Илдус Маруфович Казанский
Узники тайги
– Ты давай не зарывайся! – одернул Стаса Силантий. – Нет у меня пока возможности это делать. Вот когда появится, послушаюсь твоего совета и буду именно так делать.
– А я что, – начал оправдываться Стас, – я просто так, может, думаю, помочь чем-то могу. Ко мне все-таки жена приходит, могу через нее, если что-то надо, передать. Тут проблем нет.
– Я подумаю, – ответил Силантий. – Пока острой необходимости нет. Слушай, а если тебе здесь предложат хорошую работу, ты мог бы остаться? – перескочил Силантий на другую тему. – С солидной зарплатой, с жильем. Подъемные могут выдать, как молодоженам.
– Это кто же мне такую работу здесь предложит? Я вроде не сын какого-нибудь богатого босса.
– Ну, допустим, я предложу.
– Ну ты загнул, Силантий! Тебя вот-вот посадят на долгие года, а ты тут людей вербуешь.
– На долгие или близкие – это мы еще посмотрим. Но работа без меня не должна же стоять.
По разговору Силантия Стасу стало ясно, что в тюрьму тот садиться не собирается. Стас не знал, как он думает отмазаться или откупиться, но слова «мы еще посмотрим» Силантий произнес очень уверенно. И даже если его посадят, он наверняка найдет способ побыстрее выйти из тюрьмы.
Тут со скрежетом открылось маленькое окошко в двери камеры. Прозвучал призыв к прогулке. Нужно было идти всем, никто не должен был оставаться в камере. Впрочем, от часовой прогулки никто не собирался отказываться.
* * *
Лена сегодня встала рано, хотя спала ночью плохо: то засыпала, то просыпалась. Всю ночь дурацкие сны снились. Но настроение ничего не могло омрачить, ведь она собиралась на свидание со Стасом. Сегодня, как и обещал Михайлов, они должны были встретиться. Нахождение в СИЗО всегда действует угнетающе на любого заключенного, особенно если он попадает туда впервые. Поддержка близких в такой тяжелый период жизни просто необходима заключенному. Законом это не запрещено, но их количество строго регламентировано – не более двух в месяц продолжительностью всего четыре часа. На практике могут предоставить только два часа. При этом день встречи может быть любой, кроме санитарного. Для Лены все разрешения от следователя уже были приготовлены, и ей осталось только около десяти часов утра пройти на территорию СИЗО.
До центра Красноярска, где находился СИЗО, ее довезли на неприметной машине «Шкода Октавия». Сотрудник, который все время сопровождал ее за пределами полигона ФСБ, остался в машине. Теперь ей предстояло самой везде пройти и даже быть готовой к обыску. Как только она прошла за ворота СИЗО, ее привели специальное помещение, где проводились свидания. Комната была разделена стеклянной и очень прочной перегородкой на два отдельных пространства. Одно предназначалось для заключенного, другое – для посетителя. Для общения было установлено переговорное устройство. Перед тем как пройти в комнату для свиданий, вещи Лены обыскали на предмет запрещенных предметов. Она не нервничала, а спокойно пережила данную процедуру. Продукты, которые она хотела передать Стасу, она заранее высыпала в прозрачные пакеты. Она уже была предупреждена заранее, что коробки, в которых приносят продукты, вскрывают. То же самое касалось жидких веществ. После того как Лену завели в комнату для свиданий, следовавшая за ней женщина-конвоир предложила ей пройти дальше. Лена немного растерянно шагнула вперед, и ее завели в комнату без перегородок, где происходили встречи подследственных с их адвокатами. Здесь уже их могли оставить одних, и никто не подслушивал из тюремных надзирателей. Но, как и предупреждал Михайлов, встречи Лены со Стасом предполагались к прослушиванию ФСБ.
Лена успела освоиться и изучить комнату, когда привели Стаса.
– Ну, привет, дорогая! Как дела? – встретил он Лену с раскрытыми объятьями.
Лена бросилась к нему навстречу, и они нежно обнялись.
– Жуткое место, – промолвила Лена. – Думаю, к чему сегодня дурацкие сны снились, вот, оказывается, почему.
– А ты думала, здесь курорт? Тут, наверное, любой заключенный мечтает увидеть своих родственников. Тут за один день становится тоскливо, а если длительно находиться за решеткой…
– Это, наверное, просто невыносимо, – продолжила Лена.
– Да, скорее всего, – ответил Стас, не отпуская Лену из объятий. – Весточка от родных, письма и посылки, конечно же, могут доставить много радости, но увидеть лицо дорогого тебе человека, пожалуй, является самым большим событием, которое можно представить себе, находясь в тюрьме.
– Да, – поддержала Стаса Лена, – ситуация стрессовая. По сравнению с общиной Силантия здесь жутковато.
– Ладно, хватит о нехорошем! – отвлек ее Стас. – Давай о чем-нибудь прекрасном.
– Я даже не знаю, что говорить. Ты же сказал, что нас будут подслушивать, – прошептала Лена на ухо Стасу.
– Ах, да! Я, между прочим, уже забыл об этом. Увидел тебя – и забыл, зачем здесь нахожусь. Впрочем, пока и передавать-то нечего. Силантия особенно не разговоришь. Я ему свои услуги предложил, согласится или нет, не знаю.
– А он тебя не заподозрил? – обеспокоенно спросила Лена.
– Думаю, нет. Если заподозрил, то вряд ли он со мной общался бы. Лег бы и читал книгу или телевизор смотрел.
– А у вас там телевизор есть?
– Есть, только платный. Нам организовали, но не знаю, кто. Так что еще одно занятие появилось – телевизор смотрим.
– Скучать не приходится, значит?
– Да как тебе сказать, все равно не то. Тут думается по-другому. А если представить себе, что реально срок светит, то не знаю, как бы я себя вел. Сейчас-то я понимаю, что я здесь ненадолго и нужно потерпеть. Время здесь очень медленно тянется. Будь я сейчас на свободе, время махом пролетало бы. Там то одно, то другое, постоянная суета, времени постоянно не хватает. А здесь наоборот – его в избытке. Вот сегодня возьмем – я минуты считал до нашей встречи. И читать пробовал, и телевизор смотреть – не помогает. Потом стал ходить туда-сюда по камере. Ходил до тех пор, пока Силантий недовольную гримасу не сделал. Пришлось опять лечь, чтобы его не разозлить.
– А может, тебе отказаться, пока не поздно? – предложила Лена. – Ты же можешь это сделать?
– Ты уж давай так серьезно не воспринимай мои слова. Просто мне выговориться нужно. Чувствую, лишнего сболтнул, – стал успокаивать Лену Стас. – Ничего со мной не случится, так что не беспокойся. Это я тебе первые впечатления рассказал. Еще пару дней – и привыкну ко всему. Так что не бери в голову мои слова. Вон мои сокамерники не унывают. Один Силантий чего стоит – всегда бодр. А ведь, наверное, внутри понимает, что сидеть ему здесь придется долго. А посмотришь на него – уверенность в нем есть, что он здесь ненадолго. Надеется на кого-то, ждет, что вот-вот должны помочь. Чем или как, трудно сказать.
Так Стас с Леной проговорили два часа. Больше им не позволили по указанию Михайлова, чтобы избежать лишних подозрений со стороны Силантия. Стасу было нужно любыми способами вывести Силантия на откровенный разговор. Поэтому перед тем как отправить Стаса в камеру после свидания, Силантия вывели на допрос. Нужно было максимально загрузить его информацией, которая могла его спровоцировать открыться Стасу и передать имеющиеся сведения. В окружении Силантия ближе Стаса пока никого не было. Поэтому игра стоила свеч. Тем более Михайлову было уже многое известно. Он сидел рядом со следователем, который должен был допросить Силантия в связи с новыми обстоятельствами. Дверь в комнату для проведения допросов открылась, и в комнату вошел Силантий.
– Садитесь, гражданин Епифанов Силантий Валерьевич, – следователь вежливо указал на стул напротив него.
– Благодарю, начальник, – отозвался Силантий и медленно сел на указанное место. – Имейте в виду, начальник, я без адвоката ничего говорить не стану. Есть у меня такое право?
– Есть, конечно. Прав у вас куча и вагон, – ответил ему спокойно следователь. – Только мы права ваши здесь зачитывать не будем. Даже допрашивать не станем, а просто побеседуем.
– А может, я против того, чтобы беседовать с вами, – прервал его Силантий. – Не имею желания, так понятно?
– Понятно, – ответил на это безразлично следователь. – Ваше дело, разговаривать или нет, а вот послушать нас придется. Мы хотим вам рассказать очень интересные вещи.
– Что же нового вы можете мне рассказать? – продолжил невозмутимо подозреваемый. – То, что вы на меня будете вешать, – ложь. Напридумывали себе, что я организовал преступную группу. Вы меня с наркотой взяли? В наших машинах не было ничего запрещенного. Говорил же вам, что мы на охоту ехали. Люди собрались разные, я не всех хорошо знал. Каюсь, не доглядел, когда принимал на работу. Все они официально числятся в нашей охранной организации, все трудоустроены и получают официальную зарплату. Оружие у всех зарегистрировано.
– И ваш пистолет, из которого вы пытались отстреливаться? – перебил его следователь.
– Вот здесь, конечно, вы правы, – покаялся Силантий. – Он был без разрешения. Все-таки вглубь тайги ехали, вдруг на медведя напоролись бы. В ближнем бою с таким зверем только пистолет может спасти. Вот и приобрел у незнакомого человека на рынке.
– Да-да, – поддакивал ему следователь, – вот так просто к вам подошел незнакомый человек и предложил купить у него пистолет.
– Вы совершенно правы, товарищ следователь, – ехидно подтвердил его слова Силантий. – Вот точно так, как вы сказали. Подошел и предложил, а я ведь еще засомневался, почему именно мне, вроде вокруг людей полно было.
– И почему не поинтересовались?
– Думаю, он психолог хороший был. Вычислил, что я надежный человек. Главное, я у него спросил: «Чистая пушка?», а он мне клялся, что из него даже по мухам не стреляли.
– А если обманул бы? – задал вопрос следователь, продолжая подыгрывать. – Вдруг из него кого-то уже убили?
– Это вряд ли. Я же в охранной фирме работаю, мигом бы нашли и сдали властям того человека. Самосуд не стали бы устраивать.
– В общем, вижу, что приобретение и хранение огнестрельного оружия вы признаете? – следователь начал закруглять эту тему.
– Признаю, – согласился Силантий. – Тут уже не скроешь, был такой грех. Но прежде чем буду признательные показания давать, мне нужно встретиться с адвокатом.
– Ну, а по поводу того, что стреляли в сотрудников полиции, что можете сказать? – спросил следователь, проигнорировав слова Силантия о встрече с адвокатом.
– Откуда я мог знать, что это сотрудники? Может, переодетые бандиты? Я же вам тысячу раз уже говорил: испугался и дал деру в лес. Вот, товарищ старший лейтенант не даст соврать, – показал Силантий в сторону Михайлова, который пока предпочитал не вмешиваться в разговор. – Я же стрелял в него так, не целясь, просто чтобы напугать. А он, видите, какой прыткий оказался, ранил меня. Хорошо, что не сильно, а то лежать бы мне еще в больнице ой-ой-ой сколько…
– Хорош, Епифанов, – прервал его ехидство Михайлов. – В самом деле, одно и то же на каждой беседе, ничего не меняешь и ничего не добавляешь. Наизусть, что ли, все выучил, что нужно говорить? Зачем тебе адвокат? Ты ведь сам хорошо законы знаешь.
– Адвокат законом положен, начальник, – ответил ему Силантий. – Может, я что-то упущу, может, наговорю ненароком на себя. А он возьмет и поправит. Или еще хуже: я буду говорить одно, а вы возьмете и поймете, как вам угодно. А адвокат опять же будет за всем следить. За законностью, в общем.
– Все же надеешься отделаться только оружием, – Михайлов продолжал задавать вопросы вместо следователя, хотя тому уже самому надоело одни и те же вопросы задавать по кругу. Он сейчас сидел и слушал, чем порадует майор Михайлов, каким эпизодами может украсить разговор.
– Ну, боюсь, уважаемый Силантий, промашка у вас тут вышла. На днях у нас появились доказательства, что вы причастны к убийству.
– Ты чего несешь, начальник, какой убийство? У тебя это не пройдет! Хочешь ваши висяки на меня повесить? – вскипел Силантий. – Не выйдет! Не на того напал! Так что заканчивай свой гнилой базар и отведите меня в камеру.
– А ты не торопись, – спокойно ответил на выпад Силантия майор, – в камеру ты еще успеешь, а выслушать меня все-таки придется. Выбора у тебя нет. Или ты собираешься упасть со стула и биться головой об пол?
Повисла небольшая пауза. Увидев, что Силантий успокоился, Михайлов продолжил:
– Лет пять тому назад, когда ты еще выбирал себе место для выращивания плантации… – тут майор сделал паузу, ожидая реакцию Силантия, но тот сидел невозмутимо, – это и произошло. Не вспомнил? – майор снова сделал паузу, но Силантий брезгливо отвернулся.
– Продолжай, продолжай, начальник, – процедил Силантий сквозь зубы. – Может, чего и вспомню.
– Имя «Прокопий» ничего тебе не говорит? – спросил неожиданно Михайлов. В ответ была тишина. – Так вот, позволь тебе напомнить – это бывший предводитель, староста общины. Не помнишь? Воспользовавшись его доверием, ты втерся в общину Прокопия, все изучил и отравил его.
Силантий продолжал молчать, но кое-какие волнения уже были заметны у него на лице.
– Знаешь, чем ты его отравил? – Михайлов знал, что тот будет молчать, и сам же ответил: – Это рицин, который является природным ядом и содержится в семенах клещевины обыкновенной. Это красивое быстрорастущее растение, его выращивают в промышленных масштабах для получения касторового масла, но часто его могут высаживать и на клумбах. А сам рицин производят из отходов производства масла. Чистый рицин – это белые кристаллы, которые легко растворяются в воде и не имеют характерного запаха.
– Ты что, начальник, – не выдержал Силантий, – будешь читать мне лекцию про яд?
– Я просто объясню тебе доходчиво, чем ты отравил Прокопия.
– Ну-ну, продолжай, – согласился тот, – очень интересно дослушать.
– Если вовремя не принять меры по удалению яда из организма, через шесть-семь дней пострадавший погибает из-за поражений почек и печени или кровотечений в пищеварительной системе. Естественно, перед этим у человека поднимается температура до высоких отметок. Вот все это и происходило с бедным Прокопием, которого ты отравил, чтобы расчистить себе площадку от ненужных людей.
– Наверное, у тебя и доказательства есть, если ты обвиняешь меня в убийстве? – спросил Силантий, слегка улыбаясь.
– Есть свидетели, которые достали и передали тебе яд. Также есть свидетели, которые могут рассказать, от каких симптомов умер Прокопий. Также мы эксгумировали труп Прокопия и произвели судебно-медицинскую экспертизу, которая показала наличие рицина в останках Прокопия.
Михайлов блефовал. Никакой труп они не эксгумировали, не делали экспертизу, но в общину слетали. Расспросили всех людей, которые были рядом с Прокопием в его последние дни. Женщина, пытавшаяся вылечить его отварами и настойками, дала ясно понять, что Прокопия отравили, но чем, она не могла сказать. А про рицин их известил Терентьевич. Силантий попросил его достать какой-нибудь яд, а он по доброте душевной сделал это. У кого достал? У всезнающего Кеши-агронома. Тот выращивал его в приусадебном участке в теплице. Выращивал, выжимал яд и нет-нет иногда продавал тем, кому он был необходим. Кеша, естественно, все сказанное Терентьевичем подтвердил. Этими признаниями они выторговали себе вместо заключения в СИЗО подписку о невыезде. На вопрос, почему работали у Силантия, ответ был у обоих почти одинаковым: напугал, грозился убить и их самих, и их семьи. Поэтому пришлось смириться и подчиниться ему. Также никому не сообщали, потому как боялись преследований со стороны Силантия.
Силантий чуть расправил плечи и внимательно посмотрел на майора.
– Наверное, ждешь, что я сейчас «поплыву» от твоих сказок и буду строчить чистосердечное признание, а, начальник?
– Собственно, это твое дело. Если хочешь смягчить свою участь, можешь писать, сам понимаешь, это зачтется.
– Держи карман шире да не рассыпь содержимое после того, как я его туда насыплю, – злобно ответил ему Силантий. – Может, ты тогда назовешь свидетелей преступления, раз у нас идет такой душевный разговор?
– Назову, почему не назвать. Рано или поздно вам все равно очную ставку придется организовать.
– Ну-ну, давай дерзай, флаг тебе в руки! Только не забудь «Ура» кричать, а то может скучно получиться.
– Не получится. Я думаю, все веселое у нас впереди, – Михайлов сделал паузу и, посмотрев в лицо собеседнику, ухмыльнулся. – Это Иван Терентьевич Зубков. Это ведь он передал тебе рицин. А достал он его, знаешь, у кого?
Силантий в ответ только молчал и улыбался.
– Опять же у одного из твоих подчиненных – Иннокентия Боброва. Они тебя слили. А знаешь, зачем они это сделали?
– Догадываюсь, – наконец ответил Силантий.
– Правильно делаешь, что догадываешься, – продолжил Михайлов, – свободу они себе таким способом пробивают. Ты вот сейчас здесь в СИЗО «паришься», а они в городе в бане парятся да холодное пивко попивают и, наверное, думают куда-нибудь в злачное место сходить. Денег-то у тебя они много заработали? Или жадничал, мало платил?
– Не твоего ума дело. Я же тебе сказал, не надо меня на понт брать, я ни одному твоему слову не верю, ментяра.
– Это твое дело. Наше дело – до тебя довести весь расклад. Могу, если хочешь, еще одну историю о твоих похождениях рассказать. Правда, пока здесь ты чист, то есть сам не пачкался, а отправил на дело верного соратника Хирурга, он же Золотарев Михаил Александрович. Он помог тебе убрать одного из твоих бойцов. Понимаешь, о ком я говорю?
Силантий сдвинул брови и глубоко вздохнул. Не нравился ему разговор, очень не нравился. Очень много сюрпризов сегодня выдают сыскари и расписывают, как по нотам.
– Вижу, что понял, – продолжил Михайлов. – Да, это муж Клавы, девушки, которую вы привезли из поселка Чунояр. Фамилия у него вроде Забродин была. А приказал ты его убить за то, что он попросился от тебя уйти. Не хотел, видать, с новой женой жить в твоем поселении, хотел жить в лучших условиях. Оно и понятно – зачем ему с молодой женой «прозябать» где-то в глуши? К людям им захотелось, в цивилизованный мир или как там еще?
– В мирскую жизнь, – произнес следователь, до сих пор молчавший.
– Да-да, именно, в мирскую жизнь. А ты все решил по-своему: или с нами, или ни с кем. Наверное, ты пытался его убедить остаться? Было такое, Силантий?
Силантий в ответ опять зло ухмыльнулся.
– Знаю, что было, и не раз, наверное. После того как ты окончательно понял, что бессмысленно его уговаривать, отправил за ним Золотарева, когда Забродин пошел на охоту, куда ты сам его и отправил. А Хирург – мясник еще тот, свое дело хорошо знает – исполосовал Забродина так, что тяжело было отличить, медведь его задрал или какой-нибудь другой зверь. Все решили, что это медведь. Но на финише небольшая промашка вышла. Забродин не сразу умер, когда его нашли, он еще был жив, вот он и успел шепнуть имя убийцы одному из твоих бойцов. Сам понимаешь: сейчас у вас каждый сам за себя, вот твои бойцы и сыпятся по очереди. Каждый готов с нами сотрудничать, при малейшей возможности сдадут любого из вас. Так что твоему верному нукеру не отвертеться, мы его чуток прессанем – и он тебя сдаст.
– Не «пыли», начальник, – перебил его Силантий. – Хирурга тебе не достать. Он из сидельцев, тюрьмой его не напугаешь. Так что оставь свои доводы для других. Он на себя мокруху не возьмет.
– Ты опять за свое, Силантий? Нам доказывать ничего не надо. Все уже имеется. Мы тебе просто излагаем пока суть твоих проделок.
– И что, тот, кто сдал Хирурга, тоже на свободе?
– Тут не буду тебе врать, пока нет. Кое-какие процедуры до конца с ним проведем – тогда наверняка выпустим до суда.
– Скажи еще, что вы его от срока отмажете.
– От срока вряд ли получится, как ты говоришь, отмазать, но ведь условный срок лучше, чем реальный. Или ты не согласен?
– Согласен, начальник, согласен. Только вот, если кто-то нашкодил, его везде могут достать, нигде не спасешься.
– Не ты ли его достать собираешься?
– Как же я могу, а, начальник? Ты же меня под реальную статью подогнать хочешь. И не посмею я этого сделать – пусть на его совести останется, если замыслил что-то худое против меня.
– Скажи еще «Бог его накажет!» за неподобающие поступки.
– Может, и накажет. На это он и бог, ему все видно.
– Если так сильно в бога веришь, может, покаешься? Грехов, наверное, полно набрал за свою жизнь? – продолжал острить Михайлов.
– А ты что, в попы записался, начальник, чтобы я тебе покаялся?
– Попов у нас и так хватает, но выслушать тебя могу.
– И что ты хочешь от меня услышать?
– Расскажи все схемы передвижения денег: сколько, куда, кому, покровителей из органов. Без них у тебя ничего не получилось бы. А мы, в свою очередь, будем думать, как помочь тебе уменьшить срок.
– Ну ты, начальник, и наглый. Считай, что ты просишь все, а за это только уменьшение срока! – возмутился Силантий.
– А как ты хотел? – спокойно ответил Михайлов. – За такие дела, которые ты натворил, чистым уйти уже не получится. Единственное, что можно сделать, – это скостить срок.
– Спасибо, начальник, но я как-нибудь уже сам, – отрезал Силантий. – Свои глупые предложения оставь другим, а мою вину во всех твоих выдуманных эпизодах доказывать тяжело будет. Так что не теряй времени и закругляйся.
– Докажем, Епифанов, докажем, – посерьезнел Михайлов. – Мы за это зарплату от государства получаем, чтобы таких, как ты, выявить и изолировать от общества.
* * *
Силантий метался из одного угла камеры в другой. Ему не давал покоя сегодняшний разговор с Михайловым. Слишком много нового он от него услышал, и все, как говорится, в «масть». Майор все расписал так, как будто сам там присутствовал. «Неужели в самом деле Терентьевич сдал? От Кеши такого можно ожидать, но Терентьевич! – размышлял Силантий. – Что-то с трудом верится. Он все-таки один из верных людей был, большинство дел сам контролировал. Неужели соскочил? Ну а что, своя рубаха ближе к телу. К нему особенно зацепиться не смогут: ну, работал, помогал выращивать поля, помогал вести хозяйство, ну и что. Расклад же сделал следак или – кто он там – бывший гаишник. Терентьевич был напуган, боялся за свою жизнь и жизнь своей жены. Бойцы тоже не особо в курсе были, могут только место назвать, куда груз отвозили. Даже если допустить, что возьмут оптовых покупателей, те назовут счета, куда переводили деньги за груз. Так с этих счетов деньги сразу исчезали, уходили на другие счета. Так перекидывались пять-шесть раз и в офшор. Счета были в разных городах. До конца жизни не распутать следакам передвижение денег». Те, кто брал груз за наличные, те тоже не смогут ничего сказать, так как наличные заранее закрывались покупателем в банковскую ячейку, а после того как он приходил забирать груз, отправлял смс-сообщение о том, где лежат деньги. Кто и как забрал, никто не знал, кроме Силантия и его бухгалтера-банкира Балабанова Павла. Его Силантий иногда называл «барабаном», может, из-за круглого пуза, а может, просто подходило прозвище. Он был смышленым и очень опытным в таких делах мужичком. Всю схему передвижения денег он придумал сам от начала и до конца, Силантию пришлось только утвердить ее. Пришел Балабанов к ним опять же через Терентьевича. До этого работал где-то в финансовой организации, помогал строить финансовые пирамиды для отъема денег у населения. Балабанов был человеком семейным, имел двух дочерей, поэтому совершать глупости ему было нерезонно. Он даже не знал, за что приходили эти деньги, да это его и не интересовало. Его задача была с умом спрятать эти поступления и замести следы. За это он получал очень солидную зарплату.
Вообще всю схему по выращиванию наркотических растений и их распределению по оптовикам придумал Терентьевич. Силантий тогда организовывал частное предприятие по охране объектов. Под таким предлогом они крышевали малые предприятия, а кто не хотел принимать их услуги, тем приходилось доходчиво объяснять, что этого не надо делать. Для этого Силантий набрал бойцов. Их было около двадцати. Он называл их отрядом быстрого реагирования. Но не всех бизнесменов получалось подмять. У кого-то были свои покровители, поэтому здесь расходились мирно и искали новых клиентов. И они находились. Для устрашения бойцы Силантия могли поджечь машины. В общем, работа охранного предприятия была вполне легальной: они брали под охрану объекты, нанимали людей, которые могли бы нести службу сутки через двое, устанавливали пульты охранной сигнализации, а потом эти же объекты переходили к ним на пультовую охрану.
Вот тогда и появился Терентьевич. Он попросил взять под охрану склад, они с женой чем-то там торговали. Поставили пультовую охранную сигнализацию с тревожной кнопкой. Иногда просили выделить сопровождение для перевозки своего товара. Даже на инкассацию денег охрану просил. Так он почти два года с ним сотрудничал. Потом в один прекрасный день заявился с утра к Силантию и раскрыл схему, как можно заработать кучу денег, обещал при организации труда во всем помочь: подобрать людей, хорошо знающих это дело. Терентьевич надоумил отправить людей к Кеше-агроному, чтобы он вступил под охрану предприятия Силантия. Терентьевич откуда-то узнал о теориях Кеши по выращиванию мака и конопли. Пришлось Кешу взять в оборот. Долго уговаривать его не пришлось, как раз в то время он очень нуждался в деньгах и, недолго думая, согласился. Дальше выбрали место, где собирались обустраивать плантацию. Для этого Терентьевич попросил Силантия самого идти в тайгу и определиться там с местом в деревне староверов. Но Силантий, познакомившись с Прокопием, углубился еще дальше в тайгу. С подачи Терентьевича Силантий отравил Прокопия. Маршрут переброски груза из общины до склада в Красноярске со всеми перевалочными пунктами знали только трое: Силантий, Терентьевич и сейчас уже полковник Зайцев Игорь Матвеевич, а тогда он был в звании майора. Это был давний и хороший знакомый Силантия. Кстати, Зайцев и подсказал Силантию организовать ЧОП, а сам иногда помогал решать всякие жизненные вопросы, но, естественно, не бесплатно. Поэтому Силантий и чувствовал себя вольготно. Пришлось Зайцева познакомить с Терентьевичем, который и убедил Зайцева помочь им. Майор согласился не сразу, день ходил и обдумывал. Но соблазн баснословно разбогатеть взял свое. Зайцев согласился. Пользуясь его связями в органах, проложили маршрут, обзавелись нужными людьми на местах, и понеслась нелегкая.
Поэтому сейчас Силантия смущала история следака про Терентьевича. Мог ли он в самом деле рассказать им про смерть Прокопия или же они все это основывают на догадках? В самом деле отпустили ли его или же опять сыскари загружают?
Тут его мысли перебил Стас:
– Садись, Силантий, чайку попьем. Видишь, сколько мне сладостей принесли.
– Откуда это все у тебя? – вдруг спросил Силантий.
– Вот тебе здрасьте! Я ж на свидании был, вот Лена и передала.
– Ах, да! – опомнился Силантий, поняв, что сказал что-то не то. – Я уже, честно говоря, забыл. Ну, давай попьем, раз такое дело. «Кабанчика», говоришь, притаранили.
Третий сокамерник Слава, уже успев полакомиться сладостями, снова потянулся к своей койке.
– Не надоело тебе без конца читать и спать? – хотел остановить его Силантий.
– Нет, – недовольно буркнул в ответ Слава, – пока есть возможность, высплюсь.
– Ну да, ну да, – не стал развивать с ним разговор Силантий и переключился на Стаса. – Ну, что там на воле творится? Что нового рассказали? А то ходим тут из угла в угол и ничего не знаем.
– Да нечего особо рассказать. То же небо, та же земля, все как всегда.
– Только он не пришел из боя?
– Не понял, к чему это ты вспомнил бой? – спросил Стас.
– То же небо, та же земля, говоришь же, а у Высоцкого была одна песня, там как раз эти слова использовались. Вот и дополнил твое высказывание.
– Нравится Высоцкого слушать? – поинтересовался Стас.
– Ну, как тебе сказать, слова некоторые душу раздирают, вот и слушал раньше. Не все подряд, конечно.
– А мне из тех, кто шансон поет, больше Михаил Круг нравился. Четко он пел. Жалко, что убили, – с сожалением сказал Стас. – Кому он так сильно мешал? Пел бы сейчас еще.
– Бывает, – поддержал его Силантий. – Людей иногда убивают, несмотря на то, хотят они или нет. Вроде жил человек, никому не мешал, занимался делами, и вдруг – бац! – и нет его. Будто и не было. Остаются одни воспоминания. Круга и Высоцкого долго будут помнить, хорошее наследие они оставили. А вот мы? Кто о нас вспомнит, когда нас не будет? – и сам же ответил: – Да никто! Потому что мы пока ничего хорошего для человечества не сделали. Живем только для себя. Вот научимся жить для других, тогда, может, люди и вспомнят добрым словом.
– Ну почему же не вспомнят? Вот тебя точно будут помнить, как короля по разведению наркоплантаций, – начал острить Стас.
– Опять буреть начинаешь? – злобно ответил Стасу Силантий. – Я же тебя уже предупредил насчет этого.
– Почему буреть начинаю? – сделав обиженное лицо, ответил Стас. – Просто я констатирую факты. Известность же получают не только хорошими делами, можно и криминальными. Это ты для государства преступник. Там придумали законы, которые нельзя нарушать. А среди народа, возможно, ты, наоборот, в большом почете будешь? Пошел против системы и власти, значит, сильный человек, достоин уважения. Ну, подумаешь, проявил смекалку и вырастил среди сибирской тайги целые поля наркоты. Где-то она вообще официально продается, никто за это никого не сажает. Возможно, со временем и у нас наркотики будут в свободной продаже.
– Доживем ли мы до этих дней? – смягчился Силантий. – Если только к власти прибьется какой-нибудь любитель этих веществ. У нас вон раньше за обмен валюты в тюрьмы сажали, притом срок давали конкретный. Для иностранцев это было абсурдом, а для нас – обычным явлением. А сейчас смотри: на каждом углу обменник, и никто никого за это не сажает.
– Вот-вот, – подхватил слова Силантия Стас. – Я к чему веду: вполне и это будет возможным. Сколько ни запрещай, а кто хочет, все равно найдет себе, чем «кайфануться». Алкоголь же вон не запрещают.
– Одно время пытались, – вновь взял слово Силантий. – Но куда уж там. Народ все равно находил способы, чем можно поднять себе настроение. Только зря баламутили всех, в итоге все равно все встало на свои места и алкоголь вернулся на прилавки.
– Вот еще один пример, получается, – снова оживился Стас. – Так что ты зря на меня бочку катишь про то, что тебя будут помнить. Неизвестно, чем все закончится. Если каждый пятый в стране начнет употреблять, то хочешь – не хочешь, а в открытую торговлю выкинут. Да еще государство от этого налог будет иметь. Случай у нас был, – ушел в воспоминания Стас, – открылся у нас в городе реабилитационный центр. Это был какой-то пилотный проект наших руководителей. Меня знакомый как раз пригласил там подзаработать и делать ремонт. Мы с ним электрику делали. Так вот, все сделали, мебель завезли, вроде работать начали. А идея у них была такая: приходит к ним наркоман, там же колется, для этого всем необходимым его снабжают бесплатно. Потом он может пойти помыться в специальных душевых кабинках. Отдельно была комната для стирки белья. Пока все сохнет, наркоман надевает халат и сидит в холле смотрит телевизор, пьет чай со сладостями…
