Ирина Брестер
Человек нового века
Сквозь серый мрак и серый дым
Кому отмеряно седым
Встречать свой поутру рассвет?
Где ожидать другой ответ?
Там, на краю причины нет.
Там грань стирает все мольбы
И распускаются сады
Его тлетнеющих обид.
И, позабыв свой бренный вид,
Он навсегда уходит в тень,
Где проживёт последний день…
А скорбь – душевная вода
Уж не прольётся никогда…
И.Брестер
Эпизод первый
На заре нового серого дня, пронизанного холодным сырым ветром вперемешку с таким же пасмурным дождём, из подъезда дома, что таится в глубине одноликих многоэтажек, на улицу такого же серого города вышел Человек Нового Века. Он был затянут по уши в серое пальто, его шляпа свисала ниже бровей, и только длинный, слегка крючковатый нос торчал из-под полей. Он часто морщился, словно ощупывая воздух в поисках новых, неизвестных запахов. Глаза его – маленькие чёрные точки шустро бегали из стороны в сторону. Но стоило им заметить малейшую опасность, они тут же прятались в густые тени век, всем своим видом желая показать полнейшее безразличие и непричастность ни к одному из событий, что пролетали мимоходом на его пути. А путь этот был не близок.
Длинные тонкие ноги нелепо шаркали по асфальту, усеянному с ночи подмёрзшими лужами и всё ещё не желающими таять к утру. Обуты ноги были в высокие ботинки коричневого цвета такого большого размера, что могли бы, наверное, принадлежать гиганту. Но таковых на земле давно уже не водилось, а потому большой размер ноги считался скорее нелепицей, но – не выходящей за грани разумного истолкования.
Человек шёл, прижимая к груди портфель. Что было в нём – про то неведомо. Но по тому, как крепко Человек держал свою ношу, было понятно, что стоит она недёшево. Нет, не сам портфель – потёртый изрядно, местами засаленный и выцветший, как будто десяток лет отслужил своё. И он не мог привлечь внимания больше, чем того заслуживал. Но что таилось в глубине его! – вот вопрос. Что побуждало человека каждый шорох озираться по сторонам в поисках какого-нибудь «косого» взгляда или небрежного высказывания в свой адрес. А что могло быть ещё хуже – неподдельный интерес к содержимому портфеля. Это вызывало настоящий ужас. Человек наш был особой мнительной.
Он шёл себе и думал: «Так-с… Погода скверная, дорога ещё хуже, и, судя по тучам, скоро пойдёт снег. Он тут же растает, и грязной воды станет ещё больше. Пока я дойду, успею промокнуть до нитки. Недолго какую-нибудь простуду подхватить или ещё чего опаснее…»
Болезней модных развелось превеликое множество. Успей только схватить. Кто первый, тот, как говорится, и на коне! Ну, а кто опоздал, тот вниз сорвался…
Человек наш к болезням имел особое, деликатное отношение. Боялся – да, но всегда умел договариваться. Потому били они его не так дерзко, как, может, кого-то другого. Но били же!
В носу защекотало. Человек громко чихнул, едва не выронив портфель. Зато ногой запустил в лужу, которую обошёл своим вниманием ввиду боязни портфель из рук выпустить. И сразу почувствовал, как холодная, мерзкая вода проникает сквозь самый что ни на есть дешёвый кожзаменитель. Вслух ругаться не стал, хотя язык зачесался. Знал же, что так оно и выйдет! Эх, почему за галошами на антресоль не полез? В такую погоду только они могли бы выручить. Да нет, побоялся время упустить. Слишком долго искать бы пришлось среди вороха ненужных вещей и всякого хлама. Они-то найдутся, да когда? Поздно уже будет. А у него теперь каждая минута на счету.
Куда он так спешил? И отчего дорогой нервничал? Если бы его кто-нибудь спросил, вряд ли Человек бы ответил. Но своё в уме держал.
Завернув за угол желтовато-бурого пятиэтажного дома, с балконов которого нещадно сыпалась штукатурка, Человек наткнулся на компанию подростков. Их было всего трое, но в глазах у Человека зарябило. И тут же почудилось ему будто перед ним их целая армия. Страх в груди запульсировал быстро. Человек попытался обойти опасную компанию и… не смог. В то время как он совершал свой обход, один из ребят ловко подставил ему ножку, и Человек, не долго думая, плюхнулся носом прямо в лужу. Портфель он успел выронить. И тут же над его головой раздался взрывной смех. Подростки радовались его неуклюжести.
