Илья Вячеславович Кудашов
В гостях у мертвецов
– Идиот! – выблевал он из себя, утирая слёзы.
– Эй, Крот! – раздался знакомый голос из-за спины. Парень обернулся. Перед ним стоял старый товарищ.
– Шиша? – Миша утёр слёзы.
– Ага, – ответил Вадим, подняв лопату, – тебе весточка с фронта.
И он опустил лопату на голову Мише.
Человек с чужим именем очнулся во тьме. Последние горсти земли упали на его гроб.
– Эй! Шиша! Шиша, сука! На помощь! Кто-нибудь! ПОМОГИТЕ! – заорал человек с чужим именем, и ему ответил голос на непонятном, но знакомом языке. Из чёрной, как дым от горящих деревень, темноты выползли старики с завязанными за спиной руками и простреленными головами, зарезанные мальчики, женщины в удавках, девочки со стекающей по ляжкам кровью. Они схватили Мишу и, крича, плача, хохоча, умоляя о милосердии потащили его обратно, обратно под рвущиеся снаряды, пот стрекот пуль, под обрушающиеся на голову сабли.
– НЕТ! НЕТ! Помогите! Кто-нибудь! Я не хочу туда! Только не обратно! Пожалуйста, только не туда! Я не хочу туда! Спасите! КТО-НИБУДЬ! СПАСИТЕ! НЕТ! НЕТ! – визжал Миша в ужасе, захлёбываясь соплями и слезами.
И вдруг, чья-то сильная рука разорвала землю и вытащила его из мрака. Парень лежал на земле и дрожал, слёзы ручьями лились из его глаз. Он с жадностью хватался за воздух. Рядом с ним стоял Грэг и смотрел то на свои руки, то на вскрытую могилу.
– Спасибо, – выдавил из себя человек с чужим лицом. Грэг дальше смотрел в могилу, и улыбка выползла на его лицо
– Победил! – радостно взревел Грэг, скалясь земле, – ещё раз выиграл. Я сильный! Ты меня не съешь! Не нравиться? Болтай меньше!
Человек с чужим именем еле как поднялся на ноги и дрожа, как избитая собака, поковылял к дому.
Около крыльца его остановил недовольный Пёс.
– Щенок, ты чё наделал, а? Щенок! – старик схватил его за шкирку и притащил к той части кладбищенского забора, где раньше было несколько расшатанных прутьев. Теперь на этом месте зияла дыра, через которую бежали радостные следы.
– Ты трупа выпустил, щенок! – кричал Пёс прямо в ухо Смирнову, – ты хоть знаешь, что это значит?! Будь моя воля, я бы тебя сжёг, а пепел в баночку собрал да в воду, чтобы ты земле не достался, урод. Иди, ищи беглеца! И попробуй только вернуться без него! Я тебе такое устрою!
Человек с чужим лицом оттолкнул старика.
– Ты… – Пёс хотел уже что-то сказать, но встретившись взглядом с человеком, только покачал головой и тихо сказал, – щенок, какой же ты щенок.
Человек с чужим именем, шатаясь, пошёл за трупом. Следы, не говоря ни слова, привели его к покосившемуся домику, из окон которого открывался неплохой вид на кладбище. Одного из этих окон было жестоко разбито. Его остатки обнажили всю свою остроту в страхе, что и за ними придут. Человек обухом топора постучал в дверь и тут же отошёл от неё. Ему открыла уже знакомая девочка.
– Здравствуйте дядя, – она улыбнулась ему своими голубыми глазами, – вы пришли за вонючим дядей?
– Ага, – кивнул человек с чужим именем. Девочка пустила его в свой дом. Он пребывал в ужасе, потому что долгое время он считал себя свободным от взрослых, но теперь они вновь вломились в его недра. Девочка успокоила домик и показала человеку с чужим именем на закрытий люк:
– Вонючий дядя там.
Человек нашёл швабру, повесил на нею свой пиджак и открыл люк. Свет пробился в мрачный погреб, мертвец зашевелился. В проходе появилась чья-то фигура. Пуля с наслаждением прорезалась сквозь нею и впилась в стену. Домик застонал от боли.
– Ой! – вскрикнула девочка, – а вонючий дядя не шутил, когда сказал, что стрелять будет.
– Да, в таких вещах он довольно серьёзен, – ответил человек с чужим именем. Он присел накрою люка, одел на голову кастрюлю и крикнул в пустоту:
– Ну ты и лох Шиша! Видать, последнее в башке сгнило!
Ещё одна пуля вылетела из мрака. Она, разочарованно взвизгнув, отрикошетила от кастрюли и влетела в любопытнее тарелки, которые забрались друг на друга и смотрели со своей полки. Несколько из них с предсмертными воплями разбились об пол, окропив ковёр своими осколками.
– Рядовой Шишмарин, разрешите обратиться! – крикнул Миша, лежа рядом с люком, но уже не пытаясь заглянуть туда.
– Я тебя застрелю, сука! – крикнул ему труп.
– Вряд ли, у тебя один патрон остался, если ты, конечно, не высрал себе ещё парочку, – ответил Миша, – Шиша, давай поговорим, а? Просто поговорим. Мы с тобой всё-таки давно не виделись.
– Иди нахер! – крикнул труп.
– Вонючий дядя очень злой, – сказала девочка.
– Слышал, Шиша, ты злой. Ну-ка, подобрей! – крикнул Миша.
– А вы над ним не смейтесь, может он и правда подобреет, – посоветовала девочка.
– Послушай мелкую, меня бесить не стоит, – заметил Вадим из подвала.
Миша хотел что-то ответить другу, но во входную дверь постучали.
– Эй, мелкая, у тебя там всё в порядке? – раздался чей-то раздражённый голос из-за двери.
– Ну вот, соседей растревожили, – девочка упёрла руки в боки.
– Так, мне с вонючим дядей лишние глаза не нужны. Сможешь их спровадить? – спросил Миша у девочки.
– Да легко! Они обычно меня вообще не замечают, а тут вдруг явились, – насупилась девочка, но, на секунду задумавшись, сказала, – а их спроважу, а взамен вы отведёте меня к папе.
– По рукам, – ответил Миша, и они крепко пожали руки.
– Эй Шиша, – сказал Миша в люк, но уже по тише, чтобы только труп мог его услышать, – сюда уже деревенщины прут. Выбирай: либо я буду с тобой говорить, либо они.
Все звуки умолкли в подвале. Через некоторое время труп ответил:
– Да хрен с тобой, спускайся.
Человек с чужим именем залез в подвал. Затхлое помещение пропахло отвратительным запахом гнили со сладковато-тошнотворным привкусом самой смерти. Тело прижалось к стенке подвала, и в скупых лучах, проникающих сюда из люка, было видно только поблёскивание револьвера.
– Мог бы и помыться, – заметил Миша, пряча нос в воротник своего пиджака.
– Мог бы и не кидать нас, – ответил Вадим, целясь в голову старого друга.
– Шишь, если не хотел со мной поговорить, то зачем ты заставил меня раскопать могилу? – спросил Миша.
– Думаешь мне нравилось там лежать? Я просто пытался свалить оттуда, – ответил Вадим, выбирая в какой глаз лучше выстрелить.
– А меня обязательно было закапывать? – поинтересовался Миша.
– Ты больше всех заслуживаешь этого! – рука Вадима затряслась от ярости.
– О, так у нас бегство – это больший грех чем убийство? Просто охерительная мораль, не находишь?! – воскликнул Миша.
– У тебя нет ни капли чести. Мы остались там, мы выполняли свой долг, – каждое произнесённое слово Вадим сопровождал глухим ударом рукояти револьвера об пол погреба.
– На хера ты там остался! Кому нужен был твой долг? Кому ты был нужен? Людям, чьих родственников ты убил? Генералам, которые забыли о тебе? Больным сослуживцам, которые думают только о том, как бы кого-нибудь трахнуть и зарезать? Ты мне был нужен Шиша, мне! – закричал Миша, и слёзы подступили к его горлу.
– Тебе? Да тебе насрать на меня! Не ври себе, Крот. Если бы я был тебе дорог, ты бы не оставил меня там. Ты только и можешь, что бояться за собственную шкуру. Ты животные. Ты не достоин называться человеком! – Вадим со всей силы ударил револьвером по стене, и хлопья пыли упали ему на голову.
– А что, Шиша, в грабежах, в убийствах, в насилии больше человеческого, а?! – Миша, смотря в то место где были глаза Вадима, медленно шёл к нему.
– За тобой тянется столько же грехов! Ты ничем не лучше нас! – вскочил мертвец.
– Единственным мой грех- это то, что я не зарезал вас всех вовремя одной из ночёвок, – процедил Миша прямо в лицо старому товарищу.
– Я убью тебя!!! – заорал Вадим и упёр револьвер в лоб своего друга.
–Ну давай! Давай, нажми на сраный курок, и мы наконец-то покончим с этим! –закричал Миша, прижимая лоб к дулу.
Оружие задрожало. Курок заскрипел. И Вадим выстрелил в потолок. Он вышвырнул револьвер и, закрыв лицо руками, упал на землю.
Миша тяжело вздохнул и сел рядом с парнем. Два друга ничего не говорили. Вадим пытался выдавить из своих опустевших глазниц хоть каплю скорби. Миша смотрел на жиденькие лучи солнца, проникающие в погреб.
– Знаешь, я же, когда убежал припасы унёс, чтобы продать, но по дороге испугался, что из-за них я слишком медленный, поэтому всё выбросил в болоту, – усмехнувшись, сказал Миша.
– Ну ты и мудак, – отозвался Вадим, не убирая рук от лица. Миша пожал плечами и продолжил смотреть на беззвучно льющийся свет.
– Когда ты сбежал, нас накрыли, – вдруг сказал Вадим, убрав руки от лица и уставившись на тоненькие струйки света, – мы ползли под пулями несколько дней без еды и патронов. Меня ранило в живот и… Я умолял их не бросать меня. Я рыдал и … Они зарезали меня, чтобы мои крики не привлекли врага и оставили гнить там.
Два друга молчали. Они смотрели как пылинки плавают в лучах света, как будто души, уходящие на дно реки смерти.
– Крот, а ты почему сюда приехал? – спросил Вадим.
– Дык, прятаться мне где-то же надо, – пожал плечами парень.
– Но почему ты тогда не поехал домой? – Вадим посмотрел на своего друга.
Миша некоторое время напряжённо всматривался в пустоту, пытаясь найти там что-нибудь, и неуверенно ответил:
–Я… я не знаю. Я… я не помню где мой дом. Я… Слушай, Шиша, а ты помнишь, что было до того, как нас туда отправили?
– Не-а, – покачал головой старый друг, – это… это было так давно. Я как будто под одними обстрелами провёл лет сто. Перед этими воспоминаниями старое меркнет. Моё детство, моя семья, мои старые друзья… я их не помню. Они… они точно были. Ну, то есть, я же не мог просто появиться из темноты и отправиться в мясорубку, правда? Но я не помню. Вообще ничего не помню… Всё сгорело.
Миша с опаской спросил:
– Шиша, а сколько нам лет?
– Я не помню, – покачал головой парень.
– Нам же… нам должно быть где-то около двадцати, да? – предположил Миша.
– Возможно, я же сказал, что не помню, – пожал плечами Вадим.
Миша вдруг захихал себе в рукав.
– Ты чего? – спросил Вадим.
– Да, просто… Забавно, – улыбнулся Миша, – ты труп, я дезертир, и мы сидим в подвале у какой-то маленькой девочки и никак не можем вспомнить сколько нам лет. Ну разве это не бред? Наша жизнь – это одна огромная нелепица.
– Да, херь та ещё, – ухмыльнулся Вадим.
Друзья молча продолжили наблюдать за плаваньем пылинок. Сверху доносился какой-то невнятный шум, но он оседал на полу погреба, не пытаясь заполнить помещение.
– Шиша, а давай уйдём отсюда, – сказал Миша.
– Нет, серьёзно, давая просто свалим, – он повернулся к другу, – на хер это посёлок, на хер это кладбище, на хер всех. Давай просто красиво уйдём в закат, а?
– Ты издеваешься! Ты меня видел?! – Вадим просунул почерневший палец сквозь дыру в щеки, и высунул его наружу через ноздрю.
– Ой, да брось, Шиша, – Миша похлопал друга по плечу, – посмотри на себя, твою рожу сожрали черви, а как был красавчиком, так им и остался! Ты, конечно, воняешь как дохлая кошка, которую похоронили в яме с дерьмом, а потом обоссали, но мы это как-нибудь поправим. Шиша, мы с тобой такую жесть видели, что нам уже ничего не страшно.
Миша, приободрённый своими мыслями, вскочил и протянул другу руку:
– Ну вставай, пошли отсюда.
– Это бесполезно, – покачал головой Вадим.
– Да почему!? – негодовал Миша.
– Мы не сможем, – ответил Вадим, – конец уже давно наступил, а мы этого даже не заметили.
–Нет… Нет! Это ещё не конец! Я ещё не пойман! Я живой, я все ещё живой, и пока я не гнию в земле – конец ещё не настал. Я ещё побегаю, вот увидишь! Я не умру, ясно? Я не умру! – закричал Миша. Вадим лишь улыбался.
– Беги. Тебе уже пора, – сказал старый друг и лёг посреди подвала
Миша хотел что-то сказать, но в тёмных углах погреба что-то зашевелилось. Где-то далеко во мраке зазвучали рвущиеся снаряды.
Миша в ужасе выбежал из погреба, захлопнул люк и завалил его шкафом.
– Вонючий дядя останется жить в моём погребе, да? – спросила девочка.
– Боюсь что да, – ответил парень и в бессилии рухнул перед упавшим шкафом.
– Ну вот, теперь убираться придётся, раз он у меня в гостях, а то расскажет всем, что я неряха. А мне, вообще-то, ещё с ребятами нужно встретиться. Они меня в лесу ждут. А я ещё с папой не встретилась. Ребята, конечно, могут там ещё посидеть, но как-то неловко заставлять их ждать. Я то последняя в посёлке осталась. Все ушли. Ну Проша ещё остался, но ребята его не хотят брать. Они говорят, что он слишком большой. Я думаю, что это плохо. Прошка, конечно, здоровый дурень, но он хороший. Он мне столько игрушек сострогал – целый шкаф! – затараторила девочка.
– Пошли, – поднявшись, сказал Миша.
– Куда? – удивилась девочка.
– К твоему папаше, как обещал, – ухмыльнулся Миша.
– Ура! – закричала девочка и, схватив парня за руку, выбежала из домика.
В лучах умирающего солнца к кладбищу шли две фигуру. Их увидела старая женщина, недавно потерявшая дочь. Узнав в маленькой тени последнего ребёнка в посёлке, она подняла крик:
– Соседи! Люди добрые! Ребёнка украли! На кладбище уволокли упыри поганые!
– Чего разоралась? Какой ребёнок? – вопрошали жители посёлка.
– А у нас тут что, детишек куры не клюют что ли? – развела руками женщина.
– А ты нам старые раны не тереби! – крикнула какая-то бабушка.
– Да вы тут все чокнулись уже! Дурни! От вас все уже ушли, последнего ребёнка уводят, а вы только глазами хлопаете. Ну что за люди!? – возмущалась старая женщина.
Жители посёлка уже хотели её что-то сказать, но вдруг появился Селифан и прогремел:
– Правильно говоришь. Правильно. А вы что встали? Ну-ка бегом девочку спасать.
Делать было нечего, люди похватали всяких инструментов со своих участков, чтобы было чем драться в случае чего, и пошли на кладбище.
Мишу и девочку никто даже не пытался остановить на землях мёртвых. Пёс нянчился с герром, а Грэг лежал и, рыдая, слушал землю.
– А почему большой дядя плачет? – спросила девочка.
– Не знаю, но лучше нам его не беспокоить, – ответил Миши и обошёл Грэга.
Парень достал из сарая лопату. Потом он отвёл девочку к могиле, которую сам перекапывал не так давно.
– Это твой папа? – спросил Миша показывая на могилу.
– Нет, это могила, – ответила девочка.
–Отец твой здесь закопан? – спросил уже раздражённый Миша.
– Ага, – кивнула девочка.
– Ну тогда за дело, – Миша принялся раскапывать могилу.
Толпа вбежала на кладбище.
– Ребёнка не трожьте! Ироды! – вопила старая женщина. В свет факелов, легко пробивающийся через вялый вечерний сумрак, попал рыдающий Грэг.
– Это… это ж Гришка-убийца! – один мужик узнал Грэга.
– Мы ж убили его, а он выжил. Вот сука! – крикнул второй мужик
Третий мужик заорал:
– Мочи гниду!
Камни полетели в Грэга. Великан завыл, ярость вперемешку с кровью проступила на его и без того жуткое лице. Он побежал на мужиков, и они в ужасе бросились в разные стороны, боясь попасть под его лапища. Вперёд вышел богатырь Селифан. Он откинул рассвирепевшего Грэга от толпы.
– Только попробуй! – пригрозил Селифан, и его глаза сверкнули под бровями, как молнии под свинцовым небом.
Грэг издал низкий и протяжный вой, как будто это сама Мать-земля выла, зовя людей в свои цепкие объятия.
– Вы что это тут устроили, а!? Безобразие! Стыдоба! Галиматья! – из взволнованной толпы, не переставая ругаться, вышел мужчина в летах похожий на старую дворнягу, которую хозяева очень любят и изо всех сил стараются нарядить её в породистую собачку.
– Овчаркин, успокойтесь, все в порядке. Я уверен мы со всем разберёмся, – сказал безукоризненный мужчина с серебряными волосами, элегантно орудующий своей тростью из благородного кипариса.
– Господин Вёрфлюхт! – воскликнул Овчарки, подбегая к старосте посёлка, – вот этого я и боялся. У вас так много дел, а «эти» вас всё отвлекают.
– О, добрый друг, – сребровласый мужчина похлопал верного слугу по плечу, – меня умиляет твоя забота, но сам подумай, какой из меня староста, если я не могу помочь своим людям.
– Господа, будьте так любезны, доложить, какого хрена вы делаете на моём кладбище! – герр Вёрфлюхт, поддерживаемый с одной стороны Псом, а с другой своей тростью, медленно спускался с крыльца.
– Это дело посёлка, Вернер, – грозно отрезал сребровласый мужчина.
– Ой, посмотрите, как он с отцом заговорил, – покачал головой Вернер, – что, место старосты тебе храбрости предало, сопляк?
– Да как ты смеешь, так разговаривать с господином… – начал было Овчарки, но герр прикрикнул на него:
– Заткнись, раб! Твой хозяин не давал тебе права открывать пасть. Или ты уже решил предать его, как и меня?
– Ты не можешь так с ним разговаривать! – возмутился Вёрфлюхт младший.
– Я не могу? А ты мог так поступить со мной?! –Вернер поднял изломанную руку, – твои ублюдки переломали мне все кости. Они избили меня как псину! Я, чёрт подери, староста этого сраного посёлка, а не ты!
– Ты не оправдал свой титул, – покачал головой сребровласый мужчина, – из-за тебя старый посёлок умер в чахотке. Это ты их убил!
– Я? Я! – Вернера затрясло от ярости, – в чём я ошибся, а?! Может быть я обосрался, когда организовал отдельную больницу для больных? Или, когда объявил карантин? Или, когда завалил город криками о помощи? Или, когда я сам приехал в городскую больницу за врачами? Я сделал всё, что мог! А ты просто избил меня и отправил на сраное кладбище.
– Если бы не ты, то мама… – Вёрфлюхта младшего затрясло от злобы и горечи. Вернер ударил концом трости по стене дома:
– Не смей, не смей. Гретхен знала на что шла. Она сама решила помогать докторам. Это её выбор.
– Хватит! – рявкнул богатырь Селифан и бросился на герра. Ему навстречу выскочил Пёс. Старик напрыгнул на великана и забил ему в глаз кухонный нож. Селифан издал рык поражённого медведя и рухнул, подобно горе. Толпа тут же затихла. Овчаркин в ужасе попятился. Вернер с удивлением смотрел на слугу. Пёс секунду сам пялился на огромное тело, дивясь своей ловкости. Улыбка ответило лицо старого слуги, он радостно заверещал:
– Хозяин! Хозяин! Я смог! Я защитил! На этот раз я защитил вас! Простите меня хозяин! Я вас больше никогда-никогда-никогда не подведу!
Один мужик схватил камень и бросил его в Пса. Камень вгрызся в затылок старика. Пёс, улыбаясь, упал в лужу крови и затих.
– Нет, Захар! – закричал Вернер и побежал к слуге, но ноги герра предали его, и он упал. Вернер, проклиная свою немощность, пополз к слуге.
Вёрфлюхт отвернувшись от трупов и от отца, сказал своим людям:
– Избавьтесь от них.
– На этот раз, вам так просто не получиться, – раздался голос из подкравшейся ночи. В свет факелов и фонарей, хромая, ползя, падая, но вновь вставая, ворвались мертвецы. В их бледных глазах, в их сгнивших лицах, в их оголённых черепах была обида, горше полной могилы полыни.
– Что это за твари!? – закричала толпа, в страхе ощетинив всё то скромное подобие оружия, которое у них было.
– О, мы? – ухмыльнулись мертвецы, – мы те, кого вы тут оставили. Мы те, кого вы бросили гнить. Мы те, кого вы обрекли на вечность в давящем мраке.
Мертвецы оскалили гнилые зубы. Живые попятились назад. Вдруг из кучки мертвецов вперёд выбежал один труп и закричал:
– Постойте! Люди, вы что, не узнаёте меня? Это же я, Васька Сидоров.
Мертвецы с презрением смотрели на него, мужики покрепче взялись за своё скудное оружие.
– Эй, ну вы чё? Вы правда меня не узнаёте? – смердящая смертью дыра на лице трупа, что когда-то была ртом, искривилась в неком подобии улыбки, – Женька, ну ты чё не помнишь, как мы с тобой сарай твой чинили прошлой зимой. А ты, Ванька, забыл, как мы у Серого кутили? Ребята, вы чего? Это же я!
Труп сделал ещё пару шагов к толпе, и один мужик, не выдержав, запустил в него молоток. Тяжёлый инструмент врезался в прогнившую голову. Шея хрустнула, и голова откинулась назад. Тело поскользнулось и упало, беспомощно хватаясь за воздух. Мертвецы с воплями бросились на живых. Живые, крича от ужаса, приготовились отбиваться от трупов. А Грэг, который отполз в сторону и продолжил слушать землю, завопил:
– Прости меня, мамочка, прости! Я не хотела тебя оставлять! Прости меня!
И он принялся раскапывать землю.
Миша откинул в сторону лопату и распахнул гроб.
– Ну, вот твой папа, – сказал он и указал девочке на могилу. Оттуда вылез изрубленный труп и уставился своими пустыми глазницами на ребёнка. Девочка попятилась.
– Маша? Машенька? – вырвалось из смердящей смертью пасти мертвеца.
– Папа? Папочка! – закричала девочка и бросилась отцу на шею. Она обнимала и целовала его, и куски гнилой плоти оставались на её губах и руках. Она рыдала и говорила:
– Папочка, я так скучала, я так скучала! Я знала, что мы встретимся, я знала! Давая я отведу тебя к ребятам в лесу, нечего тебе тут сидеть. Они сказали, что взрослые нам не нужны, но ты не переживая, я смогу их убедить.
Изломанный труп просто обнял тот последний кусочек старой жизни, который у него остался.
Миша заметил толпу у администрации кладбища и тихонько побежать. Он нёсся, подобно пули, но его силы закончились быстрее чем территория кладбища.
Он остановился перевести дыхание и вдруг осознал, что стоит перед раскопанной могилой своего друга. Парень посмотрел во тьму могилы, и оттуда до него донеслись звуки разрывающихся снарядов и стрёкот пуль. Миша попятился, а из мрака земли, цепляясь за мрак ночи, выползли замученные пытками пленные, зарубленные старики, брошенные на смерть раненные, заживо гниющие солдаты, изнасилованные женщины, задушенные на глазах родителей дети, и дым, и смрад, и кровь. И Они, вопя, хохоча, рыдая, проклиная, бросились на Мишу. Он спотыкался, обдирал кожу об ветки, ушибался об надгробным плиты, сердце хотело вырваться из его груди, но он бежал, он, чёрт подери, бежал, наплевать куда, наплевать зачем, главное, чтобы Они не забрали его обратно. Но Они были быстры. Они схватили его за ноги и потащили обратно. Он цеплялся за землю, оставляя в ней свои ногти вместе с мясом. Но разве это остановит Их? Звуки разрывающихся снарядов, прорезающих плоть пуль, заполняли его уши, в то время как ноздри наполнялись запахом крови и жжёных волос.
Они тащили его обратно. Миша выхватил топор и отрубил себе ногу. И он пополз, истекая кровью и разрывая глотку криком. И полз он вечно. И вокруг рушился мир. И смерть оставила его. И вечно он пребывал в агонии. И вечно были гниющие тела. И вечно были взрывы снарядов. И вечно были умирающие люди. И вечно была боль. И вечно была скорбь…
