Игорь Вайсман
Третья мировая война
4. Лики Третьей Мировой
Популярность «Вестника апокалипсиса» росла лавинообразно, как и количества корреспондентов. От желающих потрудиться на новое издание отбоя не было и, судя по всему, труженики диктофона и авторучки рассчитывали на этом заработать. Но Середа и Поздняк не торопились с оплатой чужого труда и до поры хранили молчание.
Корреспондент из Хабаровска Федор Ли сообщил о чудовищных злодеяниях, случившихся на Дальнем Востоке.
Едва новости о начавшихся событиях долетели до Хабаровска, как местные русские нацики принялись громить китайские лавки и магазины. Беда пришла в дом и самого корреспондента, его дочь изнасиловали, а тело выбросили в Амур. Хотя семья Ли не имела никакого отношения к китайской диаспоре и происходила от корейских предков, многие поколения которых жили на российском Дальнем Востоке и давно считали себя русскоязычными.
В Кемерово объявились партизаны-подпольщики. Они втихаря шастали по подъездам жилых домов и забивали гвозди в дверные замки. А перед тем, как покинуть подъезд, выжигали кнопки лифтов.
Методику кемеровчан усовершенствовали так называемые «плюмбум-бои» из Белгорода. Они ходили по подъездам с походной газовой плиткой, расплавляли на ней свинец и с помощью масленки от швейной машинки впрыскивали его в замочные скважины. После того, как свинец застывал, дверь невозможно было открыть ни изнутри, ни снаружи. Хозяева, таким образом, оказывались запертыми в собственной квартире.
Активизировались воры. Многие подъезды жилых домов очень быстро освободились от почтовых ящиков. Их целыми секциями сдавали в металлоприемку, которая переживала подлинный Ренессанс и потому продолжала работать, несмотря ни на что. На улицах столь же быстро исчезли мусорные урны и крышки от колодцев. В результате из без того не слишком чистые улицы российских городов превратились в свалки, а в колодцы то и дело падали пьяные.
Корреспонденты из Магадана и Нижнего Тагила сообщили, что в их городах сеют ужас банды насильников-извращенцев. Перед тем, как убить жертву, ее насиловали. При этом ни возраст, ни пол значения не имели. Интернет переполнили сцены, от которых кровь стыла в жилах: изнасилованные бабушки, дедушки, дети, а затем повешенные на деревьях и столбах – за ноги, за руки, либо заживо сожженные.
Некоторые события охватывали целые регионы.
Городские и районные Администрации долгие годы не могли победить стихийную уличную торговлю. Что только они не предпринимали – рейды, штрафы, облавы, разгоны – все без толку. Но стоило только толпам буйных подростков пару раз разнести импровизированные прилавки с выставленным товаром, как торгашей след простыл.
Жестокие бои развернулись между торгующими фруктами азербайджанцами и узбеками и местными шовинистами. Южане продемонстрировали завидное единение и их оказалось значительно больше, чем думали противники. Но после того, как двух главарей фруктовой мафии в Челябинске и Самаре запекли в чанах для выпечки лаваша, а мясом скормили бомжей, приезжие торгаши стали сдавать позиции.
Здесь у нациков нашлись конкуренты в виде бывших десантников. Быстро сообразив, что ко Дню десантника понаехавших южан может совсем не остаться, они объявили Год десантника, волна рыночных погромов прокатилась по всей стране. Торговцев с солнечного юга забивали насмерть арбузами, а выжившим надевали арбуз на голову и удерживали, пока те не задохнутся.
Стремительно набирало обороты движение автопогромщиков. Наиболее радикальные пешеходы, вооружившись кувалдами и топорами, крушат стоящие во дворах жилых домов автомобили и взрывают стихийные гаражи.
Среди организованных в боевые отряды убийц нашлись любители шоу. Они ограбили магазины тканей и пошили себе костюмы эсэсовцев и ку-клукс-клановцев. После чего устраивали факельные шествия по улицам Москвы и Петербурга, неизменно заканчивающиеся казнями представителей южных и восточных народов.
Самой чистой работой отличались «приговорщики», особо активизировавшиеся в Саратове, Томске и Новосибирске. Они никого не трогали, а всего лишь размещали на подъездных дверях жилых домов списки приговоренных к смерти жильцов. «Петров из квартиры 5, Сидоров из квартиры 7, Козлов из квартиры 12, – вы негодяи, мерзавцы и ублюдки. Вы приговариваетесь к смертной казни в самое ближайшее время. На дверях же приговоренных приговорщики оставляли надписи, сделанные яркой краской: «Смерть негодяям!», «Сдохните!»
Но наибольший ужас сеяли садюги. Их идейный вождь – житель Читы по прозвищу Потрошитель – проштудировал все орудия пыток в мировой истории, а его подчиненные с превеликим удовольствием применяли их на практике. Боевой отряд Потрошителя стремительно разрастался, а в других городах нашлись его последователи. Росли и возможности садюг, кто-то явно их финансировал. Об этом говорили профессионально изготовленные орудия пыток с применением совсем не дешевых материалов. А также то, как были обставлены казни. Если в начале своей деятельности садюги казнили приговоренных в подвале обычной девятиэтажки, то пару месяцев спустя их собственностью стал крупнейший кинотеатр Читы. Теперь пытки и казни совершались при битком набитом зрителями зале, которые могли не просто наблюдать происходящее, но и смаковать его во всех подробностях в увеличенной проекции на экране.
Активизировались и женские боевые бригады, среди которых особой жестокостью отличались «отрезальщицы», объединившиеся на почве мести неверным мужьям. Они ходили по улицам с набором хирургических инструментов, вызывающе полуобнаженными, и лишали достоинства всякого, кто, как им показалось, похотливо на них посмотрел.
Начавшаяся война вывела из подполья сатанистов. Свои обряды они стали демонстрировать прилюдно в центральных парках, скверах и везде, где позволяют условия. Теперь любой мог лицезреть заклинания с тантрическими элементами и ритуалы сексуальной магии, включающие в себя групповой секс и гомосексуальные связи. Закончив обряд, возбужденные участники шли поджигать православные храмы и мечети и убивать священнослужителей.
Вновь подняли голову моджахеды, решив, что уж теперь-то они добьются своих целей. Но их воодушевление было недолгим, так как практически тут же объявилась армия крестоносцев, собравшая под свои знамена представителей со всей Европы.
Вспомнили и прошлое. В Украине возобновили активность петлюровцы, бандеровцы и махновцы. В Литве – лесные братья. В Узбекистане и Таджикистане – басмачи. А на Кавказе объявился новый Шамиль. Представители НКВД, одетые в точности, как в достославном 1937 году, рано утром наведывались к приговоренным, стаскивали их тепленькими с постели, отвозили за город и пристреливали в какой-нибудь канаве. Самым же массовым, едва ли не всенародным, стало партизанское движение. Его участники – от Калининграда до Комсомольска-на-Амуре – успешно пускали под откос все проходившие мимо поезда.
У начавшейся хаотично войны вскоре выявились лидеры. Некоторым удалось объединить сотню-другую единоверцев, а кому-то и несколько тысяч. Объединялись по идеологии, точнее – по понятиям. Поскольку цельную идеологию мало кто предлагал и еще меньше понимал.
Пришло время выяснить, кто есть кто. Общество разбилось на либералов, либертарианцев, демократов, коммунистов, левых, правых, центристов, консерваторов, державников, монархистов, социал-демократов, нацистов, фашистов и анархистов. А также на погранцов, голубые и черные береты, летунов, пожарных, росгвардейцев и ментов.
И это было далеко не все. Друг с другом воевали зеленые и браконьеры, зоозащитники и охотники, вегетарианцы и мясоеды, эгоисты и альтруисты, интеллектуалы и простолюдины, западники и славянофилы, почитатели гламура и ватники, сионисты и антисемиты, аккуратисты и неряхи, нудисты, феминисты, геи, трансвеститы, болельщики «Спартака» и «Зенита», «Реала» и «Ливерпуля», рокеры, блюзмены, металлисты, попсярники, реперы, джазмены и поклонники старой доброй классики.
А также почитатели постмодерна, сюрреализма, поп-арта, кубизма, примитивизма и социалистического реализма. Байкеры, автогонщики, велосипедисты, любители самокатов и роликовых коньков.
Общество в кои-то веки осознало, насколько оно разное и что объединить его не удастся никому и никогда.
Однако не все придерживались идеологических принципов. Так учащиеся морских и речных училищ, двигаясь по улицам толпой по сорок – сто человек, не вдаваясь в подробности, колошматили всех подряд, в ком не признали «своего». Пример оказался заразительным и вслед за морячками и речниками подобной практикой занялись и другие более-менее организованные группы агрессивной молодежи.
Главными лозунгами дня стали поговорки «Кому война, а кому мать родна» и «Лучше умереть в поле, чем в бабьем подоле».
Все перечисленные группировки составляли активную часть населения, творящую новейшую историю. Была и пассивная часть, озабоченная исключительно поисками надежной норы, в которой можно спрятать свою драгоценную шкуру. За это ее ненавидели все вышеперечисленные и считали своим обязательным долгом отправить на тот свет без суда и следствия.
Одновременно с боевыми отрядами и воинами-одиночками активизировались жучки, предлагавшие за хорошую плату спасти шкуры тех, кто очень боится их потерять. Но практика показала, что обогатиться жучкам удавалось практически всегда, а вот шкуры были спасены далеко не все.
Мир стремительно погружался в полный и беспросветный хаос. Лишь общественный транспорт, больницы, поликлиники, аптеки и продовольственные магазины, хотя и с перебоями и страхом, но продолжали работать.
Впрочем, известно что человек привыкает ко всему. И на сей раз исключения не случилось. Недаром у нас придумали выражение: «Ему хоть мировая война, он все равно свое будет делать», как и поговорку: «Война войной, а обед, по расписанию». И они полностью оправдались. Как только шок от неожиданно свалившихся событий отошел, нелегальные предприниматели, промышляющие частным извозом, несмотря на высокую степень риска, вернулись к привычным занятиям. Не отставали и бабки, торгующие на остановках семечками, штучными сигаретами, презервативами, чесноком и резинками для трусов. Заняв в нелегкую годину насиженные места, они рассуждали так: «Война войной, а жить на что?» Все они были убеждены, что грабители, насильники, убийцы, извращенцы и прочие хулиганы нападут на кого угодно, но только не на них.
5. С.П.Варфоломеев дает теоретическое обоснование происходящему
Главной новостью следующего дня стала видеозапись выступления историка и публициста из Санкт-Петербурга Варфоломеева. Ее любезно предоставила некая его поклонница, назвавшаяся Алевтиной.
Встреча проходила в каком-то зрительном зале, где собралось около пятисот человек. Стас и Артем, достав из хозяйских запасов по бутылке холодненького пива, уселись перед монитором.
На трибуну поднялся мужчина средних лет, в очках, с небольшой бородкой.
– Граждане, – обратился он к собравшимся. – Меня зовут Сергей Петрович Варфоломеев. Я долго размышлял над особенностями и причинами начавшейся войны и пришел к весьма неутешительному выводу.
– Давай свои выводы, только недолго, – крикнул кто-то из зала.
– Обязательно дам, но обо всем по порядку. Эта война отличается от всех предыдущих войн в истории. Отличается тем, что раньше воевали правители стран. Они замышляли и развязывали войны, преследуя определенные, вполне конкретные интересы.
– А как же Троянская война? Из-за бабы! – спросил молодой человек в первом ряду.
– То, что из-за бабы, как вы выразились, – всего лишь устоявшийся миф. На самом деле то был всего лишь повод. Менелай, у которого троянец Парис похитил жену, обратился за помощью к Агамемнону и тот его поддержал, но из чисто политических интересов – ему были нужны земли в Малой Азии.
В истории были и другие примеры, когда казалось, что все дело в женщине или еще чем-то, не имеющем отношения к государственным интересам, но если разобраться в ситуации, то всякий раз оказывалось, что истинная причина начавшейся войны – политика.
Так, возвращаясь к нашей войне, замечу: никакими политическими или экономическими интересами властей или влиятельных лиц, ее объяснить нельзя. Это не война между государствами, коалициями государств, странами и народами. Это и не гражданская война. Хотя воюют подчас соседи по подъезду. Это война всех против всех, если воспользоваться терминологией Томаса Гоббса.
Великий философ обосновал ее природой человека. В своем «естественном состоянии» все люди равны, и каждый руководствуется своими потребностями и интересами. Человек эгоистичен, он наделён сильными страстями, обуреваем жадностью, страхом, желает власти, богатства, наслаждений. Принцип его поведения предельно прост: человек стремится получить как можно больше благ и избежать страданий.
Но если два человека желают одной и той же вещи, которой, однако, они не могут обладать одновременно, они становятся врагами. Наступает такое состояние общества, которое можно назвать войной всех против всех. Над человечеством нависает угроза самоуничтожения. Стремление же человека к миру, то есть к согласной, упорядоченной жизни с другими людьми, требует от него серьезных жертв и ограничений, которые порой могут показаться непосильными, подчас невыполнимыми.
Гоббс считал, что так было до образования государства, которое своими жесткими законами и силовыми структурами положило конец беспрестанной бойне. Однако любая система в своем развитии проходит определенные стадии: возникновение, становление, развитие и деградацию. Государство в том числе. И вот на стадии загнивания и деградации, как и в догосударственную эпоху вновь вспыхивает война всех против всех. Этим заключением можно дополнить учение Гоббса.
К весьма неутешительным выводам пришел и Зигмунд Фрейд. Ввиду наличия в природе человека влечения к самоистреблению, к смерти, порождаемые этой могучей силой агрессивные импульсы всегда будут искать выхода, вступая в неизбывное противоречие с либидо и с цивилизацией.
Мы, россияне, имеем наглядный пример из совсем недалекого прошлого, как в одночасье из казалось бы приличного человека может вылезти агрессивный дикарь. Вспомните девяностые годы прошлого века. Тогда многие диву давались: откуда повылезал весь этот беспредел? Да из нас самих! Он в нас всегда сидел и только ждал, когда появится возможность себя проявить. Тогда властные и силовые структуры пребывали в растерянности от резких политических перемен, а это очень чревато, ибо, как отмечали великие умы, взбунтовавшаяся и не сдерживаемая толпа страшнее самой жестокой тирании.
Что же привело институт государства к загниванию? И почему раньше не было таких войн, почему в наше время она случилась? Все предельно ясно – причина в личных правах и свободах. Господа либералы слишком активно и слишком тотально внедряли в массовое сознание свою идеологию. Доказывали, что интересы отдельного человека превыше интересов государства. Что государство не имеет права вмешиваться ни в частную жизнь, ни в частный бизнес. Что нужно упростить роль государства до выполнения обязанностей ночного сторожа, охраняющего покой свободных граждан.
При этом либеральные теоретики ни разу не задумались над вопросом: а что представляет собой человек по сути? И не опасно ли предоставлять ему такие широкие права и свободы? Больше того, они провозгласили в главных международных документах, что каждый (каждый!) человек рождается изначально положительным, честным, добрым и правильным. А становится по достижении взрослого возраста отрицательным, лживым, злым исключительно из-за дурного влияния государства.
Так вот, ничего более разлагающего человеческую личность во всей истории придумано не было. Сущность и природа человека по сию пору науке не известна, так же как и его происхождение. Поэтому провозглашать вышеприведенные истины в кавычках не просто антинаучно, но и откровенно опасно. Мало того, что идеологи либерализма не предоставили никаких доказательств своим умозаключениям, так они еще и навязали их всему человечеству многолетней бессовестной пропагандой.
Когда все эти «истины» дошли до последнего тупицы, даже самый тупой из них понял, что превыше его личных интересов ничего нет. А поскольку его интересы рано или поздно обязательно столкнутся с интересами окружающих, вот вам и повод для войны.
Говорят, сколько людей, столько и интересов. А это означает, что этой войне не будет конца. Это война до полного самоистребления человека как вида. Возможно, останутся какие-то доходяги, неспособные ни к чему. Но они не смогут продолжить человеческий род.
– Э, да ты лишка не загнул? – воскликнул кто-то из зала.
– Обалдел публицист, – поддержал еще один слушатель. – Нагнал страху. Никакой мировой войны не будет. Побесятся и успокоятся.
Публика зароптала.
– Хватит нас стращать! Освободи микрофон, публицист!
– Хорошо, если правда глаза колет, сейчас уйду. Но напоследок напомню картину Брейгеля «Слепые». – На заднике сцены тут же возникло изображение картины. – Она, если кто не знает, символически изображает весь путь человечества, путь слепцов в яму.
– Да пошел ты! – заорали в толпе. – Правда и в самом деле пришлась не по душе.
Но организаторы мероприятия, видимо, решили еще больше возбудить публику и добавили громкость микрофону.
– Человек – ошибка природы, – гремел Варфоломеев. – Он не в состоянии делать выводы из своих просчетов. Не в состоянии усвоить наследие великих мудрецов. Удел человека – бесконечно наступать на одни и те же грабли. Общий вывод: человек – самое глупое животное на Земле! Он никакой не Homo sapiens, он йеху, как определил великий Джонатан Свифт.
Толпа заорала и принялась кидать в оратора всем, что попадалось под руку. Публицист спрятал голову в приподнятый пиджак и стал медленно отступать к кулисам. Но к нему уже бежало несколько разгоряченных мужиков с явным намерением набить физиономию. Их пытались сдержать организаторы мероприятия с красными повязками на рукавах.
– Варфоломеев, ты приговорен! – орали из зала. – Сдохни!
Толпа устремилась на сцену. Видеокамера, транслировавшая репортаж, качнулась и упала, пошли помехи и все оборвалось.
– А что, правильно говорил этот Варфоломеев, – изрек Середа. – Но этому быдлу что не скажи, не согласное с его примитивными представлениями и заставляет думать, ничего не понравится.
– Точно, – поддержал Поздняк. – Быдлу надо говорить только то, что ему приятно слышать. А Варфоломеев вступил в противоречие со своими же выводами. Ну, куда он сунулся? На что надеялся?
– Романтик с большой дороги. Но с реалистичными взглядами, – подвел итог Стас.
