит жизнь человека и он будет спасать его, это его долг, как врача.
Пока Лена окончательно приходила в себя, Олег уже мчался по ночной заснеженной дороге, к своему умирающему больному и долг врача гнал его вперед, оставив позади собственные несбывшиеся желания.
А Лена осталась одна. Одна у новогодней елки, у новогоднего стола с его изысканными угощениями и свечами, горящими в старинных подсвечниках… Опять одна, даже в такую ночь. Ей стало так нестерпимо жаль себя, что она разрыдалась, положив голову на белоснежную скатерть, разрыдалась среди этого новогоднего блеска, вся такая красивая, молодая, в своем серебристом платье и туфельках.
Она долго сидела за столом, так и не притронувшись к его яствам. Лишь к пяти утра, когда она уже боролась с наступающим на нее сном, опять зазвонил телефон. В одно мгновение Леночка схватила трубку, сон смело, как шквалистым ветром и унесло далеко-далеко…
На проводе был Олег. Он только успел ей быстро сказать, что он в Москве, в реанимации и что вернется сам не знает когда.
Леночка не удивилась, она каким-то чутьем поняла, что это конец, так и не начавшейся ее новой жизни. Ничего у нее больше хорошего не будет и она обречена на одиночество, не зря есть поверье, как встретишь новогодние праздники, так и год проведешь.
Наступил поздний зимний рассвет… Так и не сомкнувшая глаз Леночка, укутанная пледом, просидела всю ночь у окна в кресле.
Вот и настал он, первый день нового 1993 года. За окном было серое, унылое утро, не предвещавшее ничего хорошего в Леночкиной жизни.
– Я обречена на неудачи, наверное, карма такая, как говорят индусы. —
На столике рядом с недопитой бутылкой шампанского из которого все еще иногда бежали пузырьки, лежала связка ключей от квартиры Олега. Она сейчас уйдет, запрет дверь и больше никогда здесь уже не будет, почему-то в этом Леночка была уверена:
– Все правильно, он в Москве, он – врач, он спасает больного, а ей, Леночке совсем нет места в его жизни, жизни взрослого, серьезного человека. —
Перед уходом она заметила стоящие на столике у стены картины, написанные маслом. На одной из них был знакомый вид их города, на котором был изображен старинный Кремль, где Леночка бывала много-много раз и в раннем детстве с родителями, и с классом, когда училась в школе, и ночью на выпускном с друзьями. А на второй картине была изображена молодая женщина редкой красоты. Тонкая, изящная, с копной волос, подхваченных диадемой и таким же ожерельем на длинной лебединой шее. В руке белая лилия, в глазах, глубоких и таинственных – звезды. Леночке показалось, что она однажды видела эту женщину. Да, несомненно, это мать Марины. Она видела ее мельком несколько раз, когда бывала у них дома, но ее образ запомнился Леночке. Мать Марины, Зоя Николаевна возникала подобно виденью и на приветствия Леночки лишь скользила по ней взглядом из-под ресниц и исчезала в анфиладе комнат их огромной квартиры.
– Как здесь мог оказаться ее портрет? В прошлый раз его точно не было, иначе я его бы заметила. Да, ведь отец Марины художник… – вспомнила Леночка.
Они не виделись с Мариной Раковской с окончания школы. Впрочем, она и школу не стала заканчивать в Вологжанске, а внезапно забрала документы и уехала с родителями в Москву сразу после зимних каникул их последнего выпускного года. Леночка от девчонок слышала, что Марина учится в Москве, то ли в театральном, то ли во ВГИКе… От Марины она как-то случайно узнала, что ее мать тоже училась в Москве на актрису и подрабатывала натурщицей, так они и познакомились с отцом Марины, известным художником Виктором Васильевичем Раковским, которому она позировала. Портрет, видимо, относился к тому периоду, матери Марины здесь нет и двадцати лет.
Заперев квартиру на все замки, к которым она смогла подобрать ключи на связке, Леночка вышла из подъезда дома Олега и побрела к остановке автобуса, чтобы добраться домой. Самое неприятное для нее было явиться из гостей 1 января в 9 утра одной и затем отвечать на расспросы мамы. А хотелось только одного – лечь и постараться побыстрее уснуть, чтобы хоть на время забыть о прошедшей ночи.
Тихо открыв входную дверь и проскользнув в квартиру, Леночка облегченно вздохнула, родители еще спали. Наверное, до утра смотрели «Огонек».
– Ну, хорошо хоть это. – подумала Леночка и на цыпочках прошмыгнула в свою комнату, не снимая с себя верхнюю одежду, тихо прикрыла за собой дверь. – Родители встанут и не увидев на вешалке моей шубы, подумают, что я еще не пришла. Так лучше. Меньше расспросов, а пока хоть чуть-чуть посплю. —
Лена повесила свое серебристое платье в шкаф, туда же поставила серебристые туфельки. Разделась, упала на кушетку и не заметила, как провалилась в сон после тревожной ночи с ее слезами и ожиданием звонка от Олега.
Проснулась она к обеду от того, что мама и папа переговаривались на кухне. Папа говорил, что нечего волноваться, раз Олег Геннадьевич обещал, значит вернет их дочь в целости и сохранности, просто они тоже спят, как все нормальные люди после новогодней ночи.
Лена посмотрела на часы, висевшие на стене, было пять минут третьего дня, 1 января 1993 года, дня которого она так ждала… Накинув халат, Лена вышла к родителям и поздоровавшись, направилась в ванную. Мама переглянулась с папой, потом они оба удивленно посмотрели на Лену, а она, задержавшись в дверях ванной, повернулась к ним всем корпусом и, разведя руки в стороны и сделав большие глаза, с легким раздражением спросила:
– Что? – и, не дожидаясь их реакции, быстро вошла в ванную и захлопнула за собой дверь.
Стоя под струями душа, Леночке стало вдруг жаль родителей, слезы побежали по ее щекам, смешиваясь с водой. Так она и стояла минут двадцать, под бесконечно льющимися струями воды. Наконец, взяв себя в руки и выключив воду, Лена обмотала голову большим полотенцем в виде тюрбана и надев на тело теплый махровый халат, вышла из ванной. Родителей в кухне не было, они удалились в свою комнату. В воздухе повисла гнетущая тишина и только у соседей громко включили музыку, которая была особенно слышна на кухне около вентиляционной решетки. Неизвестно, как насчет вентиляции, но шумы из соседней квартиры были отчетливо слышны, что особенно раздражало маму.
Лена налила себе в чашку кофе, сделала бутерброд с сыром и колбасой и поставив все это на поднос, пошла в свою комнату, где и позавтракала. Ей очень захотелось завалиться на сутки в кровать с книжкой и читать, читать.., никого не видеть и не слышать хотя бы эти сутки. А завтра утром она сама пойдет к родителям, успокоит их и все объяснит им. Достав с полки свою любимую «Сагу о Форсайтах» и начав читать с середины, Леночка уже минут через двадцать поняла, что с чтением ничего не получится, глаза скользили по тексту, а мысли были далеко-далеко.
Лена встала, сняла с головы тюрбан из полотенца, прикрыла голову капюшоном халата и вышла из своей комнаты. В квартире стояла тишина. Немного постояв у дверей родительской спальни и послушав тишину, Леночка было решила, что они спят и хотела уже вернуться в свою комнату, но вдруг она услышала тихий голос мамы:
– Нет, это что-то случилось, может они поссорились или он многое захотел себе позволить? Она ведь в девять утра пришла одна. Я видела ее в окно. – мама перешла на громкий шепот, – он ее даже не подвез. Ничего не понимаю. – На что папа возразил ей, он знает, что Олег Геннадьевич очень порядочный человек, краевед и коллекционер. Видимо, эти доводы для отца были решающими и Олег ничего такого в отношении их дочери не мог совершить.
Не дожидаясь ответа мамы, Лена, постучав, открыла дверь комнаты родителей. Она вошла и извинившись перед ними, ответила на все одной фразой:
– Вам нечего волноваться, ничего со мной не случилось. Просто Олега Геннадьевича вызвали к пациенту и он срочно вернулся в Москву. Вот и все. – поставила точку Лена. – Мама, папа, я сегодня хочу отдохнуть, полежать, почитать, а завтра может схожу к подруге. Да… надо еще отнести туфли Наташе. – На что мама сказала:
– Обязательно передай ей от нас фрукты, ей сейчас особенно нужны витамины. Я отложу ей в пакет, только ты не забудь. —
– Не забуду. – ответила Леночка, слегка улыбнувшись, впервые с тех пор как они расстались с Олегом. – Спасибо, мама и папа. Я пошла к себе. – и закрыла дверь за собой.
Вернувшись к себе, на свою кушетку роста, Леночка не заметила как уснула, погрузившись в глубокий и долгий сон.
глава 8 Так хочется любви и счастья
Проснулась она на следующее утро часов около восьми. За окном были еще предрассветные сумерки, густые черно-синие, как черничный кисель и лишь несколько звезд сияло на закрытом небе. Утро обещало быть серым и мрачным, как и вчера. Но вопреки ожиданиям, с утра часам к одиннадцати подул ветер и освободил зимнее солнце из плена серых туч. Лучик солнца проник сквозь облака, чтобы ненадолго погостить в Леночкиной комнате, ласково погладил шкаф с книгами, затем, отразившись в зеркале напротив окна, заискрился и осветил все собой.
– Странно… – подумала Леночка. В декабре солнце если и появляется, то оно тусклое, как бы покрыто пеленой, но уже в самых первых числах января, солнце уже другое и даже от одного скупого зимнего луча, происходит яркое свечение, которое усиливается с каждым днем. Так и жизнь идет, как по кругу зиму сменяет весна, затем быстро пролетает лето, но осень и зима кажутся бесконечными в их краях. И, что там в Москве? Как пациент Олега? – думала Леночка.
Нам сейчас и не понять, как жили люди без интернета и мобильных телефонов, ведь прошло не так уж и много времени с тех пор, а как изменилась жизнь под влиянием этих столь необходимых и привычных сейчас вещей. И только к вечеру 2 января в квартире Крылевских раздались характерные междугородние звонки. Мама крикнула на всю квартиру:
– Лена, это Москва! – в ту же секунду Лена уже выхватывала из рук мамы телефонную трубку, сделав жест всем удалиться. Даже папа каким-то образом оказался рядом.
Леночка, наконец, услышала голос Олега. Он говорил своим спокойным, уверенным, но каким-то чужим голосом, как будто прошло не двое суток, а два года. Все, что Леночка смогла понять, сводилось к одному, он не приедет в ближайшее время, он будет занят с его пациентом, который жив и за жизнь которого он в ответе. На вопрос Леночки, что ей делать с ключами от его квартиры, Олег ответил, пусть хранятся у нее, запасные ключи есть у домработницы Лидии Сергеевны. Пожелав друг другу всего хорошего, они распрощались. Положив трубку, Лена пошла на кухню налить себе чаю. Мама с папой сидели притихшие за столом и стараясь не смотреть на Леночку, усердно разглядывали содержимое своих чашек. Лена даже улыбнулась от их сосредоточенности:
– Ну, что вы приуныли, больной жив, он в реанимации под присмотром медицинского светила, Олега Геннадьевича. Все хорошо. А что вы собственно хотели? Что мы с ним явимся 1 января и попросим вашего благословения? Я вам сразу сказала, что он никакой мне не жених, ни настоящий, ни потенциальный. Он взрослый и свободный человек, так что зятя и свадьбы скоро не ждите. —
Мама, вздохнув украдкой, встала и открыв холодильник, достала миску с оливье и наложив на тарелку салат, сказала:
– На, поешь. Ты с утра кроме бесконечного чая с кофе ничего не ела. И куда я все это наготовила… Надо пойти к соседке Катерине Петровне и угостить ее. – Разумно решила мама. – Грех еду выбрасывать, а нам не осилить этого. —
– Я сейчас пойду относить туфли Наташе, можешь положить ей в придачу к фруктам; рыбку, оливки и огурчик свежий. Вот и разойдутся закрома Родины. – с иронией добавила Леночка. – И сами ешьте. Вы тоже ничего не едите. —
Быстро одевшись и закрыв за собой дверь квартиры, Леночка не стала ждать лифта, а перескакивая через ступеньки лестницы, пролет за пролетом, как школьница, быстро одолела все семь этажей, по пути замечая надписи на стенах, покрытых синей краской: «Вера + Миша = любовь». Этой надписи уже сто лет… Верка, живущая на третьем этаже, за это время уже успела выйти замуж за того самого Мишу и теперь поочередно с мужем катает коляску в их дворе. А ведь она моложе Леночки года на три… —
– Эта надпись была еще когда я училась в 10 классе. Шесть лет прошло, интересно сколько она еще здесь продержится, подъезд сто лет не ремонтировали. – подумала Леночка, выходя на улицу. У нее почему-то стало легче на душе, как будто все, что случилось с ней в новогоднюю ночь было сном, а сейчас она проснулась и успела отойти от этого ночного кошмара.
Вот и дом Наташи. Вбежав на второй этаж, Леночка позвонила в дверь. Никто не открывал, Лена хотела позвонить второй раз, но кто-то стал судорожно открывать замок изнутри квартиры, затем, будто опомнившись спросил:
– Кто там? – услышала Леночка старческий голос.
– Это я, Лена, подруга Наташи, откройте пожалуйста. – напрягая голос, ответила Леночка.
Замок опять закрутился и, наконец, дверь открыла старая Наташина бабушка, от которой Леночка узнала, что Наташу увезли сегодня ночью в роддом. Бабушка была полуглухая и плоховидящая. Леночка попросилась войти в квартиру, чтобы положить коробку с туфлями на столик в прихожей, а вот сверток со снедью, собранный мамой, она отдала в руки бабушки, заодно поздравив ее с Новым годом. Быстро распрощавшись с ничего так и не понявшей бабушкой, которая растерянно стояла и держала в руках прижатый к себе сверток, Леночка осторожно закрыла за собой входную дверь и выбежала из Наташкиного подъезда.
На улице сияло солнце, был легкий морозец, как в стихах Пушкина:
«Мороз и солнце, день чудесный…» Именно в такие дни, эта бессмертная строка всегда приходит на ум. День был и впрямь так хорош, что Леночка решила не ехать домой на автобусе, а пройтись пешком, тем более торопиться некуда, да и незачем.
Легкое настроение внезапно сменилось отчаянием и грустью. Леночка остро почувствовала пустоту вокруг себя. По заснеженному бульвару бегали, кидаясь снежками, дети. Мимо проезжали санки, с сидящими в них краснощекими карапузами. Лена вспомнила, как папа тоже возил ее на санках, сначала в ясли, затем в детсад.
– Детство прошло и никогда не вернется, а взрослая, самостоятельная жизнь все никак не наступит, – грустно подумалось Леночке – но осталось немного, закончу институт, может съезжу отдохнуть на море. Мама с папой обещали подарить путевку к окончанию института. Ну, а затем с 1 сентября опять в школу, только уже в качестве учителя. Вот такая она, жизнь! Пройдет еще совсем немного времени и ее подруги приведут к ней в школу своих детей. А она будет их учить, ставить двойки. Нет, злоупотреблять она не будет… она будет строгой, но справедливой, иначе нельзя, иначе какой из нее учитель? Пройдут годы, а она будет уже с седыми прядками по вечерам сидеть над их тетрадками. – Лена аж криво ухмыльнулась, представив себя такой. Только сейчас она заметила, что ноги как-то сами привели ее на вокзал.
Народу было немного и Леночка решила отдохнуть, присев на скамейку перрона. Вдруг голос из висящего прямо над ней громкоговорителя проинформировал, что отправляется поезд Вологжанск – Москва, всех провожающих просят выйти из вагонов. И Леночка увидела его – темно-бордового с бежевым, состав из вагонов с фирменным логотипом «Вологжанка». Люди торопились, кто-то быстро заходил в вагоны, подгоняемый страхом, что поезд уйдет без него, кто-то быстро выходил, боясь нечаянно уехать. Провожающие стояли на перроне у окон поезда и махали руками отъезжающим. Леночке так захотелось прямо сейчас в Москву, к нему, чтобы увидеться хоть на немножко. В голове понеслись мысли одна, сменяя другую. Разум боролся с Чувствами. Побеждал Разум. Во-первых, она не может прямо сейчас уехать, у нее нет денег на билет.
– Дома есть.– отвечало Чувство, – Целых пять тысяч рублей рублей, этого должно хватить в оба конца, не много, конечно, но хватит.-
– Завтра тебе нужно в институт. – сыпал аргументами Разум.
– Завтра пятница, будет ночной поезд до Москвы, следовательно в субботу утром ты будешь в столице. А в институте только одна пара, ты все успеешь! – парировало Чувство.
– И где мне его искать? —
– Он говорил, что работает в институте Склифосовского, найти нетрудно. От Ярославского вокзала прекрасно доедешь на метро, а там спросишь у людей. —
Леночка поежилась и сама себе призналась, что ей страшно. Она никогда не была в Москве одна. Все время с родителями. Но тут ей стало стыдно:
– Тебе скоро двадцать два, а ты все чего-то боишься, привыкла с мамой-папой за ручку ходить. Ты – инфантильная и пугливая провинциалка, вот кто ты такая, Лена Крылевская! – И Чувство победило Разум.
Лена поняла, что она уже все решила: – Она поедет завтра в Москву, найдет его, чтобы увидеть, поговорить. Ей это просто необходимо. Нет, она не будет мешать ему и отвлекать его от важных дел. Просто увидеть, просто посмотреть при свете дня в его серо-голубые глаза и пусть это будет ее новогодним подарком ему! —
Сразу повеселев, Леночка заторопилась к автобусной остановке и уже по дороге домой, сидя у замерзшего окошка, она окончательно решилась ехать завтра в Москву. Зайдя в квартиру, скинув сапожки и даже не сняв шубку, Лена проскользнула к себе в комнату, открыла ящик стола, достала из шкатулки деньги, затем обратно ноги в сапоги и юркнула в дверь, тихо закрыв ее за собой, чтобы не услышали родители, которые судя по звукам из их комнаты, смотрели телевизор.
– Как хорошо, что они не увидели меня. Сейчас быстро на вокзал за билетами. Главное, были бы билеты. – вмешался Разум. – Праздники, наверняка все раскупили. —
Но Чувство гнало: – Быстрее, а вдруг в кассе остался твой билет и ждет тебя… —
И вот она уже у кассы вокзала, быстро, почти бегом к окошку с видом человека у которого жизнь зависит от покупки этого билета. Бывалая кассирша, слегка за пятьдесят, смотрит на нее с важностью персоны, продающей билеты в Рай или в Большой театр, на худой конец. Из ее смачно жующего рта, с размазанной красной помадой и блестящими золотыми зубами, вылетает:
– Вы что, девушка! У нас в Москву все билеты распроданы за месяц! Новогодние праздники, детские каникулы… —
– Чуда не произошло. – констатировал Разум. Лена как-то съежилась, сжимая в руках кошелек с деньгами. Не в силах сразу уйти, она какое-то время стояла рядом с кассой.
И вдруг чудо все же произошло. В тот самый момент, когда Леночка, с трудом приходя в себя, начала медленно отходить от окошка кассы дальнего следования, к нему подошел молодой парень и стал говорить кассирше, что у него что-то произошло и он поехать в Москву не может, поэтому хочет сдать свой билет обратно в кассу.
Из оцепенения Лену вывела все та же кассирша с золотыми зубами и ярко накрашенным ртом. Она даже высунулась из своего окошка по самые плечи, чтобы найти и посмотреть на эту счастливицу – Леночку.
– Билет есть! Его держит в руках этот парень! – встрепенулось Чувство.
Лена взмолилась, обращаясь к парню:
– Пожалуйста, не сдавайте! Я куплю у вас билет, мне очень нужно! – Она сказала это с таким отчаянием в голосе, что парень как-то тревожно посмотрел на нее, ее бледное лицо и сказал:
– Боковое, правда, верхняя полка в самом конце вагона, перед туалетом. —
– Не важно, – ответила Леночка – вот деньги. – И она отдала пятитысячную купюру в руки парня, быстро развернулась, чтобы уйти, забыв про сдачу. Парень догнал ее и отсчитав деньги, сунул их в Леночкину руку:
– У тебя что-то случилось? – спросил он, заглядывая ей в лицо.
– Да нет, просто очень надо! Спасибо! – Леночка быстро повернулась и ушла. А парень так и остался смотреть ей в след.
– Все же есть судьба! И наличие этого билета, подтверждение тому, – думала счастливая Леночка по дороге домой.
Родителям она решила сказать о своей поездке в Москву только завтра, нужно еще причину придумать, чтобы как-то обосновать свой внезапный отъезд в столицу. На улице уже темнело, сгущались зимние тягучие сумерки, опутывая весь город с его редкими огоньками.
Придя домой, Леночка вспомнила, что у нее нет обратного билета:
– Опять вернуться на вокзал, в кассу к кассирше с ее накрашенными губами… Нет, что-нибудь придумаю. Главное, туда добраться, а назад… а вдруг опять произойдет чудо и она в Москве купит обратный билет… По-любому, это будет проще сделать, в наш город туристы толпами не едут даже летом, не то, что зимой. – успокоила себя Леночка, – Так, что нечего саму себя накручивать, назад я точно доберусь. А вдруг Олег пригласит к себе, ведь у него квартира в Москве, а впереди почти два дня выходных – суббота и воскресенье. А вдруг? – Леночка от этого «вдруг», даже глаза закрыла. – Побывать у Олега в его московской квартире… Нет, Новый год и вправду дарит чудеса! – С этими мыслями Леночка отперла дверь и вошла в квартиру. На часах было пол десятого вечера и она только сейчас поняла, что ужасно голодна, устала и хочет спать.
В квартире был погашен свет и судя по тишине, родители уже спали, чему Лена была рада. В такие моменты она ощущала себя свободнее, это похоже на чувства родителей, когда их маленькие дети уснули и наступает свое личное время, пусть кратковременной, но свободы.
А голод меж тем давал о себе знать и Леночке ужасно захотелось доесть, наконец, новогодний оливье, который она обожала. Выйдя на цыпочках в кухню и не зажигая свет, она тихонько открыла холодильник, чтобы достать из него салат, и вдруг почувствовала, что в кухне кто-то есть… да, в углу у окна Леночка увидела освещенную луной фигуру мамы. Она спала, положив голову на руки, лежащие на подоконнике.
– Мама, ты заснула у окошка, на своем боевом посту… – улыбнулась дочь.
Прическа, сооруженная Ольгой Семеновной, потеряла форму и голова, покрытая завитушками химзавивки, покоилась на руке мамы. Тут мама подняла голову и сразу проснулась, увидев Леночку. Она встала, зажгла свет в кухне и внимательно посмотрела на дочь, напрягая чуть заспанные глаза. Мамино сердце не обмануть, она почувствовала, что Леночка что-то скрывает и ей захотелось узнать, что?
Но Леночка, поцеловав ее и пожелав спокойной ночи, схватила тарелку с салатом и скрылась в своей комнате.
На следующее утро Леночка проснулась рано и первое, что она сделала едва открыв глаза, протянула руку за сумочкой, стоящей на столике и достала из нее заветный билет. Да, ей это не приснилось, завтра она будет в Москве. Завтра она увидит его, его глаза, улыбку. Как ей хочется прижаться к нему, его губам, ощутить силу его поцелуя.
День прошел обыденно и скомкано. Отсидев лекцию в полупустой аудитории института, и как только она закончилась, Леночка вздохнула с облегчением и быстрыми шагами направилась к выходу. Спускаясь по лестнице к раздевалке, где кучковались студенты, что-то оживленно обсуждая, она услышала:
– Лена! Лена Крылевская! – окликнул ее Денис Звонарев, староста группы. – Ты куда так несешься? —
Лена посмотрела не него, невидящими глазами:
– Сейчас пристанет с каким-нибудь поручением, он знает, что я не умею отказывать. Господи, и когда я научусь говорить слово «Нет». —
Денис, пробираясь сквозь толпу студентов, подошел к Леночке:
– Что ты делаешь завтра? Давай сходим в кино вместе? —
– Как все просто… – подумалось Леночке. – Эх, Денис, Денис! Где ты был эти последние пять лет? Может еще совсем недавно, всего несколько дней назад и пошла бы с тобой в кино, но ты безнадежно опоздал, Денис, наверное, тебя поглотили общественные дела… Вот куда ушло твое время. Завтра я буду далеко, в другом мире. Так, что извини, Денис, ищи себе другую спутницу для кино. – И Лена ответила:
– Спасибо, Денис, но извини не могу, буду занята. – И быстро повернувшись, поспешила к гардеробной. Накинув на себя шубку, она почти выбежала из здания института. Уже дома, наскоро пообедав, Леночка решила все же взять с собой юбку с блузкой из тонкого китайского панбархата, которую мама перешила ей из бабушкиного платья. Эта ткань была просто волшебной, на темно-зеленом бархате из натурального шелка, полыхали и светились желто-фиолетовые ирисы. Погладив рукой блузку, Леночка вспомнила свою бабушку, папину маму и глаза ее невольно увлажнились: – Бабушка, ты будешь незримо со мной, принеси мне пожалуйста счастья, бабуля.-
Положив в сумку юбку и блузку, а также кое-что из белья, Леночка закончила свои нехитрые сборы. У нее осталось около трех тысяч, что в те времена было весьма скромной суммой, но на обратный билет должно хватить и все же денег маловато…
Присев на стул рядом с небольшой сумкой, приготовленной для поездки в Москву, Леночка окинула взглядом свою комнату. Когда она начнет работать, первое, что она купит, будет новый диван-кровать в ее комнату и она, наконец-то, распрощается с ненавистной «кушеткой роста».
– Прощай, кушетка, ты уже обречена! Я выросла, я переросла тебя! Мама, наверняка, не даст ее выбросить, а отправит на дачу, но даже на даче я не буду спать на ней, иначе опять почувствую себя недоростком, попаду в ее плен и снова закомплексую. —
Родителей нет дома, они вышли на работу. У них всегда находятся дела, когда многие сотрудники стараются под любым предлогом не работать и побыть дома. Лена любила эти редкие часы одиночества в квартире, она чувствовала себя свободнее, могла включив музыку, танцевать одна, вернее, со своим отражением в зеркале. Все-таки от зеркала исходит некая тайна, магия бесконечности. Оно способно иногда составлять компанию, – Как мне сейчас, – улыбнулась Леночка, глядя на себя в зеркало. – не даром моим любимым фильмом в детстве было «Королевство кривых зеркал», который я иногда до сих пор смотрю. Когда я заживу самостоятельно и буду жить одна… Почему одна? – спросила сама себя Леночка. – Когда-нибудь и у меня будет своя семья: муж, дети… Так вот, у меня в квартире будет много зеркал, они увеличивают пространство, дарят свет и солнечных зайчиков, а глядя в них не чувствуешь одиночества. —
С этими мыслями Леночка пошла в ванную, включила кран и налила под бьющую струю пенное средство для мытья, затем щедро сыпанула в воду большую пригоршню морской соли. Зарывшись в белую ароматную пену и закрыв глаза, Леночка наслаждалась любимой музыкальной композицией «Лили была здесь» в исполнении знаменитой саксофонистки Кэнди Далфер, томно звучавшей из портативного магнитофона «Грюндик», привезенного папой из редкой загранкомандировки. Вода под шапкой ароматной пены ласкала ее молодое и красивое тело. Она любила понежить себя в ванной, но для этого было необходимо, чтобы никто не мешал и не торопил. На беду в их небольшой трехкомнатной квартире был совмещенный санузел, что в присутствии родителей дома, не давало возможности вот так подолгу лежать и наслаждаться. Постоянно буравила мысль, что кому-то нужно в туалет. Пролежав с полчаса в пенной ванне, Леночка встала и надев большой махровый халат, пошла на кухню сварить себе кофе в тюрке, захватив «Грюндик» из ванной. Кофе ей привозил папа, когда бывал по делам в Москве. Он покупал его в гастрономе ГУМа, в этом выставочно-показательном магазине СССР, находящемся на Красной площади, прямо напротив Мавзолея Ленина. В ГУМе, в отделе торгующем кофе, всегда было много немцев, которые покупали его килограммами. В Германии кофе такого качества, как в СССР, был дороже на порядок и папа, привозя из Москвы пакет с ароматнейшими зернами «Арабики», вручая его дочери, всегда говорил:
– Зато у нас кофе самый лучший и дешевый. —
– Ничего себе… может и дешевый, а для нас так сплошное разорение, четыре рубля за килограмм! – всегда приходило на ум Леночке.
Зарплаты у родителей были более, чем скромные и если их доход перевести в кофе, то получится… черт возьми! У папы целых 40 кг в месяц! Целый мешок кофе! О, надо поехать в Германию и продать там мешок кофе на марки. Нет… ничего этого не будет, ни Германии, ни мешка кофе, ни марок! Успокойся и вари свою турочку. —
Лена положила две столовые ложки с верхом в турку, добавила одну столовую ложку сахарного песка и включив газ, поставила турку на конфорку, постоянно помешивая кофе с сахаром. Она дождалась, когда аромат, исходящий из тюрки, под воздействием карамелизации, заполнил всю кухню. Пришло время воды, причем обязательно сырой, некипяченой. Впрочем, когда совсем нет времени, можно залить и кипятком, не особенно хуже, но гораздо быстрее. Когда пенная кофейная шапка в тюрке поднялась не меньше трех раз, Леночка сняла тюрку с конфорки, выключила газ, достала свою любимую кофейную чашечку и плеснув в нее божественный, черный, как смоль напиток, начала потихонечку смаковать его маленькими глоточками, чуть обжигаясь. Из «Грюндига» плавно текла джазовая мелодия соло саксофона, что окончательно расслабило Леночку:
– Наслаждение надо уметь продлевать, а наслаждение от ожидания наслаждения – вообще, высший пилотаж. – с такими ощущениями в душе Леночка допила кофе, быстро сполоснула любимую чашечку из тонкого прозрачного фарфора и прихватив с собой «Грюндик», пошла в свою комнату, легла на кушетку и стала слушать, погружаясь в мечты и любимые мелодии. Ей совсем не хотелось думать, что она скажет родителям, как объяснить свой поздний уход на ночь глядя из дома.
