Игорь Васильевич Гранкин
Адвокатские истории
Главным аргументом И.Б. Бушманова было то, что, согласно вердикту, решение присяжных по поставленным на их обсуждение вопросам было ясным, единодушным и безальтернативным по каждому из вопросов опросного листа.
В общем, И.Б. Бушманов отметил, что заслуживающих внимание доказательств для отвода состоявшегося судебного приговора, основанного на достаточно редком в судебной практике единодушном вердикте присяжных, не имеется, и просил оставить приговор от 1 декабря 2010 года без изменения.
В Верховном Суде РФ не затягивали с рассмотрением представления двух государственных обвинителей и жалоб адвокатов С-на и В-на 20 января 2011 года. Судебная коллегия в составе трех судей, выслушав всех оправданных, их адвокатов, в том числе И.Б. Бушманова, изучив содержание представления и жалобы, а также доклад судьи Верховного Суда РФ В. Лизунова, пришла к выводу о том, что приговор, вынесенный в соответствии с вердиктом коллегии присяжных заседателей, основан на всестороннем и полном исследовании материалов дела. Таким образом была поставлена точка в уголовном деле, которое коллега И.Б. Бушманова В.И. Калиниченко, также участвовавший в этом процессе, охарактеризовал как «театральный водевиль двадцать первого века».
Кто ответит за убийство?
Вынесенный в заголовок истории вопрос все еще остается без ответа. Сие означает, что по истечение почти 15 лет кара за злодеяние не настигла убийцу. И не только. Судебный процесс над мнимыми преступниками показал, что в реальной жизни нельзя «назначать» кого-либо на роль убийцы. Жизнь – это не кино.
Принятое Верховным Судом РФ определение по делу Р-на и Д-о – молчаливое свидетельство некачественной работы следствия и, наоборот, высокопрофессиональной работы адвокатов, не допустивших торжества бесправия.
10 сентября 2007 года в г. Калининграде был убит молодой успешный предприниматель Андрей Жигарь. Как и установлено в российском законодательстве, результаты расследования этого трагического события рассматривались коллегией присяжных заседателей. Она оправдала обоих подсудимых, но в июле 2019 года Верховный Суд РФ отменил приговор и направил уголовное дело на новое рассмотрение. На этот раз защиту Р-на, обвиняемого в подстрекательстве других лиц к убийству А. Жигаря, осуществлял Аркадий Александрович Пасечнюк. Второго подсудимого Д-о, который обвинялся в убийстве бизнесмена, защищали адвокаты С.А. Учакин и Е.М. Довбялик.
Учитывая особое значение присяжных заседателей в повторном судебном процессе, адвокаты приняли активное участие в формировании коллегии присяжных заседателей. Претендентов на членство в ней было 22. Эти лица были приглашены в Калининградский областной суд для выполнения своего гражданского долга на основании автоматизированной выборки, исключающей попадание в список претендентов граждан, заинтересованных в том или ином результате рассмотрения уголовного дела. Тем не менее сторонам судебного разбирательства дано право выбрать заседателей, которые смогут вынести законный и справедливый вердикт.
С этой целью кандидатам в присяжные заседатели задавались вопросы, позволяющие выяснить их отношение к тем, кто оказался на скамье подсудимых. А.А. Пасечнюк, например, интересовался, есть ли у претендентов в коллегию присяжных заседателей родственники, работающие в полиции, прокуратуре, суде и в таможенных органах. Затем он спросил: «Есть ли среди вас или ваших родственников люди, которые пострадали от преступников?» А еще А.А. Пасечнюк попытался выяснить у них, смогут ли они настоять на своем мнении и пойти против воли большинства заседателей.
Коллега А.А. Пасечнюка, защищавший второго подсудимого Д-о, адвокат С.А. Учакин в свою очередь поинтересовался у претендентов в коллегию присяжных заседателей:
– Есть ли среди вас лица, которым стеснительность мешает задать вопрос, который может причинить боль потерпевшему или подсудимому?
Исходя из ответов кандидатов в присяжные заседатели, адвокаты и их доверители формировали свое мнение о людях, которым будет доверено правосудие в столь сложном уголовном деле, в котором решалась судьба подсудимых.
Председательствующий судья также проявлял интерес к отбору претендентов в коллегию присяжных заседателей. И для него было важно, чтобы в нее вошли люди, которые смогут объективно и беспристрастно, с учетом требований законодательства осуществить правосудие. Когда одна из кандидатов призналась, что ее сына избили хулиганы, профессиональный судья спросил:
– Будет ли покушение на вашего сына мешать решению по уголовному делу Р-на и Д-о? Услышав ответ «нет», аналогичный вопрос задал другому кандидату, родственник которого также подвергся насильственному преступлению. И этот претендент сказал «нет».
Затем председательствующий судья спросил у участников процесса, есть ли отводы кандидатов в присяжные заседатели, и попросил в письменном виде представить мотивированные ходатайства об отводах.
Такие ходатайства адвокаты представили ему, посоветовавшись со своими доверителями. Государственные обвинители (в рассмотрении дела участвовали два прокурора) в свою очередь подготовили свое ходатайство с учетом мнения потерпевшей, а именно матери А. Жигаря. Председательствующему судье стороны процесса передали и вычеркнутые из предварительного списка претендентов в коллегию присяжных заседателей фамилии граждан, которым было нежелательно, по их мнению, доверить вынесение вердикта о виновности или невиновности подсудимых.
Итоговый список кандидатов в присяжные заседатели был составлен из оставшихся в нем граждан в той последовательности, в которой они были включены в первоначальный список. Затем председательствующий судья постановил сформировать коллегию присяжных заседателей из восьми граждан. Еще четверо неотведенных кандидатов получили статус запасных присяжных заседателей. Они нужны были на случай подмены заболевших членов коллегии присяжных заседателей. Ведь процесс, как пояснил им председательствующий, может продлиться более двух месяцев. А еще он разъяснил присяжным заседателям, что свое решение они должны выносить только на основании того, что увидят и услышат в данном судебном заседании, и на основании доказательств, собранных в соответствии с законом при расследовании уголовного дела и исследованных в суде с их участием.
Вступительная часть данного судебного процесса завершилась подтверждением его сторонами полномочий председательствующего судьи, избранием присяжными старшины и принесением ими клятвы о том, что они исполнят свой гражданский долг в соответствии с законом и своей совестью.
Защитники воспользовались своим правом обратиться к присяжным заседателям со вступительным словом, в котором они могли предварительно высказать свою позицию по существу дела. А.А. Пасечнюк, в частности, сказал, что вопреки доказательствам, которые будут представлены государственным обвинителем, он считает, что его подзащитный не имел каких-либо рациональных или иррациональных причин желать смерти Жигарю. Он не имеет отношения к его убийству и в предъявленном обвинении не виновен.
Адвокат С.А. Учакин также обратился к присяжным заседателям, попросив их быть очень внимательными при исследовании доказательств, которые им будут представлять стороны судебного процесса. Он полагал, что такой совет поможет присяжным сделать самостоятельный вывод о виновности либо невиновности подсудимых.
К присяжным заседателям обратилась и мать убитого. Она сказала:
– Желание наказать убийцу моего сына двигало мной все годы до начала суда. Все это время я живу этим делом, знаю всю ситуацию не только снаружи, но и изнутри. Я полностью уверена, что убийство совершили Р-н и Д-о. Моя уверенность в виновности лиц, находящихся на скамье подсудимых, позволяет мне их обвинять. Я мать, и у меня забрали самое дорогое. Все это время живу с мыслью о справедливости. Прошу вас о вынесении обвинительного вердикта в отношении подсудимых. Вы моя последняя надежда в этой жизни на справедливость…
Столь эмоциональное выступление матери Андрея Жигаря существенно осложняло работу адвокатов подсудимых. Ведь присяжные заседатели не роботы. Они, как и любые нормальные люди чувствуют боль других людей, понимают страдание женщины, потерявшей сына. Да и сами адвокаты ей сочувствовали. Но несмотря на такое отношение к потерпевшей, они приглашаются в суды для выполнения профессионального долга – защиты своих доверителей.
В свою очередь государственные обвинители, пожалуй, полагали, что выступление потерпевшей произведет должное впечатление на присяжных заседателей, склонит их на сторону обвинения. Это особо важно, когда недостаточна доказательная база виновности подсудимых, когда отсутствуют конкретные материальные доказательства, подтверждающие совершение ими злодеяния. Когда они не признают себя виновными. Именно так было и в данном случае. Подсудимые не признавали себя виновными в смерти А. Жигаря.
Подсудимый Р-н обвинялся в том, что летом 2007 года в городе Калининграде для завладения долей рынка, занимаемой А. Жигарем, приносящей значительный денежный доход, организовал его убийство. По мнению следователей и прокуроров, Р-н предложил своему знакомому Л-ву «устранить» Жигаря. Когда Л-в отказался, нашел Д-о, который согласился убить Жигаря. Получив согласие Д-о на исполнение криминального заказа, познакомил его с Л-вым. Затем попросил подвезти Д-о в день покушения на жизнь бизнесмена к дому, где он жил.
Д-о обвинялся в том, что ради материального вознаграждения от распределения с Р-ным прибыли от занятой А. Жигарем доли рынка таможенного оформления транспортных средств в городе Калининграде, ввозимых на территорию России, застрелил его, произведя не менее семи выстрелов из пистолета конструкции «Макаров». А еще Д-о обвинялся в приобретении у неустановленного следствием лица пистолета, пригодного к стрельбе, и не менее семи патронов к нему, а также в их хранении.
Как уже отмечено выше, Р-н, и Д-о отрицали свою причастность к убийству предпринимателя. Однако голословно отнекиваться было недостаточно для того, чтобы подсудимым поверили присяжные заседатели. Нужны доказательства, не только подвергающие сомнению обвинительное заключение, но и разрушающие содержащиеся в нем выводы.
Адвокат А.А. Пасечнюк сумел найти такие доказательства. Естественно, не ради того, чтобы доказать присяжным заседателям, что он «умнее» государственных обвинителей. А.А. Пасечнюк высказывал аргументы в защиту Р-на для того, чтобы присяжные заседатели смогли вынести законный и справедливый вердикт, а председательствующий на его основе мог вынести приговор, исходя из фактических обстоятельств преступления. Прежде всего адвокат отметил, что его подзащитный обвиняется лишь в подстрекательстве Д-о с помощью Л-ва убить А. Жигаря, а не в осуществлении самого убийства. Затем выразил свое несогласие с позицией стороны обвинения, настаивающей на том, что у подсудимых был общий план действий, исполнение которого обеспечило бы достижение цели своей преступной деятельности.
Напомнив суть обвинения своего доверителя, А.А. Пасечнюк задал как бы риторический вопрос:
– Но так ли было на самом деле?
Понимая, что ответить пока на него некому, кроме него самого, сказал:
– Я считаю, что нет, не так, я уверен, что обвинение выдало желаемое за действительное.
Затем еще раз напомнил суть обвинения. Он сказал:
– По мнению обвинителя, Р-н, заведомо зная, что Жигарь имеет значительный денежный доход, из корыстных побуждений, руководствуясь принципами недобросовестной конкуренции, имея намерение завладеет долей рынка таможенного оформления автотранспортных средств, которую занимал Жигарь, вступил в преступный сговор с другим лицом, конечной целью которого было убийство Жигаря.
Казалось бы, повторяя фразы из обвинительного заключения, адвокат помогал заседателям лучше запомнить его содержание, что могло способствовать критичному восприятию обвинения.
Однако А.А. Пасечнюк повторял суть обвинительного заключения с иной целью. Для того, чтобы показать его бездоказательность. Он не отрицал, что Р-н и Жигарь были знакомы. По просьбе Р-на Жигарь занимался растаможиванием ввезенных Р-ным из Германии автомобилей. Кроме того, Р-н, работая барменом кафе «Фест», обслуживал Жигаря и его супругу, когда они посещали это заведение, и пытался с ним поговорить, в частности об очередной операции растаможивания автомобиля. Но, как сказала в суде жена погибшего, Жигарь только поздоровался с барменом пожатием рук. В ответ на просьбу бармена проконсультировать его, Жигарь сказал: «Я работаю на работе, а сейчас отдыхаю». Такое «шапочное» знакомство, не позволяло сделать вывод, что Р-н знал, что Жигарь извлекает значительный денежный доход из своей деятельности. Следовательно, утверждение стороны обвинения о том, что Р-н позарился на доходы Жигаря, ни на чем не основывается. Ни мать, ни жена погибшего не говорили и на следствии, и в суде, что Р-н входил в круг знакомых Жигаря. Значит, он не мог знать, что заходивший в кафе человек хорошо зарабатывает.
Далее А.А. Пасечнюк прочитал еще строчку обвинительного заключения о том, что Р-н, руководствуясь принципам недобросовестной конкуренции, вступил в сговор с Д-о. Опровержение этой части обвинения адвокат начал с вопроса: «Разве Жигарь был конкурентом Р-на?» И ответил: «Нет, конечно, не был. Р-н работал барменом. Значит его конкурентами могли быть другие бармены. Жигарь же занимался совершенно иной деятельностью, никакого отношения не имеющей к работе бармена Р-на».
Защитник Р-на адресовал присяжным заседателям еще один вопрос: «Мог ли бармен квалифицированно заниматься “растаможкой” автомобилей»?
Такой прием общения с присяжными заседателями как бы предлагал им самим найти ответ на этот вопрос. Согласиться или опровергнуть мнение адвоката по этому поводу. А.А. Пасечнюк сказал присяжным, что для того, чтобы успешно заниматься каким-либо делом, необходимо опираться на определенную сумму знаний. Судя по тому что Р-н обращался к Жигарю за растаможкой ввезенных им автомобилей, таких знаний он не имел.
По роду своей деятельности Р-н разбирался в качестве спиртных напитков, а не в тонкостях оформления таможенных документов и в особенностях общения с таможенниками. Далее, ссылаясь на показания матери убитого, А.А. Пасечнюк обратил внимание присяжных заседателей на то, что Жигарь занимался растаможкой автомашин более 10 лет, много сил и времени потратил для достижения успеха, создал команду, которая помогала ему заниматься бизнесом. Все это говорило о том, что один человек не потянет столь непростую работу. Значит, обвинение Р-на в том, что он хотел завладеть долей рынка, где «пахал» Жигарь, ничем не обосновано. Р-ным не мог руководить такой мотив. Он нормальный человек, не строил иллюзий, понимал, что не сможет делать то, что делал Жигарь. Иначе бы не обращался к нему за помощью в растаможке автомобилей. Да и вообще, не понятно, как в реальности после смерти Жигаря Р-н мог войти в его бизнес. Ведь любой бизнес требует устойчивых связей с партнерами. При этом успех в бизнесе связан с личностью бизнесмена. Р-ну невозможно было стать Жигарем и заменить его в бизнесе. После смерти Жигаря он даже не попытался это сделать, то есть никаких действий в этом направлении не предпринимал. Значит, у Р-на не было мотива для того, чтобы желать смерти Жигарю, а следовательно, он не склонял Д-о к его убийству.
Следует заметить, что эта часть обвинения Р-на основывалась на показаниях Л-ва, с которым он дружил со школьных лет. Поэтому ее анализу А.А. Пасечнюк уделил особое внимание. Он напомнил присяжным заседателям, следующие строки обвинения: «Л-в, рассчитывая на получение материальной выгоды в будущем, желая сохранить уже имеющуюся материальную помощь со стороны Р-на, а также из иных личных побуждений, в том числе основанных на психологической подчиненности Р-ну, согласился принять участие в убийстве».
После паузы, сделанной умышленно для осмысления зачитанной части обвинения, А.А. Пасечнюк сказал, что никто из допрошенных в суде не сообщал, что Л-в находился в какой-то материальной зависимости от Р-на. Не говорили и об этом ни Л-в, ни Р-н. Скорее Л-в был материально зависим от начальника таксопарка, где он работал и которому периодически недодавал полученную от клиентов выручку. Нет никакой ясности и насчет психологической зависимости Л-ва от Р-на. И они об этом никому не говорили. Да, Л-в сказал в суде, что летом 2007 года Р-н, с которым он знаком со школы, хочет устранить Жигаря, чтобы занять его долю в бизнесе. Но на уточняющий вопрос о том, известно ли ему о том, что Р-н собирался заниматься растаможкой, ответил, что не известно. В то же время Л-в показал, что и он просил Жигаря растаможить его автомобиль. Л-в не сообщил суду, откуда он знает Жигаря, но говорил, что Р-н попросил его устранить бизнесмена. Выполнить эту просьбу он отказался. После этого якобы Р-н сказал ему, что нашел других людей, познакомил его (Л-ва) с Д-о, а затем попросил повозить Д-о по городу.
Судя по показаниям Л-ва, о которых суду напомнил А.А. Пасечнюк, 10 сентября 2007 года он отвез Д-о к дому Жигаря, затем заезжал к Р-ну на работу в кафе «Фест». После этого дня их отношения испортились. Они перестали общаться.
В свою очередь Р-н подтвердил суду факт дружбы с Л-вым со школьных лет и их телефонные разговоры по нескольку раз в день. Но категорически отверг утверждение Л-ва о том, что обращался к нему с просьбой устранить Жигаря. Кроме того, Л-ва с Д-о он не знакомил и сам не был знаком с ним до 2018 года. Кроме того, Р-н не просил Л-ва ни 10 сентября 2007 года, ни когда-либо ранее возить Д-о в такси, но мог звонить ему в день убийства Жигаря. В то же время Л-в мог заезжать к нему в кафе в этот день.
Со слов Р-на, стало известно, что Л-в работал до 21 часа пять дней в неделю. Он жил за 75 километров от города, вставал рано, поэтому старался не задерживаться. С Л-вым поссорился после того, как Л-в ушел, не оплатив счет. Вернувшись через день, вместо того чтобы оплатить счет, он стал просить деньги, чтобы отыграться в казино. Р-н ему отказал. Л-в вспылил и ушел, раскидав стулья в кафе. Упомянув о ссоре с Л-вым, Р-н не видел причин для того, чтобы он его оговорил.
По мнению А.А. Пасечнюка, в обвинительном заключении не было значимых доказательств того, что Р-н путем уговоров склонил Д-о и Л-ва к совершению убийства, а о дополнительных доказательствах обвинение не позаботилось. Ну, были два соединения по мобильному телефону, закрепленные документально. Это был единственный документ, который оглашался в суде, по мнению адвоката, имеющий отношение к обвинению Р-на. Правда, 10 сентября 2007 года один раз Л-в звонил в 18:37, другой в 21:57. Длительность первого соединения была одна секунда, за это время даже слово «перезвоню» едва ли успеешь сказать. В связи с этим непонятно, как Р-н мог попросить Л-ва подвезти Д-о и назначить время их встречи.
А.А. Пасечнюк напомнил присяжным заседателям ответы основного свидетеля преступления на его вопросы. Так, на вопрос «Предлагал ли вам Р-н совершить убийство Жигаря?» Л-в однозначно ответил: «Нет, не предлагал». На вопрос о том, знал ли он, идя в подъезд дома, где был убит Жигарь, что его застрелят, Л-в также сказал: «Нет, не знал». На вопрос «Планировал ли Р-н вместе с другими лицами убийство Жигаря?» Л-в также ответил отрицательно. Он сказал: «Об этом мне ничего не известно».
Такие ответы красноречиво говорили, что версия обвинения о том, что Р-н «вдохновитель» убийства, не заслуживает внимания, не основывается на объективных реальных доказательствах. Более того, следствие формировало обвинение не на доказательствах вины Р-на, а вопреки им.
В заключительной части речи в защиту Р-на адвокат упрекнул государственного обвинителя за бездоказательное утверждение о том, что подсудимого не устраивала судьба бармена. Затем, обращаясь к присяжным заседателям, сказал: «Обвинение призывает вас поверить в то, что говорил Л-в, и даже в то, что он не говорил, но, как кажется обвинению, имел в виду. Я же призываю вас не руководствоваться такой зыбкой категорий, как вера. Я призываю вас руководствоваться знанием о событиях, которые предшествовали убийству и обстоятельствам, имевшим место в трагический для Жигаря и его семьи вечер 10 сентября 2007 года. Принимая решение, каждый из вас должен ответить себе на вопрос, достаточно ли сведений, полученных во время судебного следствия, для того, чтобы без малейшей тени сомнения, без малейшего колебания сказать, что мой подзащитный Р-н виновен в преступлении, в котором его обвиняют».
В таком же стиле выступил с защитительной речью С.А. Учакин. Он напомнил, что его подзащитный Д-о обвиняется в совершении убийства из корыстных побуждений. Для реализации преступного умысла он незаконно приобрел пистолет и патроны к нему. Затем адвокат сказал, что ни один свидетель со стороны обвинения не был очевидцем убийства Жигаря. Никто не называл Д-о убийцей. Так, жена убитого сказала, что она видела, что А. Жигарь забрал из багажника зеленый пакет и шел к подъезду. Водитель такси Дубинин, ожидавший клиента у подъезда дома, в который вошел Жигарь, сказал, что было темно. А еще он сказал, что двое мужчин, совершивших убийство, скрылись на автомобиле «Такси Балтики» с позывным номером 22 (о чем умолчал государственный обвинитель). Таксист Л-в, которого Дубинин якобы видел как одного из мужчин, выходящих из подъезда дома, откуда слышались выстрелы, утверждал в суде, что у него позывной 67. Этот же номер обозначен на борту его автомобиля-такси. Диспетчеры автопарка, где работали оба таксиста, подтвердили в суде, что Дубинин сообщил им по рации, что двое мужчин, совершивших убийство, скрылись на такси под номером 22. Дубинин также показал, что недалеко от подъезда на пассажирском сиденье автомобиля «Фольксваген Транспортер» видел Дулуба. Сам же Дулуб, как свидетель обвинения, убежденно говорил, что он был на автомобиле «Мерседес Вито». Названные автомобили отличаются друг от друга. Водителям тяжело их перепутать. Но более важно то, что во время допроса от 20 января 2011 года основной свидетель обвинения Л-в сказал, что Илья (имя Д-о) ему не знаком, Р-н его с ним никогда не знакомил. На том же допросе он отрицал и знакомство с Жиагрем. А вот в суде Л-в показал, что подвез Д-о к дому Жигаря и вместе с ним вошел в подъезд, не зная, что он будет стрелять в Жигаря. Противоречив был рассказ Л-ва о самом событии убийства. Он говорил, что стрельба началась неожиданно. Д-о и Жигарь встали напротив кабины лифта № 1. После того как прозвучал выстрел, Жигарь побежал к выходу из подъезда, но прозвучал еще один выстрел. Как Д-о стрелял, Л-в не видел.
Адвокат напомнил также присяжным заседателям о том, что во время проверки показаний на месте преступления Л-в не смог показать, у какого лифта стоял Жигарь, в какой лифт внесли его тело, утверждал, что Д-о стрелял Жигарю в спину. Эти показания, по мнению адвоката, говорили только о том, что Л-в на месте убийства А. Жигаря не был, и о том, что на допросах, когда только начиналось расследование этого преступления, он был правдив, говоря: «ничего не помню, ничего не знаю».
Для усиления своего вывода С.А. Учакин зачитал заключение эксперта, сделавшего вывод о том, что, судя по направлению раневых каналов на убитом от огнестрельных повреждений, в момент их образования дульный срез пистолета, из которого были произведены выстрелы, располагался преимущественно спереди и слева от потерпевшего. В общем, получалось, что в момент, когда Жигарь вошел в подъезд, его уже кто-то поджидал. Иначе невозможно объяснить пулевые ранения в грудь бизнесмена. О том, что стреляли в него, перемещаясь по Г-образному коридору подъезда, свидетельствовал и разброс семи гильз в его разных углах.
Не забыл С.А. Учакин напомнить присяжным заседателям и то, что Л-в выдвигал три версии избавления от найденного в своем автомобиле пистолета и оставшихся после выстрелов патронов. Указал он и на бесспорный факт, подтвержденный экспертизой, о том, что на одежде Д-о никаких следов с трупа Жигаря не было обнаружено. Напоминание об этом было важно потому, что в судебном заседании Л-в показал, что он вместе с Д-о «перетаскивал» труп в лифт. Кстати, одежда Л-ва также направлялась на экспертизу, и на ней не было следов от переноски трупа в лифт.
В этом месте адвоката прервал государственный обвинитель.
– Возражаю, – крикнул он. – Экспертиза содержит иные выводы.
Председательствующий судья сделал С.А. Учакину замечание, указав, что эксперт сделал иной вывод, а именно: на одежде есть следы, но их принадлежность установить невозможно. Затем председательствующий сказал заседателям, чтобы они не принимали во внимание заявления адвоката по экспертизе одежды Д-о и Л-ва.
Не вступая в полемику, С.А. Учакин констатировал: в данном деле ни в одной экспертизе следы его подзащитного не описаны, хотя у него отбиралась и одежда, и биоматериалы. Затем выдвинул еще один аргумент, свидетельствующий о непричастности Д-о к убийству Жигаря. Адвокат сказал, что в тот вечер Д-о был в гостях у своего тренера по боксу. Причем этот уважаемый человек подтвердил то, что к нему вечером 10 сентября 2007 года заходил Д-о, но во время следствия не выяснялось алиби. Между тем закон требует, чтобы любое уголовное дело было рассмотрено всесторонне и объективно, а сомнения и противоречия должны трактоваться в пользу подсудимого. Он не обязан доказывать свою невиновность. Сторона обвинения, на мой взгляд, не представила доказательств того, что Д-о совершил убийство Жигаря и незаконно приобрел и хранил огнестрельное оружие.
Речь в защиту Д-о произнес и адвокат Е.М. Довбялик. С учетом уже сказанного своим коллегой он телеграфным стилем, видимо, для того, чтобы не утомлять и не раздражать повторами присяжных заседателей, напомнил, кто и какие показания давал по факту убийства Жигаря, обратив, в частности, внимание на то, что неизвестно, куда делся пакет с деньгами, которые нес Жигарь, идя к себе домой. Показал он и на нестыковку показаний Дубинина и Л-ва, а также на иные расхождения и отсутствие последовательности в показаниях свидетелей обвинения. В заключение Е.М. Довбялик отметил, что у его подзащитного отсутствуют причины и мотивы для убийства Жигаря. Затем попросил присяжных вынести вердикт с учетом имеющихся в деле доказательств, а не на домыслах и предположениях.
В данном судебном процессе участвовали два государственных обвинителя. Один из них представлял основную позицию обвинения. Второй помогал ему отдельными репликами. Так вот этот прокурор, видимо, осознал, что адвокатам удалось показать слабые стороны проведенного расследования убийства Жигаря, противоречивость обвинительного заключения, построенного на очевидных противоречивых показаниях свидетелей. Чтобы ослабить впечатление от речей адвокатов, взял слово и утверждал, что Р-н предложил Л-ву устранить Жигаря и принял меры для реализации плана его убийства. По мнению прокурора, о том, что план был, свидетельствовали характер и совокупность всех действий, которые провели подсудимые. Они «приискали» оружие, были осведомлены о месте проживания Жигаря, располагали сведениями о времени его возвращения домой.
Сторона обвинения представила показания тех свидетелей, которые являются непосредственными очевидцами преступления. Затем прокурор стал настаивать на том, что свидетель Дубинин видел Л-ва, узнал его, сообщил в автопарк о преступлении, свидетель Дулуб подтвердил, что Д-о просил его подъехать в определенное время по адресу, где жил убитый. Л-в указал на лицо, которое подстрекало его на совершение данного преступления. Эти три человека оказались в одно и то же время в одном месте для реализации своих целей. Подытоживал свою речь прокурор словами:
– В этом есть суть, а не в том, чтобы обращать внимание, как это делает защита, на шероховатости показаний свидетелей обвинения.
Затем обратился к присяжным с вопросом: какая разница, какой высоты были кусты? И где висел фонарь? И сам себе ответил: важна суть – то, что было совершено преступление.
Такой ответ был подобен с детства известному всем факту о том, что Волга впадает в Каспийское море. Ведь защита не оспаривала факт преступления в виде убийств Жигаря. Защитники, да и сами подсудимые многократно, в том числе в своих последних словах, отрицали свою причастность к убийству А. Жигаря. Не уводила сторона защиты внимание присяжных заседателей от сути сложнейшего судебного разбирательства и с достойной скрупулезностью анализировала показания свидетелей и собранные следствием документы, якобы подтверждающие преступную деятельность их подзащитных.
Как бы изобличая «происки» адвокатов, прокурор отметил, что для них не важно: образуют ли доказательства стороны обвинения «идеальную картинку или не образуют». Даже если бы идеальная картина была, то и ее бы «на сто процентов оспаривала сторона защиты, выражая свое недовольство показаниями свидетелей. Но, как бы сторона защиты ни старалась опорочить показания Дубинина, Дулуба и Л-ва в ваших глазах (имеются в виду присяжные заседатели), ища противоречия в их показаниях, полагаю, что вы давно сделали выводы о том, кто говорит правду, а кто – нет. Ваш опыт поможет вам разобраться в очевидности лжи обвиняемых и их стремлении избежать ответственности за совершение тяжкого преступления, результатом которого стала смерть человека».
Далее произошел обмен репликами сторон судебного процесса. Первый прокурор также обратил внимание присяжных заседателей на то, что прокуроров обвиняют в том, что они противопоставляют слова одного и другого человека. Затем пояснил:
– Это происходит потому, что Р-н, несмотря на то что есть доказательства причастности к преступлению, не хочет признать вину и нести ответственность. Да, он защищается, но Л-в изобличил его в совершении преступления. Защитник Д-о пытается опровергнуть результаты экспертизы одежды Л-ва. Но она носилась после убийства Жигаря, а при носке следы стираются. Ее могли и постирать. Что касается темы телефонных соединений, то Л-в находился в том же конце города, где улица выходит на улицу, где стоит дом погибшего.
Такой затянувшейся репликой первый прокурор только усугубил и без того шаткое положение стороны обвинения. Ведь из приведенных выше слов не были сформированы доказательства вины подсудимых. В его реплике были лишь предположения о причастности подсудимых к преступлению и прозвучала почти не скрываемая обида за то, что они не признают вину в убийстве Жигаря.