полная версия

Helga Kenopsia
Ииль. Проекция домового 8 порядка

– Я спасал самое ценное! Не называй мои картины мазней! – парировал Дракон, поблескивая чешуей на солнце. – Спустя эпохи они будут бесценными предметами искусства.

– «Искусства»! – передразнил его Симуран в доспехах. – Придумал слово! Тоже мне полиглот.

– Я начитанный. – спокойно заметил Дракон, с гордостью взирая на полотно, которое он держал на расстоянии вытянутой лапы.

Симуран вздохнул, покачав головой. Дом в ущелье почти догорел, превратившись в ровную груду чернеющих бревен, из глубин которой периодически вырывались языки пламени.

– Что там у нас по плану? – устало спросил рыцарь. Дракон сощурился, припоминая список дел на ближайший век. Его глаза внимательно наблюдали за резкими всполохами огня и, если бы он был котом, то непременно замурлыкал бы от удовольствия.

– Спасение принцессы. – констатировал он, снова обнажая острые зубы в неприкрытой улыбке. – Оцени, как горит! Будто большая свеча.

Симуран недовольно хмыкнул, демонстративно игнорируя призыв.

– Опять принцесса!

– Ты же сам составлял этот список. – невозмутимо заметил Дракон.

– Не я, а верховный жрец. Малость перегнул в прошлом воплощении… – почесав косматую бороду, отреагировал Симуран.

История с перевоплощениями началась с первым скачком в пространстве, когда Симурана, благодаря камню, забросило в алхимическую лабораторию к средневековому знатоку космических миров. Тогда волк в который раз испытал на себе форменную трансформацию, обратившись в древнего старца-целителя, и камень решил, что ему стоит испробовать свои силы в вопросах алхимии. Он проводил обряды и заручился авторитетом у местного племени за счет своего многозначительного покачивания головой, когда к нему шли за советом. В большинстве своем искатели сами же отвечали на свои вопросы, а Симуран лишь мудро жмурился и кивал. Но очень скоро эта уловка перестала приносить ему положенные дивиденды. Чтобы восстановить репутацию он придумал миф про ежеквартальное неминуемое зло в виде дракона и похищения им знатной дамы. Даже официальный документ на древнем языке издал, что подтверждало правдоподобность нависшей опасности.

Массы рыцарей, авантюристов, именитых дружин и наемников пытались вызволить, якобы плененную, летучей рептилией принцессу, а по факту: не было никаких похищений. Дракону насильно всучивали верещащее тело какой-нибудь бедняжки на остром утесе, он вызволял ее из плена стальных оков по доброте душевной и тут же получал копьем в ребра. Естественно насилие порождало насилие и атаковавшие крупную мишень неминуемо получали увечья, либо расплачивались жизнью за слабоумие и отвагу. Так у дракона появилась легенда о кровожадности, а у Симурана повод перебить информационную повестку и сместить акценты.

– Напомни мне в следующий раз отнять у тебя камень, иначе это никогда не прекратится. – язвительно заметил дракон, внимательно наблюдая за вереницей кричащих местных жителей, спешащих к подножью гряды.

– Похоже нас совершенно раскрыли. По коням! – засуетился рыцарь, неуклюже встав с камня.

– Я не конь, я – дракон! – грозно рыкнул Дракон, прижимая к себе полотна.

– Да будь кем хочешь! Камень об этом позаботится. Но сейчас мне нужен конь. Пора спасаться, если не хочешь оказаться на вилах селян. – пробубнил Симуран, натягивая шлем на голову и поправляя забрало. Он также неуклюже заполз на чешуйчатую холку приятеля и, вцепившись в густую пернатую гриву, скомандовал: – Полный вперед!

Дракон недовольно выдохнул сноп густого дыма, который серебристым облачком взвился вверх к вершинам отвесных скал. Он сделал разворот и, потоптавшись на месте, словно представитель кошачьих, в один прыжок оттолкнулся от горы песчаника и, сделав пару мощных взмахов широкими перепончатыми крыльями, плавно влился в поток восходящего воздуха из долины.

Рыцарь крепко держался за гриву приятеля, ощущая, как в его доспехах свистит ветер, создавая поверхностный гуд.

Когда они приземлились были почти сумерки, лес вокруг походил на неприступные защитные стены, впитавшие в себя всю густоту закатной тени. Рыцарь устало скатился по скользкому чешуйчатому хвосту дракона, словно по детской горке, и с характерным металлическим позвякиванием плюхнулся прямо в куст ежевики. Дракон хихикнул, встряхнув помятые косицы перьев на хвосте.

– Теперь нам точно придется спасать дамочку из замурованных стен. – заметил Дракон. – Я даже готов выступить «неминуемым злом», чтобы найти нам укрытие хотя бы на время.

– Неужели проголодался? – съязвил Симуран, растирая ушибленные локти. – Надо сначала подумать. У нас итак проблем полно. Не хочу вляпаться в еще какую-нибудь небылицу.

– У нас нет выхода, друг мой. Или принцесса, или прозябание под открытым небо. Твой камешек на шее не оценит этот маневр, и тогда нас ждут разборки с его настоящим владельцем. Нам нужно укрытие.

Рыцарь недовольно поморщился, нервно расчесывая бороду и шею. Мысль, что его ищет разъяренный владетель, тревожно ущипнула за край сознания.

– Дурацкий металл! Я весь чешусь от него.

– Аллергия?

– Бешенство. – буркнул Симуран и стал высвобождаться из тяжелых лат, стягивая с себя кирасу и пояс с ножнами⁷⁵. – Мы займемся этим завтра, а сейчас нужно развести костер.

И с этими словами он размашисто приложил по широкой лапе Дракона тяжелой палицей⁷⁶. Он сделал это не специально, просто мощная штука, крепящаяся к поясу его амуниции сорвалась резко и без предупреждения. Дракон икнул, и подражая танцу Ииля на пороге сеней, стал источать в сторону кустов короткие языки пламени вперемежку с непереводимыми кружевами фольклорных оперет.

– Ну, вот и погрелись… – оторопело проговорил Симуран, прячась за только что снятыми латами.

Ииль нырнул за дверь и часто дыша, продолжил наблюдать светящиеся силуэты на противоположной стене. Это игра теней и его воображения? Он спит? Почему эти видения его преследуют? Он отчаянно замотал головой, впечатываясь своим существом в шершавую глиняную стену. Через несколько секунд он перестал слышать внешние звуки, а уши наполнил размеренный стук его собственного сердца. Ииль с опаской посмотрел на сумеречные сени, на растертые следы чьих-то сапог на прогнивших половицах и на обвалившийся фасад глиняной стены летней времянки⁷⁷ при входе в дом. Все было, как и прежде. Силуэты пропали, но осталось смутное тревожное чувство надвигающегося коллапса.

Ииль снова помотал головой, пряча лицо в ладонях и в следующую секунду залетел в дом, нырнул в уцелевшую нишу подпечника и там долго думал о символизме, привязанностях и предназначении. Поздно вечером он дошел до своей лежанки в углу топчана, где еще несколько часов кряду переругивался с мышами, которые так и норовили устроить маскарад прямо на его спальном месте. Он чувствовал себя абсолютно подавленным и уставшим. Отчего-то его затертая шерстяная душа стала ждать исполнения худшего в этом мире. Это же чувство сопровождало его в тот день, когда он повстречал Ворсиху. Угроза нависла над ним едва ощутимой хмарью острого холода, чуждого самым свирепым зимам.Время собирать камни? Тяжелые мысли роились в его голове до самого утра, пока он не забылся прерывистым сном, вытащив из сундука шапку, о которой забыл хозяин. Как, собственно, и о самом Ииле.

Вслед за странными видениями Ииль стал страдать от кучки шумных подростков. Последние несколько недель они повадились приходить в покинутый дом без приглашения, внося в его мир хаос и неразбериху. Они доламывали уцелевшее, отдирали не отвалившееся и постоянно на повторе крутили в своих дурацких коробочках со звуками какофонию несуразных, резких воплей какого-то шибко популярного исполнителя. А еще они пили противные напитки, от которых Ииля воротило, и он аж синел от чувства отвращения, забираясь в темный угол подпечника, чтобы переждать их визит. Почему-то он не желал пугать пришельцев или применять какие-то иные методы.

Ему на короткий миг захотелось видеть здесь кого-то живого с незапятнанной намертво историей рода. Он молча наблюдал за ними, изучал их поведение, запоминал лица. И тонул в непроходящей тоске по хозяину. Наверное, в прошлых жизнях он был собакой.

Пока визитеры дарили ему возможность лицезреть новые для него картины форм самовыражения, мыслей и взглядов, он прощал им вандализм и иные разрушительные действия на теле дома. Но длилось это недолго.

Однажды вечером кто-то из компании попытался вытащить хозяйский сундук с запрятанными в нем сокровищами бывших владельцев в центр гостиной с намерением вскрыть старый артефакт. Ииль не мог этого допустить, а потому впервые применил к ним свои способности, наслав морок присутствия, активно ронял кусочки битых кирпичей на полуразрушенной печке. Они громко и отрывисто сыпались на деревянный пол, засыпанный осенним мусором. Эти манипуляции произвели на визитеров нужный эффект, и они оставили дом в покое на долгих пять дней. После чего вернулись с увеличившимся количеством участников, которые пожелали увидеть нечто необъяснимое. Но Ииль был не настроен давать концерты на бис, потому терпеливо изучил новых участников, дождался, когда они нарезвятся в свое удовольствие в зале и на скамейках, а после проложил дорожку мокрых следов вдоль стены отделяющей хозяйские спальни. Все внимание компании было приковано к волшебному видению. Кто-то шутил, кто-то делал фото, но страх никто не испытывал, а потому Ииль снисходительно смотрел на них из-за разбитого плафона на люстре и качал головой. Он был преисполнен чувством пустоты, которая заполняла все его существо, а потому жалкие попытки вызвать ужас в незваных гостях были лишь экспериментом, чтобы почувствовать себя лучше, приземленнее, ощутимее.

Глава 6. Пророчества

Когда они вновь перевалились через истерзанный временем порог с шумом, восклицаниями и громким хохотом, он мирно дремал свернувшись калачиком в затертой хозяйской шапке. Натянув до самого подбородка прямоугольный лоскут пестрой скатерти, он и помыслить не мог, что этим хмурым утром в его пустой обители окажется кто-то посторонний. Скрип старых, запачканных осенней грязью половиц плачущим эхом отразился в самом дальнем углу стылого помещения.

Кто-то выругался в необитаемой, маленькой кухне у печи, а другой голос поддержал его шуткой о неуклюжести. Следом послышался грохот тяжелой задвижки, которая когда-то регулировала тягу в печной трубе, и камнепад на деревянный пол частой дробью оповестил дом о последней перечеркнутой точке в сердце этого строения. Новая волна хохота и лязг. Ежесекундный лязг. Они забавляются следами минувшего века.

Он испуганно замер в своем импровизированном логове, застигнутый внезапностью и бесцеремонностью посетителей. Остатки сна рваными облаками рассеялись при звуках падающих обломков кирпича с разрушенного пода печки⁷⁸. Сбитый с толку и растерянный он сначала было метнулся в соседнюю комнату, ведомый наивным любопытством и взволнованностью, но, поразмыслив, все же шмыгнул под старый, скрипучий топчан, с которого только что сбежал. Кутаясь от промозглого сквозняка в ветхую, выцветшую занавеску, что удалось стянуть с подоконника, он затаился, наблюдая за непрошеными гостями и дыша через раз, совершенно умерев сердцебиение до йоговских 20 ударов в минуту.

Они шутили и заливисто хохотали, разливали по полу липкую, пахучую жидкость из своих бутылок и гремели жуткими звуками из принесенной дребезжащей, больше похожей на бочонок, штуковины. Шестеро существ в человеческом обличье принялись кривляться и сеять вокруг себя хаос бедлама ознаменовавшего крах и разрушение. Сбрасывая с пыльных полок уцелевшие портреты прежних хозяев, они смеялись, словно это издевательство над чужой памятью доставляло им удовольствие. Звук битого стекла и хруст осколков под ногами внезапных пришельцев вызывал дрожь и горькую досаду. «Как можно распоряжаться чужим имуществом?! Вы же его здесь не ставили!» – возмущенно думал он, косолапо следуя за гостями и недовольно морщась при каждом отзвуке рушащейся частицы прошлого.

«Они разбили окно… Изнутри. Вот же зверюги!» – вздыхал он, понуро прячась за распахнутые дверцы платяного шкафа, немногочисленное содержимое которого было перевернуто и свалено в одну большую бесформенную кучу прямо у его изножья. Запах сырости и плесени пропитал каждую ворсинку немногочисленной одежды этой затхлой коробочки, давно поглотив живость цвета.

За окном протяжно завыл ветер, путаясь в сухих ветвях старой ивы, а свинцовые облака на стальном небе предвещали скорую бурю. Комнату полоснул резкий звук скрежета гвоздей выламываемого дверного наличника, и очередная волна хохота прокатилась вдоль стен, отзываясь щемящей тоской в сердце Ииля.

Ужасная музыка из динамиков аппаратуры, что притащили с собой визитеры, заглушила его печальный вздох, когда одна из барышень доломала простую, деревянную рамку с уже разбитых портретов. Он поежился, накинув на голову занавеску, как капюшон, и плотнее обхватил себя маленькими руками.

«Какая безалаберность!» – качал он косматой головой, шлепая босыми ногами по сырому полу и вновь прячась за межкомнатными переметами⁷⁹, которые от ветхости обвалились, образовав щель между гостиной и спальнями. Зато у него было укрытие, удобный плацдарм для наблюдения практически за всем домом из одной точки.

Ииль прищурился, всматриваясь в лица, силясь запечатлеть каждого для возмездия. А месть будет, пусть даже не сомневаются! За каждый ржавый гвоздь, за каждую вывернутую розетку и сломанный стул, за шкаф и разбитые портреты, за каждую пылинку занесенную сюда на своей обуви.

«Мерзавцы!» – думал он, заполняя собой пространство между темными углами комнаты, где становилось холоднее с каждой секундой при его интенсивном выдохе. От пола к провисшему потолку местами засияли дорожки инея, который замысловатым узором опутал выгоревшую послевоенную шпалеру. Ииль злился.

Веселая, пьяная и крушащая чужие воспоминания компания наполняла его прозрачные жилы леденящим ядом темной энергии. В ту минуту, когда в комнате повисла внезапная тишина между музыкальными треками из их ужасной колонки, он с негодованием фыркнул, заставив разлететься в стороны мелкие опилки-высевки гнилого перекрытия прямо над головами визитеров, а в углу застонала старая половица в унисон взвывшему ветру в заросшем палисаднике. Кто-то пошутил, намекнув на привидения, но никто не прислушался к тревожному чувству. Они продолжили веселиться и истязать ветхую, хрупкую мебель, ощущая себя полноправными властителями этого заброшенного места.

Незваные гости расположились на уцелевших стульях вокруг фанерного столика у окна и продолжили шумные посиделки с вандальными выходками. Ииль дотянулся до обнаженной матицы⁸⁰ и грозно воззрился на двуногих существ в дальней части комнаты. «Жалкие и глупые!» – подумал он, расправляя затекшие плечи. Его становилось все больше, и вскоре он заполнил собой все пустующее пространство между старой печкой с обвалившейся лежанкой и пыльным, сломанным приступком.

Самый ретивый из этой шумной компании допил свое пиво и с безразличием швырнул пустую тару в угол комнаты как раз за любимый топчан Ииля. Бутылка с грохотом покатилась по сырому дощатому полу и глухо дзынькнув замолкла у стены, где уже образовалась достаточная куча мусора оставленная иными пришельцами.

Ииль гневно прорычал в ответ на поднятый шум, чем вызвал неприятное облако серебристой пыли, которая в ту же минуту осела ровным слоем на поверхность все еще целого стола, где громоздилась еще одна куча мусора. И снова это видение было проигнорировано незваными гостями.

За окном, в саду заскреблись ветви ивы, привлекая внимание хлесткими ударами о покосившуюся ставню. Но визитеры были глухи к мелким деталям, а потому, выкрутив звук колонки на максимум, продолжили живую беседу на повышенных тонах о каком-то надвигающемся мероприятии, в котором никто не хотел участвовать. Они спорили, перекрикивали друг друга и гремящую колонку. Кто-то принялся разбивать бутылки, усыпая потрескавшийся пол разноцветными осколками. Еще один представитель этого «театрального кружка» стал ломать старый, дубовый сундук с огромным навесным замком, наивно полагая, что обнаружит под крышкой сокровища.

Там действительно были сокровища, но не золото и не драгоценные камни. Там хранилась память об исчезнувших хозяевах этого дома, их небольшие предметы обихода и мелкая декоративная утварь. Все то, что наполняло теплом душу Ииля, когда тоска об утраченном времени сдавливала сердце в стальные тиски, а непролитые слезы переполняли внутренние озера его одиноких долин. Он тяжело вздохнул, припоминая день их отъезда, когда ему удалось умыкнуть несколько незначительных мелочей и запрятать их в сундук под плотный рулон сукна.

Хозяин обещал вернуться осенью, но так и не явился в покинутый дом, а охранная деятельность Ииля осталась не оцененной. Но не смотря на ощутимое разочарование, он помнил о своей великой миссии: оттенять тьму и зажигать свет. И он с высокой долей ответственности исполнял ее на вверенном ему участке, а потому так болезненно воспринимал нарушение строгих правил: тишины, отчужденности и покоя.

Ииль терпеливо сносил причуды все новых и новых гостей, пока чаша терпения не переполнилась последней каплей уязвленного комфорта. Неразумный подросток попытался разгромить сундук, который все эти годы Ииль рачительно хранил и оберегал, будто свое собственное сердце. Когда на крышке сундука с хрустом провалилась одна из подточенных жуком-точильщиком досточек, обнажая свое содержимое, Ииль принял свои естественные размеры полностью поглотив углы дома в плотную тьму. Тьму, которую можно было бы черпать ложкой. За эти годы он нарастил сноровку, поэтому за окном и в доме стало вдруг так невероятно тихо, словно мир застыл, а вокруг воцарился вакуум.

Колонка у незваного гостя зашипела и перестала ловить гавкающие мотивы певца. Он хмурясь пощелкал по кнопкам телефона и, не добившись результата, заявил, что сеть пропала. Кто-то сострил насчет резкой тишины, последовала плоская шутка о ком-то из их знакомых, а вандал над сундуком продолжил тянуть свои цепкие ручонки к заветным сокровищам, которые он не преминул обозвать "хламом".

Ииль напрягся и сконцентрировал свое внимание на дальнем углу зала, там где раньше стоял буфет, он мягко потянулся, издав характерный зевок и пристально посмотрел на оппонента, вальяжно потягивающего пиво за загаженным фанерным столом. Парень был увлечен рассматриванием происходящего на экране его телефона, поэтому не сразу обратил внимание на жгучее ощущение тяжелого взгляда. Его рука застыла в сантиметрах от стола, силясь прикоснуться к бутылке, а глаза выхватили плотную, чернеющую копну в углу напротив. Из этой копны торчали два неоновых глаза с белесым подсветом,уходящих в яркую синь. У него было открылся рот, но тут же закрылся, когда Ииль буркнул: "Бу!". Парень округлил глаза и качнувшись упал со стула, попутно опрокидывая на себя стол со всем накопленным мусором и дохлыми мухами.

Компашка разразилась взрывным хохотом. Он пытался указать на угол зала, где уже никого не было, говорил, что там сидел огромный чёрный кот, у которого были сине-белые глаза и страшный оскал, но его не слушали и советовали больше не пить. Парень испуганно таращился на всех вокруг и искал глазами привидевшегося кота в том почерневшем углу, который как будто источал клубы холодного тумана. А Ииль тем временем, повис темным, сумрачным облаком пыли над вандалом у сундука и стал нашептывать ему истории о прошлом, которые навязчивыми видениями поплыли перед его глазами. Неудачные диалоги, неловкие моменты, постыдные поступки, унизительные слова в чужой адрес и вот парень уже завис, прокручивая на внутреннем экране историю с обидой на родную мать. Ииль подул на его волосы, и они слегка пошевелились, что заставило парня вздрогнуть и сиротливо оглянуться, ожидая увидеть шутника за спиной, но за спиной никого не оказалось. Компания посмеивалась над приятелем в другом конце комнаты, а рядом с ним было только смотровое окошко в сени. Ииль лязгнул зубами и стекло в окне интенсивно задрожало, создавая тонкую вибрацию и пугающий скрежет. Парень отступил от сундука на два шага ошарашенно вглядываясь в окно, за которым светился неоновый отпечаток глаз с сардонической улыбкой⁸¹ Ииля. "Бу!" – сказал он, и пришелец, отступая, рухнул на пол, продолжив дергано отползать к центру зала.

Компания замерла, не понимая что происходит. Кто-то попытался пошутить, что в этот раз пиво оказалось особенно высокоградусными потому на них напала падучая, но когда одна из пришедших барышень взвизгнула, ощутив как ее что-то схватило за ногу из-под топчана, стало совсем не до шуток. Внезапно слух стала резать нестерпимая тишина, слишком темные углы показались еще темнее, вдруг обнаружилась зябкая стынь, струящаяся от самого потолка к полу, и плотные, почти непроглядные, сгустки темноты по всему периметру разбитой спальной перегородки, откуда на них пристально смотрели два круглых неоновых глаза, источающих холодную ярость и презрение.

С их лиц схлынул цвет жизни, уступив место мертвенной бледности ужаса. Они таращились на Ииля изумленными глазами в поисках связующего звена между видением и товарищами по вандализму. Он воспользовался наступившим замешательством и ловко слился с общей фактурой старых бревен стены, чтобы пробиться к самому потолку и занять основную сцену. Скользя легкой тенью по шершавой поверхности облупившейся штукатурки, он навис над испуганной компанией на расстоянии трех больших прыжков и затаился на несколько длительных секунд, пока визитеры отчаянно переговаривались в попытках понять, что происходит и не коллективные ли у них галлюцинации.

Ииль моргнул, когда гости умолкли, совершенно не заботясь о том, что его заметят. И он не ошибся, его обнаружили. Одна из девушек призывно указала пальцем на чернеющий сгусток тени у потолочной матицы, ее собратья стали всматриваться в бесформенную плотную черноту. Ииль снова фыркнул, и в палисаднике у самого окна что-то оглушительно треснуло, заставив подпрыгнуть несчастных вандалов. В комнате стало совсем холодно, настолько, что можно было наблюдать собственное дыхание. Когда внимание гостей было полностью захвачено Иилем, он плавно провальсировал вдоль матицы, озаряя изнутри чернеющее облако неоновыми переливами, а затем произвел яростную атаку-налет на вынужденных зрителей, которые с воплями ужаса рассыпались в разные стороны.

Ииль проскочил сквозь стену смежную с сенями и перебрался на чердак, откуда стал проигрывать финальный аккорд своего спектакля. Он прислушался к испуганным голосам, которые призывали поскорее покинуть это нехорошее место. Кто-то из пришельцев вспомнил нелепую легенду о ведьме, живущей на отшибе, дух которой вероятнее всего сейчас их напугал. Кто-то выдвинул теорию о преломляющемся свете, физических эффектах и осколках на полу, которые могли сыграть роль линзы. Одна из барышень впала в истерику и стала умолять всех поскорее убираться отсюда. Ииль был доволен произведенным эффектом, но нужно доиграть свою роль до конца. Он потянулся, готовый к решительным действиям. Ему не составило труда снова собрать всю темноту своей тихой ярости над сгнившими стропилами⁸² и обрушить ее на незваных гостей в виде очередного штурма.

Ииль закашлялся, имитируя ритмичный топот грузных шагов по уцелевшим перекладинам чердака, доски под его весом слегка прогибались, а потому можно было отчетливо предугадать, куда он переместится в следующее мгновение. Он остановился прямо над головами пришельцев и, с секунду помедлив, стал издавать звуки похожие на удары топора. Из просветов между швами досок подшитого потолка стала сыпаться мякина, кострика и известка⁸³.

Компания визитеров с истошными воплями устремилась в сени, но Ииль для большего назидания поставил невидимую преграду, не позволившую им выйти в дверь. Как только они приближались к выходу, проем смещался на полшага в сторону, а кто-то из гостей непременно запинался о невидимый порог и все падали на пол, словно выбитые кегли. Ииль забавлялся этой картиной.

Визитеры в панике предприняли попытку выбраться через разбитое ими окно, но и здесь он оттоптался в свое удовольствие. Когда они перемахнули через сырой подоконник, то с содроганием отметили для себя, что стоят посреди только что покинутого зала. И ни третья, ни четвертая попытки не выводили их наружу, в заросший сад. Они вновь и вновь оказывались на грязном, истертом полу у истлевающего топчана, посреди кучи мусора и осколков. Ииль в это время довольно хихикал себе под нос, раскачиваясь на обрывке веревки, к которой когда-то крепилась галерея из фотокарточек хозяев.

Несчастные гости наблюдали за тем, как веревочный лохмот болтается, словно маятник, и их уровень ужаса рос с геометрической прогрессией. Наконец, утомившись от развлечений, Ииль резко спрыгнул на пол перед визитерами, которые к этому моменту напоминали меловые скульптуры. Он деловито прошелся перед ними взад-вперед и, остановившись, сверкнул своими неоново-белесыми глазами, выражающими ледяное предупреждение.

– В трубу лезьте! – рыкнул он металлическим голосом, и компания с дикими воплями, отталкивая друг друга и спотыкаясь, понеслась галопом в кухню, где между стеной избы и печью вот уже с десяток лет зияет приличная дыра, ведущая в хозяйские кладовые, которые к этому времени давно опустели, а благодаря сломавшейся старой иве обрушились, оставив о себе на память лишь одинокий столб.

В этот раз Ииль не стал чинить препятствий на пути у незваных гостей, он с довольной ухмылкой отпустил их на все четыре стороны, не забыв отметить каждого кармическим наследием. Он скрупулезно внес отдельные положения их личностей в свою амбарную книгу, чтобы спустя годы, десятилетия или поколения у этих пришельцев и у их потомков были проблемы и, тем самым, стимул для роста за учиненные пакость и зло. Такова плата за бездушие и глупость.

Закончив со своими канцелярско-бюрократическими делами, Ииль устало потянулся. Нужен новый план эгиды, нужна новая точка для хранения его "сокровищ". Сундук слишком вызывающее место, тем более его "броня" потерпела поражение и потеряла свою целостность, чтобы прятать там такие ценные вещи, как память о хозяевах. Ииль задумался. Когда-то этот дом был наполнен светом и теплом, здесь было уютно, здесь были его люди. Он вздохнул, осматривая полуразрушенное помещение и с горечью подумал: "Сколько еще мы выдержим?" Обращая этот риторический вопрос к дому, он не ждал, что ответ поступит незамедлительно.

Сначала у него разболелась голова, так что пространство вокруг него начало плавиться и расплываться. В воздухе повис нарастающий гул, будто где-то рядом кипел невидимый огромный чайник. Ииль плотно зажал уши руками и, падая на колени, прижался лбом к холодной половице. Его вдруг начала колотить дрожь, а глаза заслезились от резкого света вокруг, отчего он был вынужден крепко зажмуриться. Гул достиг невыносимых высот звука, после чего наступила звенящая тишина, а за ней грохот рухнувшего здания. В небо взмыл столб пыли и мелких обломков. Мир вокруг погас, а Ииль исчез.

Ну или ему так показалось. Потому что на него свалилось нечто огромное, скользкое и шершавое. Что-то, что с ворчанием распласталось посреди некогда хранимой им обители. Оно не шевелилось, а только утробно стонало, раздувая во все стороны пепельно-пылевые вихри.

Ииль осторожно приоткрыл один глаз, силясь понять что только что случилось. Он дрожащими руками ощупал свою косматую голову, тело и убедившись, что остался цел и почти невредим, потому что в ушах все еще нестерпимо шумело, как после контузии, стал осматривать заваленный обломками дома неопознанный объект. В яме проломленного пола под кусками шифера и перемолотых в труху матец развалилось нечто исполинское, живое, чешуйчатое, а судя по перепончатым, кожаным стягам это нечто летало, и, по всей видимости, непрофессионально, иначе бы не угодило в пустой дом Ииля и не разрушило его.

Нечто снова простонало, слегка пошевелив когтистой лапой. У него были когти! Огромные, почти полуметровые когти! Ииль испуганно округлил глаза, соотнося свой рост Дюймовочки с частью этого гиганта. Из-под перепончатого стяга послышался сдавленный кашель, а Ииль опасливо озираясь перебежал за уцелевшую переборку⁸⁴ между комнатами. Оттуда он увидел, как нечто со стоном приподняло большую тупоносую голову и попыталось собрать перепончатое крыло в компактный формат, а из-под него на свободное от обломков и мусора пространство выполз человек облаченный в стальной костюм. За ним тащилась большая квадратная сумка с порванными ремнями, он встал на четвереньки и снова закашлялся. Нечто в свою очередь чихнуло, раздувая во все стороны осевшую пыль и непонятно откуда взявшуюся копоть.

Им потребовалось несколько долгих минут, чтобы прийти в себя и осмотреться, прежде чем нечто глубоким утробным голосом вопросило своего приятеля:

– Ну и куда ты на этот раз нас закинул?

– Это не я. Это камень. Я не знаю где мы.

– Поправь ему навигатор! Я уже запарился вытаскивать нас из всяких топей! – недовольно прорычало нечто, потирая своей когтистой лапищей перепончатый стяг, который так и не сложился как следует. – Похоже, вывих…

– Вылечим. – буркнул человек, стягивая с себя голову из стали.

Ииль от ужаса покрылся мурашками. Неужели пришла его очередь робеть перед жуткими видениями? Он потер глаза маленькими кулачками и плотнее придвинулся к перегородке. В это время стальной человек вслед за только что снятой головой отрастил другую: рыжую, лохматую и с нечесаной бородой, почти такой же, как у Ииля. Ему вдруг нестерпимо захотелось перекреститься, но разве ж в такие моменты приходят к богу? Он больно ущипнул себя за локоть. Это не сон и не видение. Человек в железном одеянии продолжил срывать с себя защитную амуницию, а нечто с массивной головой и пестрой гривой выползло из-под обломков и стряхнуло с себя оставшуюся пыль и грязь, погрузив пространство в туман из мусора. Оно протянуло лапу к большой сумке, что была у его приятеля, и стало аккуратно перебирать ее содержимое.

– Хвала Вавилону, картины не пострадали! – радостно протрубил он, пока рыжий человек вычесывал из своей головы куски перемета и опилок.

– Ты только о них и думаешь, эгоист! – недовольно пробурчал его приятель. – Если бы не они, мы бы не вляпались в историю и не оказались на краю мира.

– Кто бы говорил! – возмутился чешуйчатый, снова потирая больной сустав кожаного крыла.– Если бы кто-то не выкрал чужую принцессу, у нас бы и историй никаких не было.

– 

А если бы кто-то не сжег наш дом, мы бы и принцесс не стали спасать! – парировал рыцарь.