Игорь Алексеевич Ковриков
Записки ритуального агента и другие истории
Проклятие Иуды
Город Иерусалим,
Начало нашей эры.
Небольшая темница с сырыми каменными стенами освещалась несколькими факелами и выложенной из больших булыжников жаровней, в которой горел огонь. Около неё стоял огромного роста палач в кожаном фартуке и с равнодушным видом шевелил на металлической решётке щипцы, иглы и другие орудия пыток, чтобы они лучше прокалились. Вид его был страшен: чёрные всклокоченные волосы на голове и нечёсаная борода, мускулистые руки и покатые мощные плечи. Он изредка поглядывал на человека, висевшего перед ним на толстых цепях, но при этом лицо его оставалось совершенно невозмутимым.
Человек, прикованный к стене, был абсолютно голым, если не считать тонкой набедренной повязки. Голова его безвольно висела, и длинные чёрные прямые волосы закрывали лицо. Худое тело блестело в тусклом красном свете, а на выпиравших рёбрах были видны кровавые рубцы от ударов кнута. Перед ним стоял небольшой деревянный грубо сколоченный стол и два таких же стула с кривыми спинками. Больше в этой комнате мебели не было.
Вдруг палач насторожился и замер, прервав своё занятие. Раздались шаги, деревянная дверь со скрипом отворилась, и в темницу вошли два центуриона в красных плащах и шлемах с длинными чёрными перьями. Офицеры окинули взглядом комнату и посторонились, встав с обеих сторон двери.
Тут же между ними в темницу быстро прошёл невысокий человек с седой непокрытой головой в белом длинном плаще и такой же белой тунике. По надменному выражению лица и золотой бляхе было сразу понятно, что это знатный римский патриций. Человек сразу подошёл к несчастному, висевшему на стене, после чего тут же обратился к палачу.
– Он упорствует?
– Да, префект, – ответил гигант, низко склонив голову.
– Приведи его в чувство, – сказал патриций и уселся на один из стоявших рядом стульев.
Палач взял со стола деревянную кружку, плеснул в неё воды из кувшина, подошёл к человеку, прикованному к стене, и подняв за волосы его голову, поднёс кружку к его губам. Несчастный стал судорожно пить воду, и при этом стало видно, что это ещё совсем молодой юноша, у которого даже не росли усы.
– Довольно! – воскликнул префект.
Палач поставил кружку на стол и отошёл в сторону.
– Ты меня знаешь? – спросил патриций у юноши.
Прикованный к стене, как видно, постепенно приходил в себя и сейчас смотрел перед собой затуманенным взором.
– Иуда Искариот!? – ещё громче спросил человек в белом плаще. – Ты узнаёшь меня?
– Да, – с усилием ответил молодой человек. – Ты – Понтий Пилат, римский префект Иудеи.
– Мне сказали, что ты упорствуешь и не хочешь сотрудничать с властью. Это правда?
– Я никогда не сделаю того, что вы от меня просите.
– Редкостный упрямец! – с удивлением воскликнул Пилат. – Ты понимаешь, что согласиться – это единственный шанс для тебя выйти отсюда живым!
– Я не боюсь смерти, – произнёс Иуда с усмешкой. – Страданий я тоже не боюсь. Всё это уже не имеет значения.
– Что же для тебя сейчас имеет значение? – нахмурившись проговорил префект.
– Этот человек послан к нам высшими силами, – спокойно ответил юноша. – Он послан, чтобы спасти род человеческий. Даже после его смерти память о нем будет жить вечно, и он ещё не раз явится Миру.
– Спасти человеческий род? – удивился римлянин. – От кого?!
– От нас самих, – Иуда улыбнулся. – Не понимаете? И не поймёте до той поры, пока сами не поговорите с ним. А я его никогда не предам!
Молодой человек посмотрел в глаза Пилату, и тот в изумлении увидел твёрдый смелый взгляд. В этот момент префект понял, что ему не сломить этого человека. И это было поразительно. Но Понтий Пилат знал, что если нельзя сломать, то можно обмануть. Ибо не зря же ещё в глубокой древности изобрели подлость, шантаж и предательство.
Он думал всего несколько секунд, после чего повернул голову и произнёс: «Оставьте нас».
Центурионы переглянулись между собой.
– Но, префект, – ответил один из них. – Это против правил. Мы не можем оставлять вас наедине с преступником.
– Вон, – не повышая голоса, сказал Пилат. – То, что я сейчас скажу, не должно коснуться ничьих ушей, кроме его.
Центурион сделал знак палачу, после чего все трое покинули помещение и закрыли за собой дверь.
– А теперь послушай меня, – произнёс префект. – Только послушай внимательно. Этот человек, Иисус из Назарета, всё равно будет нами арестован. Я ещё не знаю, что решит с ним сделать суд, но сразу после этого мы распустим слух, что это ты его предал. Твоё тело будет найдено за городской стеной с ножом в спине, а в кармане будет лежать кошель с тридцатью серебряными монетами. После этого именно тебя будут считать предателем своего учителя. Ты говоришь, что Иисуса люди будут помнить вечно, а значит, они будут помнить вечно и твоё предательство. Твоё имя проклянут и многие тысячелетия будут вспоминать как символ низости и подлости. Ты меня понимаешь?
В глазах юноши вдруг отразился испуг и паника.
– Ты не сделаешь этого, римлянин, – с трудом проговорил он.
– Ещё как сделаю, – усмехнулся Пилат, – и ты это знаешь.
Префект встал со стула и пошёл к выходу из темницы, но у самой двери остановился и повернулся к Иуде.
– У тебя есть время подумать до утра, – сказал он.
– Будь ты проклят, Понтий Пилат!!! – в отчаянии вскричал молодой человек.
– Твоё проклятие недорого стоит, – усмехнувшись, возразил римский префект Иудеи. – Ведь очень скоро на тебя самого и на весь твой род падёт вечное проклятие людей, и ты даже после смерти не найдёшь покоя.
С этими словами Пилат вышел из каземата, и Иуда Искариот остался один. Он смотрел на закрывшуюся дверь, а на его лице застыла маска великого ужаса. В его голове клубились кошмарные мысли, а перед глазами стояла лишь темнота. Сейчас Иуда представлял себе всю глубину вечного презрения и ненависти, которые падут на него. Внутри возникли страшные чувства, которые разум его уже не мог выдержать.
– Не-е-ет!!! – вырвался крик из его горла, и он потерял сознание.
Инспектор ДПС
Машина остановилась у самого крыльца, и старший лейтенант Сергей Сидорцов, худощавый молодой парень, сразу выпрыгнул из-за руля. Он быстрым шагом направился к дверям отдела ГИБДД, но вдруг увидел метров за десять от себя своего начальника подполковника Щукина, который стоял, облокотившись о крышу своего старенького жигулёнка, и качал шину допотопным ножным насосом. Сергей выкатил глаза от удивления. Мимо такого зрелища он, конечно, пройти не мог.
Самый главный гаишник района был грузным высоким человеком лет сорока пяти с начинающей седеть головой. Он нажимал на педаль насоса всей своей массой, и казалось, что вот-вот его раздавит. Щукин качался в такт движения своей ноги, а лицо его выражало глубокую скорбь.
– Здравия желаю, товарищ подполковник! – гаркнул Сергей. – Чего ж вы компрессор себе не купите? Неудобно ведь так надрываться!
– Чего орёшь, Сидорцов? – недовольно отозвался Щукин, не прекращая работать ногой. – Это вам, молодым, надо всё быстрее, а нам, старикам, торопиться некуда. К тому же в нашем возрасте надо испытывать физические нагрузки. Для сердца полезно.
– Какой же вы старик, товарищ подполковник? – удивился старший лейтенант. – А если нагрузки нужны, так запишитесь в фитнес-клуб.
– Ну, ладно, умник, – усмехнулся Щукин. – Лучше скажи, сколько ты сегодня протоколов написал?
– Десять, – пожал плечами инспектор.
– Молодец! Растёшь над собой.
Хотя, вопреки мнению обывателей, палочной системы в ГАИ давно не было, всё равно тех, кто выписывал в день меньше пяти штрафов, начальство склоняло при каждом удобном случае.
И тут неожиданно рядом раздался скрип тормозов. Щукин и Сидорцов повернули головы и увидели, как недалеко от них остановилась роскошная иномарка, из которой сразу вышел молодой человек в форме таможенника и пошёл в их сторону. Старший лейтенант не разбирался в званиях таможенников, но судя по важному лицу и большим звёздам на погонах, понял, что это большой начальник.
– Вы начальник ГИБДД? – обратился он к подполковнику, посмотрев на его погоны.
– Я, – ответил полицейский, не прерывая своего занятия. – Подполковник Щукин. С кем имею честь говорить?
– У меня ваши сотрудники сейчас вымогали бутылку водки! – сразу выпалил таможенник, даже не подумав представиться.
– Всего одну бутылку? – недоверчиво спросил Щукин. – За что?
– Говорят, что я на красный свет проехал!
– Нет, это не мои, – лениво возразил подполковник. – Мои за такое нарушение потребовали бы ящик.
Сидорцов напрягся всем телом, чтобы не расхохотаться, а таможенник от удивления выкатил глаза.
– Я буду жаловаться, – только и смог произнести он.
– А это ваше право, – равнодушно ответил Щукин.
Таможенник открыл рот, но вовремя понял, что говорить что-либо уже бесполезно, сразу развернулся и юркнул в свою машину. Завизжала резина, и автомобиль сорвался с места.
– Вот откуда у них такие автомобили? – проговорил старший лейтенант, глядя ему вслед. – А ещё говорят, что гаишники взяточники.
– Много рассуждаешь, – подполковник вдруг нахмурил брови. – И вообще – чего ты здесь стоишь? Живо на развод!
– Есть! – сказал Сидорцов и бросился к дверям отдела.
Сергей ворвался в класс тактики, где уже собралась вся его смена. Здесь проходили разводы после каждого рабочего дня, и на них инспектора сдавали написанные протоколы начальнику смены. Он их тут же читал и делал пометки у себя в журнале, после чего выдавал новые бланки протоколов, если кому-то было нужно. Сейчас возле его стола стоял лейтенант Миша Баранов, молодой щуплый белобрысый парень, а это значит начальник смены проверял именно его работу. Миша только недавно перешёл в ГИБДД из роты патрульно-постовой службы, ещё не знал всех нюансов, поэтому его протоколы начальник проверял особенно тщательно.
Сидорцов плюхнулся на свободное место и открыл свою сумку.
– Сколько написал, Серёга? – спросил его инспектор Слава Синицын, оказавшийся рядом.
– Десять, – ответил Сидорцов, выкладывая на стол бумаги.
– А я только восемь, – разочарованно произнёс Слава. – Не было нарушителей.
Все в отделе знали, что старший лейтенант Синицын обычно пишет больше всех протоколов. Он работал очень жёстко, и для него не существовало такого наказания для водителей, как предупреждение. Из каждого нарушения он выжимал максимальный штраф, нагло меняя в графе «нарушение» статьи Кодекса административных правонарушений. Поэтому он был на хорошем счету у начальства, и сползать с этого счёта не собирался. А уж тот факт, что кто-то когда-то написал больше его, он воспринимал как личную трагедию.
– Баранов, ты чего тут пишешь?! – вдруг раздался гневный голос начальника смены капитана полиции Яковлева, который читал очередной протокольный шедевр.
Он снял с носа очки, швырнул их на стол и строго посмотрел на инспектора, стоящего перед ним. Яковлев был полноватым человеком лет сорока с широким добродушным лицом. Он и в жизни был очень деликатным и добрым, но сейчас, судя по голосу, находился в страшном гневе.
– А в чём дело, товарищ капитан? – невозмутимо спросил Баранов.
– Ты посмотри, что ты написал в протоколе! – начальник смены вновь надел очки. – «Гражданин Козодоев ехал на велосипеде, не держась руками за руль. Предупредить»!
В комнате раздался смех.
– А вы что, хотели, чтобы я его за это оштрафовал? – в свою очередь спросил лейтенант, даже не улыбнувшись.
Смех стал ещё громче. Яковлев с сожалением посмотрел на лейтенанта, двумя пальцами поднял его протокол над столом и потряс им в воздухе.
– Какой велосипедист, Баранов!? Тебе что, автомобилей мало!?
– Смена заканчивалась, а протоколов у меня было только четыре, – инспектор виновато смотрел в пол. – Думал, вы ругаться будете. К тому же вы сами говорили, что надо обращать внимание на все нарушения правил.
– Издеваешься, да? Я, конечно, говорил, что надо работать не только с водителями, а ещё и с другими участниками дорожного движения. Но, Баранов! Нельзя же понимать всё так буквально, – капитан громко вздохнул. – Такого больше никогда не пиши! Ты меня понял?
– Понял, товарищ капитан, – равнодушно пожал плечами инспектор.
– Тогда можешь быть свободен!
Тут открылась дверь, и в класс тактики вошёл дежурный по ГАИ майор Рыжов. Это был уже пожилой человек с широкой лысиной. Он работал в ДПС ещё при Советском Союзе и в следующем году собирался на пенсию. В отделе он пользовался огромным уважением, и все называли его «Дед» или просто Михалыч.
– Синицын здесь? – спросил он.
– Здесь, – ответил кто-то.
Майор повернулся и посмотрел вглубь класса.
– Синицын! – воскликнул он. – Там тебя спрашивают.
– Пускай подождут, – ответил Слава, уткнувшись в свои бумаги.
– Я думаю, что тебе лучше всё-таки выйти, – спокойно настаивал Рыжов. – Там какой-то вьетнамец или кореец пришёл и принёс с собой кусок цветочной ограды.
Все стихли, не понимая, что происходит.
– Вот чёрт! – воскликнул инспектор и бросился к выходу.
– В чём дело, Синицын!? – почти закричал Яковлев, видно, почуяв неладное.
– Да я, товарищ капитан, задержал вьетнамца без прав, а чтобы он не сбежал, приковал его наручниками к ограде и совсем забыл про нег
– Давно?
– Часа три назад!
Раздался страшный хохот. Все поняли, что случилось. Вьетнамец, не в силах расстегнуть наручники, просто выломал часть ограды и принёс её с собой.
– Что это за гестаповские приёмчики? – начальник смены в возмущении выкатил глаза. Он был единственный, кому было не до смеха.
– Я сейчас разберусь! – крикнул Синицын, выскакивая за дверь.
– Освободи немедленно! – вдогонку ему воскликнул Яковлев.
Смех понемногу утих. Капитан опять водрузил на нос очки и покачал головой.
– Клоун, – в сердцах сказал он. – Кто там следующий?
Сергей встал, подошёл к начальнику смены и положил перед ним написанные за сегодняшний день протоколы.
– А, Сидорцов! – воскликнул Яковлев, как будто увидел старого друга. – Ты вчера ночью пьяного оформлял?
– Оформлял, товарищ капитан, – подтвердил Сергей. – Вы же знаете.
– Он уже успел жалобу на тебя настрочить, – сказал начальник смены. – Будто бы ты при задержании его избил.
– А протрезветь он успел!? – удивился старший лейтенант. – У него же две с половиной промили «надуло»!
– Какой русский не любит пьяной езды! – громко произнёс кто-то, и в классе опять засмеялись.
– Разговорчики! – гаркнул начальник смены и опять повернулся к Сергею. – Пиши объяснительную.
– Да какую объяснительную?! – удивлённо воскликнул инспектор. – Он же на ногах еле стоял! Мы его из-за руля под руки вытаскивали, а пока везли на экспертизу, он мне всю патрульную машину алкоголем провонял. До сих пор не выветрилось! И зачем мне его бить, когда он сам на землю валился?
– Пиши-пиши, Сидорцов, – вздохнул Яковлев. – Правила знаешь. Есть жалоба – надо отписываться.
– Слушаюсь, – зло ответил Сергей. – Эти алкаши совсем оборзели. Я же ещё и крайним останусь.
Капитан Яковлев с сожалением посмотрел на Сидорцова, но ничего больше не сказал. Он снова нацепил очки и уткнулся в протоколы.
После развода Сергей прошёл в раздевалку, быстро переоделся и вышел на улицу. Только он спустился со ступенек, как мимо него, сверкая лаком, проехал огромный джип, за рулём которого вальяжно развалился инспектор Слава Синицын. Сидорцов удивлённо уставился на удалявшуюся шикарную машину и тут услышал за спиной чей-то голос.
– Красиво жить не запретишь.
Сергей обернулся и увидел у дверей майора Рыжова.
– Откуда такое чудо, Михалыч? – удивлённо спросил Сидорцов.
Дед подошёл и встал рядом.
– Нравится?
– Не то слово! – Сергей восхищённо покачал головой. – Где люди такие деньги достают? Может, он взятки берёт?
– Ему взятки брать незачем, – ответил Рыжов. – У него жена в банке работает, а дядя – генерал МВД. Скоро капитанскую должность получит, приказ уже подписан. Потом уйдёт в управление на майора и так далее. Генералом будет, помяни моё слово.
– А я-то думаю, зачем он задницу рвёт? – усмехнулся Сидорцов. – Умеют же люди устраиваться.
– А ты как думал? – грустно улыбнулся Михалыч. – Я в органах тридцать лет, ни одного взыскания, а дальше майора не прыгнул. Как бы ты ни вертелся, без блата не поднимешься.
– Это точно.
Они ещё несколько минут стояли молча, думая каждый о своём.
– Ладно, Дед, пойду я, – Сидорцов протянул руку. – Счастливо тебе отдежурить.
– И тебе не хворать, – ответил Рыжов, пожимая его ладонь.
Сергей повернулся и побрёл к автобусной остановке.
