Василиса Третьякова
«И пусть все мои дороги ведут к тебе…»
Вот только левый вираж не получается. Но как чудесно было на катке. Представляешь, температура -2, чуть ветер, солнце и музыка. Каток, правда, у нас малюсенький, меньше, чем динамовский на Петровских линиях, зато искусственный. Плохо было только то, что одному на катке очень скучно (из всех-всех моих знакомых никто на коньках не катается). Вот с тобой бы…
Бал в Парламенте прошел неплохо, но чего-то не хватало. Был обширный буфет, мы изрядно «угощались» и я, что называется, перепил. Это не в первый раз, я страшно разозлился и твердо решил кончить это глупое бахвальство «умением выпить». А главное, я представил, что было бы, если бы ты увидела меня в таком виде. Увидишь, моя любимая, этого никогда не будет.
Кончил, наконец, «Тегеран». Начинаю Пуйманову.
Ненаглядная моя, у меня опять какой-то приступ тоски по тебе. Просто мучительно хочется обнять и поцеловать тебя. Ласточка моя, я так жду тебя. Линусь, ты по крайней мере используй время, готовься к тому, чтобы приехать. Ты ведь не раздумала. Сказка моя?
26. II. 54
Линусь, милая моя!
Приступ продолжается, вот и пишу, чтобы быть хоть немного ближе к тебе. И как люди живут по нескольку лет в разлуке? Просто не понимаю. Это ведь страшно трудно. Только ты не думай, что я боюсь. Как условились – сколько понадобится. Но все же лучше бы поскорее… Зато я теперь понял, что все истории, где верность – проблема, просто выдуманы. Верность – это очень просто, если только действительно любишь. По-моему, если очень любишь, то неверным быть трудно, а просто трудно переносить состояние разлуки.
Вчера достал 3-ую и 7-ую Бетховена и сейчас слушаю обе подряд (дирижирует Иванов). Наконец, удалось окончательно установить, что ведет 7-ая. А у тебя? (затем 3-ья и потом 5-ая). По-моему, это вершина музыки.
Вот уже несколько дней, затаив дыхание, слежу за «целинниками». Ведь это, пожалуй, еще труднее, чем Комсомольск. Там хоть город себе строили. И снова вопрос: а ты бы поехал? А ты бы, Линусь?
На днях иду на Моисеева, он у нас в гостях (кажется, третий раз). Ты видала «Мир и дружбу»? (говорят, очень хорошо. Жалко, Рихтер заболел, не приехал. С удовольствием бы послушал. Теперь пианиста вовсе не будет. А на Ситковецкого не пошел. Я его как-то слышал еще в Москве – не понравился.
Линусь, я подписываюсь на «Историю русского искусства», так что ты не подписывайся. Зачем нам два экземпляра.
Сидел дома, три дня не брился. Я сейчас колючий-колючий.
С 1 марта и у нас вводят восьмичасовой рабочий день. Времени будет больше. Правда через неделю у меня начинается новая работа – будут часто-часто командировки по две-три недели. Это, возможно, отразится на регулярности моих писем.
По радио передавали «Времена гола» Лятошинского. Слышала?
У нас скоро весна, я так люблю солнце, но ты так далеко.
10. III. 54, Будапешт
Линусь, родная моя!
Вот уже три недели от тебя опять нет письма. Если бы ты знала, как оно мне нужно сейчас. Снова что-то не получается в отношениях с людьми ( у меня это иногда бывает) и поэтому мне как-то грустно (что бывает чрезвычайно редко и поэтому непривычно). И все эти дни мне так хотелось увидеть на столе конверт, подписанный родной рукой, но напрасно. Линусь, страшно трудно без тебя.
Завтра еду в командировку, так что даже если письмо придет, я прочту его только через неделю.
У нас сейчас Моисеев, смотрел «Мир и дружбу». Видела? Хорошо, но старая программа лучше, и они перестроившись на ходу, будут показывать старую программу. Был на одном концерте Рихтера (больше не пошел). Публика без ума, а мне не понравилось. Много аффектации. Представляешь, Рихтер играл первый концерт Чайковского и в конце финала разошелся с оркестром на пол текста. Но кончили все же вместе. Еще раз посмотрел «Заставу в горах». Снова понравилось.
Прочитал очень хорошую книгу. Ты читала «Открытую книгу» Каверина? Без больших претензий, но замечательно искренне. И там тоже он ждет, а она не пишет.
20 марта 1954 г. Будапешт
Линуська, любимая моя!
В последнем своем письме я писал тебе, что еду в командировку. Это была первая моя поездка с тех пор, как я вернулся. Нужно было помочь подготовить пленум обкома ( по сельскому хозяйству) и провести трехдневный семинар для всех областных работников о собранном нашей делегацией опыте. На подготовку пленума оставалось всего два дня, а нужно было недели три, а потом еще я и сельское хозяйство… и все же на прощанье секретарь сказал, что я первый работник ЦК, который ему действительно помог. Это, конечно, в первую очередь не похвала мне, а критика в адрес нашего стиля работы. Семинар прошел очень хорошо, я услышал много похвал, но не в этом главное. Я тщательно собрал и взвесил все недостатки своей поездки, их было немало, и все же, пожалуй, я выдержал первую, пусть небольшую – встречу с жизнью, людьми. Ты знаешь, я всегда стремился к этому, но из меня всегда упорно делали бюрократа, и в глубине души я начинал сомневаться, получится ли у меня. Я мог написать статью по любому вопросу молодежной работы, но ведь это на бумаге, а в жизни? И вот эта неделя, правда только чуть-чуть, показала, что и в жизни получается.
В этом областном центре – городке Бекешчаба – я был впервые (кроме еще одного, я успел изъездить все). Не знаю, как ты, я очень люблю бродить вечером по незнакомому городу и знакомиться с ним. Теперь каждый раз я думаю: вот если бы взять тебя под руку и идти вместе… Я каждый раз считал, сколько дней осталось до возвращения в Будапешт, ведь там меня должно ждать твое письмо. Иногда мелькала мысль: а вдруг его нет? И сразу становилось как-то холодно и неуютно.
Но вот я приезжаю, наконец, домой. Чудный весенний полдень, Будапешт особенно красив весной, а тут и от поездки хорошо на душе. Честное слово, я вошел в квартиру с замиранием души, какое, наверное, бывает у молодого певца после приемного экзамена: приняли ли? Я не сразу увидел твое письмо – оно лежало не на своем обычном месте. Что-то сжалось, я даже глаза закрыл на миг, а когда открыл – как в сказке – увидел твое письмо.
Между прочим, проглотил Пуйманову. Понравилось, но не в восторге. Во-первых, это тоже не о сегодняшнем дне, во-вторых иногда серовато ( например, начало «людей». Есть замечательные страницы, например, лейпцигский процесс)… Но главное, Гамза, по-моему, не получился как следует. Он как-то недостаточно ясно очерчен и находится где-то посередине между двумя действительно существующими типами интеллигентов- коммунистических деятелей. И еще: у меня все время было такое чувство, как будто я уже читал все это.
Назначение, о котором я писал, состоялось и у меня теперь две области. И если иногда будут перерывы между письмами, это командировка.
Линусь, моя ненаглядная, я очень прошу тебя, как можно скорее приступай к учебнику. Попробуй найти преподавателя, а то так будет трудно.
Мне действительно пора кончать. Завтра опять уезжаю на неделю. На этот раз не буду так рваться домой, ты ведь через неделю не пишешь. А хорошо бы.
Крепко-крепко обнимаю и целую
Твой Женя
P.S. Я знаю, ты хорошо катаешься, ты ведь собиралась покупать «норвеги». И насчет «Тани» Арбузова помню. А вот насчет фотографии ты не прореагировала.
Целую
Женя.
7. IV. 54
Линуська, милая моя!
У меня ничего нового, все как-то катится само собой, как будто ничего не происходит. Даже тоска по тебе сейчас какая-то ровная.
Сказать, что у меня плохое настроение? Пожалуй, нельзя. Работа идет как следует, только иногда никак не могу сосредоточиться на чем нужно. А вот прихожу домой, и буквально все валится из рук. Представляешь, даже музыки не хочется. Усталость, что ли? Ты знаешь, иногда даже хочется стать каким-нибудь примитивным человеком – таким «необразованным», понимаешь. Единственное, что меня захватывает – это волейбол. Но из-за поездок регулярные занятия не очень получаются.
Любимая моя, я не хочу продолжать это нудное письмо, но если тебе не рассказывать, что у меня на душе, то кому же? Для всех остальных Евгений – человек с постоянно превосходным настроением.
Во время одной из поездок, в Дебрецен, слушал «Любовный напиток» (или «Эликсир любви»?). Так себе, для провинции неплохо.
Линусь, родная моя, пиши, сейчас мне особенно важны твои письма. Как твои занятия венгерским языком?
Пиши, жду, моя любимая
Целую
Твой
Женя
18.04.54
Линуська, милая моя!
Я опять пишу на машинке – течет ручка и болит палец (волейбол). Приступил к своей новой работе и в первый раз выехал в «свою» область на длительное время (почти три недели). Правда, в связи с тем, что обе мои области очень близко я могу каждую субботу приезжать домой. (С точки зрения писем это очень хорошо). Началом командировки я вообще доволен.
Линусь, ты пишешь насчет года. Я, честное слово, уже не знаю, много ли это или мало. Чувство тоски по тебе стало каким-то уравновешенно-сосущим, постоянным. Иногда находит приступ, такой, что хочется кричать и плакать. Потом отходит, и снова тупое чувство пустоты. Хуже всего то, что год этот нечто весьма неопределенное. Когда он кончится и как? Если бы знать точно – такого-то числа такого-то месяца, и если бы уже сейчас можно было начать как-то конкретно к этому готовиться. А то сидишь, сложа руки. Я ведь фактически ничего больше не делаю, если не считать подведения материальной базы (надо сказать, что наиболее вероятный вариант основательно в нее упирается). А как у тебя? Как твои реагируют? Сказка моя, мне кажется, что нам надо с тобой сговориться и начать действовать. В крайнем случае, год сократится.
Радость моя, по тому, как ты пишешь о вечере в институте, о вашем коллективе, мне кажется, что твое отношение к людям, или, вернее, вера в них, начинает меняться.
Увертюру «Риенци» я знаю и очень люблю. Особенно место, где смычковые, страшно взволнованно, взывают к чему-то.
Линуська, я опять открыл книгу, по-моему совершенно незаслуженно забытую и затертую. Если не читала, прочти обязательно «Мужество» Кетлинской. У нас давно все восхищались, но я боялся как-то, что там, наверное, очень много штампов. Недавно она попалась мне случайно, я начал читать и после первых же страниц не мог оторваться. По-моему о нашей жизни это одно из самых замечательных произведений. Лака и штампов совсем чуть-чуть и каждая страница пропитана жизнью.
Смотрел «Честь товарища» («Алые погоны» читала?). Хорошенькая картина.
Ты спрашиваешь долги. А фотография? А «Застава в горах»?
Обнимаю, целую
твой
Женя
Будете в Будапеште, обязательно оглядитесь вокруг на набережной. Вы сразу отыщите парочку, а то и больше интересных статуй. Есть девочка, которая играет с собакой, есть художник, рисующий мост. Мои самый любимый на Дунае- это девочка, сидящая на перилах. Не знаю, почему это девочка, первое время я считала, что это мальчик-шут, встречающий туристов задорным смехом. Потом прочитала, что это дочь скульптора в шутовском колпаке. В любом случае, она нравится всем, наверняка, все, кто был в Будапеште, привезут с ней либо открытку, либо фотографию.
В свой первый приезд в Будапешт я выбрала осень… Хотелось читать письма на набережной, смотреть, как облетают листья и думать о том, что в жизни бывает по-разному –влюбленные в конце не всегда встречаются, иногда они находят других людей и живут счастливо всю оставшуюся жизнь. А потом мне так там понравилось, что мы вернулись летом, на мой День Рождения. Женя же не зря любил лето, то самое обжигающее, когда можно только в плавках. Летом Будапешт был так же прекрасен, как осенью. По вечерам на берегах Дуная собиралась молодежь, они пили вино и весело смеялись. И мы тоже сидели и болтали ногами, а в бокалах с Токаем отражался Цепной мост. А еще было очень жарко и в воздухе пахло лавандой. Пожилые венгерки у переходов продавали букетики по 15 форинтов.
Во второй наш приезд мы отправились в руин бар. Сначала мы пытались найти самый популярный – на крыше, но он оказался закрыт. И мы пошли во второй – Симпла Кер. Руин-бар- это типичное явление Будапешта, об этом пишут все путеводители. Однажды правительство города решило, что будет экономически выгодно отдавать в аренду старые здания в обмен на поддержание порядка в них и реставрацию. Так появились такие бары, владельцы которых собирали из старых квартир и помоек все, что было интересного и приносили в кафе – старые расколотые ванные использовались как кресла, к стенам были пришпилены одноглазые куклы, а на потрепанных комодах восидали пузатые винтажные лампы.
Лето, 54
Линусь, милая моя!
Уже давно собирался тебе писать, но у нас сейчас настоящее лето в разгаре, а летом мне бывает страшно трудно собирать мысли.
Мне страшно не повезло: в парткоме должны были засчитать институтские экзамены по политэкономии и философии, а сейчас в последний момент заявили, что нужно сдавать, и теперь придется готовиться и- что еще хуже – сдавать. Ну ничего, в конце концов, не в первый раз.
К сожалению, для меня это лето будет очень коротким: две недели на экзамены, две недели отпуск и сразу же на три месяца в армию. А ведь я так люблю лето. Именно настоящую жару, только по возможности так, чтобы быть в одних плавках. Я, кажется, рассказывал тебе о совсем диком образе жизни летом.
Кстати, я погасил свою последнюю задолженность: посмотрел «Их было пятеро» ( или «Пять друзей»?) Картина вообще хорошая, играют очень хорошо, но по твоим рассказам я ждал большего. И главное, не совсем правильна социальная направленность: единственная положительная линчность: маркиз!?!
У нас национальный праздник: наши футболисты, победив сборные Бразилии и Уругвая, добрались до финала чемпионата мира. Вся страна в буквальном смысле живет в эти дни только этим. Болеют все, включая 70-тилетних старух. Но результат действительно замечательный. В игре с Зап.Германией, когда счет был 5:2 в нашу пользу немцы изувечили нашего игрока – Пушкаша. По условиям чемпионата заменять игроков нельзя, и команда в составе 10 человек выиграла матч со счетом 8:3. Через несколько дней пришлось играть с Бразилией – одной из лучших команд в мире. Пушкаш все еще не мог играть, пришлось заменить его запасным игроком. Игра походила скорее на бойню. Бразильцы уже в первом тайме повредили ногу нашему крайнему правому, наших опять только 10. Нападающий бразильцев ударил одного из наших лучших игроков – правого полусреднего Бошика. Он «дал сдачи» и их обоих выставили с поля. Наших уже только 9. Следующая сцена: бразилец протягивает руку нашему игроку, и, когда тот отвечает на рукопожатие, со всей силы бьет его кулаком в лицо. Вобщем, мы выиграли со счетом 4:2. А когда наша команда спустилась в раздевалку, ее ожидал там новый сюрприз: бразильцы разбили лампочки и стали буцами и бутылками избивать наших игроков…А через три дня пришлось играть с Уругваем – двухкратным олимпийским и двухкратным мировым чемпионом. На предыдущем матче уругвайцы буквально избили команду Югославии. А Пушкаш все еще не играет. В среду вся страна (буквально!) застыла у радиоприемников. Играли уругвайцы замечательно и притом изумительно корректно. За всю игру не было ни одного случая преднамеренной грубости. В первом тайме мы вели 1:0, в начале второго тайма 2:0, за 15 минут до конца матча 2:1 и за 4 минуты уругвайцы сравняли счет 2:2. Кажется еще никогда в жизни я так не волновался. Последовали дополнительные 30 минут. Наши играли так, как будто матч только начался. Первые 15 минут безрезультатно, а в последние 10 минут Копиш головой забивает изумительные два гола и мы выигрываем 4:2! Говорят, такого матча не было еще за всю историю футбола. В воскресенье снова игра с Зап.Германией, в победе можно не сомневаться.
Линусь, родная моя, ты извини, что я так расписался, но мы все жили только этим все последние дни.
Нового ничего нет. Мама только что вернулась из Парижа, Лийка сдала на аттестат и поступает на Архитектурный.
Пиши, родная, что с шариками, как костры у палаток и вообще, как проводишь лето. Я уже коричневый.
Языком, пожалуй, все же стоит заняться.
Пиши, жду,
Целую крепко-крепко.
Твой Женя
20.10.54
Линусь, Сказка моя ненаглядная!
Вот уже три недели, как пришло твое письмо, а я не могу собраться ответить. Твое письмо пришло за две недели до моей демобилизации, я как раз собирался на побывку, когда получил от мамы открытку, в которой она писала о нем. Я тогда уже собирался писать тебе, а теперь не собрался даже за три недели. Не было как-то соответствующей обстановки.
Линуська, родная, плохо мне очень. Ты не писала ровно три месяца. Я знаю твой принцип: не писать ради того лишь, чтобы отписаться, но вот это-то и плохо. Неужели за три месяца не нашлось ни мысли, ни чувства, которое бы просилось на бумагу?
Перед тем, как сесть за это письмо, я перечитал все твои письма (их не очень много) – я знаю, что ты меня любишь, я и сейчас слышу твое, сказанное по телефону «очень». Я знаю это и помимо всех писем и телефонов. Ты не думай, я не сомневаюсь. Просто не понятно, почему тебе три месяца нечего писать.
Особенно болезненное восприятие отсутствия твоих писем объяснялось тем, что последние два месяца я провел в обществе бывших наших стипендиатов, учившихся в Москве, Ленинграде, Казани. Двое из них женились в Союзе и ждали своих жен, многие из них получали каждый день по письму. Я знаю, каждый день – глупо, но все же не три месяца. И главное: в последнее время во мне как-то практически окрепло решение как можно скорее оформить наши дела. Я более, чем когда-либо уверен в том, что я ни с кем, кроме тебя, неспособен соединить и прожить всю жизнь. Но ведь это так сложно! Мы ведь знаем друг друга немножко в общих чертах, во всяком случае недостаточно подробно. И хотя письма, конечно, не то, все же они много могли бы помочь в этом.
Линусь, как бы мне хотелось сейчас быть с тобой, чтобы нам думать обо всем вместе, если надо, поспорить, но знать, что ты думаешь, какие у тебя сомнения, любимая моя. А поговорить нам нужно о многом. Я ведь так и не знаю, чем жила ты все эти годы, что было содержанием, что давило и что помогало идти. А ведь если идти вместе, то и нести придется обоим, значит все должно быть друг перед другом ясно-ясно.
Я уже предпринял некоторые шаги, скорее «разведывательного» характера с таким расчетом, чтобы в начале будущего года (не позже апреля) нам быть вместе! ( Даже писать страшно). Все это зависит от двух факторов: моей работы и денег. С работой опять неопределенно: меня опять хотят посадить в газету, а я опять ни за что не согласен. Если не пойдет иначе, уйду из ЦК. Но это не так просто, а главное, нужно принимать во внимание, как это может отразиться на возможности моей поездки к тебе. Денег нужно довольно много: в наших деньгах тысяч 10-12 (моя зарплата 1800). Из них тысяч пять на поездку, а остальное на мебель. Вопрос с работой должен решиться в ближайшие дни, а над вопросом «создания денег» я работаю.
