Хатка Бобра
Это было в царстве Чу в 3 веке до н.э. КНИГА 1. Наложница генерала, приносящего мир, часть 2
ГЛАВА 42. Никто не знал, что произошло между девочкой Линь и Цянь Хэ
Вот что вспоминали соседи:
– Он с женщинами никогда волю себе не давал… да, это так… До всего ему дело было, такой человек… Это он донес судье, что пять честных дочерей семейства Хуа – не честные дочери, а проститутки, потому что "семейство Хуа" – незаконный бордель… Это он был?! Вот скотина!.. А тебе какое дело?!.. А? А мне какое дело?! Мне никакого дела, любовь моя! Я говорю, это он донес?! Молодец! Навел порядок! Нам всем пример!.. На собственного отца заявил, что для весенней жертвы овцу взяли вместо кабана…Тридцать лет, а все неженатый… Но проявлял уважение… так, так… Когда Мэй Сяо свекровь выгнала из дома, он ей написал прошение и сам ходил к судье, чтобы Мэй Сяо отдали обратно ее приданое… Помню, помню… Скорее уж скажешь на горшечника Тао, вот он липнул ко всем девчонкам подряд… Никто даже не знал, что они с девочкой Линь сосватаны!… такая хорошая девочка и за этого Тао… и по возрасту он ей в отцы годился… Но он ведь так горевал, бороду на себе рвал, так плакал!… Да, все и поверили… И Цянь Хэ убили… Может и зря… кто их разберет…
Никто толком не знал, что произошло между девочкой Линь и Цянь Хэ, но после этого вечера Бай Юй утвердилась в своем мнении, что Цянь-гунцзы в колодце никого не топил. Не был он "коварным человеком, краснобаем и развратником".
Разговор распался на отдельные диалоги, каждый пытался что-то доказать соседу или кивал и поддакивал.
Бай Юй поговорила с кузнецом Тиень Суэем и сказала, какой ей нужен инструмент. Потом ей в голову пришла еще одна мысль, и она попробовала объяснить кузнецу, что такое саморез и как он вкручивается в дерево. У нее в домике повсюду были щели, и на крыше тоже! Было бы здорово притянуть доски в некоторых местах. Ведь не развалится древний Китай от того, что у нее в спальне не будет сквозняка!
Тиень Суэй подумал и сказал, что можно навить на гвоздь сплющенную проволоку под небольшим углом, и обещал попробовать.
Цуо Су, как оказалось, успел неплохо приложиться к угощению в гостях и всю дорогу домой спотыкался и пытался облокотиться на Бай Юй. Она отталкивала его и с беспокойством думала, как он в таком виде полезет через трехметровую стену. Беспокойство ее было напрасным – Цуо Су, как только они подошли к знакомой двери, одним махом взлетел на забор, едва коснувшись его отвесной поверхности носком одной ноги.
Это что было?!
Может, Цуо Су в прошлой жизни выступал в цирке?
– Я тоже так хочу! Я тоже хочу научиться! – шепотом закричала ему Бай Юй, но он исчез и не ответил.
И пропал.
Бай Юй немного испугалась, что он спьяну забыл про нее.
Или наткнулся во дворе на охранников?
Она нерешительно огляделась и, задрав голову, посмотрела на край забора.
Месяц равнодушно светил над усадьбой.
Лед блестел на кустах у ручья.
Шичэнь назад Бай Юй, как птица в клетке, рвалась на волю.
Теперь ей было холодно и хотелось домой, в свою комнатку!
Через несколько долгих минут дверь в стене приоткрылась и Цуо Су сердито прошипел:
– Ты идешь?!
– Ты где был? – спросила Бай Юй злым шепотом.
– Я где был?! ТЫ где была?!
– Ты дверь не открывал!
– Она давно открыта, бестолочь!
– Я убью тебя, Цуо Су!
Шепотом ругаясь, они дошли до домика Бай Юй.
Взявшись за створку двери, она вдруг кое-что вспомнила и обернулась к юноше:
– Послушай, ты можешь достать мне живую крысу?
Немая сцена.
– Сестричка, – проникновенно сказал Цуо Су. – Твои желания иногда меня пугают. Что за хентай творится в твоей одинокой измученной душе?..
Он покачал головой.
Утром Бай Юй нашла большую деревянную коробку и попросила управителя У, чтобы ее изнутри покрыли киноварным лаком. Через пару дней управляющий принес ей и коробку, свежепокрашенную, и новые инструменты, присланные кузнецом Суэем, а заодно – несколько дюжин грубоватых, но очень полезных медных саморезов, последнее слово науки и техники Китая конца эпохи Цинь!
Потом пришел Цуо Су, вежливо поклонился и с приветливой улыбкой сунул в руки Бай Юй кулек из мешковины. Бай Юй собиралась его спросить, что там такое, но тут кулек зашевелился.
(Бай Юй, не ожидала такого:) – Ой.
Из тряпки высунулась длинная усатая морда и две лапы с коготками. Как только липкая крысячья лапа коснулась ее голой руки, Бай Юй сразу перестала держать кулек и с перекошенным лицом затрясла руками, отпихивая его от себя. Мешковина свалилась, крыса осталась висеть на груди у Бай Юй, вцепившись в нее всеми лапами.
(Бай Юй, визжит, как резаная:) – Ииииииии! Крыыыса!
(Ли Лэ, прибегает с улицы, визжит, как резаная:) – Ииииииииии! Крыса!
(Уи-уи, лезет в комнату мимо Лилэ:) – Гав-гав-гав-гав-гав!
(Цуо Су:) – Ха-ха-ха-ха!
(Крыса, в панике:) – Пип-пип, пип-пип!
Она разинула на Бай Юй треугольную пасть, полную острых зубов, кишащих бациллами холеры. В один момент уютная тихая спальня превратилась в бедлам, полный воплей и лязга зубов. Крыса в отчаянной попытке спастись совершила небывалый прыжок через всю комнату.
Все замерли, разинув рты.
Крыса летит.
Крыса шлепнулась на живот у порога, прямо перед мордой Уи-уи.
(Уи-уи:) – Ииииииии! Крыса!
(Бай Юй:) – Цуо Су!
(Крыса:) – Ха-ха-ха-ха!
(Ли Лэ:) – Гав-гав-гав-гав!
(Цуо Су, небрежно облокотившись плечом о дверной косяк, поднимает брови с вежливым интересом:) – …
Уи-уи прорвался в комнату, сбив Ли Лэ с ног. Он быстро рос и был энергичным полугодовалым псом с длинными неуклюжими лапами и охотничьим инстинктом. Крыса поскакала по комнате вокруг лежащей на полу Ли Лэ, а Уи-уи понесся за нею. Бай Юй набрала в легкие побольше воздуха и заорала еще громче.
– Что это за страшные крики и грохот? – спросил один слуга другого, переставая расчищать двор и прислушиваясь. – Боюсь, кого-то убивают! Может, позвать на помощь?
– Это из дальнего двора, там живет младшая госпожа, – ответил ему напарник, не прекращая работы.
– А, – сказал первый слуга и снова взялся за лопату.
Крысу загнали между сундуками, поймали и сунули в коробку, внутренние стенки которой были покрыты красным лаком. Стенки коробки были в длину почти локоть и столько же в вышину, так что крыса могла там свободно двигаться. Внутри было всегда тепло, потому что коробка стояла возле большой печки. Бай Юй и Ли Лэ клали туда еду, и крыса не уставала благодарить небо, решив, что духи предков послали ей сытую жизнь за проявленные добродетели.
Она не знала, что киноварный лак – лучшее покрытие для гробов, потому что он ядовит и убивает бактерии, сохраняя росписи. Тем, кто лежит в гробу, уже все равно.
Для живых соседство с киноварью очень плохо, особенно в натопленном помещении.
Крыса скоро потеряла аппетит и перестала радоваться жизни. Десны у нее начали кровоточить, глаза потеряли цвет, шерсть клоками вываливалась из шкуры. Крыса лежала на дне ящика и тяжело дышала, она только вяло шевелилась, когда Ли Лэ иногда перекладывала ее в коробку поменьше, на время уборки.
Конечно, жалко было мучить несчастное животное, но Бай Юй нужно было доказать, что киноварное покрытие опасно для здоровья.
Ли Лэ восхищалась научными познаниями своей молодой хозяйки без меры и надеялась, что она сделает из крысы зомби.
Когда вершина зимы миновала и приблизился февраль, крыса уже не могла вставать. Ей не суждено уже было увидеть, как природа оттает и начнет новую жизнь.
Небо все еще было бледным, и дыхание сказочных тропических морей еще не долетало до юга Срединных Равнин, но сердца людей уже были полны радостного нетерпения, предшествующего весне.
Сердце Бай Юй стучало быстрее, потому что весна обещала открытые дороги и чистые реки, по которым они с Цуо Су отправятся на север. Вся Поднебесная будет лежать перед ними, а дальше, за западными заставами, среди горных плато стоит алтарь с древним знаком. В нескольких километрах должны быть развалины деревни Банпо. Если небо будет к ним благосклонно, из этого места, возможно, откроется новая дорога – домой, в Шанхай, в 21й век! К папе, маме, и Чан ЯньЮаню!
Бай Юй возбужденно стиснула кулачки и распахнула двери навстречу утреннему солнцу.
Воздух был студеный и прозрачный.
Молодое и глупое дерево сливы мэйхуа во дворе раньше времени дало побег с двумя нежными розовыми бутонами, обещая нежданную любовь и радость.
Бай Юй улыбнулась.
Из другого двора послышались крики:
– Молодой хозяин приехал! Молодой хозяин Сян приехал!
Бай Юй перестала улыбаться.
Дерево мэйхуа, то что, издеваешься?!
❀ Благодетели, ставьте лайки, это полезно для кармы! ❀
ГЛАВА 43. На колени она уже становилась, этим никого не удивишь.
В зимние морозы распускает слива мэйхуа свои нежные цветы – чтобы не умирала в людских сердцах надежда на скорую весну и солнышко. Белый снег опадает на розовые лепестки, нет на свете картины прекрасней.
Но дерево мэйхуа во дворе у Бай Юй было сумасшедшее!
Ты зачем расцвело, когда приехал Сян Юй?!
Ты чему радуешься?!
Ты должно засохнуть, а ты радуешься!
Через два дня Бай Юй предстала перед господином.
Его полуприкрытые глаза безрадостно оглядели ее и обратились на Юй Ваньсин. Когда они смотрели на Юй Ваньсин, они теплели. Когда они смотрели на Бай Юй, выражение в них было "Скорее бы обратно на войну."
Бай Юй должна была стоять, опустив глаза, но у нее не хватало терпения – ей было слишком интересно посмотреть на Сян Юя, которого она не видела почти полгода! Она то и дело поднимала взгляд, когда думала, что господин не смотрит на нее.
Он обрезал бороду, оставалась только недлинная бахрома по краю квадратного подбородка. Стало видно молодое лицо с широкими гладкими щеками, как у Сян Ляна, все такое же непроницаемое, может быть, немного осунувшееся после череды невзгод – гибели шу-фу, разгрома чуских войск и унижений в столице, где ему приходилось выказывать свою покорность бесполезному императору.
После приезда Сян Юй переоделся в беленую пеньковую одежду, а потом прошел прямо в храм предков, где он двенадцать часов простоял на коленях перед дощечкой с именем Сян Ляна. Он не носил траура в столице, но Бай Юй знала, что он отомстит за премного отца так, что Поднебесная содрогнется.
Сян Юй сидел на возвышении в большом зале, как положено главе семьи. Идея придти с поздравлениями принадлежала Юй Ваньсин. Она сшила для Бай Юй новую юбку из сиреневых и бледно-зеленых шелковых клиньев, такую же, как у нее, и помогла причесаться.
– Ты приготовила подарок нашему господину? – спросила Юй Ваньсин.
– Подарок?
Бай Юй, честно говоря, совсем забыла про это дело.
Юй Ваньсин и Ли Лэ уже шарили в сундуке.
– Ваньсин, Ваньсин, – торопливо сказала Бай Юй, которой неловко было признаться, что она давно забила болт на вышивании. – Мое мастерство не достойно нашего господина.
– Это ничего, главное, что ты покажешь господину свою любовь и заботу. Ты же ни разу ему ничего не дарила!.. Ага, вот оно!
Юй Ваньсин уже вытащила одной рукой наплечник с зайцами, а другой – схватила лакированную шкатулку, вытрясла из нее шпильки и сунула туда наплечник.
– На! – сказала она Бай Юй – Пойдем скорее.
Когда они подошли к крыльцу большого зала, вдруг оказалось, что Бай Юй забыла дома шкатулку с подарком! Надо же, как глупо получилось.
– Ах, какая я забывчивая! – сказала она.
– Да уж я знаю, – сказала Юй Ваньсин, как бродячий фокусник, вытаскивая из рукава проклятую шкатулку. – На, не забывай больше.
Теперь Бай Юй в новой юбке, красиво причесанная, стояла перед господином и держала в руках коробочку с подарком.
Ореховые глаза Сян Юя снова остановились на младшей наложнице.
– Бай Юй, – сказал он, и голос его был безжизненный, как прошлогодние мертвые листья.
"Начинается. Чем он уже недоволен?" – подумала Бай Юй.
Сян Юй опустил глаза и взял со стола бамбуковую дощечку.
– Я на севере, ты на юге, – с расстановкой прочитал он. – Но я буду присылать тебе гусей… Бай Юй…
Бай Юй испугалась.
Беда пришла, откуда она совсем не ждала ее!
Она сама написала это письмо!
Это было, по сути, объяснение в любви!
Если Сян Юй нашел его у Сян Чжуана, что он подумал про них?! И что он с ними сделает?!
У нее все внутри сжалось.
Сян Юй встал и неторопливо прошелся мимо стола, заложив руки за спину. Его массивная фигура в высоком золотом гуане и плотном малиновым пао с богато расшитым биси не оставляла сомнений, кто теперь хозяин в усадьбе Сян. По бокам дощатого возвышения, куда вели несколько ступеней, горели две жаровни с широкими круглыми чашами. В полумраке холодной комнаты пламя бросало красные отблески на равнодушное лицо господина. Вся сцена была зловещей и торжественной, настоящий 家法 "домашний суд"*[116] в могущественном семействе.
– Гусей… – задумчиво повторил Сян Юй.
Он повернулся и сверху вниз посмотрел на съежившуюся у подножья лестницы Бай Юй.
– Позволь мне спросить тебя, Бай-цие, – сказал он потом замогильным голосом. – Сколько гусей ты прислала?
– А? Что?
Этого вопроса Бай Юй не ожидала!
– Ни одного! – подытожил генерал.
– Не думай, что в армии Чу не налажено снабжение, и что мне так нужны твои гуси. – продолжал Сян Юй. – Но это показывает твое отношение… Никакой заботы и внимания к семье и своему господину… Я не удивляюсь. Вот она, цена твоих обещаний.
"Это же Сян! – вспомнила Бай Юй. – Какие стихи?! Какие признания в любви?!"
Сейчас скажет про поросят, поняла она.
– Основой военного рациона являются рис и просо, но в войска также регулярно поставляются гуси, утки, цыплята, свинина, говядина,.. – говорил в это время генерал Сян.
На глазах у Бай Юй выступили слезы после перенесенного волнения. Это было счастье жизни, с которым она чуть не распростилась. Генерал подумал, что младшая наложница усвоила свой урок и раскаялась. Хорошо поговорили.
– Бай Юй, – сказал он уже не так строго. – Ты все время хочешь показать себя умнее других. А сама даже не знаешь, где находится царство Чу. Ты пишешь: я на севере, ты на юге, а надо: я на юге, ты на севере!.. Иди… Будь скромнее, Бай Юй. Как подобает наложнице.
Слава те господи, подумала Бай Юй, пытаясь изобразить на лице подобающую наложнице скромность, но не тут-то было.
Юй Ваньсин молча подняла руку.
Престарелый чиновник, готовивший Юй Ваньсин в проститутки, был ученым сухарем, поэтому Юй Ваньсин иногда вела себя, как в школе на уроке.
– Юй-цие? – с приязнью сказал Сян Юй.
– Господин, Юй-мэй приготовила вам подарок, – отвечала Юй Ваньсин с поклоном, тихим мелодичным голосом. – Она очень старалась. Она хотела порадовать господина.
Сян Юй приподнял брови, удивившись услышанному. Он с вопросом посмотрел на Бай Юй.
Бай Юй с тоской посмотрела на двери. Больше всего ей сейчас хотелось убежать.
Она неохотно подошла к начальственному помосту и протянула господину лакированную шкатулку.
– Это я только учусь, в следующий раз будет лучше, – на всякий случай сказала она.
Сян Юй положил шкатулку на стол, губы его выдали намек на улыбку. Генерал Сян, оказывается, любит получать подарки!
Сян Юй открыл шкатулку.
Он долго смотрел на свой подарок.
Выпученными глазами.
Бай Юй нерешительно переступила с ноги на ногу.
Она робко надеялась, что господин перестал шевелиться, потому что восхищен ее шедевром.
Но что-то он уже долго сидит так…
Может, от восхищения его хватил инсульт?
Бай Юй не выдержала, забралась на две ступеньки и вытянула шею. Жутковатое подозрение закралось в ее душу.
Она поднялась еще на ступеньку и ей стала видна окостеневшая когтистая лапа, торчавшая вертикально вверх.
Конечно, в коробочке лежала дохлая крыса!
Она лежала, безучастная к делам живых, оскалив пасть в последней муке, несчастный скелет, обтянутый облысевшей кожей.
Дура Юй Ваньсин! Схватила не ту шкатулку!
Что было делать бедной Бай Юй?
Что могла сделать древнекитайская жена, подсунувшая своему господину дохлую крысу вместо наплечника для лука?
На колени она уже становилась, этим уже никого не удивишь.
Бай Юй убежала!
Сян Юй поднял глаза и смотрел ей вслед, как яркое сиреневое пятнышко становится меньше и исчезает вдали, в розоватой утренней дымке.
Не надо было ему приезжать в Учжун. Ничего хорошего из этого не выходит с некоторых пор.
Утешение было только одно – Бай Юй скрылась с его глаз.
Не успел он так подумать, как сиреневое пятнышко снова нарисовалось в утренней дымке, стало расти и приближаться, пока Бай Юй не вбежала обратно в большой зал и не упала на колени перед господином.
Сян Юй на несколько секунд закрыл глаза, с трудом сохраняя спокойствие.
Он говорил себе: она взбалмошная и невоспитанная, но она все-таки вернулась, чтобы оказать господину почтение. Она старается.
Он ждал, что она скажет.
Бай Юй подняла голову. Мольба была в ее круглых глазах.
– Господин, – сказала она. – Отдайте мне, пожалуйста, мою крысу.
Глаза Сян Юя широко раскрылись. Зрачки в них стали размером с кончик иглы, как у хищной птицы. Взгляд их был жесток, холоден и страшен.
Он медленно поднялся и, со шкатулкой в руках, спустился по ступеням.
– Господин, это важное свидетельство! Я знаю, чем болеет Ми-фжэнь, я могу доказать… – просила Бай Юй.
Губы Сян Юя раздвинулись в коварной усмешке.
Он поднял руку над одной из жаровен и посмотрел прямо в глаза младшей наложнице. Он разжал пальцы. Шкатулка с мертвой крысой упала в огонь.
Едкий дым от горящего лака поднялся над останками. Мертвые крысиные кости затрещали в пламени.
– Господин, этот дым ядовит, не вдыхайте, там ртуть! – закричала Бай Юй.
Сян Юй назло ей сделал глубокий вдох. Он подарил непутевой младшей наложнице гордый взгляд, полный презрения. Жуткий запах горящей больной плоти ударил ему в ноздри, но генерал Сян не сошел с места.
Только две больших слезы выкатились из уголков глаз.
– Это яд! Вы отравитесь!… Вы заболеете!.. Господин! Сян Юй!
Его суженные зрачки с ненавистью уставились на нее.
Бай Юй, забыв про приличия, тянула его за рукав. С тем же успехом она могла попробовать сдвинуть с места гору Тай. Генерал Сян врос в землю, как будто стоял на последнем рубеже царства Чу.
– Бай Юй… – тихо проговорил он.
Она подняла голову и посмотрела в плоское лицо над собой. Она увидела, как набухают вены на лбу у господина.
– Бай Юй, – зарычал Сян Юй. – Отправляйся к себе в покои…
Бай Юй поняла, что он не уступит. Она опустила руку и еще несколько секунд стояла и не знала, что ей делать дальше. Потом она поклонилась и, повесив голову, пошла к выходу.
– … и не приходи больше в большой зал!..
На улице Уи-уи прыгал на Хань Синя и лизал ему небритый подбородок, показывая свою радость после разлуки и надеясь получить кусок булки с мясом.
В это время его хозяйка вышла из дверей большого зала и, спотыкаясь, пошла через двор. Она глотала слезы на ходу. Уи-уи чутким собачьим сердцем понял, что хозяйку обидели. Он поставил уши торчком и начал водить мордой и искать виновника.
– …И чтобы я никогда больше тебя не видел! – раздался над двором злобный рев, как будто рычали сто тигров а горах.
Уи-уи помнил Хань Синя, потому что они были родственные души на почве обжорства.
Уи-уи не помнил Сян Юя. С их последней встречи прошло почти полгода, он был тогда совсем щенком.
Теперь он видел огромного злого демона, который стоял на крыльце, рычал и обижал его хозяйку! От возмущения шерсть встала дыбом на загривке у Уи-уи! Он залаял, как сумасшедший, бросился через двор и вцепился чудищу в ногу!
Он получил такого пинка, что врезался в забор и не сразу смог встать. Потом поднялся, захромал на трех лапах и они с Бай Юй, избитые и несчастные, поплелись в свой холодный двор.
Все результаты эксперимента была уничтожены Сян Юем, у нее больше не было способа доказать Фэн Цзы, что лаковое покрытие испускает ядовитые пары. Старый псих уперся и не хотел ее слушать. Он скорее отправит Ми-фужэнь на тот свет, чем признает правоту Бай Юй! Разговаривать с самой Ми-фужэнь не имело никакого смысла. Сян Юй даже смотреть не хотел в ее сторону, попробуй ему что-нибудь объяснить…
Некому было помочь Бай Юй.
Она была одна, как былинка в поле, и холодный ветер 12й луны убивал в ее душе надежду.
У ограды своего заброшенного двора она увидела знакомую широкоплечую фигуру, поклонившуюся ей издали.
Как же она могла забыть про него?!
Вот кто может помочь!
Бай Юй ускорила шаги, и лицо ее осветилось улыбкой.
––
*[116] 家法 ("дзя фа", букв. "семейный закон") – свод норм морали и порядка рассмотрения ненадлежащего поведения внутри семьи, а также – вынесения наказания, вплоть до смертного приговора (например, измена мужу)
––
КОНЕЦ 2 части КНИГИ 1
ГЕОГРАФИЯ
❀❀❀
Иллюстрации нарисованы автором новеллы Хаткой Бобра.
Кроме:
Гу Бинсинь, "Пьяный Чжун Куэй"
источник (фотобанк бесплатного распространения):
