Илья Эренбург
Война. 1941-1945 (сборник)
Чехословакам
Друзья-чехословаки, этот день был днем вашей гордости. Веселились чехи на Вацлавском наместье и в тысячах деревень. Веселились словаки под вехами Братиславы, на площадях святого Мартина и Жилины. Этот день остался днем вашей гордости. Но он стал теперь и днем вашего горя. Задыхаясь в бомбоубежищах, засыпанных мусором, люди узнают, какое счастье воздух. Под Гитлером вы узнали, какое счастье свобода. Вы – гордые люди, и вам без нее не жить.
В этот день я хочу обнять моих друзей. Я не назову их имен: нас слушают палачи. Да и все чехословаки теперь мои друзья. Я хочу в этот тяжелый день сказать вам простые слова надежды: мы встретимся в свободной Праге, в кафе, в «Народном дивадле», на чудных улицах Малой Страны. Мы встретимся в Братиславе, на набережной Дуная, «под вехами». Мы поедем вместе в Тиссовец и в Детву. Мы споем песни про Яношека. Мы увидим над Градчанами трехцветный флаг.
Праздник независимости вы справляете над свежими могилами мучеников. А в застенках пытают героев. Плачут статуи Пражского моста. Трауром покрылась площадь гуситского Табора. Сняли пестрые уборы девушки Моравии. Проклинают Иуду Тисо леса Оравы. Но святая кровь не высыхает. Она жжет. Она становится реками. Она будит спящих. Она разъедает железо. Не напрасно погибли герои Чехии. Их смерть – трубный глас. Их могилы – первые камни независимой Чехословакии.
Русские люди преклоняются перед вашим мужеством. Над братскими могилами раздается салют: это орудия защитников Москвы салютуют героям Праги. За каждого расстрелянного чеха – тысячи немцев под Москвой. Мы многое потеряли за эти месяцы: покой, уют, добро. Горят наши города. Умирают наши люди. Но мы отстояли честь. Мы отстоим и свободу – нашу и вашу.
4 ноября 1941
Любовь и ненависть
В этот день весь мир смотрит на Москву. О Москве говорят в Нарвике и в Мельбурне. Провода мира повторяют одно слово «Москва». Москва теперь не только город. Москва стала надеждой мира.
И Москва осталась городом, русским городом. С каждым ее переулком связаны наши воспоминания. В ее запутанном плане, в чередовании старых особняков и новых многоэтажных корпусов – вся наша жизнь, вся наша история. Днем Москва живет обычной трудовой жизнью. Только стон стекла под ногой и суровость человеческих глаз напоминают о драме этой осени. Ночью Москва темна. Ее звезды не освещают путь врагу. Эта черная, побратавшаяся с ночью Москва остается маяком для измученного человечества.
Мы знаем героизм других народов. Мы обнажаем головы перед чужими могилами. Защитники Москвы с волнением думают о стойкости Лондона. Два года город туманов и парков, город-порт и город милого диккенсовского уюта живет под бомбами, под бомбами он работает, под бомбами думает. Слава Англии! – чистосердечно восклицает русский народ. Слава высоко поднятой голове! Не пролив остановил немцев – воля английского народа, его гордость. Мы приветствуем английских летчиков. Они впервые сказали на добром языке фугасок: «Как аукнется, так и откликнется». Они били и бьют логово проклятого зверя.
Мы приветствуем тебя, пионер свободы, неукротимый народ Франции. Ты пал на поле боя, преданный и обманутый. Мы помним героев Арраса, защитников Тура, твою отвагу и твою беду. Немцы думали, что ты умер, что народ Вальми и народ Вердена станет народом изменника Дарлана, вора Лаваля. Ты ранен, но ты жив. Мы приветствуем армию генерала де Голля, армию изгнания, армию мести. Мы приветствуем французских патриотов, которые не сложили оружия. Слава заложникам Нанта! Их пытали страхом. Их агонию растянули на недели. Перед смертью они пели песню свободы – «Марсельезу». Эту песню услышали и защитники Москвы.
Мы приветствуем чехов. Они первые узнали всю меру горя. Они не сдались. Орудия защитников Москвы салютуют мученикам Праги.
Мы приветствуем народ воинов – сербов. Не впервые их страна сожжена и залита кровью. В горы ушел народ. На немецкие приказы он отвечает свинцом. Немцы вынуждены издавать в Белграде военные сводки – война в Югославии закончена на бумаге, но на югославской земле война только начинается. Под Москвой мы платим и за Белград, за его развалины, за его ночи.
Мы приветствуем храбрых греков. Мы были с ними душой на горных перевалах Албании. Мы восторгались тогда их стойкостью. Теперь мы вознаграждаем их за мужество: мы истребляем их палачей.
Мы приветствуем неустрашимых норвежцев, рыбаков, которые стали солдатами, партизан Ларсена, молчаливых и стойких людей Севера. Мы приветствуем спокойных голландцев. Они отказались от мира ради чести. Мы помним и развалины Роттердама. Мы приветствуем народ труда – бельгийцев, их каждодневное, упорное сопротивление. Брюссель снова узнает радость восемнадцатого года: он увидит бельгийскую армию в своих стенах.
Мы приветствуем нашу сестру Польшу. Слава польским партизанам! Мы слышим их выстрелы. На нашей земле строится теперь польская армия. И поляки, защищавшие Варшаву получив винтовки, благоговейно целуют оружие. Они с нами пойдут на врага. С нами отвоюют свою землю.
Мы приветствуем арсенал свободы – Америку. Руку и сердце дает она смятенной Европе. Слава труженикам Америки, ее инженерам и рабочим, – это тыл Европы, это наш тыл.
Мы приняли на себя страшный удар. Мы не уклонились от него. Мы не хотим жить на коленях. Наш всенародный праздник в этом году омрачен развалинами и могилами. Свободу мы защищаем на своей земле, и мы оплачиваем ее своей кровью. Великим народам суждены великие испытания. Мы хотели мирно трудиться, строить дома, распахивать целину. Нам выпала другая судьба. Мы должны взрывать наши заводы. Мы должны рыть противотанковые рвы. Мы должны защищать Москву – здесь, под Москвой. И вот слово «Москва» обходит мир. Утром люди, просыпаясь на другом полушарии, с тревогой спрашивают: «Как Москва?..» Они могут спать. Их сон охраняют орудия Москвы.
У русского народа большое сердце. Он умеет любить. Он умеет и ненавидеть. В этот торжественный и грозный день мы даем клятву любви и ненависти. Мы истребим гитлеровцев. Мы отплатим немцам за все обиды, за все горе. Они идут к нам с надеждой поживиться. Они считают города и десятины, копи и склады. Они не сочтут своих могил. Их самки требуют от самцов: «Пришли мне русскую шубенку». Мы заставим этих самок проплакать свои глаза. Жители Берлина ответят за улицы Москвы. Крестьяне Украины будут допрашивать прусских баронов. И русские вдовы будут судить мерзкого Гитлера. Он получит за все, он и его лакеи. Румыны проклянут тот час, когда вшивый Антонеску ворвался в Одессу. Венгры ответят за Днепропетровск. Сто лет итальянцы не будут спокойно глядеть на восток.
Час расплаты придет. И теперь, в самые трудные часы русской истории, в день омраченного праздника, мы еще раз присягаем на верность свободе, на верность родине, на верность России. Смерть врагам! – говорит Москва. Слава союзникам, слава друзьям, слава свободным народам! За себя сражается Москва, за себя, за Россию, и за вас, далекие братья, за человечество, за весь мир.
7 ноября 1941
Им холодно
Берлинский корреспондент «Националь цайтунг» пишет:
«Немецкие солдаты, наступающие на Москву, понимают, что они сражаются за крышу, способную укрыть их в непогоду, за теплую зимнюю квартиру».
Итак, мы осведомлены, какие чувства воодушевляют германских «героев» Волоколамска и Наро-Фоминска. Это квартиранты, которые выступили в поход за теплыми комнатами. Они стали скромнее. Летом они шли за поместьями. Каждый из них рассчитывал на сто га русской земли. Ефрейторы присматривались к поместьям с удобствами. Погода стояла хорошая. И эсэсовцы загорали на солнце, мечтали о беседках, верандах и гамаках. Теперь они думают не о земле, но о крыше, о крохотных комнатках на Арбате или на Ордынке, о крохотных комнатках и о большущих печах. Ефрейторы оказались зябкими…
Богатые немцы зимой ездили на «зимний спорт» в горы. Там они ходили на лыжах и катались на салазках. Теперь Гитлер послал свой народ на зиму к нам. Предстоят и лыжи и салазки. Беда одна: этим спортсменам холодно, им негде отогреться. Позади у них развалины городов. Они стоят в поле. А разбойники привыкли грабить с комфортом. Они требуют центральное отопление. Вокруг них уже подымаются первые русские метели. Они рвутся к Москве, чтобы не замерзнуть. Москва для Гитлера – это политический триумф. Москва для немецкого рядового – это теплая нора.
Не быть им в Москве! Не отогреется зверье в наших домах. Пускай зимуют среди сугробов. Одна квартира для них: промерзшая земля. Им холодно? Мы их согреем шрапнелью. Не для того мы строили новые квартиры, огромные корпусы, больницы, школы, метро, чтобы загадила нашу Москву мерзкая немчура.
Товарищи бойцы, не жалейте свинца для непрошеных квартирантов! Поддайте им жару в ноябре, а в январе они немного остынут. В январе они узнают, что такое крещенские морозы. Посмотрим, что скажут дюссельдорфские коммивояжеры и гейдельбергские студентики, когда настанет настоящая русская зима. Москва у них под носом. Но до чего далеко до Москвы! Между ними и Москвой – Красная Армия. Их поход за квартирами мы превратим в поход за могилами! Не дадим им дров – русские сосны пойдут на немецкие кресты.
С востока идут на подмогу свежие дивизии. С востока идет на подмогу старый русский маршал – дед-мороз.
11 ноября 1941
12 ноября 1941 года
На одной станции в Центральной России я видел беженцев из Западной Украины. Среди них был старик еврей с большой белой бородой и голубыми глазами. Он молча сидел среди узлов и женщин, похожий на библейского пророка. Вдруг он встал, его глаза потемнели, длинные ногти впились в ладонь. Одна из женщин тихо сказала: «Он вспомнил»… Старик вспомнил, как в Виннице немецкий офицер убил четырехмесячного младенца, ударив его головой о чугунную плиту.
Их много, еврейских беженцев. Им есть что вспомнить. Некоторые вырвались из городов, захваченных немцами. Они рассказывают страшные истории. Одного хасидского цадика немцы закопали живьем. Это было возле Коростеня. Из земли торчала голова, и ветер трепал бороду. Цадик пел перед смертью, прославлял жизнь, и последними его словами было: «Зеленая трава долговечней Навуходоносора…»
Возле Одессы пьяный румынский полковник устроил военные ученья: солдаты должны были стрелять в убегавших еврейских детей.
В Прилуках немцы связали шестерых еврейских девушек, изнасиловали их и оставили голыми с надписью: «Уборная для немецких солдат».
Убегают старики, женщины, дети. Мужчины сражаются. Вместе с русскими и с украинцами. Отстаивают свою Родину. Среди Героев Советского Союза – еврей генерал Крейзер. Он отличился в боях под Смоленском. Он вывел армию из окружения под Брянском. Среди награжденных сотни еврейских имен.
Вчера возле Волоколамска погиб еврей Рабинович. Я его знал. Это был близорукий болезненный юноша. Он изучал старый провансальский язык, переводил средневековых поэтов. На войну пошел добровольцем – в ополчение. Его мать говорила: «Он слабый, простудится…» Раненный в плечо, Рабинович со связкой гранат дополз до немецкого танка, взорвал танк и погиб вместе с ним.
Обер-могильщик
Некоторые говорят: «Гитлеру все удается». Слов нет, тирольский маляр сделал большую карьеру: он обманул и поработил немецкий народ, он завоевал десять государств. Однако пора сказать, что не все Гитлеру удается.
Гитлер хотел блефовать, шантажировать, воевать не воюя, отбирать страны угрозами. Он дорвался до войны. Он хотел въехать в Лондон и в Москву, как он въехал в Прагу. Вместо этого он получил войну, и какую! Нет теперь в Европе страны, где не росли бы деревянные кресты над убитыми немцами. Уже восемьсот дней воюет Германия, и конца не видно ее войне.
Гитлер хотел воевать так, чтобы вся тяжесть войны падала на его противников. В начале войны Геринг горделиво сказал: «Ни одна вражеская бомба не упадет на немецкую землю. Я за это отвечаю». Вряд ли жители Кельна и Мюнстера, Гамбурга и Бремена утешатся, вспомнив речь Геринга. Десятки немецких городов разгромлены. Наши летчики и английские не забыли столицу Германии – Берлин. Гитлер хотел кататься по освещенным улицам, среди триумфальных арок и восторженной толпы. Он торопливо несется мимо развалин и трупов.
Гитлер хотел завоевать Англию. Он изучал план Лондона. Он выбрал площадь для большого парада. Он согнал миллионы солдат к портам Ла-Манша. Его солдаты в мечтах уже заказывали себе английские костюмы и курили английские трубки. Они до сих пор ходят в немецких костюмах из деревянной трухи и курят немецкий табак из капусты.
Гитлер хотел покорить мир. Он строил «карманные крейсеры» и подводные лодки. Он уверял, что возьмет Англию измором. Он посылал коммивояжеров в Бразилию и в Чили.
Он видел себя императором двух полушарий. Но англичане едят австралийское мясо и канадскую пшеницу. А немецкий флот жмется к берегу, отсиживается в Киле. Море осталось для врагов Гитлера открытой дорогой. Море сделалось для Гитлера тюремной стеной.
Гитлер хотел договориться с завоеванными народами. Он посадил в Норвегии Квислинга, и слово «квислинг» тотчас стало ругательством. Он заигрывал с французами. Он отобрал себе пол-Франции, но зато он подарил французам прах сына Наполеона. Французы ответили на речь Гитлера выстрелами. Гитлер начал во Франции с улыбок. Теперь он должен расстреливать французских заложников. Гитлер думал, что Югославия будет его союзником. Когда югославы встали на защиту отечества, Гитлер рассвирепел и сжег Белград. Потом он попробовал обласкать хорватов. Но хорваты уходят в горы и бьют немецких захватчиков. Гитлеру не удалось укротить ни голландцев, ни бельгийцев, ни поляков, ни греков. Он хотел сделать из Европы цветущую колонию для немцев. Европа обратилась в пустыню. Он хотел, чтобы все народы работали на немцев. Он добился одного: все народы в горе и нищете проклинают Германию.
Гитлер хотел договориться с Америкой. Он брал себе только полмира. Он пробовал льстить американцам. Он слал в Соединенные Штаты искусных провокаторов и благовоспитанных шпионов. Он ласково шептал: «Америка для американцев. Европа для меня». Сладкие речи он подкреплял подводными лодками. Он одновременно льстил и угрожал. Америка ответила ему не только словами. Америка ответила ему скрежетом зубовным всех своих заводов. Из Америки идут к берегам Англии и России транспорты: самолеты и танки, танки и самолеты. Он хотел, чтобы с ним была вся Европа. Против него оказалась не только вся Европа. Против него оказалась и вся Америка.
Гитлер метался, как затравленный зверь. Он слал в Англию бомбардировщики, которые убивали английских детей. Потом он послал в Англию медоречивого Гесса. Гесс полетел налегке, без бомб, даже без зимнего пальто… Гитлер хотел договориться с Англией. Гитлер протягивал свою окровавленную руку. Внуки Питта – не наивные девушки. Рука Гитлера повисла в воздухе.
Гитлер хотел «молниеносно» завоевать Россию. Он рассчитывал быть в Москве пятнадцатого августа. Потом торжество перенесли на сентябрь. Потом Гитлер решил устроить парад седьмого ноября на Красной площади. Парад был седьмого ноября на Красной площади, но Гитлера на нем не было. Гитлер хотел пройти по России, как он прошел по Европе – без жертв. Русские поля покрылись немецкими крестами. Гитлер боялся июльского зноя – у немецких ефрейторов нежная кожа. Теперь эти ефрейторы узнали, что такое русская зима. Теперь Гитлер говорит, что он не любит молниеносных войн. Он, дескать, не торопится. Гитлер хотел нестись, как лань. Последние недели он идет, как черепаха. Надо надеяться, что вскоре он пойдет, как рак.
Гитлер хотел сломить наше сопротивление если не бомбами, то речами, хитростью, провокацией. Он пробовал науськивать один народ на другой. Он пробовал науськивать колхозников на рабочих. Он сплотил против себя весь советский народ. Он выкормил мстителей. Он заставил русских детей метать ручные гранаты. Он разбудил ружья русских стариков. Он хотел заговорить Россию. Он ее разъярил.
Гитлер хотел, как Наполеон, войти в Египет. Он остановился на пороге Египта. Он думал, что его союзники – итальянцы – побьют рекорд по легкому боксу. Они побили рекорды по легкому бегу.
Гитлер думал, что он найдет у нас хлеб и соль, пшеницу и сало, оборудованные заводы и уютные квартиры. Немцы нашли у нас пустые амбары, взорванные верфи, сожженные корпуса заводов. Вместо домов они завоевали щебень и сугробы.
Гитлер хотел накормить свой народ синтетической колбасой, химическими сосисками, лабораторными котлетами. Но немецкий народ отощал. Он мечтает о настоящей догитлеровской колбасе. Ему снятся стародавние веймарские сосиски.
Гитлер сказал, что сорок первый год будет годом победы Германии, что новый, сорок второй год немцы встретят в залитых светом городах под звуки победных литавр. Сорок первый год принес немцам миллионы и миллионы могил. Сорок второй они встретят в темных городах среди развалин. Они будут уныло жевать синтетическую колбасу. Миллионы вдов скажут: «Гитлер убил моего мужа». Миллионы сирот спросят: «Гитлер, где наш отец?» Не литавры зазвучат – сирены. Германия узнает всю меру горя!
Гитлер хотел быть Наполеоном. Но кто он? Директор страшного бюро похоронных процессий, пьяный факельщик, обер-могильщик Германии. Кому роет могилу тирольский шпик? Еще миллиону немцев – под Москвой и под Ростовом, под Ленинградом и под Севастополем. Кому роет могилу этот бездарный маляр? Германии.
18 ноября 1941
Фронт народов
В начале этого месяца английские бомбардировщики бомбили военные сооружения на севере Франции. Было перебито немало немцев. При бомбардировке погибли также семь французов, местных жителей. Один из английских бомбардировщиков потерпел аварию. Летчики разбились. Немцы похоронили их тайком, но население узнало об этом, и семь вдов, семь француженок, мужья которых погибли при бомбардировке, принесли цветы на могилу английских летчиков. Это – не сентиментальная история, это сводка о боевых действиях французского народа. Враги моих палачей – мои друзья, – говорит французский народ.
Больше всего боится Гитлер единства своих противников. Он пытается натравить народы Европы друг на друга. Он пытается натравить Европу на Америку. Но нет крепче цемента, нежели кровь. Кровь связала народы Европы, – кровь мучеников и кровь героев. Греческие рыбаки радостно кричат, увидев в небе английские бомбардировщики, и норвежские рыбаки поздравляют друг друга, узнав, что русская лодка потопила немецкий транспорт в Барде или в Киркенесе.
Немецкие листовки пытаются породить в наших сердцах сомнение. Враги хотят восстановить нас против наших друзей. Не нужно думать, что гитлеровцы только рычат. Нет, они умеют и петь. Гесс в Англии не ругался. Гесс в Англии ворковал. Он говорил: «У меня один враг – Россия». Друзья Гесса теперь пишут сентиментальные листовки и кидают их нам: «У нас один враг – Англия». Англичане выслушали Гесса, но они не послушались Гесса. Когда Гитлер напал на Советский Союз, англичане ответили: «Взаимная выручка». Англичане помнят развалины Ковентри и детские могилы. Англичане знают, что под Москвой Гитлер рвется и к Лондону, что под Ростовом он сражается и за Моссул. Англичане не ворона, да и Гитлер не лиса – сыра ему не видать.
«Ваши союзники вам ничем не помогают», – было сказано в немецкой листовке. Немецкий бомбардировщик скидывал листовки и фугаски на предместья Москвы. Бомбардировщик был сбит советским летчиком, и этот советский летчик летал на американском истребителе. На немецкую ложь ответила честная пулеметная очередь.
Мы не станем рассказывать немцам, сколько военного снаряжения нам доставили и доставят союзники. Наше дело убивать немцев – все равно как: на наших истребителях или на американских, в наших танках или в английских. Мы не станем докладывать Гитлеру, где и когда откроется второй фронт. Наше дело убивать немцев на нашем фронте. Англичане займутся вторым фронтом. А за этим пойдут и другие фронты – освободительная война охватит всю Европу, вся Европа станет фронтом.
Не было союза более прочного, нежели союз народов против Гитлера. За кого мы сражаемся? За себя. Почему англичане бомбят Рур? Потому что Лондон хочет жить. Почему Америка шлет транспорты с самолетами? Потому что американцы не хотят обречь своих детей на рабство. Каждый за себя, и все за всех.
Мы теперь на самом ответственном участке. Основной удар направлен на нас. Год тому назад Гитлер хотел взять Лондон. Не взял. Теперь он хочет взять Москву. Не возьмет. Мы отстаиваем наш дом, и мы отстаиваем весь мир. На нашей земле гибнут убийцы Лондона и Ковентри, палачи Праги и Нанта. «Союзники вам не помогут», – нашептывают гитлеровские провокаторы. Мы усмехаемся в ответ – помогут, не нам – себе. Гитлер не взял нас танками, не возьмет и серенадами.
20 ноября 1941
