Инна Тронина
Божок

– А они шпионы были? – Руслан уже привязался к Александре. Самвел был доволен тем, что получится контакт. – Слушайте, а какие для СПП-1 пули сделаны? Особые, да?

– Пистолет Симонова стреляет пулями, похожими на гвозди, – объяснила Александра. – А эти… Да, конечно, шпионы.

– Вы сейчас тоже с Прохором работаете? – не отставал мальчик, беззастенчиво вцепившись в локоть Антроповой.

Она грустно улыбнулась:

– Нет, к сожалению. Он сейчас проходит курс лечения. Появилась надежда на благополучный исход. Медики долго ничего не обещали. В Таджикистане мы ещё были вместе. Я тогда получила пулю в ногу, и едва насмерть не истекла кровью. Прохор очень быстро, умело наложил жгут. Бедренная артерия с дыркой – почти верная амба. Пришлось работать ему и ножом разведчика…

– Он из рукоятки стреляет? – Руслан уселся на диване по-турецки. – А бесшумные пистолеты у вас тоже были?

– Конечно. У нас был ещё автоматический гранатомёт «Пламя». Много разного… я не могу, конечно, всё рассказать. Мы ведь были там только исполнителями. Контактировали с «Сынами Хатлона» – отрядами Сангака Сафарова. Но я недолго работала в Таджикистане. Мне там очень не повезло. Тогда же погиб мой муж – отец Гордея. Когда вернулась после похорон, оказалась не в форме. При изготовлении взрывчатки едва не взлетела на воздух. Потом – это ранение. Прохор отправил меня в Москву. А сам почти сразу же, на одной из улиц Душанбе, был расстрелян в затылок. Далее произошло чудо. Пуля прошла между полушариями мозга, и жизненных центров не задела. Она застряла у левого виска. Редчайший случай, между прочим! По-моему, первый или второй. Осколки в голове оставались – на войне, например. Но чтобы пуля! Сейчас решается, сможет ли Прохор работать дальше. Пулю решили не трогать. Он всегда хвастался, что везучий.

Александра, вздохнув, встала и принялась убирать посуду. Она кивнула Махмиеву, давая понять, что пришёл его черёд. Сама же ушла на кухню, оборудованную по последнему слову техники. Включила посудомоечную машину. Темир пересел на место хозяйки, обнял мальчика за плечи, заглянул ему в глаза.

– Давай сразу же начистоту поговорим. Ни с кем мы тебя не путали. Это так, сказка для твоих родителей, чтобы не волновались. Ты от них должен будешь много скрывать. Если согласишься…

– На что соглашусь?

Руслан даже приоткрыл рот. Он научился читать в четыре года, осилил массу приключенческой литературы. Он мечтал, чтобы в его жизни произошло что-нибудь похожее на книжные сюжеты.

– Ты слушай. Наверное, знаешь, что такое ниндзя? – вступил в разговор отдохнувший Самвел. – По-японски – лазутчик. Профессиональный шпион. В средневековой Японии их нанимали для выполнения особо сложных спецзаданий.

– А для чего вам ниндзя нужен? – Руслан изо всех сил скрывал дрожь нетерпения и пытался казаться равнодушным.

– Всё расскажу, – пообещал Махмиев. – Александра будет учить тебя тому делу, в котором отлично разбирается. Ради этого я и отправил по Москве Самвела с ребятами. Они искали мальчишку для очень важной и очень денежной работы. А без денег, Руслан, мужчина – просто самец. Деньги и власть – вот главное, что должно быть в жизни. И у тебя есть задатки. Выполнить такую работу может только мальчик до десяти лет.

Русик покосился на свою руку, заботливо перевязанную Александрой. Махмиев понял его.

– Скажешь, что пытался убежать от бандитов, но не сумел. Сгоряча тебя чуть не пристрелили. Потом увидели, что вышла ошибка. Так вот, ты оказался пятым – последним из списка. Считай, что тебе повезло. В восемь лет сколотишь состояние, матери поможешь. Не каждому такой фарт идёт. Хватай судьбу за хвост, и держи крепко.

– А что я делать буду?

Руслан теперь не вспоминал ни о родителях, ни о доме. Знал, что семью успокоили, и его скоро вернут. Но вот за что собираются деньги платить? Для чего искали? Раньше, мать говорила, так ходили по улицам киношники и приглашали ребят на съёмки. Маленькая Таня Ваганова верила, что когда-нибудь обратят внимания и на неё. Но птица счастья пролетела мимо. А ведь Таня привязывала по три капроновых банта, носила шёлковые нарядные платья. А потом – брюки и пончо.

– Понимаешь, какое дело… Здесь всё нужно учитывать. Ты живёшь с матерью и отчимом? Бабушек-дедушек нет?

– У меня оба дедушки уже умерли, и одна бабушка – тоже.

Руслан сгорал от нетерпения и говорил чистую правду. Но со стороны он выглядел разборчивым, вялым.

– У него прабабушка есть, но она живёт в Мурманске. В Москве почти не бывает, – дал справку Самвел.

– Это я к тому, чтобы ты ни с кем о нас не говорил. Ни за что, понял? Иначе всё сорвётся. А ведь «капуста»-то^[22] нужна тебе? – подмигнул Темир.

– Кому ж не нужна? – пожал плечами Руслан. – Сейчас всё дорого. Хоть мать с Олегом и не бедные, а жаться приходится. Одна «тачка» сколько жрёт… Но я за всякое дело не возьмусь.

– За какое не возьмёшься? – спросил Геворкян.

– Ну… – Руслан подумал. – Милостыню просить не буду.

Самвел расхохотался.

– Этого и не потребуется. Ниндзя не попрошайничают. Сейчас тебе всё расскажут. Прости, что неудачно взяли тебя на лестнице, надевали маску, стреляли холостыми. Это была проверка. Я не имел права на ошибку. Ведь, когда пойдёшь на задание, в бирюльки с тобой играть не будут.

– Воровать? – предположил мальчик. – Нет, воровать тоже не хочу.

– Потомок абреков^[23] не воровать должен, а грабить. Брать добычу на войне. Но ты мал пока, да и войны нет. – Махмиев ещё раз всё обдумал. – В секцию спортивной гимнастики ходишь?

– Хожу. Кстати, клёво там… Говорят, у меня есть перспектива. – Руслан сосал палец здоровой руки. – Но форточником^[24] не буду, говорю же…

– Мы так мелко не плаваем, парень, – притворно обиделся Самвел. – Чтобы не проверять тебя здесь, наши люди проследили за твоими занятиями в секции. Ты ловкий, пластичный, рисковый. Подойдёшь нам. А шеф объяснит тебе суть задания. Готов слушать?

– Готов! – Руслан замер в ожидании.

Александра вернулась с кухни, толкая перед собой столик, уставленный хрустальными вазами. В них громоздились груши, яблоки, персики, виноград.

– Угощайтесь.

Антропова с нежностью наблюдала за тем, как Руслан лопает персик.

– Скоро уже домой поедешь. Мы высадим тебя у дома. Во дворе будет ждать Олег. Только сразу предупреди его, что не будешь отвечать ни на один вопрос. Если откажешься от предложенной работы, тоже молчи. Считай тогда, что ничего не было.

– Да, ясно, не буду!

Руслан покончил с персиком и принялся за грушу. Он не стеснялся и не жеманничал.

– Ты, наверное, принял нас за бандитов. – Темир осторожно приступил к завершающему этапу вербовки. – Но это не так. Ты знаешь, что, кроме милиции, появились ещё и частные конторы? Они выполняют задания людей, которые не хотят обращаться в органы.

Русик объел грушу и понимающе свистнул.

– А-а, значит, вы – частные сыщики?

Александра боялась, что золотые коронки Темира и его бриллиантовые запонки не позволят мальчику поверить в такую легенду. Но тот, вероятно, ещё не дорос до способности к столь сложному анализу.

– Сыщики, верно. – Махмиев понял, что движется в удачном направлении. – Но сейчас нам никого не надо искать. Мы их всех нашли. Это подонки, которых нужно расстрелять. Они убивают детей и женщин, не говоря уже о мужчинах. Воруют, грабят, шантажируют, предают друзей… – Махмиев покусал нижнюю губу. – Руслан, ты любишь детей?

– Люблю. Я всё просил мать с Олегом, чтобы брата мне родили. Обещали, между прочим, но пока никак… – Русик поболтал ногами. – Наверное, передумали. Времена тяжёлые пришли.

– Четвёртого октября они расстреляли маленького мальчика. Ему и годика не было. Отец держал его на руках. Убили и отца, и ребёнка, – продолжал Махмиев.

Он наблюдал за тем, как в больших коричневых глазах Руслана закипают слёзы – от жалости и гнева.

– Да, отец мог быть виновен. Но младенца-то за что? Мать мальчика сейчас очень тяжело болеет. Лежит к клинике, всё время плачет. Старшая сестрёнка тоже очень горюет. Они сами только чудом спастись от смерти. Много ещё разных жертв у этих подонков. Потом я покажу тебе их могилы. Покажу пострадавших людей – слепых, безногих, параличных. Всех покажу… – Махмиев замолчал.

Русик уже не плакал. Слёзы высохли, а кулачки сжались на колени.

– А почему… Почему нельзя их посадить?

– Посадить-то можно…

Махмиев положил руку на узкое плечико ребёнка. Он говорил доверительно, как с древним соратником.

– Но у них очень много денег. Они выйдут на свободу под залог. Дадут взятки, и откупятся от правосудия. А потом снова начнут совершать преступления. Они настолько обнаглели, что не боятся закона. Всё могут купить и продать – и следствие, и суд. Остаётся одно – уничтожить их. Поверь мне, Руслан, они это заслужили.

– Но я не умею стрелять! – Русик вскочил с дивана. – Я… Я ещё не вырос! Если бы как-то по-другому их достать…

И ребёнок вдруг разрыдался по-настоящему. Александра бросилась к нему, подхватила на руки, прижала его голову к своему плечу. Вдохнув запах духов и персиков, Русик затих.

– Не нужно будет стрелять. – Махмиев погладил мальчика по волосам, по спине. – Ты не вызовешь у них подозрения. Взрослого человека, даже женщину мы послать не можем, и подростка тоже. Только такого, как ты. Твоё желание – желание настоящего мужчины. Восстановить справедливость и заработать деньги! Пока ты будешь говорить всем, что тебя схватили по ошибке. Дальше будет видно. Заодно проверим, как ты хранишь тайны.

– И я смогу?… Смогу их кокнуть? – Руслан не верил своим ушам.

– Сможешь привести приговор в исполнение, – поправил Самвел. – Я верю. Тогда они уже ни одного преступления не совершат. Подумай, сколько людей ты спасёшь! Если захочешь, конечно.

– Я хочу! – Мальчик очень боялся, что в последний момент его новые знакомые передумают. – Значит, я вам был нужен для этого?

Его глазёнки, тёмные и блестящие, были до краёв наполнены бурлящим восторгом.

– Для этого. – Махмиев прижал Руслана к своему боку. – Но ты можешь ещё подумать. Хочешь, мы пока помолчим? А ты решишь окончательно.

– Не буду думать! Раз они всё купили, их надо убить. Как на войне партизаны убивали фашистов, да?

Руслан не верил в то, что сбылась его мечта, и на войну попал он сам – пусть на тайную, тихую.

– Да. Обойдёмся без гор, малыш, – повторил Самвел фразу, сказанную пленнику на берегу Химкинского водохранилища. – Диверсанты нужны и на равнинах, и в городах, в заоблачной вышине и на дне морском.

Александра присела с другой стороны и чисто по-женски восхитилась:

– Русланчик, какая рубашка у тебя модная! Никогда таких не видела. Джинсовая, с цветными вставками и со стеклярусом.

– Олег привёз из Италии. – Мальчик пристально посмотрел в глаза каждому. – Не бойтесь, ничего никому не скажу. Диверсантом буду, да?

Лучшего подарка для него было не придумать.

– Скорее, ликвидатором. Семь подонков уверены, что на них нет управы. Они имеют мощную систему охраны, – начал объяснять Темир. – Но ты, я вижу, проберёшься везде. И сделаешь с ними то, что полагается. Помни о том, кто твои предки. Абреки – мстители, храбрые воины. Они вели борьбы не на жизнь, а на смерть, с царскими войсками. А на самом деле – с неверными, урусами^[25]. Ты же будешь вести войну с негодяями здесь, в Москве. Абреки были одиноки. Ты не один – мы рядом. Продумаем операции таким образом, чтобы риска было меньше, понимаешь? Никто и никогда не возьмёт тебя на месте… – Темир недолго искал подходящее слово, – возмездия. Перед законом ты не отвечаешь. Тебе всего восемь.

– Ещё нет восьми. Четырнадцатого декабря исполнится. – Руслан решил быть до конца честным.

– Тогда воображаю, кем ты станешь дальше!

Самвел тоже улыбнулся. Александра сплюнула через левое плечо и постучала по деревянному.

– Ты – мужчина, – продолжал Махмиев. – Может быть всякое. Это как Всевышнему угодно. Он дал тебе жизнь, Он может и забрать её у тебя. Но, если так случится, семью мы не оставим. Я – мусульманин. Клянусь Аллахом, клянусь хлебом и матерью, что сделаю всё для твоих домашних. Если же я погибну, передам заботу другим…

Александра и Самвел молчали – такие слова сводили челюсти даже бывалым людям. Ребёнок ещё не мог до конца вникнуть в смысл, но всё равно преданно смотрел на Темира. Он не боялся боли, не боялся смерти. Не боялся уже ничего. Кроме одного – а вдруг у него не получится. И он опозорится перед людьми, впервые заговорившими с ним, как с взрослым. Как с мужчиной, способным на подвиги, которые не под силу больше никому – во всей Москве.

– Я постараюсь, чтобы всё получилось о’кей. – Самвел разглядывал свои ноги в домашних туфлях. – Не будем о страшном. У тебя, Руслан, всё получится. Знаешь, когда я понял, что пятая попытка будет удачной?

Самвел оглядел красного от радости шефа, Александру, которая кормила Руслана яблоками.

– Когда в меня выстрелил? – жуя, спросил мальчик.

– Нет, раньше. Когда нищий купил тебе пачку «Мальборо», и ты закурил. Там, на Ленинградке. Мы за тобой уже следили. Думаю, теперь ты не обидишься. Так вот, господа, он закурил, как настоящий, бывалый мужик. Огонёк в лодке ладоней, спиной к ветру. Первую порцию дыма выдохнул. Если учесть, что ему нет восьми… Давно куришь?

– Год, наверное. У нас все курят. И мать, и Олег. И мой отец тоже. И Доберман…

– У вас же боксёр, вроде. И… курит? – Самвелу показалось, что он ослышался.

– Да нет! – весело объяснил Руслан. – Это Борис Эммануилович. Его ещё в школе так прозвали. Они с Олегом вместе учились.

– Понятно. – Махмиев достал сигареты. – Теперь уже мы с тобой друзья. Хочешь, наверное, затянуться? Переволновался же.

– Зачем? – встрепенулась Александра. – Я, конечно, нотации читать не буду. Но провоцировать, самим предлагать…

– Я хочу проверить, сможет ли Руслан так же закурить от спички.

Махмиев протянул ребёнку коробок. Он не объяснял, для чего именно нужна такая проверка.

Ребёнок спокойно взял штучку «Данхилла», сунул её в рот. Чиркнул спичкой по боку коробка и нагнулся к пламени. Кончик сигареты тотчас же затлел, а потом рубиново засветился.

– Молодец! Действительно, мужчина. – Темир сделал то же самое. – Самвел, присоединяйся! Саша…

– Нет, спасибо. – Антропова подошла к окну и открыла форточку.

– А что, вы думаете, я спички зажигать не умею? – обиженно спросил Руслан, глубоко затягиваясь и болтая ногами. – Там поджигать что-то надо будет, на задании?

– Да не спичками же! Мы тебя другой техникой обеспечим. У нас такие гранаты есть – всё вспыхивает на расстоянии три-пять метров, – успокоил его Самвел.

– Ого! Я так хочу научиться! – Руслан стряхнул пепел. – А спички – это ерунда. Для девчонок.

– Для девчонок?

Антропова тронула своё бриллиантовое колье. Она старалась сейчас не думать о то, что ожидает мальчонку в будущем. Сейчас он существует играючи, не задумываясь о жизни и смерти.

– Ага. Пусть они своих любовников поджигают, – авторитетно заявил Руслан и сделал ещё одну затяжку.

Раздался дружный смех. Самвел даже промокнул глаза белоснежным платком.

– Зачем любовников-то поджигать? – спросил он, давясь от хохота.

– Говорят, что много холодных.

Мальчик смотрел расслабленно, благодушно, считая этот трёп не обязательным, но приятным.

– Ты и в этом уже разбираешься?! – Александра сунула Руслану ещё один персик.

– А чего? В семье ведь живу.

Мальчик от угощения не отказался. Потушив «бычок», он принялся за еду.

– И с тобой родители делятся такими проблемами? – не могла успокоиться Саша, пленённая маленьким наглецом.

– Да не со мной! Я только слышал. Мать Олегу говорит: «Ты такой холодный мужчина! У меня даже сердце стынет…» А он: «Кто раз горел, того не подожжёшь!»

– Ты меня уморишь! – Темир взял Руслана за обе руки. – Значит, так, брат! – В это слово шеф вложил глубокий, даже сакральный смысл. – Пора тебе домой. Второй нас ночи уже. Денис отвезёт тебя на Ленинградку. Олег встретит во дворе. С этого дня вместо секции будешь заниматься с Александрой, в спортзале. Она лучше меня знает, что нужно для подготовки такого специалиста. С тренером договорюсь. Он всегда скажет твоим родителям, что ты занимаешься у него. Будешь уходить из дома, как всегда, а потом садиться в машину Александры. После тренировок она тебя подкинет домой. А ты, Самвел, быстро разрабатывай первый план…

Махмиев подождал, когда Саша уведёт мальчика в прихожую.

– Скорее всего, это должен быть Новожилов. В крайнем случае, Топчиев. Начинаем с лёгкого. На других пока не замахиваемся. И следите за собой. Под страхом смерти не забывайтесь! Для Руслана мы – частные детективы, благородные мстители за чужие страдания. Он ни в коем случае не должен понять, кто мы на самом деле. По крайней мере, в первое время…

– Само собой. – Геворкян достал свою широкоэкранную книжку и убрал последнее, пятое имя.

Один из списков перестал существовать. Самвел мечтал о той благословенной поре, когда исчезнет и второй – из семи фамилий. Судя по всему, Темир Махмиев грезил сейчас о том же.

* * *

Добину удалось поймать в Сокольниках такси. Теперь он считал себя богатым человеком. По крайней мере, до тех пор, пока не отдаст Олегу Величко оставшиеся у него деньги. Борис чувствовал, что другу уже позвонили. И надо торопиться на Ленинградку сейчас же, не теряя ни минуты.

Таня, набирая номер Лии Самсоновны, несколько раз слышала короткие гудки. Тётя Бориса очень любила подолгу беседовать с подругами – особенно после гибели старшей сестры. А когда она сама отходила от телефона, начинал общаться с друзьями муж – Захар Осипович.

– Куда едем, шеф? – развязно спросил таксист.

– К «Войковской».

Борис подумал, что, на его счастье, месяц назад отменили комендантский час. Уже так давно всё было, а кажется, что за углом стоит БТР. А где-то рядом – засада из солдат внутренних войск и милиционеров.

– Ясно. – Парень больше не приставал, даже если очень хотел.

Борис задремал, устав от сегодняшних, вернее, вчерашних приключений. Он ещё ничего не знал о беде Олега, связанной с его первым браком. Татьяна была поставлена в курс немедленно. Потом Величко собирался посвятить в свои дела мать и Лидию Дегонскую, которая давно имела на него виды. И, конечно, Бориса. Друг от друга у них не было тайн. Кроме одной, очень приятной – Олег нашёл у себя в Академии невесту для друга. Но пока никак не решался заговорить об этом.

Снег летел на лобовое стекло. Электрические лучи тянулись к Борису, жгли его закрытые глаза – сквозь веки. Москва не засыпала даже ночью. Стреляли огнями рестораны и казино, хлопали на зимнем ветру какие-то странные флаги. Не государственные, а чьи-то личные. Да, кажется, теперь у каждого борделя было своё знамя.

А где-то светят, как всегда, Кремлёвские звёзды, и блестит наледь на брусчатке. Только нет уже у Мавзолея почётного караула. Но мёртвым не больно, мёртвым не страшно. На Востряковском кладбище тоже караула нет.

Борис сунул руку под шарф, сжал подаренный тётей на счастье медальон «Маген-Давид»^[26]. Он представлял себе всю весёлую, озорную Юльку в промёрзшей земле и чувствовал страшную вину перед ней.

«Тебе не холодно там, доченька? Ты часто простужалась при жизни. А Изабелла? Когда мы с тобой поженились, точно так же летел в лицо снег. Белла, давай поздравим друг друга! Мы расписались ровно девять лет назад, 19 ноября 1984 года. Мы с тобой и обеими мамами долго выбирали платье, фату, перчатки, туфли. Ты была очень красивой тогда, и совсем молодой. Ты знаешь, я купил тебе очень хороший розовый гроб. И положил на него венок из хризантем. Очень похожие цветы девять лет назад были у тебя в руках. Я просил тебя оставить добрачную фамилию – Старинская. Готов был даже сам принять её. Но ты была против, и я подчинился…

Мамочка, ты не любила осень. Как чувствовала, уже давным-давно. Обожала весну и лето. Твои яркие шёлковые платья, шубу, туфли, другие вещи я подарил тёте Лии. Но она говорит, что надеть их никогда не сможет. Только плачет над ними по ночам. Украшения твои тоже у неё. И фотографии тоже в Сокольниках. А я ношу в нагрудном кармане только один снимок.

Мы фотографировалось в твой последний день рождения. Ты поставила аппарат на автоспуск, и едва успела пристроиться за моим плечом. Юлька сидела у меня на коленях. Белла – слева. И почему-то получилось так, что ваши лица оказались как будто размытыми. Один я пропечатался чётко…»

Борис тряхнул головой и сел прямо. Такси неслось уже по Ленинградскому шоссе – пустынному, белому от снега.

Тётя Лия хотела, чтобы племянник хоть сейчас посетил синагогу. Но Добин сейчас от Бога был даже дальше, чем до трагедии. Он смотрел на тёмные спящие дома и думал, что судьба показала себя злодейкой. Яд синтезировал лично он, а покарали мать, жену, дочку. Теперь вот и у Олега украли ребёнка. Если случится чудо… Если случится… Борис отдаст всё, что у него есть, лишь всё кончился этот кошмар.

Лобовое стекло «Волги» позолотилось от света фар идущей навстречу машины. Кажется, это иномарка, джип. Автомобиль остановился, и оттуда вылез ребёнок в красной курточке, с цветным рюкзачком. Неужели?… Такой знакомый, почти родной мальчик! Роднее была только девочка, но она не могла стоять на тротуаре и смотреть вслед уехавшему джипу. Взрыв сбросил её с пятого этажа, и от удара о землю даже выскочил глаз. Она могла теперь лишь лежать в своём белом гробу.

– Остановите! Вот деньги, стойте! Я выйду.

Борис еле дождался, пока шофёр затормозит. Потом долго не мог открыть дверцу «Волги». Водитель выскочил, обежал машину и подсобил. Скользя по тротуару, чуть не падая, Добин рванулся вперёд. Он задыхался, держась за грудь левой рукой, а правую протягивая вперёд. Неужели Руслана отпустили без выкупа? Тогда, значит, он зря привёз деньги. Они тут, во внутреннем кармане пиджака. Значит, можно отвезти их обратно, если Олегу они не будут нужны.

– Руслан! Руслан, постой! – закричал Борис так, что, наверное, кого-то в домах разбудил.

Сердце выламывало рёбра, пот тёк по лицу, по спине. Подошвы то и дело скользили по тротуару. Несколько раз Добин едва не упал, но всё же удержался на ногах.

Мальчик обернулся и, широко улыбнувшись, кинулся к Добину.

– Борис Эммануилович?! А вы откуда?…

И тут же он взлетел, подхваченный замёрзшими руками Добина, которые вдруг налились силой. Борис подкидывал ребёнка кверху, не чувствуя тяжести, и рюкзачок бил его по плечу. Шляпа свалилась на крышку люка, и пришлось её поднимать.

– Живой! Ой, живой! Мы так волновались – чуть с ума не сошли! Живой!

Добин целовал мальчика, забыв, что колет его бородой. Руслан крепко обнял друга своего отчима за шею, и не противился, не пытался освободиться.

– А как тебя отпустили? Неужели даром, без выкупа? Я… Я ездил за деньгами… Хотел скорее…

– Зачем? – Руслан даже смутился. – Не нужно было, честно. Борис Эммануилович, они другого пацана хотели взять на нашей лестнице. Он очень похож на меня, и куртка тоже красная. Не плачьте, пожалуйста. Всё в порядке. Пойдёмте домой!

Мальчик старался не вспоминать, что теперь он ликвидатор. Вернее, будущий ликвидатор. Что его тренировки отныне не будут походить на прежние. Что сейчас он вернулся, а потом может и погибнуть. Детская память короткая, и она быстро стирает тёмные пятна.

– Вам тяжело, я сам пойду. Олегу звонили, сказали, чтобы ждал во дворе.

Забинтованную руку Руслан старался Борису не показывать.

– Нет, я тебя понесу. Понесу, и не дёргайся. Скорее домой! Мы сейчас устроим пир. Тут круглосуточный магазин неподалёку. Олег сбегает, или я. всю ночь веселиться будем! Потом отгулы возьмём…

Добин снова подбросил мальчика, а потом закружил его. Руслан улыбался всё шире.

– Да, у меня горе. Но у Олега с Татьяной – радость. А их счастье – моё счастье. Потом расскажешь, ладно? Всё нам расскажешь! – уже утвердительно повторил Борис, блестя очками.

Спотыкаясь, он спешил через двор наискосок, хрустел льдом, и трещали вокруг сломанные кусты. Внезапно Борис увидел Олега, который шёл навстречу – в том же пальто цвета охры. И тоже смеялся – даже близорукому Борису было видно, как трясутся усы друга.

Они встретились у подъезда, над которым слабо горела лампочка. Борис тяжело дышал и уже почти ничего не различал сквозь запотевшие очки.

– Вот, Олег, держи сына! Как там Таня? Я спешил, думал, деньги срочно потребуются. Очень хотел вернуть вам Руслана. Моих ведь не вернёшь ни за какие… А он – вот, какой красивый! Разрумянился, похорошел – прямо не узнать!

– Откуда ты его выкопал? Зачем так поздно ехал, Боб, я не знаю… Впрочем, всё нормально. Иди ко мне!

Олег не дал Руслану встать на землю. Другой рукой он обнял того, кто, недавно потеряв своего ребёнка, был рад спасти чужого.

– Боб, друган… Спасибо тебе! С Таней более-менее нормально. Нам позвонили, объяснили всё. Действительно, тёмная история. Ты же знаешь, что сейчас вокруг творится. Ладно, что всё нормально закончилось. Идёмте!

И Олег пошёл впереди, прижимая к себе потерянного и вновь обретённого ребёнка. Своего сына, которого теперь никто, кроме смерти, не мог у него отнять.