Григорий Александрович Шепелев
Шеф
– Автограф нужен? – спросил Олег, открыв дверь машины. Стражи порядка уставились на него, смущённо моргая. Он повторил вопрос.
– Так это реально Инга Лопухина? – уточнил второй.
– Да, Инга Лопухина. Нужен или нет вам автограф?
– Хотелось бы, – сказал первый.
– Видите двадцатиэтажный дом справа?
– Ну?
– Крутанитесь вокруг него и гляньте, не трутся ли у подъездов какие-нибудь спецслужбы.
– А как мы их распознаем?
– По номерам. Дайте мне журнал, права и техпаспорт.
– У нас тут ещё один есть журнал с её фотографиями.
– Давайте, давайте.
Получив внятные объяснения, Инга без пререканий увековечила свои фотки и написала на обложках журналов что-то хорошее про ГАИ. Милиционеры остались очень довольны, когда вернулись с задания. Никаких машин со спецномерами, по их словам, у подъездов не было. Эта информация подтвердилась.
«Мустанг» оставили на стоянке. Войдя в свою залитую солнцем комнату, Олег сходу бросился на диван и крикнул:
– Как я устал! О, как я устал! Отдохну я когда-нибудь или нет?
– Я сейчас тебя разорву, – мяукнула Инга и, сняв ботинки, набросилась на него как дикая кошка. Если бы рядом был человек с неубитой психикой, он подумал бы, что идёт борьба не на жизнь, а на смерть. Были удары. Был дикий визг. И было рычание. Ссадины и засосы кровоточили. Олег не чувствовал боли. Инга, наоборот, сходила с ума от каждой затрещины и взахлёб сосала у него кровь, терзая его имплантами и ногтями. Зверски содрав друг с друга одежду, любовники перешли от дикой грызни к не менее дикому примирению. Загорелое тело гражданки Лопухиной было неестественно гибким, сильным и жадным. Олег слегка даже растерялся, чего с ним раньше никогда не происходило. Но, к счастью, Инга была не дура и не дала ему запаниковать. Её язычок имел такую длину, что Олег сначала даже не понял, чем это она так. А потом она его оседлала и начала ритмично подскакивать, возбуждая соседей сладкими стонами. А потом она, запрокинув голову, зашлась визгом, который перешёл в рёв, и пала ему на грудь, холодная как покойница. Её сердце билось ровно и сильно.
– Всё хорошо? – прошептал Олег, коснувшись ладонью её спины с рельефными позвонками.
– Да, всё неплохо, хотя могло бы быть лучше. Я пойду в ванную, полежу часок в ледяной воде. А ты приготовь пока карандаш.
– Так я ведь не знаю, какую лошадь-то рисовать!
– А ты рисовать ничего не будешь.
Олег смотрел, как она уходит. Её штормило. Рисунки липли к обеим её ногам.
У Олега был целый час. Он быстро оделся, достав другую рубашку вместо разорванной. Вынув из рукавов пиджака пакетики, шесть из них швырнул под диван, к стене. С седьмым попёрся на кухню. Ему хотелось курить, но он решил не тратить на это время.
Инга, придя из ванной, нашла его без сознания. Он лежал поперёк дивана, опустив ноги на перепачканный кровью пол. Дышал глубоко и ровно. Его глаза были приоткрыты. На них виднелась белая пелена. В руке у него был шприц, а под рукой – жгут.
– Ублюдок, – громко сказала Инга, – просто ублюдок!
Глава двенадцатая
Нина
Она стояла посреди комнаты, примеряя его браслет.
– Счастье-то какое! – вскричал Олег, встав с дивана. – А в рыло тебе не дать?
В ответ на угрозу Нина сама дала ему по щеке, сделав неширокий, быстрый размах. Он опять упал на диван, но тут же вскочил и бросился на покойницу. Та, отпрянув к столу, взяла портрет шефа и без разбега влетела в зеркало на распахнутой дверце шкафа, преодолев прыжком метра три. Олег, ни одной секунды не размышляя, прыгнул за нею. Из зазеркалья он оглянулся на свою комнату. Всё в ней было по-прежнему, исключая только одну деталь. За столом сидел, подперев рукой склонённую голову, человек в мятом пиджаке. Он, казалось, спал. Олег не увидел его лицо, так как смотрел сзади, но что-то очень знакомое показалось ему в осанке этого человека, невесть откуда возникшего. Рядом с ним, у стены, стояла лопата.
Пока Олег разглядывал неизвестного, похитительница браслета успела выскользнуть из квартиры. Стук её каблучков звонко разносился по этажам. Олег жил на пятом, так что терять мгновения было глупо, шансов поймать воровку в подъезде и так оставалось мало. Плюнув на незнакомца с его лопатой, он выбежал на площадку, затем – на лестницу. Зазеркалье на этой лестнице от реальности абсолютно не отличалось. Тот же ремонт тот же второй год был в том же разгаре. По стенам бегали выдворенные из квартир тараканы и муравьи. Каждого из них Олег знал в лицо. А вот за наружной дверью всё уже было совсем иным.
Из подъезда вышел Олег не на Профсоюзную, а под бледный свет фонарей, качаемых ветром над пустотой извилистых улиц. С трепетом оглянувшись, он увидал вместо двадцатиэтажного дома пятиэтажный – пустой, обшарпанный, тёмный. Прочие здания по обеим сторонам улицы отличались от него мало. Олег узнал город-призрак.
Нина успела скрыться среди домов. Олег побежал за ней, почти уже не надеясь её настигнуть. Пробежав два квартала, он, руководствуемый стремлением разузнать что-нибудь ещё о городе мёртвых, завернул в самый, как ему показалось, мрачный подъезд с распахнутой дверью. Едва он успел войти, дверь захлопнулась и подъезд наполнился светом. Но это был уже не подъезд, а игорный зал. Игра за столами шла оживлённая. Но, завидев Олега, и игроки, и крупье разом устремили своё внимание на него. Ему моментально освободили стол. Крупье с рыбьими глазами ждал его, улыбаясь. Ждали его и фишки. Он подошёл, достал из кармана шпаргалку шефа, сел и взялся за дело, ставя на тридцать пять к одному. Он знал, что одно из чисел, начертанных рукой шефа, точно даст проигрыш. Он, Олег, имел право сам устанавливать очерёдность ставок, но был обязан ставить на каждый номер все фишки, без исключения. Таким образом, выигрыш был возможен только в том случае, если провальный номер не будет сыгран раньше других. Окажись он хоть предпоследним, игра закончится крахом. Но как узнать, какое из чисел – злое? Первые восемь ставок принесли выигрыш. Олег, воодушевившись, поставил все фишки столбиком на зеро. Ноль и оказался провальным.
Крупье сгрёб фишки. Олег поднялся из-за стола и с ледяным бешенством огляделся. Со всех сторон его окружали стоящие во весь рост плащи, иначе не скажешь. Низы плащей достигали пола, лица их обладателей не просматривались сквозь тени поднятых капюшонов. Из рукавов выглядывали перчатки. Каждый правый рукав держал свечку огоньком вниз. Все без исключения огоньки, к ужасу Олега, у которого в школе по физике была двойка лишь потому, что он как-то раз футбольным мячом отправил следившую за игрой физичку в нокаут, тянулись к полу. На игровом столе обстановка также переменилась. С него свисал чёрный шёлк с золотым шитьём. А вместо рулетки Олег увидел открытый гроб с начинкой мужского пола. На мертвеце был костюм и белый венец. Костлявые, посиневшие пальцы трупа сжимали свечку. Пламени на ней не было. Приглядевшись к лицу покойника, Олег вздрогнул. Это был он, Олег. Это по нему служили здесь панихиду.
Он поднял взгляд и увидел пение. Не услышал – увидел. Он его слышал все тридцать лет, а теперь увидел. Оно ползло, как полчища крыс. Ползло, чтоб сожрать не только его, но и сумасшедший хохот Ромкиной скрипки.
– И сотвори ему вечную па-а-амять, – ревела, выла, стонала, пищала церковь, до дна очей Богородицы проткнутая сиянием перевёрнутых свечек. Святые гнусно кривлялись на закопчённых досках. Дьякон читал Псалтырь женским голосом, на каком-то несуществующем языке – скорее всего, просто наоборот, от конца к началу. Олег вдруг понял, что Нина прячется под одним из плащей. Он бросился к ним. Он начал срывать их с жёлтой, мерцающей пустоты и швырять на гулкие плиты пола. С плащами падали и перчатки. Свечи, падая, гасли. Взбешённый сотнями неудач, Олег не заметил, как один из плащей направился к лестнице позади алтаря. Около неё плащ упал – но не с пустоты, а с плеч Нины. Услышав стук её каблуков по ступеням лестницы, Олег ринулся вслед за ней. Началась погоня. Нине мешали её высокие каблуки. Они то и дело вязли в широких трещинах двухсотлетних ступеней. Олег раз пять был близок к тому, чтоб схватить её за край юбки, но всякий раз оступался. На полсекунды раньше него достигнув площадки с колоколами, Нина приблизилась к её краю и замерла. Её грудь тяжело вздымалась. Глаза горели.
– Отдай браслет, – попросил Олег, всходя на площадку. Нина показала ему язык и одним прыжком слилась с ночным небом, покрытым зеленью, как заплесневелая корка хлеба. Олег от порога лестницы разбежался, как следует оттолкнулся, но – смог допрыгнуть только до своего дивана.
Глава тринадцатая
Золотой Будда
Он встал, подошёл к окну. За ним багровел закат. Браслета на руке не было и портрета шефа на столе не было. Также не было Инги – и, очевидно, уже давно, потому что запах её духов успел улетучиться. Взяв пиджак, висевший на спинке стула, Олег обшарил его карманы. Листок из записной книжки и пистолет исчезли. Бросив пиджак на стол, Олег побежал в прихожую. Дверь была приоткрыта. В ней торчал ключ. У лифта курили. В квартиру сплошной колонной бодро входила армия тараканов. Часть её уничтожив, а часть прогнав, Олег запер дверь на оба замка и вернулся в комнату.
Солнце ещё не село, но тьма сгущалась, так как над городом собирались тучи. Олег взглянул на часы и провёл рукой по щеке. Рука его дрогнула. Он гонялся за Ниной сутки! Это казалось невероятным, но ещё менее вероятным казалось то, что он укололся двадцать минут назад. За двадцать минут щетина не отрастает и запах женщины не выветривается. Хоть эти два довода показались Олегу вполне весомыми, он не поленился проверить ванну. Ванна была сухая. А Инга мылась. Тут никаких сомнений быть не могло.
Олег закурил и сел. Голова шла кругом. Тучи всё собирались. Дождя всё не было. Солнце всё не садилось. Олег взял с пола рисунок. Голая девушка с сигаретой во рту сидела на табуретке, расставив ноги. Олег не сразу её узнал, хотя при её звонках волновался так, что путал слова, а потом часами бегал по комнате, проклиная себя за то, что наговорил кучу лишнего, а о главном сказать забыл или не решился. С тех пор прошло восемь лет. Точнее – шесть с половиной, так как последние полтора он решил стереть, как лишний эскиз. Он принял это решение перед тем, как поднял рисунок. Не было их, и всё! Нужно начинать с чистого листа. Сию же минуту.
Раньше Олег начинал с чистого листа так. Прибежав оттуда, где стало тошно или опасно, он пару дней лежал, не смыкая глаз, потом выходил и шлялся по городу до тех пор, пока не встречал красивую девушку с грустным взглядом. Если она его отшивала – искал другую. Это могло продолжаться сутки, но неизменно заканчивалось приходом домой с бутылкой вина и гостьей, досадливо повторявшей, что она согласилась идти с ним только затем, чтобы он перестал нести всякий бред. Однако теперь женские глаза, полные тоски, уже не тянули Олега к звёздам сильнее, чем сами звёзды. Он знал о том, что Бог есть любовь, а жалость – её зародыш, но со вчерашнего дня его отношения с Богом были натянутыми. Ещё перед смертью матери, когда было ему лет девять, случилась одна история. Подобрал он бездомную собачонку и стал читать вечерами Эдгара По, чтобы было страшно уснуть. Этим он внушал себе и собаке, что взял её не из жалости, а для дела. Ему казалось неправильным, невозможным унизить собаку жалостью. Дети чувствуют тоньше взрослых, собаки чувствуют тоньше женщин, но, тем не менее, шеф – дурак, если он реально не понимает, почему скромность вдруг уступает место развязности, беззащитность – припадочной агрессивности, а забитость – желанию унижать, и ничему больше. Ну и пускай висит на этом крючке, пока его не зажарят! А он, Олег, с крючка соскочил, не стал жалеть Ингу. Потому Инга скоро придёт. У неё, наверное, тренировка. Или осмотр. Он ещё раз взглянул на рисунок, пыльный и пожелтевший от времени. Как же звали эту хабалку с маленькой грудью? Имя было короткое, с буквой «Л». Аля, Юля, Эля. Одно из этих.
Заверещал соловей. Отбросив рисунок, Олег поднялся, подошёл к двери и наклонился к глазку. За дверью стояла Инга. Олег открыл. Но вошла не Инга. Вошли лихие ребята. Их было четверо. Синхронистка прикрыла за ними дверь, но неплотно.
– Привет, Олег, – произнёс Равшан.
– Добрый день.
Высокий чеченец, шедший вторым за Равшаном, выдвинулся вперёд и врезал Олегу ногой под дых. Олег смог подставить под удар руку, и он пришёлся по пальцам. Они смягчили его, потому Олег не упал, а только согнулся, ловя ртом воздух. Тот был неуловим, как яблоко на шнурке. Олег начал пятиться, прижимая руки к месту удара. Линолеум коридора, от которого он не отрывал глаз, сменился паркетом комнаты. Разогнуться ему не дали. Когда он стал это делать, рослый чеченец, следовавший за ним, ударил его ногой по лицу. Падая назад, Олег долбанулся затылком о батарею. Перед его глазами всё раздвоилось. Рот наполнился кровью.
– Всё, Хасан, хватит, – сказал Равшан, взглянув на Олега из-за плеча своего высокого земляка. – Пришибёшь ещё! Живой нужен.
Затем Равшан подошёл к дивану и сел. Два его нукера, как называла Инга покладистых молодых джигитов, расположились на стульях. Хасан остался перед Олегом. Тот уж сидел на полу, прижавшись спиной к стене и крепко сжав челюсти.
– Как дела? – спросил у него Равшан.
– Ничего дела.
Это было сказано почти сразу, хотя разбитые губы Олег разлепил с трудом. Потом он закашлялся. Объём крови, которая потекла ему на рубашку, Хасана, видимо, успокоил. Он осмотрелся, шагнул к столу и сел на него.
– Что надо? – спросил Олег. Говорить ему было больно. Равшан ответил:
– Хочу опять купить у тебя браслет.
– Сколько дашь?
– Немного. Твою паршивую жизнь.
– Я бы согласился, но у меня его нет, как видишь.
– А где он?
– Об этом спроси у Инги.
– Я не брала браслет! Врёт он всё! – завизжала Инга, просунув рыжую голову внутрь квартиры. – Дай ему раз-другой по печени, тогда сразу браслет найдётся!
– Откуда мне знать, где он? – стоял на своём Олег. – Но, кроме неё, здесь никого не было. Я без памяти лежал сутки. Очнулся десять минут назад, поэтому не успел уйти. Идиот я, что ли, вас ждать? Листка с номерами нет, пистолета нет – дураку понятно, что вы припрётесь.
– Это резонно, – заметил один из друзей Равшана.
– Заткнись, скотина! – взвизгнула Инга, топая каблуками на весь этаж. Равшан велел ей убраться. Она захлопнула дверь. Незваные гости поговорили между собой на своём родном языке, но так, что Олег, чуть-чуть его знавший, на этот раз ни одного слова не разобрал. Вслед за тем Равшан обратился к нему по-русски:
– Слышь, ты! Я играл по этой твоей бумажке. И ничего у меня не вышло.
– Неудивительно, – улыбнулся Олег обильно кровоточащим ртом, – она предназначена для меня, а не для тебя.
Равшан улыбнулся тоже, но не так радостно.
– Я сейчас проиграл тридцать тысяч долларов и хочу их вернуть. Ты понял?
– Как не понять!
– И что ты мне скажешь?
– Что Инга классно сосёт. Учись у неё.
– Хасан, отрежь ему одно ухо и выколи один глаз, – попросил Равшан. Хасан спрыгнул со стола, достал из кармана выкидной нож. Раздался щелчок. Полыхнуло лезвие. У Олега взмокла спина. Он понял – надо умереть сразу, от пуль. Для этого было необходимо свалить Хасана, который шёл на него с ножом. Вздохнув и сжав зубы, Олег упёрся руками в пол, чтобы резко встать. Но этого не потребовалось. Хасан вдруг остановился. Некоторое время они смотрели в глаза друг другу, потом чеченец отправил лезвие в рукоять, убрал нож в карман и проговорил хриплым голосом:
– Не хочу я уподобляться русским, которые вырезали моих родных в Курчалое. Вставай, Олег! Будем драться. Если ты сможешь сбить меня с ног, мы сразу уйдём. А если сам свалишься – объяснишь, как выиграл семьдесят тысяч баксов. Договорились?
Олег кивнул. При любом раскладе терять ему было нечего. Равшан начал что-то зло говорить Хасану по-ихнему. Два других к нему присоединились. Хасан молчал, глядя на Олега.
– Они, по-моему, не согласны, – заметил тот, поднимаясь.
– Они боятся, что я башку тебе расшибу, – пояснил Хасан. Олег не увидел, как он махнул кулачищем, и ничего не почувствовал.
Свет погас. Ромка заиграл. Олег по акустике узнал Рахманиновский зал Московской консерватории. Ромка исполнял второй концерт Мендельсона – не под оркестр, а под рояль. Он играл на скрипке Гварнери. Олег сидел во втором ряду. Рядом с ним сидела Верка Капустина. Она плакала. Было слышно, как она плачет, и Ромка думал, что она сходит с ума от его игры. Он не знал о том, что она два часа назад сделала аборт, будучи уже на четвёртом месяце. Перед этим у неё был разговор с Олегом. Во время этого разговора соседи делали телевизор громче, вызывали милицию и пинали стоявшую во дворе машину Олега, чтобы она заорала.
По залу начали бегать кролики, и один вдруг запрыгнул Верке под платье. Верка зашлась паническим визгом. Олег решительно разорвал на ней платье. Кролика под ним не было, и Олег стал рвать саму Верку, хотя она возражала. Брызнула кровь. На пол полетели склизкие куски плоти. Кролик был в матке. Он прижимал к спине уши и весь дрожал. Ему было страшно. Олег извлёк его, несмотря на яростные протесты Верки, и, размахнувшись, бросил на сцену. Ромки там уже не было. Там был Шеф. Он руководил работой двух чумазых могильщиков небольшого роста, старательно ковырявших сцену лопатами. Кролик пролетел мимо. Шеф проводил его удивлённым взглядом и, почесав затылок, велел могильщикам убираться.
– Что вы с ним сделали? – чужим, тонким голосом взвыла Верка и, взяв Олега за воротник, начала хлестать его по щекам. – Говорите быстро, что вы с ним сделали?
– Отвяжись! – воскликнул Олег и открыл глаза.
Горел свет. Шёл дождь. Четверо незваных гостей стояли возле стола. С пустыми руками был лишь Хасан, трое остальных держали каждый по пистолету стволами вниз. На лицах всех четверых была явная растерянность, почти паника. Но Олег смотрел не на них. Перед ним сидела на корточках кукла Барби в кроссовках, джинсах и свитере. Самая настоящая кукла Барби. У её правой ножки стоял гранёный стакан с водой.
– Это ты? – прошептал Олег.
– Это я, – прошептала Кэсси. – Тебя что, били?
Олег нисколько не удивился её вопросу, хотя вопрос был, мягко говоря, странным даже для куклы Барби. Но он, Олег, был слишком ошеломлён её обликом, чтобы изумиться ещё чему-то. Она была совершенно неузнаваема, хоть всего лишь сняла очки, распушила волосы и сменила юбку на джинсы, а туфельки – на кроссовки. В этой неузнаваемости таилось что-то непостижимое, как и в том, что он вопреки всему смог её узнать. Лицо его было мокрым – видимо, от воды из стакана. В бреду вода была кровью Верки, фонтаном бившая из разорванной им артерии.
– Ну и что вам от него нужно? – спросила Кэсси, поднявшись и повернувшись к лихой компании. Также заострив на ней взгляд, Олег догадался, что пропустил какое-то сногсшибательное событие. Но писклявый голосок девушки, видимо, уколол джигитскую гордость. Двое нукеров, имён которых Олег не знал, задорно переглянулись, будто бы спрашивая друг друга, кто из них будет первый играться с куклой, а Равшан крикнул:
– Хасан, чего ты стоишь? По башке ей дай, и дело с концом!
Хасан неуверенно шагнул к Кэсси.
– Назад, – скомандовала она ему, и он мигом сел на диван. Было впечатление, что его толкнула невидимая рука.
– Сиди и не дёргайся, – продолжала Кэсси. – У тебя и так проблем более чем достаточно для ощущения разумной полноты жизни. А вы, друзья, спрячьте лучше ваши хлопушки! Что вы разволновались-то? Вас ведь четверо, а нас двое, притом я девушка, а он – хлюпик. Если же кто-то думает, что мне надо врезать по голове – пусть сделает это собственными руками, а не науськивает других.
Равшан и два его друга послушно спрятали пистолеты в карманы курток.
– Вот так-то лучше, – сказала Кэсси и повернулась к Олегу. Тот попытался сесть на полу. Ему это удалось, хотя голова кружилась со страшной силой.
– Может, хоть ты мне скажешь, что им от тебя нужно? – спросила Кэсси. – Сами они, насколько я поняла, этого не знают.
– Им нужно знать, как я выиграл, – отозвался Олег, прижавшись спиною к письменному столу.
– Угу. И как же ты выиграл?
– Шеф мне написал номера на листке бумаги.
– Ого! Можно мне взглянуть на этот шедевр?
Равшан, с опаской подойдя к Кэсси, дал ей листок. Едва на него взглянув, строптивая секретарша залилась смехом, притом таким, что вздрогнул даже Хасан. Всю следующую минуту буря её веселья только росла. Это продолжалось, пока Олег громко не потребовал разъяснения.
– Ох, и шеф! – с трудом отдышалась Кэсси. Опять взяв с пола стакан, она отпила глоток. Потом ещё раз хихикнула, окатив Олега недопроглоченной жидкостью. – Ты считаешь, что это было написано для тебя?
– Ну не для тебя же!
– Именно для меня! – заорала Кэсси, размахивая листочком, – это послание для меня, и ни для кого больше!
Одним глотком допив воду, Кэсси поставила стакан на пол.
– И что в нём? – спросил Олег.
– Всякий бред! И сентиментальные сопли. Ну, словом, личное.
– А, так это шифровка?
– Ну разумеется! Ты не мог по этой бумажке ни черта выиграть.
– Но я выиграл!
– А кто был при этом рядом с тобою?
– Нина была.
– Ах, Нина была? Так это она останавливала рулетку и управляла шариком, чтобы ты стал всюду кричать о том, что владеешь тайной рулетки, и толпы жадных тупиц превратились в орды грязных убийц!
С этими словами Кэсси разорвала листок на мелкие части и, рассмеявшись, бросила их в лицо трём стоявшим. Двое из них шарахнулись, а Равшан вновь выхватил пистолет, да таким движением, словно он выдёргивал из розетки горящий провод.
– Кто ты такая?
– Кто я такая? Но если я отвечу на твой вопрос, мне придётся сразу всех вас убрать, чтобы вы не продали меня тому, кто идёт за мной! Отвечать?
Равшан промолчал.
– Отлично. Так я и думала. Я могла бы и просто так вас всех уничтожить, но мне сейчас крайне дороги мои силы. Меня сегодня ждёт большая работа. Однако мне очень хочется, чтобы вы отстали от этого человека. Сделаем так. Я сейчас поеду с вами туда, где крутится эта дрянь, и засыплю вас до самых ушей деньгами!
В глазах джигитов вновь появился маленький оптимизм. У них, судя по всему, были основания верить Кэсси.
– А что взамен? – прохрипел Хасан.
– Взамен – обещание навсегда отстать от Олега. Забыть о том, что он существует! Решайте быстро и правильно, мне сейчас дорога каждая секунда.
Джигиты бойко заспорили. Разумеется, не по-русски. Сперва было непонятно, кто к кому обращается, затем трое разом обрушились на Хасана. Хасан, вскочив, стал горланить так, что задребезжали стекляшки люстры. Потом вдруг сел и махнул рукой. Друзья его сразу стихли.
– Он тут, с Олегом останется, – объявил Равшан, пальцем указав на уговорённого.
– Хорошо, – согласилась Кэсси, – пусть остаётся, раз ему больше нечем заняться. Олег, ты понял? Олег, я скоро вернусь. Ты понял?
Олег кивнул. Так и не поймав его взгляда, бывшая секретарша всё же кивнула ему в ответ своей горделивой пышноволосой башкой и с тремя джигитами удалилась. Хлопнула дверь.
За окном шумела гроза. Оставшись наедине с Олегом, Хасан достал пистолет, внимательно осмотрел его, опять спрятал и, взяв со столика пульт, включил телевизор. Олег, тем временем, размышлял. Ему не хотелось иметь никаких дел с Кэсси. Он понимал, почему она идёт против шефа. Он хорошо это понимал. И он не желал на это смотреть. Нужно было срочно вырваться из квартиры. Любой ценой.
– А кто этот шеф, о котором вы говорили? – спросил Хасан, листая телеканалы.
– Шеф – это чёрт. Ну, в смысле, шайтан. Она – его секретарша. На днях она взбунтовалась против него.
– Против чёрта?
– Да.
– А где ты с ней познакомился?
– В психбольнице.
– Ты там лежал?
– Лежал. Но это не значит, что я – дурак.
– А что это значит?
– Что я проходил обследование.
– Зачем?
– Как зачем? А кто бы меня отправил со спецзаданием на Большую Медведицу без психиатрического обследования?
– Ты прав, – произнёс Хасан, широко зевнув.
– Можно я возьму сигареты? – спросил Олег.
– Возьми, только медленно.
Сигареты и зажигалка лежали около телевизора. Олегу нужно было только протянуть руку, чтобы до них достать.
– А если серьёзно, меня там полностью вылечили. А Кэсси – только наполовину. Точнее, даже на треть.
– Её зовут Кэсси?
– Нет, это она так себя называет. Я же тебе говорю – её вылечили только наполовину! Раньше она была абсолютно убеждена, что работает секретаршей чёрта. А теперь сомневается, потому всеми силами уверяет саму себя и других, что это – чистая правда. Порой она изощряется так, что хоть стой, хоть падай. На той неделе подходит ко мне какой-то мужик, суёт мне листок с номерами и говорит: «Я – дьявол, шеф Кэсси. Если ты будешь играть по этим номерам тогда-то и там-то, выиграешь семьдесят тысяч долларов!» И уходит. Я думаю: замечательно!
– Так ты ж выиграл!
– Разумеется, потому что в зале была она! Ты сам полчаса назад убедился в том, что она обладает даром гипноза. Ей подчиняются люди, звери и механизмы. Слышал про экстрасенсов, которые одним взглядом заставляют работать сломанные часы? Она одним взглядом заводит сломанный грузовик! Поэтому пистолеты дали осечку.
– А Нина кто? – перебил Хасан.
– Да это она и есть! У неё – раздвоенное сознание. По больничным выпискам она Нина, по самоощущению – Кэсси. Эти две женщины ненавидят одна другую, так как хотят одного мужчину. Если бы они встретились – был бы бой не на жизнь, а на смерть.
Чеченец молча выключил телевизор.
– Да, пистолет заткнуть для неё – раз плюнуть, – вернулся к сути Олег, – рулетку остановить на определённом номере – ещё легче. Ты представляешь, сколько твои друзья сегодня возьмут? Ты только представь! Куда они, кстати, двинули?
– В «Голден Пелас».
– О, там всегда деньги есть! Налом платят сколько угодно. Миллион долларов состригут как не хера делать. На троих выйдет по триста тридцать с небольшим тысяч. Да, повезло им, твоим друзьям!
Хасан хрустнул пальцами, промолчав. На его лице не дрогнул ни один мускул.
– Твои друзья сегодня озолотятся, – усилил натиск Олег. – Надеюсь, Хасан, они тебя не забудут, кинут тебе тысчонку-другую! Ведь ты же очень хороший парень. Покладистый! Даже слишком. Для тебя дружба – дороже денег. Разве не так? Друзьям, разумеется, надо верить. Если друзья говорят тебе, что ты должен здесь сторожить выжатый лимон – сиди, сторожи и думай о том, что из твоих рук уплывают двести пятьдесят тысяч!
– Не уплывут, – проворчал Хасан, всё так же угрюмо глядя на телевизор.
– Ты думаешь, улетят? Пожалуй, ты прав. Улетят со свистом. Иначе и быть не может. Разве мы с тобой плохо знаем Равшана? Он из-за двадцати баксов кровью блюёт, а тут вдруг возьмёт да и принесёт четверть миллиона тебе! А впрочем, кто знает? Вдруг так и будет? Почему нет? Представляешь, входит Равшан с чемоданом денег и говорит: «Дорогой Хасанчик! Не мог бы ты забрать у меня двести пятьдесят тысяч баксов? Они мне сильно мешают!» Тебе самому-то не смешно, Хасан? А? Ты должен быть там, где деньги падают с неба пачками, а не здесь торчать! Башка деревянная! Неужели ты дашь себя обдурить, как лоха позорного? Не обидно? Ну объясни мне, чего ты здесь караулишь?
Хасан молчал. Казалось, он вообще Олега не слушал.
– Ты что, дурак? – спросил тот, отшвырнув окурок. Ответа не было.
– Пошёл вон! – лопнуло терпение у Олега. – Чего сидишь? Тебе вообще нечего здесь ловить! Если они выиграют – ты будешь их ждать всю жизнь, если проиграют – что с меня взять? Уйди! И дай мне уйти! Я не хочу связываться с маньячкой! У неё в голове атомная бомба разорвалась! Знаешь, кем она себя возомнила? Четвёртым ангелом Апокалипсиса! Хасан, я тебя прошу – уйди от греха!
Молчание. Ноль эмоций.
– Ну, хорошо, – со вздохом сказал Олег, – отодвинь диван от стены.
– Зачем?
– Да затем, что там – десять тысяч долларов и возможность взять ещё миллиона два!
Хасан покосился на упомянутый предмет мебели, но и только.
– Там героин! Убойный! – опять сорвался на крик Олег.
– Убойный? Откуда?
– Определишь, если разбираешься.
Не спуская с Олега глаз, Хасан встал с дивана и без усилий передвинул последний на середину комнаты. Подобрав один из пакетиков, достал нож. Олег наблюдал за ним.
– Индонезия? – удивлённо спросил Хасан, вскрыв пакетик и двумя пальцами растерев несколько крупиц порошка.
– Ты специалист.
– Откуда ты его взял?
Олег, помолчав, ответил:
– Я тебя наведу на поставщика, но ты после этого уберёшься. Если останешься ждать Равшана, то информация будет и у него.
– Раз ты мне ставишь условия – докажи, что даёшь реальную информацию.
– Я тебе не ставлю условия. Я тебя перед фактом ставлю: либо ты валишь, либо канал берёт под контроль Равшан.
– Говори, – прозвучал ответ.
– Поинтересуйся в прокуратуре Веркой Капустиной. Года три назад на неё заводили дело.
– Из-за чего?
– Из-за шмали. С тех пор я с ней не работал и не пересекался. Но у неё есть один дружок…
Тут Олег закашлялся. Взяв со столика зажигалку, Хасан заплавил пакетик и сунул его в карман. Потом подобрал с пола остальные.
– Вчера он ко мне явился и впарил то, что Верка велела ему хранить, – продолжил Олег.
– Он тебе сказал, где она сейчас?
– Не сказал. Он её полгода не видел и ничего не знает о ней.
– А где он живёт?
– Не знаю. Он постоянно крутится в «Метрополе». Там его знают все, от директора до уборщицы.
– Ты скажи, как его зовут.
– Марк.
Дважды повторив это имя, Хасан спросил:
– Так Верка Капустина, говоришь?
– Да, Верка Капустина.
– Хорошо. Я её найду.
С этими словами верзила придвинул диван к стене и вышел из комнаты. Отворяя входную дверь, он через плечо взглянул на Олега.
– Если Равшан об этом узнает хоть что-нибудь, я тебя достану и на Большой Медведице.
– Я умею взлетать повыше, – не удержался Олег, но его слова потонули в грохоте двери.
Было без пяти семь. До семи Олег сидел неподвижно, слушая дождь, а потом вскочил и, сорвав с себя окровавленную рубашку, поплёлся в ванную. С тем, что он увидал в забрызганном зубной пастой зеркале, не посмел бы выйти на улицу даже напрочь лишённый комплексов человек. Левый глаз заплыл, нижняя губа вздулась. На подбородке чернела кровь. Голова кружилась. Олег потрогал языком зубы. Один из верхних качался, а рядом с ним язык скользнул в пустоту. Очевидно, кровь подхватила зуб, вытекая.
– Ох, и скоты, – прошептал Олег. Хорошенько умыв лицо и прополоскав рот, он вернулся в комнату. Его бил озноб. Он достал из шкафа фланелевую рубашку. Она его не согрела, и он надел поверх неё свитер, а на него – джинсовую куртку. Во внутренний карман куртки он положил водительские права, паспорт и один из десятков тысяч своих рисунков, сложив его в восемь раз. Окинув свою квартиру прощальным взглядом, подошёл к двери. Ключ лежал на полу около неё. Когда он упал? Подобрав его, Олег открыл дверь. И – остолбенел.
