Григорий Александрович Шепелев
Шеф
Глава восьмая
Гражданка Лопухина
Очнулся он под однообразное, прерывистое чириканье соловья. Не без колебаний открыв глаза, узнал свою комнату. Одна из пяти ламп люстры перегорела, и на запятнанном комариными трупами потолке лежали какие-то непривычные тени. Олег вскочил. Развернул листочек, сложенный вчетверо. Номера, записанные тремя столбцами, были на месте. Электрический соловей продолжал чирикать. Сунув листок в карман, Олег побежал в прихожую и три раза повернул ключ, торчавший в замке. Дверь открылась раньше, чем он успел прикоснуться к ручке. Пахнуло вермутом и фиалками. На пороге стояла Инга Лопухина, одетая с нарочитой пошлостью: джинсы клёш, ботинки на каблуках, с блестящими пряжками. Синий свитер с воротником до самого подбородка, красный пиджак. Её ярко-рыжие вихры были теперь подняты узкой чёрной повязкой, стягивавшей башку чуть выше ушей. Наглый изумрудный взгляд исподлобья был полон злости и недоверия.
– Это ты? – смущённо пробормотал Олег, сделав шаг назад.
– Это я. Ты что, не один?
– Один.
– Тогда я войду?
– Входи.
Пытаясь сообразить, что к чему, Олег отступил ещё на два шага.
– Что у тебя с телефоном? – спросила Инга, воспользовавшись его приглашением и захлопнув за собой дверь.
– С телефоном?
Она увидела телефон, сняла с него трубку и, услыхав гудок, вернула её на место.
– Я раз пятнадцать тебе звонила! Ты чего, спал?
– Да, спал. А как ты узнала адрес?
– Равшан при мне его диктовал кому-то по телефону! Короче, я с ним поссорилась. Представляешь? Из-за тебя!
Олег помертвел.
– Что значит, из-за меня?
– Ну, я специально с ним поругалась, чтоб от него свалить и к тебе приехать. Он попытался меня догнать со своей оравой, да куда им! У моего «Форда» – пятьсот коней под капотом.
– А…
Глаза экс-чемпионки мира по синхронному плаванию негодующе округлились.
– Вот это финт! Я ради него абрека послала в задницу, а он – а! Ты ничего больше сказать не хочешь?
– Инга, а где ты оторвалась от них? – с тревогой спросил Олег, вдруг услышав визг тормозных колодок под окнами. Инга вместо ответа крепко влепила ему по морде и повернулась на каблуках. Он её схватил. Развернул.
– Ты чего, взбесилась?
– Пусти, ублюдок! Пусти!
Он заткнул ей рот своим языком и навострил уши. Нет, судя по голосам, донёсшимся с улицы, беспокоиться было не о чем. Но Олег продолжал тревожиться. Беспокоило его то, что он ничего не чувствовал. К счастью, в кармане пиджака Инги заиграл сотовый телефон. Оттолкнув Олега, спортсменка вышла на связь и весело заболтала по-итальянски. Разговор длился меньше минуты. Олег стоял, сонно прислонившись к стене.
– Ты что такой грустный? – спросила Инга, схватив его за ремень. – Я тебе не нравлюсь?
– Почки заныли.
– Почки?
– Да. Ничего. Такое со мной бывает.
Инга загадочно усмехнулась и убрала телефон в карман.
– Такое время от времени происходит с каждым мужчиной, перешагнувшим тридцатилетний рубеж!
Они вошли в комнату. У Олега возникла мысль, что надо загладить свои оплошности.
– Будь как дома.
– На хер мне такой дом! – отозвалась Инга, идя к дивану. – А, ты уже успел…
На полу около дивана валялся шприц и чернели пятна засохшей крови. Олег обрадовался, что не видно жгута, будто без жгута было не вполне понятно, чем он тут занимался.
– Скажи, зачем ты с таким усердием убиваешь себя? – поинтересовалась Инга, плюхнувшись на диван. Олег сел на стул.
– Без смерти нет жизни.
– А ты лечиться не пробовал?
– Нет.
– Попробуй.
– Я ненавижу врачей.
– За что?
– Они меня угнетают.
– Чем?
– Своими вопросами.
Инга подняла брови.
– Вот это комплексы!
– Это нормальная человеческая реакция.
– Это бред! Вот я, например, спортсменка международного класса и по контракту обязана дважды в год проходить полный медицинский осмотр. По ходу этого дела мне и остальным девкам приходится раз пятнадцать снимать штаны, потому что нас там и гинекологи смотрят, и венерологи, и проктологи! А ещё берут анализы на глистов. Палочкой, из задниц. И мы спокойно стоим, потом говорим спасибо и одеваемся, потому что надо так надо. Обыкновенный анализ. Так что, убей меня – я не понимаю, как простые вопросы могут унизить.
– А медсестра тебе что-нибудь говорит, когда в твою жопу смотрит? – спросил Олег.
– Ну да, говорит. «Наклонитесь пониже, Инга Сергеевна, раздвиньте задницу шире!» И я говорю что-нибудь смешное, типа: «Зря так стараешься, со мной даже эхинококки не уживаются!» А однажды…
Тут лицо Инги вдруг озарилось хитрой улыбкой.
– Что? – с интересом поторопил Олег.
– Как-то раз медбрат, который был, кстати, очень похож на тебя, но младше, спросил, не соблаговолю ли я дать автограф. Почему нет? Натягиваю штаны, беру у него какой-то блокнот и пишу: «Ты чуть не пронзил мне сердце, неосторожный! Инга Лопухина».
И звезда Плейбоя с довольным видом расхохоталась, щуря свои бездонные изумрудные очи.
– Ну а если бы он обращался с вопросами не к тебе, а к твоим глистам, например: «Как вы себя чувствуете? Хорошо ли вас кормят?» Ты разозлилась бы?
– Нет, конечно! Правда, автограф ему дали бы они, но мне было бы смешно.
– Ну да, в первый раз. А во второй – вряд ли. А в двадцать пятый ты развернулась бы и дала ему по лбу!
Инга задумалась.
– Аналогия?
– Понимаешь, когда врачи говорят со мной, они обращаются не ко мне, а к моим далёким воспоминаниям, которые точно так же портят мне жизнь, как тебе – глисты.
– Да нет у меня никаких глистов! – разозлилась Инга. – Я вообще в них не верю! Мне кажется – их придумали для того, чтоб заглядывать девкам в задницы и пугать детей, которые не хотят мыть руки перед едой.
Эта остроумная реплика взволновала Олега. Протянув руку к столу, он перевернул портрет шефа. Нину трогать не стал. И лишь в этот миг Инга обратила внимание на рисунки, которые устилали пол. Подняла один. Удивилась.
– Это ты так рисуешь?
– Да, так рисую.
Инга подобрала ещё два рисунка. Потом – десяток.
– Где ты учился?
– В Суриковском.
– Окончил?
– А что, не видно?
– Да?
– Нет!
Перебрав листы, Инга положила их на пол. Взяла другие.
– Да ты – великий художник!
– Я дилетант.
– Ты всех этих баб рисовал с натуры?
Олег кивнул.
– Знаешь, тебе надо срочно двигать свои работы!
– Куда?
– Как, куда? К известности!
– Что за бред?
– Никакой не бред! Ты рисуешь просто великолепно!
– И что с того? Кому сейчас интересна классическая портретная живопись? Фотография…
– Фотоаппарат, – перебила Инга, – ловит в основном то, что человек пытается сам о себе рассказать при помощи своей морды. И только в случае, если человек уж слишком тупой, его морда именно при попытках что-то изобразить рассказывает о нём во много раз больше правды, чем рассказала бы, веди он себя естественно. Но такое бывает редко.
– Да, только в девяноста девяти случаях из ста, – заметил Олег.
– А я как фотомодель тебе говорю: фотограф снимает то, на что смотрит, а живописец рисует то, что он видит. Он может без всякой лжи раскрыть человека так, что его портретом будут зачитываться, как книгой! Твои рисунки – живые. С некоторыми из них реально тянет поговорить.
Олег промолчал. Инга положила рисунки на пол и тихо-тихо спросила:
– А меня можешь нарисовать?
– Тебя? – воскликнул Олег, как будто услышав нечто невероятное.
– Да, меня. А что за реакция? Чем я хуже тех женщин, которых ты рисовал?
– Ты – лучше, в том-то и дело. Настолько лучше, что я не смогу прибавить ни одного штриха.
– Так и не прибавляй.
– Но я не фотограф!
– Ну, хорошо, – согласилась Инга, – если в природе нет ничего, что можно ко мне прибавить для моего улучшения – прибавь то, что лежит за гранью реальности.
«Оба-на! – подумал Олег. – Да она пошла ещё дальше шефа!»
Между тем, Инга с наглым лицом стала раздеваться. Она для начала сняла ботинки, носки, пиджак и, встав голыми ногами, за каждым взмахом которых следил во время Олимпиады миллиард телезрителей, на портреты своих предшественниц, расстегнула джинсы.
– Чего ты хочешь? – спросил Олег.
– Медосмотра. Я, кажется, заразилась кишечными паразитами, хоть они – за гранью реальности.
– Они сделают тебя лучше?
Не отвечая, Инга стянула джинсы, повесила их на стул и сняла трусы. Повесив и их, решительно повернулась к Олегу задом и замерла, прижав руки к бёдрам, а пятки – одну к другой. Оставшаяся на ней водолазка была довольно короткой.
– Зачем тебе кишечные паразиты? – допытывался Олег, растерянно смерив взглядом длинную щель между ягодицами олимпийской призёрки.
– Затем, что я – сама паразитка. И я хочу дружить с теми, кто легко сможет меня понять.
Олегу по-прежнему ни черта не хотелось.
– Я жду команды, – строго сказала Инга, глядя вперёд.
– Считай, что она была.
Чемпионка мира слегка расставила свои длинные ноги, слегка нагнулась, присела, завела руки за спину и раздвинула ягодицы. Ей было довольно весело. Олег был бы весьма рад сполна разделить её настроение, да никак всё не получалось. Он пересел за стол, откуда прелести Инги между двумя рядами длинных красных ногтей видны были ещё лучше, и стал точить карандаш.
– Ну что, прошли почки? – спросила Инга, следя за ним гнусным взглядом поверх плеча.
– Нет, ещё болят. Ты учти, тебе полчаса придётся стоять.
– Простою и час, я – спортсменка.
Выдвинув верхний ящик стола, Олег достал чистый лист и начал работу.
– Важно, чтобы лицо тоже хорошо было видно, – проинструктировала его гражданка Лопухина, предельно вывернув шею, – а то меня никто не узнает!
– Не беспокойся, узнают. Ты ведь не только лицом торгуешь.
Инга со всей силы стиснула пальцами ягодицы. Её глаза наполнились холодом.
– Олег, знаешь – я не люблю, когда мне хамят!
– Прости. Во мне кипит ревность.
– Если бы я об этом не знала, ты бы уже валялся с дырой в башке.
Несмотря на то, что вид Инги не соответствовал её тону, Олегу стало не то чтобы очень страшно, а как-то малость не по себе. Он вспомнил о том, что пиджак спортсменки, лежавший сейчас на стуле, сидел на ней чуть-чуть косо. Грифель карандаша надломился. Затачивая его, Олег возвратился к теме, которая его весьма интересовала:
– Так значит, вы с Равшаном поссорились?
– Подрались, – уточнила Инга, почесав левую ногу ногтями правой, – он всё тащил меня в казино. Какая-то с кем-то встреча у него там! Я ему сказала, что хочу спать, поеду домой. Он меня схватил, орёт: «Нет, ты со мной поедешь!» Короче, еле вырвалась от него. Пришлось ему даже пистолет в рожу сунуть!
– Он испугался?
– А ты бы не испугался, если бы тебе в рожу сунули «Люггер» тридцать восьмого калибра?
Олега вдруг осенила шальная мысль.
– Ты знаешь, и я хочу потащить тебя в казино.
– Хорошо. В какое?
– Равшан куда собирался?
– Ты что, решил на него наехать? Жить надоело?
– Гражданка Лопухина!
Инга улыбнулась.
– Слушаю, сэр!
– Наклонитесь ниже, присядьте глубже, раздвиньте задницу шире и хорошенько запомните: здесь вопросы задаю я!
Инга чётко выполнила команды и отчеканила:
– Приношу свои извинения. В «Метрополь».
– У тебя есть связи в администрации «Метрополя»?
– Меня там знают.
– Отлично. Ты на «Мустанге»?
– Да.
– Я сяду за руль.
– Ты за руль не сядешь, – решительно заявила Инга, – ты можешь всё что угодно делать с моей раздвинутой задницей, но мой «Форд» не получишь.
Олег прервался, чтобы найти сигареты и закурить. Спросил:
– Почему?
– Потому что он стоит сто семьдесят тысяч долларов.
– Жопа – меньше?
– Больше. Но я тебе доверяю как санитару. Точнее, как живописцу. А как водителю – нет.
– Я сейчас рисую твой рот.
– Ну и что?
– Заткнись.
Работа долго шла молча. Инга ни капли не изменяла позу и сохраняла нужное ей выражение на лице. Очевидно, мускулы у неё и вправду были стальные. Олег уже наносил завершающие штрихи, когда её телефон опять заиграл, но на этот раз другую мелодию. Синхронистка не шевельнулась.
– Равшан прорезался? – догадался Олег.
– Равшан.
Когда телефон умолк, спортсменка спросила:
– Олег, ты нарисовал глистов?
– Пока нет.
– Вот и хорошо. Пожалуй, не надо их рисовать.
– Почему не надо?
– Ну, потому… Ты знаешь, я вдруг подумала – а ведь точно найдётся тварь, которая скажет, что это вовсе и не глисты никакие, а волосинки! И пойдёт слух, что Инга Лопухина сама бреет жопу, а не в салоне. Как ты считаешь, такое может произойти?
– Конечно, – сказал Олег и внезапно замер, глядя на свой рисунок. Карандаш выскользнул из его руки, покатился и упал на пол.
– Что? Что такое? – насторожилась Инга. Ответа не прозвучало. Тогда спортсменка приблизилась. Между ней и Олегом произошла борьба за рисунок. Инга оказалась боеспособней. Позволив ей убежать с рисунком на кухню, Олег нашёл её сигареты и закурил. За тёмными окнами стонал ветер. Из кухни слышался страшный мат и треск разрываемого рисунка.
– Ты что, придурок? – спросила Инга, вернувшись. Олег молчал, глядя на неё бессмысленными глазами.
– Кого ты нарисовал-то вместо меня? Что это за сука с кроличьей мордой?
– Её давно уже нет, – ответил Олег и сел.
– Ах, её давно уже нет! Я так понимаю, ты посадил её на иглу, и она скопытилась?
– Нет. Она не кололась.
– Кому ты вешаешь? У неё глаза наркоманки! Смерть бьёт ключом у неё в глазах!
Олег лишь вздохнул. Инга начала бесцельно мотаться вокруг него, упруго виляя белыми ягодицами.
– Я жалею, что порвала твой рисунок. Он дорогого стоил. Ничего лучшего ты, я думаю, никогда уж не нарисуешь! Это был просто шедевр, Олег. Какое-то озарение на тебя нашло.
– Ты сейчас сказала пять фраз, которые означают одно и то же.
Инга остановилась. Прищурилась.
– Я тебя раздражаю?
– Нет.
– Так какого же хера ты меня лечишь?
– Я возомнил себя чем-то вроде Пигмалиона.
– А, – протянула Инга, делая вид, что этот ответ вполне удовлетворил её, и возобновила хождение босиком по тысячам женских взглядов, жалобно звавших Олега в прошлое. Иногда листы прилипали к её правой ноге, почему-то именно к правой. Тогда она прижимала их к полу левой и делала шаг вперёд. Олегу стало противно смотреть на это. Он погасил сигарету.
– Может быть, мне уйти? – вдруг спросила Инга, снова остановившись.
– Уйти? Зачем?
– Ну, чтобы не мешать тебе думать о чём-то важном.
– Я думаю о тебе, – возразил Олег и, поднявшись, легонько щёлкнул спортсменку по носу. Они были одного роста, хотя гражданка Лопухина стояла босая, а рост Олега был выше среднего.
– Так уж и обо мне? – усмехнулась Инга, гася окурок.
– Конечно. Как я могу о тебе не думать? Во-первых, ты прекраснее всех на свете. А во-вторых…
– Во-вторых, ты решил с моей помощью провернуть какую-то махинацию, – перебила Инга. – Боюсь, Олег, что это и во-вторых, и во-первых, и, вообще, в единственных.
Ничего в жизни Олег не любил так мало, как спорить с женщинами на эту вечную тему. Он молча надел пиджак.
– Ужасный пиджак, – заявила Инга, натянув трусики и взяв джинсы.
– Он просто не очень новый. Это говорит лишь о том, что у меня мало денег, ни о чём больше. А твой вот красный пиджак наводит, боюсь, на гораздо более грустный вывод.
– Давай, всё сваливай на пиджак, – проворчала Инга, – вместо того чтобы идти к урологу, будем делать грустные выводы!
Впервые в жизни Олег чувствовал себя идиотом, глядя на то, как женщина одевается. И сказать ему было нечего. Но он был благодарен Инге за то, что её глаза остались весёлыми. Ей, казалось, было не просто весело, а смешно. Одевшись, она приблизилась к зеркалу и минуты три перед ним вертелась. Потом сказала:
– Мне всё же кажется, я недаром плачу зарплату своим стилистам!
– Очень возможно, – бросил в ответ Олег, – я не отношусь к людям, которые в любой сфере владеют истиной в последней инстанции. И при этом держат стилистов.
– Не знаю, из-за чего тебе показалось, что я такого высокого мнения о себе. Должно быть, из-за того, что у меня бешеный темперамент. Настолько бешеный, что ты лучше заткнись!
Они вышли молча. В машине Инга спросила, запустив двигатель:
– Чей портрет лежит на столе? Покойницы тоже?
– Да. Она умерла много лет назад.
– Сколько?
– Пять.
– Куда ехать?
– На Театральную.
Синхронистка включила первую передачу и лихо вывела «Форд Мустанг» на проспект.
Глава девятая
Рулетка
Мест на стоянке у «Метрополя» осталось мало, и Инга припарковала «Мустанг» весьма далеко от главного входа. Но два швейцара успели подбежать к «Форду» и распахнуть его двери раньше, чем Олег с Ингой скинули с плеч ремни безопасности.
– Пистолет в машине оставь, пожалуй, – сказал Олег своей спутнице. Та последовала совету.
Было пятнадцать минут двенадцатого. Два холёных охранника в вестибюле заулыбались Олегу.
– Где столько времени пропадал? – поинтересовался один из них, а второй прибавил:
– Без тебя скучно было!
Инга спросила:
– Ты что, клоуном тут работаешь?
– Угадала. Приехал вот получить зарплату за восемнадцать месяцев.
Выложив из своих карманов на столик все металлические предметы, Инга с Олегом прошли проверку металлоискателем и забрали их.
– Слушай, а где ты деньги берёшь? – снова обратился к Олегу первый охранник.
– Я ему их даю, – отозвалась Инга. – Мои гвардейцы там есть?
– А где же их нет, ваша светлость? Человек восемь.
– Весело будет, – проговорил Олег, достав из кармана две стодолларовые купюры, – знаете, парни, что-то я стал в последнее время какой-то дёрганый! Вы ребятам в зале шепните, чтоб они глаз с меня не спускали. На всякий случай.
И Олег ловко сунул в карман каждому охраннику по банкноте.
– Не беспокойся, – произнёс первый, – любой, кто косо на тебя глянет, уедет отсюда на «Скорой помощи». Только свистни.
– Да, только глазом моргни, – добавил второй, смахнув две пылинки с плеча Олега, – удачи! Не подкачай.
– Удача нас не минует, – бодро заверил его Олег. Входя с Ингой в зал, он вдруг ощутил в учащённо бившемся сердце колкую судорогу.
– Да вон он, за самым дальним столом, – подсказала Инга, заметив, что её спутник крутит башкой и предположив, что он делает это с целью найти Равшана. Она ошиблась. Не до Равшана было Олегу. Он вдруг увидел врачей. Они стояли повсюду. Он шёл на них. Они расступались, блестя очками и перешёптываясь. Их взгляды ёрзали по нему кусками стекла. А он улыбался, так как хорошо знал, что если его лицо отразит смятение или злость – запрут на полгода, заколют до полусмерти. Но и при виде всех его двадцати девяти зубов врачи не смягчились. Наоборот – их шёпот делался всё быстрее, всё беспокойнее, их очки блестели всё холоднее. Поняв, что плохи его дела, Олег стиснул челюсти и застыл, как бык, натянувший цепь.
– Ну что, опять страшно стало? – фыркнула Инга, также остановившись. – А я-то думала, что тебя ничем, кроме голой жопы, не испугаешь!
Насмешка сработала как пощёчина. Врачи сгинули. Взгляды – нет. Пытаясь определить, откуда на него смотрят, Олег схватил Ингу за руку и скользнул глазами по всему залу. Наконец, понял – со всех сторон. Один кто-то смотрит.
– Ты ничего не чувствуешь, Инга?
– Ещё как чувствую! Что моя рука сейчас хрустнет!
Олег разжал свои ледяные пальцы.
– Кто-то на меня смотрит!
– И что с того? На меня сейчас целая толпа мужиков таращит глаза, как баранье стадо! Я ж не пытаюсь сделать тебе перелом по этому поводу!
– Привет, Кащенский! – прогремело вдруг за спиной у Олега. Тот вздрогнул и повернулся. Физиономия рослого человека лет тридцати, стоявшего перед ним, была широка, но радость от встречи едва на ней умещалась. Это был Марк. Чем он занимался вне «Метрополя» – Олег не знал, а хотел бы знать, потому что Марк проигрывал иногда по несколько тысяч долларов за ночь и с горя брал очень дорогих проституток. Нрава он был весёлого и умел поддерживать разговор на любые темы, включая те, где не понимал ни черта. Но эта его особенность не бесила, а забавляла тех, с кем он спорил, так как он всё мог превратить в шутку и вовремя позволял себя переубедить. И при этом было общеизвестно, что Марк не так прост, как кажется и что с ним полезно дружить, несмотря на всякие-разные о нём слухи. Знал это и Олег. А ещё Олег знал о том, что Марк хочет Ингу, а Инга Марка не хочет. И у него возникла идея.
– Марк, ты мне нужен! – воскликнул он, со всей дури хлопнув приятеля по плечу в ответ на аналогичный жест с его стороны.
– Не дам! Нет! Не дам! – заверещал Марк, замахав руками. – Я сам к тебе подошёл на такси стрельнуть пару сотен! Всё просадил! Абсолютно всё! До копейки!
– Получишь и на такси, и на тёлку, – пообещал Олег. Указав глазами на Ингу, которая в тот момент целовалась с какой-то своей знакомой, добавил скороговоркой: – И саму тёлку! Если поможешь мне в одном деле. Очень простом…
Знакомая отошла от Инги.
– Привет, красавица! – сказал Марк последней, делая вид, что только сию секунду её заметил.
– Привет, привет, – откликнулась синхронистка и, отвернувшись, дружески замахала рукой кому-то. Глядя на её задницу, Марк спросил у Олега:
– Что задумал-то?
– Выиграть.
– Ты ещё не угомонился?
– Марк, ты поможешь мне?
– Слушай…
– Я хочу слышать только одно: согласен ты или нет? – прошипел Олег, дёрнув собеседника за рукав. Марк нехотя перевёл глаза на Олега. Глаза последнего аж кричали: «Делай, что говорят, и я её ножки сам для тебя раздвину!»
– Конечно же, помогу! – проговорил Марк, раздувая ноздри. – Как не помочь хорошему другу? Какой, вообще, разговор? А какая помощь нужна? Ты лишь намекни, Олег! Я очень понятливый, ты же знаешь! И очень шустрый.
– Сегодня я возьму много денег…
– Отлично. Хочешь, чтобы я помог тебе их потратить?
– С этим я справлюсь. Скажи – ты, кажется, всех тут знаешь?
– Да, всех. От директора до…
– Чудесно, – обрадовался Олег, – директор-то мне и нужен! Здесь и немедленно.
Марк, казалось, не удивился.
– Да он уехал, по-моему.
– Твою мать! А какой-нибудь его зам? Хоть кто-нибудь из высокого руководства сейчас на месте?
– Начальник службы безопасности, – сказал Марк, подумав.
– Отлично! Марк, это то, что надо. А ну, тащи-ка его сюда.
На этот раз Марк решил почему-то не только до крайней степени удивиться, но и перепугаться.
– Его? Сюда? Ты что, охренел от горя? Его – сюда!
– Марк! Ты не пожалеешь. Я сдержу слово. Ну же, добейся, чтоб он пришёл сюда, в зал! Придумай что-нибудь… Например, скажи, что крупье мухлюет!
– Он не придёт! Он пришлёт помощников.
– Марк, заткнись! Даю тебе три минуты на размышления и четыре – на уговоры. Итого, семь. Пускай будет десять. Короче, Марк: если через десять минут его здесь не будет – ты не получишь того, что хочешь.
– Олег, зачем он тебе? Скажи!
– Я в своём уме. Остальное – не твоё дело.
Марк, постояв, качнул головой, почесал затылок и удалился.
– Что за дела? – спросила Олега Инга.
– Скоро увидишь. Классно, что эта тварь подвернулась. Теперь давай подойдём к другой.
Инга согласилась. Равшан играл. Среди тех, кто делил с ним стол, его соплеменников не было. За другими столами – тоже. На руке Равшана сверкал браслет, недавно принадлежавший Олегу. Увидев Ингу, сопровождаемую последним, её прежний фаворит сделал жест приятного удивления и неспешно встал им навстречу.
– Я играть кончил, – заявил он, обращаясь не то к крупье, не то к подошедшей паре.
– Правильно поступил, – одобрил Олег, почувствовав, что пульс Инги, которую он держал за запястье, бьётся под сто, – займись-ка ты лучше тем, что умеешь.
Равшан вальяжно вышел из-за стола.
– Хорошо, займусь. Чуть попозже.
Инга в ответ не нашла ничего более удачного, чем пригладить Олегу волосы на макушке, словно они от ужаса встали дыбом. Олег же в ответ на это сказал Равшану, что через час он выкупит у него браслет.
– А с чего ты взял, что этот браслет продаётся?
– Ты, как я вижу, тут не один?
– Не один. С друзьями.
– А где они?
– В ресторане.
– Давай заглянем туда?
Во взгляде Равшана мелькнула насторожённость.
– Олег, я продам браслет за пятьдесят тысяч долларов, – сказал он, – пока у тебя их нет, я не вижу смысла с тобой общаться.
– А почему ты уверен, что я их ему не дам? – оскорбилась Инга. Равшан упорно не обращал на неё внимания.
– Значит, ты продашь мне браслет за пятьдесят тысяч? – переспросил Олег.
– Да, продам.
– Отлично, – кивнул Олег с холодной решимостью. Тут к нему подошёл начальник службы безопасности казино.
– Рад видеть, – произнёс он, пожав ему руку, – здравствуйте, Инга.
– Здрасьте, – пискнула Инга, растянув рот почти до ушей. Начальник продолжил, опять взглянув на Олега:
– Мне передали, что здесь возникли проблемы, решить которые невозможно без моего присутствия.
– Совершенно точно.
Олег отступил на шаг, обвёл зал глазами и заорал во всю глотку, чтобы его хорошо услышали сквозь ритмичную музыку:
– Леди и джентльмены! Прошу минуту внимания. Сейчас вы бесплатно увидите самое грандиозное шоу, какое только возможно вообразить. В течение получаса я на ваших глазах абсолютно честно выиграю в рулетку семьдесят тысяч долларов, чередуя различные виды ставок. Предлагаю экспертам, которых среди вас много, подойти ближе и глаз с меня не спускать, дабы при любом вменяемом подозрении на мухлёж сразу проломить мне голову табуреткой. Вы все – свидетели, что я сам об этом прошу. Бояться мне, впрочем, нечего – ведь любой человек, имеющий минимальное представление о рулетке, прекрасно знает, что никакой шахер-махер без сговора между игроком и крупье к ней неприменим. Так пусть меняют крупье после каждой ставки, пусть принимают любые меры – я всё равно выиграю семьдесят тысяч долларов. Два условия. Первое: никто ко мне не подсаживается, на мои номера не ставит. Второе: начальник службы безопасности даёт слово, что весь мой выигрыш будет выплачен мне немедленно, без увёрток и отговорок.
Олег умолк и провёл рукой по глазам. Пока он произносил свою речь и пару мгновений после её финала все, кто был в зале, смотрели лишь на него и не издавали ни звука. Их большинство состояло из завсегдатаев фешенебельных казино. Олег, соответственно, был им небезызвестен. Многие из них искренне сочувствовали ему, однако же и они злорадно вскочили со своих мест, чтобы отследить все нюансы обещанного им шоу, исход которого, по их мнению, мог быть только провальным. Что привлекает публику больше, чем гарантированный провал человека, который на сто процентов уверен в своём успехе? Разве что кровь. Представить же, что Олег вступил с «Метрополем» в сговор для повышения интереса к этому казино, было невозможно ввиду высокого статуса заведения и психических отклонений данного игрока. Поэтому никто в зале даже и не пытался изображать равнодушие, и вокруг Олега мигом образовалась толпа. Все громко потребовали от руководителя службы безопасности казино немедленного ответа Олегу, и он ответил:
– Послушайте, уважаемый, вы находитесь в «Метрополе». Этим сказано всё. Играете честно – платим.
– А если я, на ваш взгляд, сыграю нечестно, вы разъясните присутствующим суть ваших претензий к моей игре?
– Разумеется.
– Значит, либо разумное, внятное объяснение, либо – деньги?
– Знаете, я всегда объясняю всё, на взгляд всех, разумно и внятно. Я полагаю, неясностей для вас нет. В нашем заведении их и быть не может. Ни для кого. Выигрывайте хоть семьдесят миллионов долларов – вам уплатят незамедлительно.
У Олега вопросов более не было. Он приблизился к кассе и взял одну четвертную фишку. Больше ему не требовалось. Он принял это решение в соответствии с вычислениями, которые произвёл в машине, пользуясь нежеланием Инги общаться с ним. Публика хранила безмолвие. Лишь начальник службы безопасности казино, уже собиравшийся возвратиться к своим делам, вдруг вспомнил о Марке и, подозвав его, начал с ним что-то обсуждать. Олег бы услышал их разговор, если бы в тот миг его взгляд не упал на темноволосую молодую женщину, одиноко сидевшую за одним из столов. Да, это она на него смотрела.
– Покойница пятилетней давности сохранилась весьма недурно, – громко провозгласила Инга, проследив направление его взгляда, и рассмеялась. – Но всё равно, Олег – портрет сильно лучше оригинала!
– Этого мне ещё не хватало! – вскричал Олег. Испугавшись, что Инга сейчас погубит ему всё дело, он устремился к ней так ретиво, что два охранника двинулись вслед за ним, а она попятилась. Но Олег на сей раз опомнился раньше, чем проломил кому-то башку или получил по своей. Ему тотчас подали водку с тоником – то, что он обычно просил. Осушив бокал, он сразу направился прямо к Нине.
Она курила длинную сигарету, сонно моргая. Взмахи её ресниц вызвали у Олега воспоминание – красный свет фонарей, качающийся от ветра, домики с барельефами. Облик Нины вновь отличался от прежнего её облика. Тёмно-русые локоны были слегка подвиты и ниспадали на красный шёлк коктейльного платья, обтягивавший худые, узкие плечи. Олег заметил, что, кроме него и Инги, на Нину больше никто не смотрит, хотя она заслуживала внимания.
– Добрый вечер, – сказал Олег, усевшись напротив самоубийцы. Инга, подумав, села с ним рядом. Она была очень зла. Мёртвая скользнула по ним рассеянным взором и улыбнулась. Не прекращая за ней внимательно наблюдать, Олег вынул из кармана листок, исписанный рукой шефа. Крупье сказал:
– Пожалуйста, делайте ваши ставки.
И Олег начал. Он сделал первый страйт-ап на двадцать четыре. Руководитель службы безопасности удалился с Марком, который шептал ему что-то на ухо, до того, как крупье запустил рулетку. Но через считаные минуты оба они вернулись, узнав о том, что перед Олегом лежит уже фишек на тридцать тысяч и дело с ним имеет пятый крупье. Наблюдатели не смогли сообщить начальнику ничего утешительного. Он резко отверг предложение одного из них придраться к тому, что Олег пользуется шпаргалкой:
– И что с того? Это не экзамен! Мы четырёх крупье, твою мать, сменили!
Публика перешёптывалась. Для всех было очевидно, что Олег делает сплит-апы, сикс-лайны и угловые ставки, а также ставки на цвет ради куража, заранее зная, на какой номер укажет шарик. Он просто играл с рулеткой, как кот с полубессознательной мышью, и это всех завораживало. Одна только Нина следила за игроком спокойно. Она курила, пила коктейль, заказанный для неё Олегом, и улыбалась. Её движения были вялыми, взгляд – усталым. Инга была не в силах поднять отвисшую челюсть. Перед началом игры она закурила, и сигарета истлела между двумя её пальцами, так и не прикоснувшись больше к губам.
– Продолжаете? – спросила Олега девушка со злыми глазами – шестой по счёту крупье.
– А как же! – сказал Олег и поставил конер из двух оранжевых фишек на угол между нулём и линией. Девушка, натянуто улыбаясь, пустила шарик. Олег даже и не следил за ним. Он смотрел на лист из записной книжки и вычислял, сколько надо ставить на следующую цифру и с чем её скомбинировать. Почему-то ему казалось ужасно важным использовать весь столбец и при этом взять ровно семьдесят тысяч. Решение ограничиться этой суммой далось ему нелегко, хоть он знал наверняка, что с большею далеко не отъедет от «Метрополя» даже и на «Мустанге».
