Ирина Геннадьевна Петрова
Я тебя давно ждала
– Я не не люблю тебя, я не могу вспомнить, как я тебя люблю. Чувствуешь разницу?
– Конечно, я все поняла с самого начала, мне просто страшно сидеть рядом и понимать, что я никто для тебя, – мне уже не хочется уйти, только лишь расплакаться на его плече. Прямо здесь.
– Мы можем стать друзьями, – говорит он несмело.
– Ты послушай, что говоришь мне, – я чуть было не закричала, – представь хоть на секунду себя на моем месте, о какой дружбе может быть речь, когда каждое твое слово и движение я воспринимаю как нечто большее, твой глинтвейн, – я указала на него, – да ты даже не знаешь, сколько мы его перепробовали, пока бродили, завернувшись в теплые шарфы по улицам Варшавы. Ты сидишь, и пьешь его, ни о чем не подозревая, а я готова от отчаяния забраться к тебе на колени, как делала всегда. Ты только упомянул ураган, а я сразу вспомнила песню «30 Seconds To Mars», которую ты напевал, когда подошел к нашей компании на втором этаже бара в Сочи. Потому что мы спорили, как нужно исполнять песню, и ты поддержал мою идею, даже когда мы не были знакомы, с тем Сашей мы всегда были на одной стороне, да, мы и между собой спорили, не буду врать, но мы по жизни были заодно, даже одевались одинаково, как во время нашей последней поездки. Дырявые джинсы и черные водолазки. Иди к черту со своей дружбой!
Я последний раз взглянула на него и ушла к машине Максима. Он ждал меня. Светлые волосы казались мне какими-то серыми, да и все лицо, освещенное приборной доской, будто стало старше.
– Поговорили? – он не торопился заводить автомобиль. Я видела, как Кот вышел из кафе и пошагал в сторону студии.
– Отвези меня домой, – я просила его об этом как можно спокойнее, хотя сердце по-прежнему готово было вырваться из груди.
– Только не предлагай остаться на ночь, мне потом не хочется чувствовать себя способом мщения, жилеткой для слез и все в этом духе, – Максим рассмеялся, но вышло как-то неубедительно.
– Ты мне слишком дорог, чтобы использовать тебя по такому короткому списку ролей, – я посмотрела на него.
– Ну не надо – брат, сват, это уж точно не про меня, понятно! – он погрозил мне пальцем, потом, наконец, мы тронулись с места.
– Ладно, назовем вещи своими именами – мой бывший, – я улыбнулась.
– Так лучше, – он коснулся моей руки, – только не надо никаких друзей и братьев.
– Хорошо, – я согласно кивнула, – Кот собирался стать моим другом!
– Идиот! – рассмеялся с презрением Максим. – Что ты ему ответила?
– Отправила ко всем чертям, – я отвернулась, ведь именно это советовали мне Полина с Максимом осенью, но я их не послушала, что ж, видимо, пришло время.
Ночь я провела за просмотром мелодрам – именно их показывают все телеканалы накануне дня влюбленных, так сказать, настраивают на нужный лад. Да уж. Мне удалось остыть после Кота, я прислушалась к своему разуму и поняла, что он продолжает идти своей дорогой, а я своей. Вот только есть одно отличие – я знаю, каково это – быть любимой им, а он нет. И пусть потерявшим все в этой ситуации будет он. В конце концов, так оно и есть – жена приняла его после измены, которой он даже не помнит, даже Алиса выглядит в этой истории победителем, но никак не он. Безусловно, мне жаль Сашу, но он мог задуматься, прежде предлагать мне свою дружбу, словно объедки со стола, вот за это он и получил мой ураган. Кажется, бой окончен. Как в песне: «Наш бой окончен. Армии стонут. И командиры сняли погоны. Сброшены флаги. Разве того хотели мы?»
Мне жаль, но все вышло, как вышло, судьбы не изменить.
Утром я открыла дверь и на пороге увидела корзину цветов. Я наклонилась забрать ее и выглянула, чтобы увидеть того, кто звонил в дверь – Максим.
– Не говори, что это к сегодняшнему празднику ужасных розовых сердечек, – я закрыла за ним дверь и пошла на кухню, чтобы снять закипевший чайник.
Он мне ничего не отвечал. Я обернулась и тут же попала в его объятия, Максим прижал меня к столешнице и поцеловал. Так, что мне стало больно губы – никто никогда меня так не целовал.
– Это вместо глупых сердечек, – он был так близко, что говорил слова прямо мне в рот.
– А у меня ничего нет для тебя, – я шептала, потому что он и так все хорошо слышал, – если только, – я протиснула руку, хватаясь пальцами за низ белого домашнего платья – как раз того, что так сводило его с ума, потянула за подол и сняла его через голову, – вот это, – я протянула ему белый комок.
– Мне такого еще никто не дарил, – он коснулся губами моих волос.
– Только никому ни слова, – я улыбнулась, чувствуя, как он целует мне шею.
– Да мы отсюда выходить не будем, пока Поля не родит! – он уже спускался ниже, я лишь усмехнулась в ответ, но дальше мне было не до смеха. Страсть, которая скрывалась столько времени, вырвалась из клетки.
Через два дня нужно было ехать к Полине и Анатолю, о наших отношениях решено было скрывать, что нетрудно – мы все равно всегда были вместе. Да, для репортеров это будет не новость, а вот скрыть от родной сестры и лучшей подруги – дело посложнее. Решено было нацеловаться вдоволь, чтобы ненароком не попасться на этом. Сидя в машине, недалеко от их дома в лесу, мы жадно восполняли пробел от потраченных часов. Оставаться на ночь было дело рискованное, поэтому мы выехали от них затемно.
Я сидела на коленях у Максима, он уже стал расстегивать мою кофту, как раздался звонок. Это был Кот. Как я поняла, он улетал в Америку насовсем, поэтому хотел собрать все записи с их репетиций, как очередное видео на память. Когда Максим попрощался с ним и пожелал счастливого пути, он обратился ко мне.
– Тысячу раз пожалел, что познакомил вас тогда, – он нежно поцеловал меня в шею.
– Кстати, да, вот кто во всем виноват, – я взъерошила ему волосы. С Максимом я не боялась сделать что-нибудь не так, он был абсолютно родной и близкий человек.
– Я все подбирал потом нужный момент – когда ты страдала, когда ты осталась его ждать, все было не то. А потом я понял, не будет такого момента, все твои мысли все равно будут связаны с ним, потому что человека нельзя вычеркнуть из жизни, нельзя заменить другим. Все, что я могу – это быть рядом и заставить тебя думать только обо мне, но не так, как он, через боль и страдания, а просто стать твоим миром, именно миром, спокойствием и прохладой.
– И все-таки сейчас самый подходящий момент, – я поцеловала его в губы, поцелуй затянулся так, что я еле перевела дыхание.
– Заниматься этим в машине среди зимы – не самый подходящий момент, вспомни, сколько на тебе одежды, детка, – он пересадил меня на пассажирское сиденье.
– Ужасно хочу домой, – я закусила губу.
Прятаться дома оказалось интересным занятием – всю весну мы смотрели фильмы, читали книги, готовили не совсем съедобные пиццы – и без прогулок по лужам, зато никто не заболел. Мы признавались друг дружке в любви – и теперь я точно знала, что не обманываю себя, планировали нашу сумасшедшую свадьбу, при этом число не уточнялось – зачем, все равно этому событию быть, а каждые выходные изображали из себя «бывших», как мы это называли.
Мы никогда не ссорились – да и как такое возможно с человеком, которого ты знаешь, кажется, лучше, чем самого себя. Наверняка в типичном опроснике для пар мы бы взяли первое место. Максим знал мой размер ноги, любимый запах, девичью фамилию мамы, бабушки, сколько мне было лет, когда у меня выпал первый молочный зуб, он мог назвать имена моих любимых актеров, книгу, которую я могу перечитывать каждую неделю, он знал, что я люблю есть, пить – и все это в зависимости от времени года, дня недели и моего настроения. В свою очередь, я могла назвать десятку лучших мировых барабанщиков, знала подробности каждого его романа, начиная со школьных лет, помнила список продуктов, на которые у Максима аллергия, группу крови, его любимую зубную пасту, цвет постельного белья, на котором он никогда не будет спать, имя, что ему дали при крещении. И мы не спорили. Никогда. Конечно, я знала, что это вопрос времени и даже боялась представить, к каким последствиям приведет наша первая ссора.
Были первые дни жаркого июня, мы с ним сидели на кухне и решали, чем заняться вечером. Выходить вдвоем в театр или кино было вполне приемлемо для нашего уровня конспирации, потому что в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Эти двое, как обычно, проводят время вместе. Но вот с местом мы все никак не могли определиться – я хотела в кино, а Максим – в клуб, что я считала, наведет на нас лишние подозрения. И в этом пустяковом, конечно, вопросе, мы не могли найти компромисс. Казалось, от этого выбора будет зависеть наше разоблачение, как пары, давно переставшей быть в статусе «бывших».
Спор шел на повышенных тонах, отчего мне захотелось хоть как-то остановить это безумие.
– Хорошо, – я достала из холодильника кубики льда и бросила их нам в стаканы с водой, – мы остаемся дома.
– Что значит «остаемся дома»? Мы должны прийти к чему-то, иначе зачем весь этот спор? – Максим был в одном полотенце, повязанном на бедрах, мы только что принимали душ. На мне также из одежды, кроме махрового полотенца, ничего не было.
– Вот именно, зачем спорить, если просто можно остаться дома, – я встала, чтобы уйти, но Максим резко схватил меня за запястье.
– Мы должны решить этот вопрос, – он продолжал сидеть на стуле, сверля меня суровым взглядом.
– Пусти, – я дернулась, но он только сильнее сжал мне руку.
– Мне больно, – воскликнула я, но он лишь взглядом указал на стул, намекая, что разговор не окончен.
– Ты меня не слышишь? – на глазах появились слезы, конечно, не от боли, а от обиды.
– Слезы оставь для каких-нибудь глупых мальчиков, – он усмехнулся.
На меня нашла волна негодования – я сейчас плачу от того, что он делает мне больно (и пускай я плачу не от этого, но все же я именно это имела ввиду), а мой Максим не обращает на это никакого внимания, будто я лгунья, которая собралась манипулировать им с помощью слез. Я тут же перестала плакать и, что было сил, дернула руку, освобождаясь от его пальцев. Как только мне это удалось, я инстинктивно отшатнулась в сторону от него.
– Ну вот, что и требовалось доказать, – сказал он холодно, – тебе вовсе не было больно, ты просто насмотрелась глупых шоу. Если нет аргументов в споре – расплачься, он сразу обо всем забудет, – Максим говорил тоненьким голосом, копируя девушек из телевизора.
– Раньше ты утешал меня, когда я плакала.
– То были искренние чувства, а это – игра на нервах, не больше, я не хочу, чтобы между нами была вся эта дрянь.
– Ты сделал мне больно, – я отчеканила каждое слово и поспешила в спальную комнату.
Максим так и не пошел за мной, более того – на протяжении всего дня он гордо сидел в гостиной, смотря что-то по телевизору. Мы изредка выбирались из своих комнат, но при этом не пересекались.
Вечером он зашел ко мне, я как раз только закончила делать маникюр и собиралась почитать книгу. Максим, ни слова не говоря, стал целовать меня, при этом постепенно расстегивая мой джинсовый комбинезон. Я оттолкнула его.
– Что происходит? – я осторожно стала одеваться.
– Хочу у тебя спросить тоже, но, кажется, я понял – метод тупых куриц в действии, – он снова заговорил не своим голосом, – если эта бесчувственная скотина ничего не поняла, не давай ему. На первый раз хватит пары дней, а лучше всего – неделю.
Я хотела выйти из комнаты, но он уже стоял в дверях.
– Пропусти меня, – я шагнула назад, чтобы он не смог дотянуться.
Все превращалось в какой-то кошмар, он рассмеялся и снова схватил меня за руку, я пыталась освободиться, он мне не позволял, в итоге это переросло в потасовку, как в фильмах. В коридоре я почувствовал свободу и побежала в ванную комнату, закрылась на замок и расплакалась. Неужели это я и Максим – те двое сумасшедших, сцепившихся, будто кошка с собакой.
– Открывай, что за глупости! – он со всей силы стукнул в дверь.
– Я тебя боюсь! – у меня началась истерика – слезы уже невозможно остановить, было жутко, хотелось проснуться, рассмеяться над розыгрышем – но это все происходило наяву и по правде.
– Нам нужно просто поговорить, – он стал спокойнее.
– Я тебя прекрасно слышу, – мне случайно удалось увидеть свое отражение в зеркале – и до такого состояния меня довел тот, кто обещал любить, не принося страданий.
– Во-первых, я не тупица, и если мне больно, я так и скажу тебе, понимаешь, – я немного успокоилась и села на пол у двери, – если ты собирался меня таким образом проучить и показать, кто в доме хозяин, то у тебя ничего не вышло, мне просто стало страшно от того, каким ты можешь быть.
– Я все ждал этой ссоры, но не думал, что она перерастет в рукоприкладство. Точнее, я боялся этой ссоры, потому что до сегодняшнего дня верил, что у нас всегда все будет идеально, – он тоже сел, прижавшись спиной к двери.
– Идеально никогда ничего не бывает, – мне хотелось открыть ему дверь, но в голове стояли картинки из ужастиков, где он стоит за дверью с кухонным ножом в руках.
– Прости, я не должен был заходить так далеко, но мне вдруг показалось, что ты играешь со мной, а я этого ужасно боюсь.
– Я понимаю, в первый раз мы были вместе, как бы это ужасно не звучало, по согласию. Ты меня любил, я позволяла. Сейчас все не так – я хочу быть с тобой, я люблю тебя, я нуждаюсь в тебе. Но выходит, ты по-прежнему не доверяешь мне. Я не обману тебя, не отвернусь, не скажу, что мы теперь друзья.
– Я сам этого хотел, но тогда и вправду мы не могли разойтись как чужие люди.
– А сейчас? – я встала, потому что хотела видеть его глаза, мне он нужен рядом, а не через деревянную дверь.
– Это будет слишком просто, расстаться, как только не смогли определиться, где провести вечер, – он усмехнулся.
– Если бы все дело было в планах на вечер, но где гарантия, что мы друг дружку не поубиваем? – я коснулась дверной ручки, все же желание быть рядом сильнее мнимых страхов.
– Да я тебя пальцем не трону, клянусь, ты ведь расплакалась сегодня, наверное, от обиды на меня, ведь так? Если бы я сделал тебе больно, сам бы себе руку отрезал.
Я открыла дверь.
– Да.
Максим притянул меня к себе, я выставила руки вперед, упираясь ладонями в его грудь.
– Что такое? – он улыбался.
– Все кухонные ножи на месте? – я нахмурила брови.
– Не бойся, если что, я придушу тебя голыми руками, – он поцеловал меня в шею.
– Как мило, – я прошлась ногтями по его шее.
– Люблю тебя, – он целовал меня прямо поверх одежды везде, где только мог достать.
Полина все чаще просила меня остаться на пару дней, но я боялась – если вместе с Максимом нас вывести на правду ей не удается, то в одиночку я точно не справлюсь, поэтому мне приходилось все время придумывать отговорки, ссылая на дела в городе. Вообще-то у меня не было никаких занятий, кроме как походов в библиотеку, на выставки и презентации других писателей. Я не пишу. С этой мыслью пришлось смириться, как бы тяжело это мне не далось. Я уже подумывала о поступлении в университет, со специальностью я еще не определилась, но в том, что мне нужна серьезная подготовка, сомнений не было. Я набирала целые тонны учебников и сидела за ними, пока Максим ездил на репетиции – в июле им предстоял выход на большую сцену, с новым солистом – продюсер все-таки нашел замену Коту. Я даже не хотела его слушать, поэтому перестала всюду ходить за Максимом. Про самого Кота ничего не было слышно, я боялась, как бы его голосовые данные не были задвинуты на второй план из-за исполнения ролей в кино, но, к моему счастью, он снимался в роли рок-музыканта, споет не одну песню, а значит, мир продолжает существовать в привычном ритме.
В очередной раз мы поссорились с Максимом у него дома. Причем никто не хлопал дверьми, нет, мы остались в спальне и отмутузили друг друга подушками. Если бы они были перьевые, я не сомневаюсь, что вся комната до потолка наполнилась бы белым пухом. А так мы просто порвали четыре подушки, из них вылетел весь синтетический наполнитель, потом в дверь стали стучаться соседи, только потом мы снова все обсудили, помирились, но скрывать то, что мы неминуемо приближаемся к концу, было уже поздно.
Я не звонила Максиму, чтобы узнать, что готовить на ужин – может, он и вовсе не приедет сегодня, как не раз уже случалось. Он больше не признавался мне в любви, все равно это было понятно. Мы любим, да, но быть вместе больше не представлялось правильным – мы будто исчерпали все силы быть вместе, запал магнитов кончился, их больше не тянет друг к другу. Наверное, именно такого конца нам не хватило в тот раз. Еще не все чувства были пережиты вместе, не все слова сказаны: как признания, так и оскорбления.
Третья серьезная ссора случилась на глазах у Полины. Она ведь ни разу не выезжала из своего загородного дома, а в этот раз ей пришлось приехать на УЗИ. Я узнала об этом когда она уже вошла в мою квартиру. То, что у меня жил Максим, читалось с порога. И прятать все его вещи было уже поздно. Но Полина не поверила, когда я ей во всем призналась.
– Ты меня за дуру держишь, при чем тут Макс, – она была в красном платье-балахоне, которое вполне себе скрывало ее интересное положение. Подруга устала после всех обследований и поспешила в гостиную, чтобы поудобнее устроиться на диване, – я почему-то помню, как ты им прикрывала своего Кота, но сейчас это ведь не он? Скажи мне!
Я не знала, что мне делать – вот я говорю ей всю правду, а она не хочет мне верить.
– Мы давно с ним вместе, еще с 14 февраля.
– Что за бред! Я вас каждые выходные у себя видела, и что-то ничего между вами не замечала. Немедленно скажи, кто он.
И тут мне в голову пришла идея – если она действительно мне не верит, нужно воспользоваться ситуацией, наврать про какого-нибудь писателя из Питера, а там будь что будет. Главное, предупредить обо всем Максима, чтобы он не приехал в самый неподходящий момент. Я поспешила найти свой телефон, однако Поля остановила меня.
– Не вздумай впутывать в это дело моего брата, сама знаешь, что он с радостью поддержит эту идею, как однажды вы это уже сделали. И вообще, не стоит меня сейчас расстраивать.
Да, это была чистая правда, подруге нельзя волноваться, а я ей хочу наврать с три короба.
– Прости, но в этот раз мой мужчина действительно Максим, – я села рядом с ней на диван.
– Ладно, не хочешь, не говори, но только, прошу, успокой меня, что это не Кот, – она взяла меня за руку.
– Это не Кот, – я сжала ее ладонь. Только бы Максим не вернулся!
– Хорошо. – в этом она мне поверила. – А у меня хорошие новости, мы ждем мальчика!
– Поздравляю! – я обняла ее и громко поцеловала в ухо.
– Единственное, боюсь, наш малыш будет, как и его мама с дядей, робким эгоистом, ну, то есть девой, он же родится в сентябре.
– Вовсе вы не эгоисты, – улыбнулась я.
– Я пришел, кто-то задолжал мне прохладный душ, жду тебя там, – Максим с ходу хлопнул дверью, но до душа он дойти не успел – мы с Полей перехватили его в коридоре, когда он снимал с себя майку.
– Значит, с февраля, – покачала головой Полина.
– Ты ей все рассказала? – воскликнул Максим.
– Тебе следовало обращать внимание на машины, которые стоят у нас во дворе! – я кинула в него майкой, которую он поймал на лету, – Кстати, Полина сама не хотела верить, что это ты, поэтому я ей не открывала глаза на правду.
– Позвонить мне было так сложно, да? – он швырнул майку в прихожую, – Или ты звонишь, когда хочешь мной тупо прикрыться.
Да, конечно, все мы помнили тот обман, но Максиму не стоило напоминать мне это.
– Так, вы тут не одни, лучше расскажите, с какой это стати вы придумали прятаться от меня? – Полина развела нас руками в разные стороны.
– Мы прятались не от тебя, а ото всех, – я сложила руки на груди.
– Зачем? Если не хотели никакой огласки, то, получается, не доверяете мне? – она уставилась на брата.
– Мы хотели, чтобы это были только наши отношения, без третьих лиц, – Максим взял ее за плечи, – дай нам пару минут, – он усадил сестру на диван, взял меня за руку и повел на кухню, закрыл за собой дверь и превратил наши отношения в прах.
Ничего кроме взаимных оскорблений и ругательств мы не сказали за эти минуты, дальше я от злости кинула деревянную ложку в раковину, та не сломалась, чего не скажешь о блюдцах, чашках и стаканах, которые мы разбили в процессе ссоры.
Наконец, вошла Полина и вынесла свой вердикт.
– Итак, я не представляю, что здесь творилось пять месяцев, но вам двоим нельзя быть вместе, это мне ясно, как дважды два. Кстати, всего этого можно было избежать, вмешайся в вашу идиллию, – она указала на осколки, – третий, в лице сестры и подруги.
Пока мы вдвоем убирались, Полина сидела на столе – чтобы не поранить ноги, и улыбалась, глядя на нас.
– И чем только ты ее покорил? – она болтала в воздухе ногами, как маленькая.
– Просто обещал придушить, – Максим хмуро посмотрел на меня.
– Вообще-то это началось в июне, сначала все было замечательно, – я нагнулась, чтобы вымести осколки из-под холодильника.
– Вы снова были как два безмозглых идиота? – Поля напомнила нам, что мы в первый раз не отвечали за свои поступки.
– Нет, мы были такой размеренной парочкой, похлеще вас с Анатолем, что и самим противно, – Максим, наконец, улыбнулся.
– Вам нужно было домучить эту историю, все понятно, – Полина коснулась ногой плеча брата, – а я-то уж подумала сами знаете про кого.
– Кому-то совершенно не к лицу быть «бывшими», а вот нам, наоборот, в самый раз, – грустно заметил Максим.
– Ну вы даете, просто бразильский сериал! Боюсь, ваша дружба с совместным принятием душа закончится еще нескоро.
– Надеюсь, у одного из нас, в конце концов, заведется ревнивец, который выгонит второго к чертям собачьим.
– Вы все равно будете видеться на каждом дне рождения, первом уроке, выпускном и свадьбе вашего сына.
– Какого сына? – встал Максим, уставившись на меня.
– Мы крестные родители, а у Поли будет мальчик, – я стукнула его по голове.
– Обалдеть! – Максим поднял сестру на руки.
Мы проводили Полину, я завязала мусорный пакет и протянула его Максиму.
– Возьмешь, когда будешь уходить.
– Постой, – он вдруг схватил меня за руку, – ты порезалась!
– Да совсем чуть-чуть, – я хотела убрать руку за спину, но он ухватил меня за запястье и тут я не сопротивлялась.
– У тебя кровь, – он слизал засохший кровоподтек с ладони.
Я ахнула. Он поднял на меня глаза. Казалось, этому нет конца – даже после такого опустошения я снова чувствовала к нему то же желание. Он прочитал мои мысли, как это случалось сотни раз, и аккуратно притянул к себе. Потом он медленно сполз по стене на пол, усадив меня к себе на колени.
– Один раз, – он смотрел мне в глаза, медленно снимая одежду.
– Последний, – я согласно кивнула.
Но это был не последний раз. Мы по-прежнему виделись почти каждый день, болтали по телефону и ездили к Полине в гости. Анатоль так и не узнал ни о чем – наш секрет Поля решила сохранить в узком кругу. Но вот на две недели Максим уезжал выступать, мы безумно соскучились, каждый вечер он звонил и жаловался, что не может уснуть без сопящего ангелочка, а я ему обещала, что как только он приедет, то помогу ему уснуть. Мы ведь в загородном доме Поли и Анатоля спали без всяких последствий, так почему бы нам и сейчас не повторить ту ночь.
Максим зашел с букетом роз, мы выпили вино, съели мою яблочную запеканку и собрались спать. Он, как и тогда, обнял меня сзади и уткнулся в мою макушку. Помню, как мы переплели ноги, потом он стянул с себя одежду, я стала целовать его и спать совсем расхотелось. Утром мы снова повздорили, но больше между нами ничего не было.
Когда Полину увезли в роддом, мы сидели в зале ожидания, взявшись за руки.
– Говорят, что дети сидят на небесах и сводят своих родителей вместе, чтобы благодаря им потом прийти в этот мир, – Максим гладил мои пальцы.
– Я думаю, что нашу парочку ни один нормальный ребенок не выберет, – я говорила тихо, чтобы не напугать Анатоля такими рассуждениями.
– Да, поэтому нам надо быть с другими и заканчивать это безобразие, – он поцеловал меня в руку.
– Достаточно уже того, что мы будем родителями Ярослава, – я заглянула ему в глаза.
– Точно, это, кстати, тоже ответственность, – он поцеловал меня в макушку.
– Договариваемся приезжать к нему в разные дни, а еще перестать целоваться, – я быстро чмокнула его в губы.
– Заметано, – он подставил руку, чтобы я хлопнула по его ладони.
С тех пор мы стали самыми любящими крёстными родителями и самыми настоящими друзьями.
Новый год мы отметили в загородном доме. Приехала вся наша старая группа, во главе с Больманом. Лео расстался со своей девушкой, поэтому ему было не до веселья, но даже его нам удалось привезти сюда. Еще была мама Анатоля, родители Полины и Максима, дедушки и бабушки не отрывались от своего внука, поэтому Поле удалось посидеть с нами у камина. Мы пели песни: от детских новогодних, до тех, что исполняла Полина. В одиннадцатом часу в дверь постучали – это были настоящие Дед Мороз и Снегурочка. Но стоило им заговорить, как я узнала в них маму и папу. А мне сказали, что будут с друзьями в Питере! Это был один из самых семейных и в то же время шумных и дружеских праздников в моей жизни. Когда часы приближались к двенадцати и все стали наполнять бокалы шампанским, я задумалась – о чем же я мечтаю? Ведь на протяжении долгих лет моим единственным желанием был Кот. И что – желание, в принципе, сбылось, а я так и осталась несчастливой. Что ж, бойтесь своих желаний, как говорят. Нет, мне нужен не конкретный человек, а сама любовь – самая обычная, без славы, не освещенная в светской хронике, тихая, никому, кроме этих двоих, ненужная, такая, чтобы продолжалась всю жизнь, нежная любовь с уважением и пониманием, со страстью, ревностью, со сложностями в разгадывании друг друга, маленькими спорами, со смешными прозвищами и хорошенькими детишками, которые будут наполнять вечера смехом и жизнь – смыслом.
До самого Рождества родители были у меня, мы ходили с ними по магазинам, в кино и даже на каток. В одну из таких прогулок, пока мама была в примерочной, мы с папой сидели на маленьком диванчике и ели сладкую вату.
– Я всегда боялся, что слава в столь юном возрасте сделает из тебя балованную девицу, – папа обнял меня за плечи.
– Да какая это слава, я же не, – единственным известным примером был Кот, но о нем я не хотела говорить, – Майкл Джексон.
– Это точно, даже походкой лунной не ходишь! – он пощекотал меня за ухом.
– Да ну тебя. Я обычная девица, – я улыбнулась.
– Нет, ты очень талантливая, честная и добрая девушка, я горжусь, что ты моя девочка.
– Я уже не такая талантливая!
– Ну да, кто это решил после русской поэзии поступать на иняз, не ты ли?
– Я же еще даже не поступила!
– Поступишь, мы в тебя верим, – он прижал меня к себе, – а тот парень, он разве не в Америку уехал?
– Думаешь, это как-то связано? – я удивилась, к чему он клонит.
– Не знаю, тебе виднее, – папа улыбнулся.
– Я и сама об этом не задумывалась, представляешь! – невероятно, но я до сих пор продолжала, хоть и бессознательно, следовать за ним. Просто решила изучать то, что хуже всего знаю, ведь за целый год можно и физику с химией выучить, но это точно не мое, а вот знать иностранные языки – всегда пригодится.
– Он, должно быть, хороший парень, раз ты выбрала его, – папа отодвинулся, чтобы заглянуть мне в глаза.
– Он был самый лучший, пап, – я положила голову ему на плечо. Ну вот, снова мысль о Саше прокралась в мое сознание.
– Мы никогда тебя о нём не спрашивали – боялись. Извини, если тебе все еще больно об этом вспоминать, – папа опустил голову.
– Мне приятно о нем вспоминать, а вот он этого никогда не сможет, – я пожала плечами.
– Неплохой подход, – он отправил в рот кусочек ваты.
– Это моя теория: в плане воспоминаний я ничего не потеряла, а он – все.
– Наша дочь! – папа снова съел кусочек ваты, на этот раз моей.
Папа, как обычно, был одет в серое пальто – фирменный папин стиль. На любую погоду за окном у него было приготовлено серое пальто, будь то зимнее, с подкладом, демисезонное или же летний плащ. В молодости он играл в малоизвестной рок-группе, а потом в педагогическом встретил мою маму, забыл про сцену и стал лучшим в мире семьянином. Я, конечно, верю в папу, но не могу себе представить нашей семьи, если бы он так и оставался музыкантом. Ведь каждые выходные мы с ним гуляли по городу, потом садились на трамвай и ехали домой, поедая сладкую вату и йогурты, пока мама готовила нам вкуснейшие ужины. Папа работал учителем математики в моей школе (мама была психологом и работала на другом краю города), поэтому именно он отводил меня на занятия, а возвращались мы вместе, когда заканчивался его последний урок. Мои мама и папа не пропустили ни одного родительского собрания, они оба всегда сидели в зале, если я выступала на новогоднем утреннике в саду, каждый мой выпавший зуб мы втроем прятали в коробку и уносили бельчатам в парк. Семья – это не место для амбиций, здесь каждый живет для любимых и родных людей. Мой муж никогда не будет музыкантом, гастролирующим по миру, это я решила, когда провожала родителей на вокзале.
Старый Новый год – этот праздник давно забыт среди многих семей, но только не в моей. Когда я училась в школе, меня забирали с уроков, и мы втроем отправлялись на лыжную базу. И в этот день подарки обязательно должны быть сделаны своими руками – таков закон. Поэтому мы уже после Рождества уединялись по своим комнатам и мастерили роботов, вязали шарфы, плели из бисера, рисовали открытки и прочее, прочее. В последние годы я просто рисую что-то для родителей и отправляю им по почте, как и в этот раз. Надеюсь, письма успеют дойти вовремя. Для большинства моих знакомых Новый год бывает только раз в году, поэтому никто не звонит с самого утра, не отправляет поздравлений, не спешит в гости. Я вспомнила, что уже давно не бралась за учебники, поэтому после обеда устроилась на мягком диване и стала повторять немного позабытый английский.
Зачитавшись, я не заметила, как за окнами стемнело. Я подошла к окну и стала всматриваться в падающие хлопья снега. Мне даже захотелось выйти на балкон и поймать эти пушистые перышки в свои ладони. Но телефонный звонок заставил меня вернуться в комнату.
– Да, – я не знала, кто мне звонит, но настроение было замечательное, мне хотелось поздравлять всех вокруг, – поздравляю со Старым Новым годом!
– Спасибо, – приятный мужской голос, – тебя тоже поздравляю с этим старинным новым годом.
Послышался смех, неужели мне посчастливилось говорить с Котом – самый лучший подарок в этом году!
– Привет, это Саша, – он немного нервничал.
– Да, я узнала, – как мне не узнать этот голос, самый волнующий, ласкающий и такой родной.
– Чем занята сейчас, празднуешь?
