Ирина Брестер
Долгое эхо разлуки
Замок снаружи запирался. Посадили под арест, чтоб вёл себя потише. Хорошо ещё, гитару оставили. Единственная земная радость у него!.. Филатов вновь прикоснулся к струнам, но в ту же секунду корабль тряхнуло. А потом другой раз и третий… Инструмент выпал из рук.
* * *
В рубке раздавались взволнованные голоса.
– Что там случилось?
– Кажется, попали в магнитное поле объекта…
– Что за объект?
– Пока не известно. Будем изучать.
– Так, все по своим местам! – распорядился командир. – Настроить экраны!
– Командир, – послышался негромкий голос, – он, кажется, живой…
– А вы чего надеялись увидеть?
– Так, может, он и есть тот самый? Ну, тот, что мы так долго…
– Может. Проверить надо.
– Опасно это. Кто его знает…
– А вы зачем сюда шли? В команду зачем набирались? Думали, здесь только песни слагать будете?
Сразу вспомнили о Филатове.
– Может, его послать? Он быстрее договорится.
– Точно! – вторил другой. – К тому же он всё равно ничего не теряет. Сам говорил: один как перст.
– Прекратить! – отрезал командир. – Не к лицу вам, ребята, такие разговоры. Если понадобится, сам пойду.
– Да что вы, Василий Петрович? Не надо! Мы справимся. Экипажу нужен командир.
– Для того мы и здесь, чтоб работу свою выполнять. Не забыли уж за столько лет!..
– Отправляйтесь!
* * *
Лязгнул замок. Дверь открылась.
– Выходи, Филатов. Командир распорядился тебя отпустить.
Тишина в ответ.
– Эй, Филатов! Оглох, что ли?
Сержант вошёл внутрь. В камере царил полумрак. И лишь тело на кровати с опущенными на пол руками поблескивало чем-то алым.
– Ох, мать твою! – выдохнул сержант. – Струной гитарной себе вены… На помощь! Эй, кто-нибудь? Сюда!
Опустившись на колени подле кровати, сержант обречённо покачал головой:
– Дурак ты, Филатов! Не мог потерпеть ещё чуть-чуть… Добрались, наконец!..
На шум прибежали двое. Быстро оценив обстановку, взяли безжизненное тело и понесли к выходу.
* * *
Качели, как в детстве – лёгкие и безмятежные. Будто в колыбели находишься. И убаюкивают сладко, и успокаивают разум. Жизнь долга… Спи, мой мальчик, спи… Пусть тебе приснится самый светлый, самый добрый сон…
Занялся рассвет туманный,
Утром холоднее стало.
Спрячешь сон в свои карманы,
Заплетёшь устало…
Ночью слёзы на подушке,
Высохли к утру – загадка.
Я шепну тебе на ушко:
«Спи, мой мальчик, спи…
Спи, мой мальчик, спи…
Спи…
Пока ты спишь, мне тоже спится сладко…»
– Ну, наконец-то, глаза открыл! Слава Богу!..
– Напугал ты нас всех, Филатов!
– Да, брат, устроил ты нам встряску почище этой новой Верны!
– Какой Верны?
Десять лиц, склонившихся над ним. Десять пар глаз, глядящих с волнением и трепетом. Нет командира и трёх пилотов.
– А где остальные? – Филатов с трудом приподнялся на локте и тут же вскрикнул от боли. Рука от локтя до кисти была туго перебинтована.
– Лежи, не вставай. Тебе ещё рано.
– А что произошло?
– Не помнишь? Шок, наверное…
– Ну, ничего, теперь будешь жить. Вовремя тебя откачали.
– Что ж ты хотел сделать с собой, Филатов?! И зачем?
Он чувствовал, что не в силах отвечать на вопросы. Только не сейчас… Сознание снова провалилось в пучину приятных детских воспоминаний. Там всегда было тепло и уютно. Там хотелось остаться насовсем. Почему его вытащили оттуда? Здесь он уже ничем не сможет помочь.
– Оставьте нас.
Филатов резко пробудился. Голос командира экипажа. Такой из любого самого крепкого сна вытащит и потребует держать ответ. Глаза с трудом открылись. Но, вопреки ожиданию, во взгляде, обращённом на него, Филатов не увидел ни вражды, ни гнева. Бледно-голубые глаза командира смотрели тепло – так, словно по-отечески…
