Илья Вячеславович Кудашов
В гостях у мертвецов
– Серый, ещё пива! – крикнул один из постояльцев.
– Сейчас будет! – ответил Серый и передал несколько кружек пива немного пошатывающемуся мужчине.
– Почему у тебя нет других работников? – спросил Смирнов, – мог бы себе помощника взять.
– Не знаю, – пожал плечами Серый, – мне как-то одному спокойнее. Помню, когда я переехал в посёлок… Я причём тут поселился одним из первых. Дома пустовали, места тут было много. Говорят, старые жители все ну… А ладно, давай не будем об этом. Так о чём это я? Ах, да. В общем, была у меня раньше одна помощница. Хорошая женщина, уже в годах. Не буду скрывать, впала она мне в душу.
– И что случилось? – спросил Смирнов.
– Да… – махнул рукой Серый, – согрешила она передо мной, и мы разошлись.
– Сочувствую, – сказал Смирнов ради приличия.
– Ой, да не надо, что было то было, – отмахнулся Серый, – это уже не важно. Что было, то было.
– Что было, то было, – кисло усмехнулся человек с чужим именем и осушил стакан самогонки.
– Ладно, – Смирнов оставил несколько монет на барной стойке и встал, – поздно уже, пора возвращаться, а то кладбище закроют.
Он не ошибся, когда Смирнов добрался до ворот у них уже стоял Пёс, готовый запирать кладбище на ночь.
– Удивительно, успел всё же приползти, щенок, – недовольно процедил старик.
– Ага, это тебя, как обещал, – Смирнов сунул в руки Псу бутылку самогонки и грязную, смятую пачку сигарет.
– О, – старик с удивлением посмотрел на них, как будто он и не договаривался со Смирновым, и тот просто так сделал ему подарок, – долго же ты.
– Сигареты долго искал. Табак не завозят, я последнюю пачку в посёлке взял, – ответил Смирнов. Пёс достал две сигареты и отдал одну Смирнову. Работники кладбища уселись на крыльцо и молча закурили. Мысли Смирнова растворялись в дыму, и он не заметил, как из этого дыма выплыла ночь, и он вновь остался с ней один на один.
Смирнов сидел на крыльце и мрачно смотрел в темноту. Сигарет не было, на этот раз точно. Он сделал не большой кружок по кладбищу. Что-то было опять не так. Кто-то ходил во тьме, но не приближался. Он наблюдал за Смирновым из далека. Прятался от него. Он ещё не решился подойти.
Смирнову так и не удалось его обнаружить. Он прикидывается ветром, шелестящим листвой деревьев, случайно упавшей веточкой, бормотанием ночной птицы, далёкими звуками мира вне кладбища, странной тенью от лунного света, невнятным силуэтом дерева или надгробья, но человек с чужим именем знал, он точно знал, что это не случайности, это не паранойя, это – враг. И он изучает его, он ждёт момента. И это нельзя так просто оставить, противник должен быть ликвидирован, сектор должен быть зачищен. А в нынешних обстоятельствах, никто с тобой церемониться не будет. Может стоит играть на по его правах? Выключить свет и попытаться найти врага во тьме. Это конечно же ухудшит обзор, зато даст шанс самому спрятаться от слежки.
Или он ждёт этого? Он хочет, чтобы человек выключил свет, и тогда тьма сделает за него всю работу. Он лучше человека в ночных делах, и они оба это знают. Стоп! Какой к чёрту свет! Человек потерял револьвер… и если им завладел противник… Чёрт, да человек же теперь – просто ходячая мишень! Но если оружие у врага, то почему тот ещё не выстрелил. Может ждёт? Но чего?
В любом случаи, ходить по кладбищу просто так опасно, стоит занять позицию либо на крыльце, либо в сарае. Смирнов спешно направился в сторону дома. Он увидел, как из здания администрации кладбища в сторону могил бежит какая-то фигура, которую с трудом можно было разглядеть во тьме. Весь страх сошёл с человека с чужим именем. Какой, нахрен, «кто-то во тьме»? У него есть работа, которую нужно выполнять.
Смирнов последовал за тенью. Она скользила между могилами, оставляя за собой кровавый след из лепестков. Смирнов в погоне за ней свернул не за ту могилу. След ушёл от его глаз. Смирнов бросился обратно, но за одной из могил он услышал какие-то звуки. Он направился в их сторону и увидел Долли, стоящую перед кровоточащей маками могилой. Её маленькая фигура дрожала под лучами уходящей луны.
– Пожалуйста, вернись. Прошу тебя, вернись. Вернись! Вернись! – она застучала кулачками по надгробию, но камень ей ничего не ответил. Она упала на колени.
– Ну почему, почему ты всё лежишь там? Ты же можешь сбежать. Я знаю. Сколько раз я слышала вопли мертвецов в ночи, но я не разу не слышала там твой крик.
Слёзы оросили кладбищенскую землю.
– Может ты не узнал меня? – она сорвала с себя маску и вышвырнула её, – это я, я, Лиза! Может из-за шрамов не видно, но это я. Прости пожалуйста, я испортила лицо, но это из-за нервов… Но голос же у меня тот же! Ты слышишь меня? Ты меня слышишь? Ты узнаёшь меня?!
Лиза в истерики стала биться об сырую землю:
– Ну почему ты не отвечаешь мне?! ПОЧЕМУ!? Это же я, твоя Лиза! Я, которая предала тебя, которая струсила в последний момент, которая оставила тебя умирать! Пожалуйста, ответь мне. Вылези из могилы. Вырви мне сердце! Убей меня, убей!!! Но только дай мне увидеть тебя хотя бы ещё раз!!!
– А может, – с толикой надежды произнесла Лиза, – ты всё же жив. Да, ты просто не можешь выбраться оттуда. Ты меня не слышишь, ты же под землёй! Ха-ха! Точно, ты просто меня не слышишь. Давай я помогу тебе.
Лиза принялась раскапывать могилу, сдирая ногти с пальцев и приговаривая:
– Не переживай, милый, ты выберешься, я вытащу тебя. Не переживай, всё будет хорошо. Мы вновь встретимся. Мы вновь будем вместе…
– Лиза, – раздался знакомый голос за её спиной.
– Можете не переживать, я не открывала дверей, мертвецы не проберутся в дом, – бросила она Смирнову и продолжила копать.
Человек с чужим именем тяжело вздохнул и, уходя, спросил её:
– Зачем он тебе?
– Он должен убить меня. Я его предала и должна за это понести наказание, – ответила Лиза.
– Зачем тебе это? Ни один человек не хочет, чтобы ему причиняли боль. Идти к своему убийце – это глупо, – сказал человек.
– Но нельзя же жить так! – воскликнула Лиза, – нельзя же вечно жить под грузом вины, она же сожрёт тебя изнутри. Пускай он лучше убьёт меня, и тем я искуплю своё предательство, чем всю жизнь буду страдать от него.
– Так не страдай, -пожал плечами человек, – какая разница, кого ты оставила позади? Если они мозолят тебе глаза, то просто не оборачивайся.
– Но так же нельзя! –вскочила Лиза, – ты же не можешь просто забыть, всё что было. Ты же не можешь выкинуть свою память, как негодный сапог.
– Но ведь и смерть ничего не исправит! – закричал человек, – ты видела этих мертвецов? Они всё помнят. Они всё знают. Они ничего не забыли. В этом поганом мире даже у смерти нету забвения! Ты ничего не исправишь. Ничего! Даже если он убьёт тебя, это ничего не исправит. Он будет так же мёртв, как и до этого, а ты станешь гниющим трупом! Кому это поможет?
– Мне это поможет, – покачала головой Лиза, – у меня будет прощение. Даже если он будет всё равно меня ненавидеть, я буду знать, что получила своё. Я буду знать, что я свободна от своего греха.
– Греха? Какой к чёрту грех? Ты в своём уме? Ты умрёшь! Понимаешь? ТЫ УМРЁШЬ! – человек говорил всё громче и быстрее, – Мы не можем просто так разбрасываться жизнью. Это самое ценное, что у нас есть. И мы должны жить. Несмотря на все опасности, несмотря на весь ужас существования, несмотря на наши ошибки – мы должны жить.
– Нет. Мы не должны просто выживать, как какие-то псы. Мы люди, мы должны творить добро, – хотя это сложно было заметить в сумерках, но лицо у Лизы покраснело так сильно, что казалось – это кровь просочилась сквозь старые шрамы на её лице.
–Добро? Добра ты хочешь? Да я ради этого добра людей убивал! Мы ради этого добра деревни жгли! Я видел, как матери с ума сходят, плача над трупами детей. А мне все говорили- это добро, мы ради правого делал служим! – воскликнул человек.
– А зачем вы этого делали? Зачем вы их убили, – спросила Лиза, вновь обесцветившим голосом.
– Потому что мне приказали, – ответил человек.
– А зачем вы послушались этого приказа? – спросила Лиза.
– Потому что приказов нельзя ослушаться, – ответил человек.
– Можно, -ответила Лиза.
– Нет, тебя убьют! – резко ответил человек и сжал кулаки
– Я думала, у вас больше чести, – Лиза смерила его презрительным взглядом.
– Да какая нахрен честь, я сраный дезертир!!! – заорал человек, и его вопль прокатился по всему кладбищу.
– Знаете, я предала своего возлюбленного, но в отличие вас я не предала себя, – Лиза отвернулась от него и продолжила копать могилу. Смирнов сплюнул и пробормотал:
– И правда, не только уродина, но ещё и дура.
Смирнов покинул Лизу и пошёл обратно к дому. Но вдруг, в самый тёмный час перед рассветом, когда вдалеке только-только багровеют первые лучики солнца, а само светило ещё не показало свой лик, где-то в глубине кладбища раздался грохот. Это револьвер звал к себе человека с чужим именем. И он услышал зов оружия. Человек, перехватив топор, и затушив лампу, бросился через могилу в сторону шума. Пригибаясь за надгробиями и вихляя между деревьями, он добрался до небольшого холмика. На вершине его стояла одинокая могилка. Около неё человек нашёл испачканный в грязи револьвер.
«Как он вообще тут оказался?» – подумал Смирнов и спрятал оружие за пазухой. Он уже собирался уйти, но вдруг, луч солнца упал на надгробие. Человек бросил рассеянный и усталый взгляд на камень. Он прочитал имя. Нахмурился, прочитал ещё раз и ещё раз. Но надгробие не сообщало ему никакой новой информации. Только знакомое лицо, как будто смотрел на него с отполированной поверхности камня.
– Эй, Шиша! – окликнул он молодого солдата, развалившегося под деревом.
– Чё те? – спросил товарищ, отпив немного из фляги.
– Дай сигарету, – попросил человек.
– Ты же только что одну выкурил! – удивился солдат.
– Но я ещё хочу! – ответил человек.
– Да ты охренел! Ты дымишь хуже паровоза! – возмутился парень.
– Ну Шиша, ну дай! Ну тебе что, жалко, что ли? – упрашивал человек.
– Ладно, на держи, – товарищ махнул рукой и протянул ему заветную сигарету, – только не лопни от радости, козлина.
– Ага, спасибо – ухмыльнулся человек и с большим удовольствием закурил. Дымок тоненькой струйкой полетел в утреннее небо. Два солдата смотрели друг на друга. Один лежал, другой стоял, один завидовал другому, а том было уже всё равно… ему уже давно было всё равно.
Глава
III
Весь день служители кладбища искали Долли. Вёрфлюхт был в ярости, никто не мог найти сраную девчонку. Пёс десять раз пробежал всё кладбище в попытках найти Долли. Он был готов перекопать каждую могилу, лишь бы выполнить волю хозяина. Одну он всё-таки раскопал, ту, которая кровоточила маками, но кроме костей и цветов он в ней ничего не нашёл. Ближе к вечеру на крыльцо вышел Грэг и мрачно указал на верхний этаж.
– Герр хочет нас видеть? – уточнил Смирнов. Громила одобрительно замычал. Двое работников кладбища предстали перед своим начальником. Вёрфлюхт раздражённо пил жалкие капли из своей кружки, по полу расползалась огромная лужа от разбитой банки с водой, из которой он попытался себе налить.
– Ничего? – спросил Вёрфлюхт, сам понимая какой будет ответ.
– Ничего, – ответил Смирнов, – я могу пойти в город и порасспрашивать там. Может кто-то из селян её видел.
– Ты же просто в кабак пойдёшь, – отозвался уже немного уставший Вёрфлюхт.
– Ну да, – ответил Смирнов, – заодно и спрошу там.
– А, – махнул рукой герр, – иди, но чтобы завтра был готов к работе.
Смирнов кивнул и направился к двери. Пёс стоял рядом со столом, грустно опустив голову.
– Пёс, налей мне чаю и поесть приготовь, – пробормотал Вёрфлюхт, развалившись на своём стуле.
– Хозяин! Хозяин, неужели… я так давно для вас не готовил… – счастье застряло в горле старика, слезы навернулись ему на глаза.
– Заткнись, просто выполняй свою работу, – Вёрфлюхт массировал свои веки, а радостный слуга бросился выполнять волю своего господина.
Смирнов нехотя расспросил пару селян, те, конечно же, ничего ему не ответили, и он со спокойно душой направился в кабак. Когда Серый уже наливал ему стопку самогонки, он спросил его про Долли и местного врача, с которым она была дружна.
– Если бы тут где-то увидели девку с жуткой маской на лице, то весь посёлок трещал бы об этом без передышки, – ответил Серый, непринуждённо протирая стакан, – Ефим Петрович же поехал в город. Ему должны были привезти из ихней больницы необходимый набор лекарств, но уже вторая неделя идёт и ничего нет, поэтому он поехал разбираться.
– Ясно, – кивнул Смирнов и влил в себя самогон. Свою работу он выполнил, теперь можно было и отдохнуть. Самогон на этот раз был поспокойнее, он не кричал и не бил по голове, а с фальшивым дружелюбием бормотал: «Братан, чё кого?! Кого чё, братююуууууунь?!»
– Ты стал самогон водой разбавлять? – поинтересовался Смирнов.
– Ага, все сейчас напряжены, думаю надо, так сказать, «снизить градус», – ответил Серый, натянуто улыбаясь. Смирнов пожал плечами и продолжил пить спокойны самогон. Впрочем, все напитки в кабаке сегодня были спокойны, в отличие от их реципиентов. Они все, кроме Смирнова, собрались за одним столом и нервно переговаривались.
– Ну, какие у нас новостишки? – спросил посетитель с притворной усмешкой.
– Говно «новостишки», – угрюма ответил другой, – юг в огне, степняки весь свой скот перерезали, совсем из ума выжили…
– Ну не ври, зачем степнякам скот резать, они же зиму не переживут, – старший из них попытался урезонить говорящего.
– Да хрен с этими дикарями! – встрял в разговор четвёртый, разгорячённый не столько алкоголем, сколько собственными переживаниями, – столицы нет! Столицы больше нет! Город сравняли с землёй! Говорят, море покраснело от крови, что натекла в него.
– Ой, да это брехня! – махнул рукой старший, – у кого на такое могло хватить сил?
– У повстанцев или иностранной армии, – ответил ему самый угрюмый из них.
– Или сами переругались! – встрял посетитель с притворной усмешкой.
– А как же армия? Наши же не могли так просто отдать столицу, – старший возразил угрюмому.
– Что-то от нашей армии я давно хороших новостей не слышал, – заметил угрюмый и, подарив стакану пустоту, опустил его на стол с такой силой, что стекло не выдержало и треснуло.
– Не смей так говорить! Там наши парни! Я уверен, что они делают всё возможное… В конце концов там мой внук. Я уверен, и у вас есть родственники на службе. И вы же не думаете, что они там просто так? – в словах старика чувствовалось ярмо, которое он взвалил на себя, и это же ярмо должны были нести все остальные.
– Да нет уже твоего внука, какой месяц от него ни ответа, ни привета. Сдох он, как и мой племянник. Они там все передохли! Это не армия – это позор! – раскричался самый разгорячённый из собутыльников.
– Да ты! Ты…СРАНЫЙ ПРЕДАТЕЛЬ! – заорал старший и через стол полез на разгорячённого.
– Эй! Никаких драк в кабаке! – крикнул Серый, но его уже никто не слушал. Угрюмый попытался разнять старшего и разгорячённого, но получил локтём по морде. Пьяные сцепились, упали на стол и чуть его не перевернули. Стаканы попадали на пол, и кто знает, что бы случилось дальше, если бы в кабак не ворвался мужчина с пунцовым лицом, крича:
– Мужики, на наших напали! Бандиты в селе! За мной!
Все тут же подскочили, и если не побежали за мужиком, то точно стали бросаться вопросительными взглядами и ещё более вопросительными вопросами. Смирнов допил самогон, оставил пару монет и покинул кабак.
Последние лучи солнца с интересом следили за потерянным мужиком, оказавшимся в непростой ситуации. Путь назад ему преграждал высоченный забор. Путь вперёд ему загородила толпа сельчан, от которых он закрылся плачущей девушкой, чью шею щекотал нож.
– Отпусти девочку, и мы тебя пощадим! – зычным голосом рявкнул огромный богатырь с косматой золотой гривой, которая прикрывала постыдное клеймо на его лбу. Пригнувшись за телом девушки мужик кричал, время от времени переходя на визг:
– Разойдись! Разойдись! Я ей глотку вскрою! Со мной целая банда! Отпустите меня, а не то мы всех порешаем к чертям собачьим!
Толпа и богатырь робели.
– Селифан, ну сделай что-нибудь! – умоляла великана безутешная мать девочки. Богатырь только ещё больше хмурился, и под его взглядом мужик всё больше и больше сгибался за девушкой. Селифан попытался сделать шаг, но нож, танцующий канкан на шеи девушки завопил: «Куда прёшь! ЗАРЕЖУ!!!» Положение становилось всё более и более безысходным. Бандит нервничал всё сильнее.
– Свалили нахер! Зарежу суку! – визжал он.
– Кому сказал! Отпусти девочку! – ещё раз прикрикнул Селиван, но нож бандита вместо того, чтобы сдаться, принялся танцевать с ещё большим рвением, и уже пара капель крови вышли из шеи девушки, поглядеть на происходящее.
– Селифан, это не помогает, – вмешался старый сельчанин, – лучше делать, что он говорит.
– Постойте! – крикнул кто-то из толпы, – сейчас староста придёт! Он сможет дого…
Его слова утонули в грохоте. Пуля пробила доски и плоть. Чей-то вздох. Тела падают. Тишина.
– ОЙ! Убили! Убили! – завыла женщина.
– Кто стрелял?! Кто стрелял?! – зарычал Селифан.
Толпа засуетилась, раскричалась, кто-то куда побежал, кто-то попытался перелезть через забор, двое мужиков стали толкаться, пытаясь заглянуть в дырочку от пули, кто-то занялся телами, а человек с чужим именем бежал что есть мочи. Он бросился в лес, скрылся за кронами деревьев, обогнал посёлок, прокрался к кладбищенским воротам и, убедившись, что за ним нету погони, успокоился. Он сам запер ворота кладбища и уже собирался идти ложиться спать, но револьвер неприятно отдавливал карман, как надоедливый ребёнок, который будет висеть на тебе до тех пор, пока ты не потратишь на него своё драгоценное время. Человек с чужим именем тяжело вздохнул и достал револьвер. Оружие зашептало:
– Послушай, милый. Разве тебе не понравилось то, что мы с тобой сделали? Разве не приятно держать кого-то на мушке, как будто произнося приговор? Разве не приятно нажимать на курок, чувствовать, как механизм приходит в действие, как он предвещает приближение рока? Разве не приятно тонуть всем разумом в грохоте выстрела? Разве не приятно убивать? Подумай, сколько всего мы можем сделать, сколько проблем мы можем решить. Просто лёгкое движение пальцем и нет больше ни герра, ни Пса, ни Грэга. А вместо них есть деньги, припасы, свобода. А ещё есть патроны, сладкие, сладкие патрончики. Разве они невесело звенят в кармане? Ведь каждым патрончик – это одна решёная проблема. А их тут много. Я, конечно же, не хочу тебе указывать. Просто заметь, что нам бы этих патрончиков хватило бы, чтобы как следует повеселиться. Ведь нам на всех хватит, и даже для тебя останется. Давай же повеселимся перед концом!
– Врёшь, сука. Не будет конца, – покачал головой человек с чужим именем и вышвырнул револьвер.
Смирнов пошёл спать. Пёс сидел у стола и с умилением смотрел как герр пьёт чай. Вёрфлюхт наконец-то обхватил кружку с напитком и пригубил, но тут же выплюнул чай обратно в кружку и со злостью попытался поставить её, из-за чего кружка упала на стол, высыпав всё содержимое.
– Ты идиот! Ты нахрена столько сахара туда положил!? – закричал Вёрфлюхт.
– Чтоб вам по слаще было, – ответил Пёс с умилением.
– Эх, просто отведи меня в кабинет и уберись тут, – сказал уже уставший Вёрфлюхт и ушёл в сопровождении радостного раба, даже не заметив появления Смирнова. Александр Иванович наскрёб себе немного еды на кухне и улёгся спать.
Его разбудили пинками. Он вскочил и, ударившись головой об край стола, под которым он спал, опять улёгся.
– Осторожно, блин! Какой ты… тебя даже бить жалко! – Вадим махнул на него рукой.
– А что, уже вставать? – пробормотал Миша, потирая затылок.
– Да, рядов Кротов, генерал слёзно умоляет вас вылезти из-под стола. Без вас нам войну не выиграть, – ответил Вадим и, ещё раз его пнув, протянул ему револьвер, – армия с глубоким уважениями возвращает вам ваше боевого оружие. Наша рота счастлива, что вы решили просрать его именно у нас.
Миша с удивление взял из рук друга своё оружие.
– Откуда он? – спросил парень, потирая ещё заспанные глаза.
– Ты его просрал, придурок! Ты свой долг просрал! Ты товарищей просрал! Ты своё имя просрал! Ты лучшего друга просрал! Ты свою жизнь просрал! Ты всё просрал!!! – заорал Вадим. Позади Мишы что-то горело, и в треске пламени слышались отзвуки чей-то жизни.
– И что мне теперь делать? – спросил парень.
– Постарайся хотя бы револьвер больше не терять, – ответил старый друг, и всё сгорело.
А из праха одного дня восстал следующий. Грэг приволок им из посёлка два трупа. Пёс и Смирнов сначала похоронили одно тело, а второе решили закопать завтра. Уставший Смирнов вечером обошёл кладбище. И это обход привёл его к знакомой могиле. Человек с чужим именем долго смотрел на надгробие и прошептал:
– Заткнись.
Он развернулся и пошёл домой, но что-то неприятно оттягивало ему карман. Он пошарил там и вытащил револьвер.
– Здравствуй, милый, я вернулся к тебе. Ты скучал? – прошептало ему оружие. Человек с чужим именем вышвырнул револьвер за ограду и побежал в дом. Пёс уже накладывал ужин. Старик швырнул Смирнову какую-то бурду в миске и поднёс тарелку с бифштексом и пюре герру. Вёрфлюхт, еле как управляясь с вилкой, принялся за кушанье.
– Бифштекс пережарил, – пробурчал он.
– Я колбасы сейчас подам! – засуетился Пёс.
– Да сиди ты, и так поем, – махнул рукой Вёрфлюхт.
Смирнов проглотил свою бурду и лёг спать. Разбудил его револьвер, своим тихим шёпотом:
– Как спалось, милый? Хорошо ведь, да? Разве ты бы не хотел спать так вечно?
Смирнов вышвырнул оружие в окно.
После этого работник кладбища принялся за новый день. Расправившись с ним, Смирнов вновь обошёл кладбище. Он опять пришёл к знакомому надгробию. Он опять долго смотрел на него и прежде чем уйти сказал:
– Я не могу.
Вовремя ужина Пёс с ложки кормил герра манной кашей.
– Ты не в печку поленья закидываешь, поаккуратнее! –возмущался Вёрфлюхт, положив свои поломанные пальцы на мягкую подушечку. Смирнов поужинал зачерствелым хлебом и заснул. Ему приснилось прекрасное ничего.
Следующие несколько дней скомкались в один длинный. Псу и Смирнову пришлось раскопать целую кучу могил, потому что из города пришли гробы, которые там были не нужны. Близнецы могли бы помочь несчастным работникам кладбища, но в место этого они решили помереть от алкоголизма и прибавили работы. Мало того, по ночам они просили у бедного Пса водку и то приходилось по полночи запихивал их обратно в могилы.
В какой-то момент револьвер зашептал Смирнову:
– Милый, ну разве ты не устал от всего этого? Всего лишь выстрел и тебе больше не придётся работать. Всё закончиться и эти огрызки не будут на тебя так смотреть.
Смирнов, не говоря ни слова, отдал револьвер Псу.
– Благодарю вас, коллега, что поделились со мной столь важным кладбищенским инвентарём, – ответил ему старик, поклонился и закопал оружие.
Погода стояла жаркая, поэтому надо было работать быстро. Земля высохла и превратилось в камень. Пот стекал со Смирнова, как кровь с подвешенных на крюках пленных. Солнце жарило так сильно, что Смирнов чувствовал себя как кучка селян, которых заперли в горящем сарае. Только вместо весёлого улюлюканья солдат Иван Александрович слышал только назойливое жужжание мух, которые как бы говорили друг-другу:
– Как думаешь он скоро помрёт? Я надеюсь скоро! Жду не дождусь, когда мы сможем облепить его умирающее тело. Ну долго он ещё, а? Мне как бы уже надо яйца в его труп откладывать.
Смирнов уже не раскапывал могилу, а просто тыкал землю лопатой. Он был уже готов лечь в землю вместо клиентов, когда кто-то позвал его. Он не понимал кто его зовёт, но это определённо было важно. Это конечно же важно, всё-таки друг зовёт как ни как, нельзя просто так взять и отвернуться от товарища. К тому же работа не сложная, да и Вадиму можно довериться…
Стоп. Человек с чужим именем отогнал от себя навалившуюся усталость и увидел насмешливое лицо могилы. Он швырнул в ухмыляющийся камень лопату и закричал:
– НЕТ! Сколько раз мне говорить, я не буду этого делать! Ты сдох! Смирись с этим! Отстань от меня! Не разговаривай со мной!
Человек с чужим именем намеревался уйти, но надгробие протянуло ему револьвер. Человек вздохнул, взял оружие и направился прочь.
– Ну не сердись так, милый. Он всё-таки твой друг. Ему там одиноко. Может составишь ему компанию? – зашептал револьвер. Человек с чужим именем швырнул оружие в гроб одного из клиентов.
Радовало то, что скоро работа кончиться. Клиенты у них нынче были не очень. Это были разорванные снарядами, порубленные саблями, украшенные пулевыми ранениями никому не нужные куски мяса, которых отправили гнить сюда. Их измученные долгим насилием морды осуждающе смотрели на человека с чужим именем. Он должен был лежать с ними, презренный, поломанный и мёртвый. Человек с чужим именем не мог смотреть в ту бездну, что осталась у них вместо глаз, а Смирнов просто старался хорошо работать.
В утро, не какое-то конкретное, а одно из тех слипшихся вместе утр Смирнов проснулся весь в крови. Он с удивлением посмотрел на расковырянную вилкой руку и, пошарив под подушкой, нашёл там револьвер и оторванный кусок пододеяльника, на котором было написано кровью:
«Ты задолбал! Я тебе сказал, револьвер не теряй!
В. Ш.»
Человек с чужим именем выкинул записку, взял в руки револьвер и с таким лицом, как будто он съел целый лимон, спросил:
– Ну?
Ответом на столь красноречивый вопрос было не менее красноречивое молчание. Смирнов вздохнул, убрал револьвер за пазуху и пошёл смывать кровь.
После столь ободряющего утра, ему пришлось пройти ещё один выматывающий день и вишенка на торте – ночная смена. Что может быть лучше, чем после долгого, утомительного, суставодробительного рабочего дня целую ночь сидеть на холоде, борясь со сном, и шарахаться от каждого шороха, боясь, что тебя придушит полусгнивший труп? Вот и Смирнов не знал ответа на этот вопрос и сидел на крыльце, думал. Ночь тоже о чём-то думала.
Он поднялся с крыльца, подошёл к знакомой могиле и смотрел на нею всю ночь.
Когда дыхание утра стало еле-еле чувствоваться в ещё ночном воздухе человек с чужим именном тяжело вздохнул и пробурчал:
– Ладно, твоя взяла.
Он взялся за лопату и принялся раскапывать могилу. Земля уходила на удивление быстро, он работал не один. Не успел человек с чужим именем опомниться, как перед ним уже лежал гроб. Он чуть-чуть расширил могилу и распахнул крышку. На него уставилось прогнившее, наполненное гнилью, деформированное от пуль и ударов, тошнотворное лицо старого друга.
– Здравия желаю, рядовой Шишмарин, – сказал человек с чужим именем и горько усмехнулся, – ну вставайте, раз хотели, чтоб я вас раскопал.
Глаза друга уже похитили черви, а в пузе пировали жуки, доедая кашу, которая вырвалась из его чрева под действием трупных газов.
– Вставай! Ну вставай, же! Вставай! – неожиданно для самого себя завопил человек с чужим именем. Трупная вонь дала ему хорошую пощёчину. Он отвернулся от могилы. Комок встал в горле. Он упал на землю, тело затряслось.
