Ирина Геннадьевна Петрова
Я тебя давно ждала
– Она сейчас заставит меня во всем признаться, понимаешь, я больше не могу, – он спал на диване, в гостиной, но стены не мешали ему кричать на весь дом.
– Потише, сейчас соседей разбудишь. Мы должны ей сказать правду, причем оба, – я открыла дверь, чтобы было лучше слышно. Максим притворился, что уже спит.
Рано утром мы сидели в нашем любимом кафе: я, Максим и Полина.
После вчерашнего ливня выглянуло солнце, но прохладное утро все-таки собрало в кафе десяток посетителей. Все, как на подбор, были одеты в вязаные шарфы и держали в руках мобильные. Разговаривали между собой единицы, среди них была компания школьниц, обсуждающих сегодняшнюю контрольную по химии, да парочка влюбленных, которые не могли выбрать страну, в которую они полетят на зимних каникулах. Мы говорили тише всех, чтобы лишний раз не привлекать внимания. Вообще-то это место нравилось нам отсутствием посетителей, не считая нас и вечно занятых студентов колледжа, что находился через дорогу, здесь мало кто бывал. Сегодня было многолюдно, и мне это не нравилось. Пока Максим рассказывал про беременность Ксюши, я все прислушивалась к сидящим неподалеку парням и девушкам. Каждый сидит за столиком один, ничего не едят, на столиках лишь чашка чая или кофе – ну чем не шифрующиеся репортеры из скандальных газет. Сейчас подслушают какие-то фразы из разговора, а завтра напечатают глупые статьи. Ребята всегда говорили мне, что не стоит обращать на них свое внимание, я, кажется, уже привыкла к их дешевым сенсациям, но сейчас мне не хотелось становиться их объектом – если у них есть что-то на Кота, машина которого стояла в моем дворе до утра, это будет ужасно.
– Неужели ты станешь отцом! – Полина воскликнула, я сделала ей знак в сторону подозрительных лиц, и она уже совсем тихо добавила, – а я – тетей.
– Она боится, что совсем одна, у нее же родителей нет, бабушка старенькая только, – Максим резал ножом вишню из десерта, а когда она превратилась в множество мелких кусочков, нервно набросился на дольку лимона.
– Я не хочу уговаривать тебя быть с ней, да и не вижу в этом смысла, но я должна поговорить с Ксюшей. Да я молить готова, чтобы твой ребенок родился, – Полина убрала волосы, которые то и дело падали на ее лицо. Она сидела напротив нас двоих и ей приходилось наклоняться, чтобы только мы могли ее слышать.
– Да, ведь меня она не хочет слушать, – Максим протянул ей руку, чтобы сжать в своей ладони ее пальцы. Это был знак того, что он ценит ее поддержку, и что она принимает все его слова, их знак доверия.
– Я не хочу знать, в какой миг вы двое решили что-то скрывать от меня и обзаводиться своими собственными тайнами, но то, что вы делились ими между собой, обойдя меня, это возмутительно, – Полина хотела было вырваться из руки брата, но он ей не позволил, я тоже обхватила ее запястье.
– Это действительно был миг, а сейчас мы здесь, чтобы раскрыть тебе всю правду. И извини, что так вышло, – я наклонилась и поцеловала ее в щеку.
– Ладно, я готова слушать дальше, – она заглянула мне в глаза. Подруга ждет объяснений. Я набрала в легкие побольше воздуха. Нет. Не могу. Я же обещала ему. Признание Максиму получилось само собой, он ведь был замешан в эту историю с обманом, но что будет, если Поля узнает правду. Я задумалась.
– Это был Сашка Кот, – Максим не без раздражения назвал его имя.
Полина отвернулась от меня, обратив все свое внимание к брату.
– И ты ее покрывал!
– Я на тот момент не знал, кто это, – он сложил руки на груди.
– Видишь, я даже сейчас боюсь в этом признаться, – я тихо это прошептала, но они, конечно, должны были услышать.
Пауза. Никто не сказал ни слова. Полина хмуро поглядела на меня. Снова тишина. Я нервно заерзала на кожаном диване. Ну почему она молчит? Что же она сейчас обдумывает? К нам подошел официант и принес нам второй чайник. Первый мы не выпили, но он уже успел остыть. Я открыла крышку и вдохнула аромат брусники и меда.
– Надеюсь, он ничего не обещал тебе, – Полина зрила в корень – именно это все объясняло – одна ночь, никакого продолжения.
– Конечно, нет. Я даже думаю, что это он из жалости пришел. Лео, пока нас вез, раскрыл ему глаза на происходящее со мной, – я выпила весь чай, потом налила себе еще.
– Думаю, он не из тех, кто спит из жалости, иначе тяжко бы ему пришлось, – Полина взяла меня за руку, – он просто берет то, что хочет.
– Меня это радует.
– В смысле? – Максим посмотрел на меня.
– Я честно думала, что вызываю в нем жалость. Он так смотрел на меня всегда, снисходительно-сочувствующе… А тут еще этот тощий вид.
– С ума сошла? Больше чтоб не думала так о себе, да это он ущербный в сравнении с тобой. И знаешь, – Полина сжала мне руку изо всех сил, – пора бы заявить, что ты становишься мировой звездой, пусть эти отечественные продюсеры понервничают. Интервью для приличного издания мы с Анатолей организуем.
Я по-прежнему была уверена в том, что Саша пришел из-за чувства вины. И я подумала, что интервью станет показателем моего состояния: все хорошо, жалеть не надо.
Ночью я лежала в своей кровати и слушала песню Ани Лорак «Забирай». Просто поставила на повтор и не один час провела в окружении этого сильного голоса. Эта певица одна из тех, которым веришь, я всегда восхищалась ее талантом. Сначала я вспоминала лицо спящего Саши, который был так близко – только руку протяни. Потом я подумала о его жене. Алиса красивая, улыбчивая женщина. Она никак не связана с эстрадой, но ей хватает женской мудрости терпеливо ждать его, понимать и поддерживать. Может, именно потому, что ее не волнуют никакие творческие муки, она всю себя может посвятить ему. Она действительно его вторая половинка. Которая дополняет, создает нужную атмосферу и охраняет их семейный очаг. Да, она целый мир для него. Она его жена. А он ее муж. Не хотелось воображать, что он мог бы стать моим. Кем? Да просто моим. Мой Саша Котов. Звучит неплохо. Мою душу разрывало чувство, будто это был тот самый человек, который предназначен мне свыше. Но что-то пошло не так и он сейчас не со мной. И я жду его, потому что он – мой. Даже несмотря на то, что ему там хорошо, а я желаю ему только лучшего, мне бы очень хотелось видеть его рядом со мной. Я представила, как Саша целует Алису. Раньше подобные мысли не посещали мою голову, но теперь, когда я знала вкус этих губ, мне несложно было это представить. Я видела их вместе и у меня кружилась голова. Так иногда бывает, когда знаешь о чем-то предопределенном и от того, что не можешь ничего изменить, начинается паника, накатывает леденящий душу страх и хочется выпрыгнуть из своего тела, до такой степени не можешь мириться с действительностью. Я представила их снова – в надежде, что так быстрее получится уснуть. Или отключиться. Уж очень не хотелось снова думать об этом. Но я по-прежнему оставалась в суровой реальности. Он с ней вместе. Он любит ее. Он не мой.
Из разговора Анатоля с Больманом я поняла, что Кот по каким-то делам задерживается в Москве, но запись их совместной песни уже подходит к концу.
На протяжении двух дней мне казалось, что за мной кто-то следит. Притом я даже пару раз замечала в толпе один и тот же зонт чернильного цвета. В городе не переставая лил дождь, поэтому все улицы были заполнены промокшими прохожими, вне зависимости от наличия зонтов, промокали все – если спасся от воды с неба, то тебя не пощадит какая-нибудь глубокая лужа в дуэте с лихим водителем. Я не обращала внимания на лица, а вот разноцветные зонты мне казались интересными. И вот – на остановке возле студии и около моего подъезда этот чернильный зонт.
Я уже возвращалась из хлебного магазина домой, как вспомнила, что еще вчера забыла блокнот, подаренный Сашей, в студии. Был вечер, ребят наверняка там уже нет, но я вдруг отчетливо осознала, что не смогу спокойно заснуть, если не положу его рядом с собой. Что ж, ключи от студии у меня с собой, поэтому я позвонила в такси и спокойно стала дожидаться, стряхивая капли дождя со своего пальто. Приехал белый «Рено», украшенный соответствующей символикой. Я села в теплый салон и улыбнулась водителю, мужчине средних лет с круглыми очками на тонком носу. Вообще-то я обычно лишь вежливо здороваюсь, но сегодня мне захотелось какого-то общения. Водитель, как ни странно, тоже был приветлив, мы поговорили с ним о погоде и о мировых финансах. Я попросила его подождать, сказала, что выйду через пять минут и направилась в студию. Там действительно уже никого не было. Я быстро открыла дверь и, не включая свет, направилась к столику у стены – именно на нем я оставила блокнот. Что-то повело меня к окну. Первым, что я увидела, был черный джип, стоявший прямо под нашей студией. Когда я заходила, его там не было. Никому из моих ребят он не принадлежал. И тут я увидела, как автомобиль, который меня привез, уезжает. Не может быть – я же ему даже не заплатила. В толпе прохожих мелькнул зонт чернильного цвета. Тот, кто был его хозяином, направлялся сюда. Я ужаснулась – кем бы он ни был, последние дни он не хотел показываться мне на глаза. И тут я вспомнила, что не закрыла за собой дверь – да и зачем мне это было нужно, я ведь собиралась уйти меньше, чем через минуту. Я поспешила к двери, но в темноте наткнулась на стул и больно ударила ногу. Нет, не стоит обращать на это внимание, нужно поскорее закрыться. Но я не успела. В двери появился стройный силуэт. Женщина на голову ниже Полины, но повыше меня. Волосы собраны в высокий хвост, лица из-за темноты я разобрать не могла. На ней была кожаная куртка и узкие брюки, заправленные в высокие сапоги. Я приготовилась слушать, но вместо этого почувствовала удар чуть выше глаза. От неожиданности я попятилась, снова наткнулась на стул и упала на пол. И только оказавшись на полу я почувствовала боль, заполнявшую мою голову. Мне стало нехорошо, и все происходившее далее я воспринимала сквозь усиливавшуюся с каждой минутой боль и темноту помещения.
Она подошла ко мне, схватила за плечи, встряхнула и усадила на стул. Она что-то мне сказала, но я не поняла, настолько была оглушена. И только увидев ее лицо вплотную, я поняла, кто передо мной. Алиса. В этот миг я сломалась. Всякое желание сопротивляться и бороться испарилось. Я заслуживала того, что она со мной сделала. Помню, что стул, на котором я только что сидела, приземлился на меня, потом я почувствовала удары ногой. Я не кричала, не пыталась убежать и даже не закрывалась руками. Казалось, это ее больше разозлило, она что-то мне прокричала, я снова не смогла сложить эти звуки в слова. Потом она бросила мне в ноги какие-то открытки, как мне сразу показалось и, громко хлопнув дверью, ушла.
Я лежала на полу, прислонившись затылком к стене и тихо плакала. Казалось, что прошел час – не меньше, когда я подползла к окну. Где-то возле него должна лежать моя сумка, а в ней – телефон. Вот только кому сейчас звонить, я не знала. Вид у меня наверняка ужасный, я чувствовала, как волосы прилипли ко лбу – липкая кровь растеклась от виска по всему лбу, пока я лежала на боку. Сейчас рана не кровоточила или я просто этого не чувствовала, но увидев меня такой, друзья упадут в обморок. Мне не хотелось пугать их, я не знала, что им говорить – Алиса избила меня и они точно не оставят это просто так. Нет, я разберусь сама, вот только бы попасть поскорее домой. Я выглянула в окно – джип стоял на своем месте – не может быть, она все еще оставалась рядом. Все-таки времени прошло не так уж и много, Алиса сидела за рулем и расчесывала распущенные волосы. Получается, она даже хвост сделала, чтобы не мешал меня бить. Ну и подготовка, а еще это преследование с чернильным зонтом. Я нашла сумочку, достала телефон и осветила те самые карточки, что лежали на полу. Нет, не может быть – это были мои фотографии с Сашей. Качество плохое – видимо, сделали скрытой камерой. За нами следили. Вот мы с ним стоим возле гримерки Полины, я прижата его телом к стене. Другой снимок – я залезаю на его мотоцикл – сделано с далекого расстояния, но все же видно, как он улыбается. Да, в тот день он был такой довольный. И, конечно, его джип (тот самый, в котором сейчас сидит Алиса), стоящий в моем дворе, ниже указаны дата и время. Видимо, она нанимала человека, который следил за ее мужем. Значит, она почувствовала что-то неладное уже тогда. А может, она следит за ним постоянно – тогда это безумие. Я видела, как джип развернулся и уехал. Все, мне можно спокойно идти домой. Вот только нужно для начала убраться – иначе завтра ребята придут сюда и увидят этот кавардак. Я зажгла свет и вздрогнула, увидев свои окровавленные руки. Я медленно сползла по стене, снова расплакавшись. Теперь мне просто было жаль себя так, как бывало в детстве – плачешь не от боли, а от жалости к себе – и как только угораздило такому случиться. Только вот сейчас мне более-менее были понятны причины происходящего. В дверь кто-то зашел. Я даже не посмотрела, кто – хуже уже не будет.
– Иришка, ты чего тут делаешь? – это был голос Максима.
Я выставила руку вперед, давая знак, чтобы он не подходил ближе. Видимо, от вида крови он взревел.
– Это что, он сделал? – Максим все же шагнул ближе пытаясь коснуться моей головы.
– Все в порядке, успокойся, – я одной рукой прикрывала лицо, но он определенно понимал, что порядком здесь не пахнет.
– Черт! Я видел, как его джип проехал мне навстречу, – Максим отшатнулся, и я поняла, что он собирается сделать – позвонить Саше. Мне нужно было остановить его, но у меня просто не было сил что-либо предпринимать. Я просто продолжала сидеть на полу и стирать с лица кровь и смешавшуюся со слезами тушь – неприятная смесь. Максим кричал. Очень-очень сильно. Я никогда не слышала столько злости в его голосе. Судя по всему, Саша первым нажал на отбой, потому что Максим крикнул пару ругательств и отшвырнул телефон куда-то в кресло.
– Это не он, – я стала собирать все фотографии, разбросанные по полу.
Максим сел рядом и стал разглядывать их.
– Это была его жена? – его голос стал хриплым.
– Да, – я встала, и он смог увидеть мое лицо полностью.
– Тебя нужно отвезти в больницу, – Максим хотел дотронуться до меня, но я сейчас боялась ощущать на себе чьи бы то ни было руки, поэтому шагнула в сторону.
– Нет, все не так страшно, как, наверно, выглядит со стороны, я справлюсь сама. Это нужно выбросить, а лучше сжечь.
Я протянула ему стопку со снимками. Максим покачал головой.
– Ты не понимаешь, что, если бы не он, ничего этого, – он указал на меня, – не было бы.
Да, но также не было бы этих кадров. Тех моментов жизни, за которые я и не такое бы вытерпела. Максим разорвал фотографии, и я подумала, что сама этого никогда бы не сделала – хранила бы также, как тот блокнот. И даже несмотря на то, что это было правильно, я снова заплакала – мне было жаль расставаться с воспоминаниями о нем. И я снова сползла по стене вниз.
– Ириш, – Максим сел на колени передо мной, – все позади.
Он снова хотел коснуться моей головы, но я вовремя накрыла ее руками, и он сдержал себя. Я до сих пор не могла позволить кому-то вторгнуться в мое пространство. Максим это понимал, поэтому тяжело вздохнул и продолжил рвать снимки.
– Никто не должен был видеть это, – я перестала плакать и подняла на него глаза, – тем более ты.
– Думаю, ему повезло, что здесь оказался я. Они действительно готовы за тебя убить.
Я согласно кивнула. Поля, Анатоль, Лео – они бы Коту этого не простили.
– Я его не трону только потому, что понимаю – тебе тоже причиню боль.
Я попыталась улыбнуться. Максим действительно самый чуткий из моих друзей, он не только думает обо мне, он будто проникает в мою сущность и спокойненько читает там мысли.
– Знаешь, он ведь живет в пяти минутах езды отсюда, – Максим намекал на то, что Саша скоро придет. Или хотел этим сказать, что не очень-то он и торопится, не знаю. Он ведь мог быть и не дома, но Максиму виднее – он сейчас с ним работает. Мне из его слов стало ясно лишь то, что Алиса не могла сразу же ехать домой в таком виде – ей нужно было привести себя в порядок, а раз собственный двор находится рядом, оставалось это делать прямо здесь. Да, Саша бы ничего не узнал и, раз она отдала фотографии мне, она не собиралась выяснять отношения с ним. Алиса хотела лишь выместить на мне свою злость и обиду, разборки ей ни к чему – он все равно не уйдет. Он же говорил, что не представляет, будто может быть кто-то кроме нее.
– А я заехал, чтобы забрать флэшку, Полина просила завезти ей.
– Не говори ей ничего, пожалуйста, – я знала, что он на это больше не согласиться, но не могла не попросить.
– Она должна знать правду.
Максим встал и подошел к окну.
– И Кот тоже, – он сказал его имя с презрением, а потом рассмеялся, – снова знакомый джип.
Я напряглась – сейчас сюда зайдет Саша. Снова я страдаю из-за него, и снова он в этом не виноват. Максим, конечно, прав, не будь его, то ничего бы не случилось, но ведь Саша не заставлял меня впадать в депрессию, не посылал ко мне Алису. Я попыталась привести волосы в порядок, но все старания были безрезультатны – после такой встряски мне мог помочь только душ.
Максим пошел встречать его.
– Здесь была твоя жена, – он указал на горсть разорванных фотографий, на которых наверняка были еще различимы наши лица.
Кот был одет в кожаную куртку, из-под нее был виден капюшон толстовки, на руках – перчатки без пальцев (гловелетты – всегда хотела себе такие), ими он взял один из обрывков и приблизил к лицу, чтобы рассмотреть получше. И только когда он заметил меня на полу, в один прыжок преодолел оставшееся расстояние и протянул ко мне руки.
– Нет, – это все, что он мог говорить, осматривая мои руки. Потом он убрал волосы с моего лица и осторожно приподнял за подбородок.
– Боже мой, – Саша сжал зубы, видно было, что его тоже это вывело из себя. Но он сдержался и, шумно сглотнув, тихо прошептал мне: «Я виноват».
– Нет, – я отрицательно покачала головой, отчего боль снова напомнила о себе. Я поморщилась, и он это заметил.
– Отвезу тебя в больницу, – он хотел взять меня на руки, но я не позволила.
– Ни в коем случае – представь, что подумают люди – Кот привозит вот это, – я указала на себя, – да слухи так и поползут, будь даже это самая приличная клиника.
– Плевать я хотел на слухи, тебе нужно обработать рану, да и сделать общий осмотр. Как я понимаю, это не единственное место, которое пострадало, – Саша одной рукой коснулся виска рядом с окровавленным лбом.
Я согласно кивнула. Саша уставился на рану. Сначала мне показалось, что Алиса била в глаз, но тогда бы я ничего сейчас не видела, значит, она взяла выше – тем более, что кровь, как и боль, разливалась по всему лицу.
– Она могла тебя убить, – ужаснулся Саша. Я поняла, что пара миллиметров – и она угодила бы мне в висок. Тогда я бы не сидела тут и не плакала в свое удовольствие.
– Как давно она здесь была? – Саша обратился к Максиму.
– Когда я подъезжал, твой джип проехал мимо меня. И как только я зашел, позвонил тебе, – он отвечал ему неохотно.
– Все позади, – Саша сказал это, и я действительно ему верила. Потом он все-таки взял меня на руки, и я охотно прижалась к нему, насколько это было возможно.
Максим хмуро на меня взглянул – ему нельзя было даже дотронуться до меня. Но в руках Кота я действительно чувствовала себя спокойно. Хотя это не совсем так – я ощущала то самое волнение, на грани с испугом, этот разряд, который пробегал, когда он был рядом. Но теперь я абсолютно точно хотела чувствовать эту гамму эмоций. Ощущения, которые будило во мне только его присутствие.
– Я отвезу ее домой, – Саша понес меня к выходу.
– Постой, – Максим догнал нас и вложил мне в руки сумочку.
Когда Саша поставил меня рядом с его машиной, я инстинктивно попятилась назад.
– Я болван, давай вызовем такси, – он прижал меня к себе, убирая ключи в карман.
– Нет, все нормально, я же не маленькая, поехали, – я говорила эти слова, а у самой перед глазами стояла картинка серой улицы, под окнами черный джип, а в дверях – чернильный зонт.
– Точно? – он отстранился, чтобы заглянуть в глаза.
– Если мы не поедем в больницу, то да, – я улыбнулась. И, учитывая его любящий взгляд и нежность рук на моей спине, у меня это вышло искренне.
– Как скажешь, – он помог мне сесть и быстро последовал на водительское сиденье.
Мы ехали в тишине, он думал о чем-то своем, а у меня так гудело в голове, что разговоры казались лишними.
Когда он хотел нести меня до квартиры, я возразила. Мне почему-то казалось, что он сейчас доведет пострадавшую бедняжку до дома, развернется и уедет. Не то чтобы у меня сложилось такое мерзкое впечатление о нем, просто о большем я и подумать не могла.
И вот мы оказались в прихожей. Он помог мне снять обувь, потом разулся сам.
– Мне бы смыть это все с себя, – я впервые взглянула на себя в зеркало и по-настоящему испугалась.
– Хорошо, скажи, у тебя есть бинт и что-нибудь антисептическое? – Саша развернул меня от зеркала.
– Целая коробка, она в гостиной, в шкафу, который в углу, – я с трудом вспоминала свою собственную квартиру, когда на меня смотрели эти карие глаза.
Смывать с себя кровь оказалось занятием не из приятных, но у меня не было выбора. Я даже вымыла волосы, которые тоже оказались перепачканы. В ванной лежали чистые джинсы-скинни и длинная футболка с логотипом футбольного клуба – папин подарок из родного города. Я высушила волосы полотенцем, насколько это возможно и вышла к Саше. Он снял толстовку и остался лишь в черной майке и черных джинсах. Неплохое сочетание с моей серой гостиной.
– У тебя очень уютно, – он разложил на журнальном столике все содержимое аптечки, – наконец появилась возможность все рассмотреть.
Я улыбнулась. Он дал мне таблетку обезболивающего и стал обрабатывать рану. То, как аккуратно и в то же время быстро он все сделал, меня приятно удивило. Я ведь сама лейкопластырь порой приклеить не могу ровно, что уж говорить о перевязке.
– У меня к тебе один глупый вопрос есть, – он раскладывал все по местам, изредка поглядывая в мою сторону. Я же сидела на диване, вытянув ноги.
– Я, как ты понимаешь, видел ее, после того, как она приехала. Из студии, – он опустил слова о том, чем она там занималась, – и, она не настолько сильна, чтобы остаться без единой царапины. Если только ты ее и пальцем не тронула, тогда зачем все это?
– Ты думаешь, мы, как кошки, разодрались, да? Ты не хочешь верить, что это было нападение.
– Она просто избивала тебя, а ты терпела, – он снова сжал зубы и мне не хотелось, чтобы Саша злился, даже на нее.
– Я это заслужила, – я прижала колени к груди и обхватила их руками.
– Не смей даже думать так, – Саша не то прошептал, не то прохрипел это.
– Потому что ты не мой, а ее муж, – я сказала это так громко, что сама испугалась своего голоса.
– Я твой, это же очевидно, – он сел рядом, положив руки на мои колени.
– Не говори так, особенно, – я замолчала. Дальше не стоит нелепых признаний, особенно если они все испортят.
– Что? Договори, – он смотрел на меня по-настоящему серьезно, и я испугалась – он не будет догадываться о моих чувствах, а просто вот таким методом заставит меня рассказать о них. Я не привыкла говорить с ним и столько времени общения меня убивали. Сейчас я сдамся, мои стены рушатся.
– Если хочешь пожалеть меня, не говори так. Лучше горькая правда.
– Итак, ты, самая красивая, талантливая, прекрасная и вызывающая у меня бурю чувств девушка, думаешь, что я это делаю из жалости? – он удивленно поднял брови, но глаза по-прежнему не давали мне выдохнуть. Потом Саша прижал меня к себе и усадил на колени, так, что мы оказались лицом к лицу. Он улыбался, а глаза излучали тепло.
– Я люблю тебя и хочу быть с тобой, – он говорил самые прекрасные слова, от которых я готова была расплакаться.
– И я, – это было все, что я успела сказать, потому что он меня поцеловал.
– Я чуть не умер, когда узнал, что ты ко мне чувствуешь, – он убрал волосы с моего лица и нежно поцеловал в щеку.
– Это там, в машине Лео, – я не могла говорить, поэтому шептала.
– Да, – он тоже стал говорить чуть тише, – до этого я искренне верил, что ты меня ненавидишь.
– Все не так, – я улыбнулась, знал бы Кот, как давно я его полюбила. Хотя, если говорить все же именно о нем, то любовь к человеку, а не к суперзвезде из телевизора, зародилась этим летом, под голубым небом Сочи.
– Ты та, жизни без которой я себе не представляю. Не против, если я буду рядом ближайшие семь-восемь десятилетий?
– А на большее, значит, ты не рассчитываешь? Мне же мало, – я прижалась к нему ближе и легонько поцеловала в губы. Но как только он почувствовал, что я хочу отстраниться, тут же задержал мою голову рукой, обхватив меня за шею.
Я проснулась в шесть часов утра – голова раскалывалась от боли, мне нужно было выпить еще одну таблетку обезболивающего, но вылезать из кровати не хотелось. Тем более, что Саша спал прямо на моих волосах, а еще положил мне руку на живот и, если я встану, то разбужу его. Я стала разглядывать его ладонь, которую он как раз повернул ко мне и удивилась, насколько моя рука похожа на его. Точная копия, только раза в полтора уменьшенная. Я осторожно притянула его ладонь к губам и поцеловала. Саша тут же проснулся.
– Как ты себя чувствуешь? – его сонный голос лился, как сладкий сироп.
– Думаю, можно сходить в больницу днем, скажу, что упала с лестницы, поскользнувшись.
– Я не смогу с тобой пойти – у меня прямой эфир на радио, – он стал целовать меня в шею.
– Тебе и не нужно со мной ходить, я же говорила, что не хочу огласки, – я попыталась убрать волосы, разметавшиеся по его подушке.
Саша сел. Он повернулся ко мне боком, чтобы заглянуть в глаза.
– Ты же понимаешь, что это неизбежно.
– Эти преследования репортеров превращают жизнь в ад, – я смотрела в потолок.
– Хочешь сказать, что известность – не лучшая сторона успеха?
– Без этих сплетников работалось бы гораздо лучше.
– Можно подумать, что года три назад ты не мечтала об этом. Не хотела, чтобы твое творчество было замечено?
– Я? Да я хотела писать, задевая сердца таких же девчонок, как я сама. Но уж точно не хотела сидеть в кожаном кресле и давать интервью модному журналу, отвечая на их каверзные вопросики, – мне не нравилось, куда вел наш разговор, но я не могла промолчать.
– А каким образом твои поклонники узнают, чем ты живешь, какие книги читаешь и что тебя вдохновляет? – Саша сидел ко мне лицом, я могла разглядеть мышцы на его животе, это, конечно, отвлекало, но я доказывала свою точку зрения и была поглощена спором.
– Зачем им это знать?
– Хотя бы чтобы лучше понимать тебя.
– Мне не нужно, чтобы они понимали меня или мои стихи. У этих людей должны появиться свои чувства и мысли, когда они прочтут меня. Красоту жизни, страсть любви, боль утраты – вот что должно раскрывать им мое творчество, – я села, чтобы мои глаза были на уровне с ним, – никак не то, с кем и где я провожу выходные.
– Гениально, быть творцом без личности, а ведь репортерам нужно знать все, и чем больше ты будешь скрывать, тем сильнее они начнут копать, – Саша улыбнулся.
– Копают наверняка те, кто даже стихов моих в глаза не видел – просто услышал что-то про известную личность и давай ворошить чужие страницы жизни, – я сложила руки на груди.
– Именно личность, а не печатную машину. Твои взгляды на жизнь могут изменить кому-то сознание, так почему бы не открыть им свой внутренний мир? – он хотел коснуться моей ноги, но я спрятала ее под одеяло.
– Пусть это делают те, кому есть чем делиться, а мне бы самой для начала не помешает понять, что творится в моей голове.
– Откровенность с ними дает хорошую возможность разложить все по полочкам, это как на приеме у психотерапевта, – Саша медленно наклонился ко мне.
– Вот только он подписывает контракт о конфиденциальности, – я прижалась спиной к подушке, поджав одеяло подмышками.
– Сколько ты намерена спорить со мной? – он посмотрел на мой рот, и я вдруг забыла, о чем мы говорим.
– Семь или восемь десятков лет, – я напомнила ему вчерашние слова.
Он протянул ко мне руку и медленно провел большим пальцем по моим поджатым губам.
– Придется чем-то занимать этот рот, – Саша поцеловал меня, но я так и не раскрыла губ.
Тогда он аккуратно надавил пальцем на нижнюю губу, в ответ я взяла и укусила его. Тут он не выдержал и повалил меня на матрас, плотно прижимая своим телом.
Вновь я проснулась, когда часы показывали половину двенадцатого. Судя по звукам из кухни, Саша пытался найти что-нибудь для завтрака. Я натянула на себя футболку и на цыпочках прокралась, чтобы подсмотреть, как он этим занимается. Но, к моему сожалению, он стоял у окна и ел кукурузные хлопья. Всухомятку, прямо из пакета.
– Приятного аппетита, – я улыбнулась ему.
– Невероятно, но это, оказывается, можно есть, – Саша был уже одет, волосы уложены в нужном беспорядке, а на губах играла фирменная улыбка. Вот он, Кот в его привычном виде. Я рада была видеть такого Сашу на своей кухне, впрочем, как и в любом другом настроении. Все же довольный Кот – зрелище наипрекраснейшее. Он подошел ко мне и поцеловал в щеку. Я уже было повернулась, чтобы налить себе стакан воды, как его руки (кстати, уже в перчатках) обвились вокруг моей талии, и он запечатлел на моей шее еще с десяток поцелуев.
– Мне нужна очередная порция обезболивающего, – я потянулась за водой. Когда я выпила таблетку, Саша отнес меня на кровать.
– Тебе нужно поспать, а потом показаться врачам, – он накрыл меня одеялом и поцеловал в нос.
– Я не пойду, – эта решение пришло мне в голову, как только я проснулась.
– Что за новости? – Саша сел на край кровати, охватив рукой мои ноги.
– Если я не смогу им соврать, то в этой истории появится полиция, – я закусила губу, не желая говорить о той, кого обвинят в покушении на мою жизнь.
– Тебе нужно о себе думать, а не о ней, – Саша нахмурил брови, – ты должна сходить в больницу.
– Я не маленькая и сама могу решать, что мне нужно делать, а что нет, – меня действительно немного замучили его наставления и я снова хотела стоять на своем.
– Думаешь, я обижусь на твои слова и отстану? – он сжал мои ноги вместе с одеялом.
Я понимала, что он, в отличии от Максима, старше меня и, конечно, не собирается слушать мои капризы. Но именно с Сашей мне хотелось отстоять свое право выбора. Хотя бы потому, что не хотела быть глупышкой, заглядывающей в рот своему кумиру. Не лучший момент, тем более, что боль в голове подсказывала об ухудшении состояния.
Саша молча встал и вышел из комнаты. На душе заскребли кошки – ну и кому я что-либо доказала? Через пару минут он вернулся и снова сел рядом.
– Максим увезет тебя, – он наклонился так близко, что я видела лишь его глаза, – и это не потому, что я привык делать так, как считаю нужным. Просто сейчас, когда это касается твоего здоровья, нет смысла стоять на своем, не совсем правильном решении.
