Зевс, приведя и троянцев, и Гектора к стану ахейцев, Им предоставил нести пред судами труды и страданья Без передышки, а сам перевел свои светлые взоры Вдаль, созерцая страну укротителей конских – фракийцев, Мисян, бойцов рукопашных, и славный народ гиппемолгов Молокоядных, и племя абийцев, мужей справедливых, К Трое ж совсем перестал обращать светозарные взоры. В духе не ждал он своем, чтобы кто из богов олимпийских Вышел еще иль троянцев поддерживать, или данайцев. Слеп в наблюдении не был, однако, Земли колебатель. Он с удивленьем смотрел на войну и кровавую битву, Сидя на самой высокой вершине лесистого Сама В горной Фракии; оттуда он явственно видел всю Иду, Видел и город Приама, и стан корабельный ахейцев. Выйдя из моря, он там восседал и скорбел об ахейцах, Мощью троянцев смирённых, и гневался сильно на Зевса. Тотчас поднявшись, пошел он с вершины горы каменистой, Быстро ногами шагая. Леса и высокие горы Затрепетали под тяжкой стопою бессмертного бога. Три лишь он сделал шага и с четвертым уж цели достигнул, – Эг. В глубинах залива его там дворец знаменитый Высится, – весь золотой и сверкающий, вечно нетленный. В Эги прибыв, запряг в колесницу он двух медноногих, Быстролетящих коней с золотою и длинною гривой; В золото тело и сам облачил, сработанный дивно Бич захватил золотой и, в блестящую став колесницу, Коней погнал по волнам. Взыграли чудовища бездны, Всплыли из логов своих, узнавая в восторге владыку; Радостно море пред ним раздавалось. А лошади быстро Мчались, и медную ось даже снизу вода не мочила. К стану ахейцев несли его лихо скакавшие кони. Есть большая пещера в бездонных глубинах залива Меж островов Тенедоса и круто-скалистого Имбра. Там удержал лошадей колебатель земли Посейдаон И, отвязав от ярма, амвросической бросил им пищи В корм, а на быстрые ноги им путы надел золотые, Несокрушимые, чтобы на месте все время те кони Ждали владыку. А сам он отправился в лагерь ахейцев. Войско троянское всею громадой, как пламя, как буря, Вслед безудержно летело за Гектором, сыном Приама, С шумом, с неистовым криком. Надеялись все они твердо, Взяв корабли, перебить перед ними храбрейших ахейцев. Но Посейдон земледержец, могучий земли колебатель, Дух возбудил аргивян, из глубокого моря поднявшись. Он, уподобясь Калхасу и видом, и голосом звучным, К первым воззвал он к Аяксам, самим того же желавшим: «Вы только оба, Аяксы, спасете ахейское войско! Только о мужестве помните вы, не о бегстве ужасном. В месте другом не боялся б я рук необорных троянцев, Всею толпою проникших за стену великую нашу: Ибо их всех остановят ахейцы в красивых поножах. Здесь же ужасно боюсь я, чтоб нас не постигло несчастье, – Здесь, где, подобный огню, начальствует бешеный этот, – Гектор, хвалящийся тем, что он сын всемогущего Зевса! Пусть же и вам кто-нибудь из бессмертных положит на сердце Крепко стоять и самим, ободрять и других на сраженье. Вы бы напор отразили его от судов быстроходных, Если и сам Олимпиец на битву его устремляет». Так Земледержец сказал и жезлом их обоих ударил, И преисполнил того и другого великою силой. Сделал им легкими члены, – и ноги, и руки над ними. Сам же, как ястреб, умчался от них быстрокрылый, который С очень высокой поднявшись скалы, только козам доступной, Через равнину несется преследовать птицу другую. Так устремился от них Посейдон, потрясающий землю. Первым быстрый Аякс догадался, сын Оилеев, И обратился тотчас к Теламонову сыну Аяксу: «Кто-то, Аякс, из богов, на высоком Олимпе живущих, Образ Калхаса приняв, нам велит пред судами сражаться. Нет, не Калхас это был, боговещий гадатель по птицам; Очень легко по ступням и сзади по икрам узнал я Прочь уходящего бога: легко познаваемы боги. Также и дух у меня вдруг с чего-то в груди разгорелся, Рвется на много сильнее с врагом воевать и сражаться, Рвутся в битву и ноги внизу, и поверху руки». Так Оилиду в ответ промолвил Аякс Теламоний: «Так же на пике сейчас и мои необорные руки Жадно дрожат, и сила растет, и сами собою Движутся ноги. Готов хоть один на один я сразиться С Гектором, сыном Приама, неистово рвущимся в битву». Так говорили они, обращаясь с речами друг к другу, Радуясь бранному пылу, в сердца их вселенному богом. Земледержатель меж тем возбудил находившихся сзади, Сердце себе освежавших вблизи кораблей быстроходных. Милые члены ослабли у них от усталости тяжкой, Сердце им удручало жестокое горе при виде Гордых троянцев, толпою прорвавших великую стену. Слезы, глядя на них, под бровями они проливали, Горькой беды избежать не надеялись. Но Земледержец Сразу, явившись, сплотил их в могучие духом фаланги. К Тевкру он прежде всего обратился с призывом, к Леиту; После того Пенелей был им позван, Фоант с Деипиром И возбудители кликов в бою, Мерион с Антилохом. К ним он ко всем со словами крылатыми так обратился: «Стыд нам большой, молодежь! Вот уж вы-то, я думал, наверно, В битве участвуя, наши спасете суда от троянцев! Если ж и вы от злосчастной войны уклоняться начнете, – День настает, очевидно, когда от врага мы погибнем! Горе! Великое чудо своими глазами я вижу! Страшное чудо, какому, я думал, вовек не свершиться! Перед судами ахейцев троянцы, – троянцы, что прежде Ланям подобились робким и слабым, которые праздно По лесу бродят туда и сюда и становятся быстро Пищею барсов, волков и шакалов, в борьбу не вступая! Так и троянцы, бывало, в лицо не решалися выждать Силы ахейцев и рук их могучих, – никак не решались! Нынче ж далеко от стен пред судами троянцы воюют Из-за проступка вождя и по нерадивости войска. Злобу питая к вождю, защищать оно больше не хочет Наших судов, и пред ними себя отдает на убийство. Если, однако, и вправду пред всеми жестоко виновен Сын Атрея, герой Агамемнон пространнодержавный, Что оскорбленье нанес быстроногому сыну Пелея, – Нам-то самим не годится никак уклоняться от боя! Тотчас исправимся все! Исправимы сердца благородных! Вы ведь совсем непристойно забыли о храбрости бурной, – Вы, средь войска ахейцев храбрейшие! Сам я не стал бы Спорить с воином тем, который из боя уходит, Просто как трус. Но на вас от всего негодую я сердца! Неженки! Вскоре, наверно, уже по беспечности этой Вы еще большее зло совершите! Наполните сердце Гневом себе и стыдом! Возникает великая битва! Гектор могучеголосый у самых судов уже бьется, Он и ворота, могучий, разбил и засовы сорвал с них!» Так разжигая ахейцев, поднял у них дух Земледержец. Вскоре к обоим Аяксам собрались фаланги и стали Грозной стеной. Ни Apec, ни бодрящая к бою Афина С пренебреженьем на них не взглянули б. Храбрейшие мужи Были подобраны здесь, и троянцев с Гектором ждали, – Пика близ пики, щит у щита, заходя под соседний. Шлем тут со шлемом, и щит со щитом, человек с человеком Близко смыкались; вперед наклонившись, боец прикасался Шлемом к переднему шлему, – так тесно стояли ахейцы. В смелых колеблясь руках, слоями тянулися копья. Духом рвались аргивяне вперед, желая сразиться. Тесно сомкнувшись, троянцы ударили первыми. Вел их Гектор, летя на врагов, словно камень округлый, который Был от утеса оторван разлившейся бурно рекою, Водным напором подмывшей основы бесстыдного камня. Прыгая, катится он, и трещит под ударами камня Лес; непрерывно и прямо он мчится, пока на равнину Не упадет, и уж дальше не катится, как ни хотел бы. Так же и Гектор: сначала грозил, что до самого моря Путь через стан и суда аргивян без усилий проложит, Всех избивая; когда ж на густые ряды натолкнулся, – Стал, находясь уже близко. И натиском дружным ахейцы, Встретив ударами острых мечей и пик двуконечных, Гектора прочь отогнали. И он отступил, содрогаясь. Голосом громким вскричал он, чтоб всем было слышно троянцам: «Трои сыны и ликийцы, и вы, рукопашцы-дарданцы, Стойте твердо! Ахейцы меня не надолго удержат, Как бы плотно они, сомкнувши ряды, ни стояли, – Все же отступят пред пикой моей, раз ведет меня вправду Геры супруг громоносный, в богах наилучший меж всеми!» Так говоря, возбудил он и силу, и мужество в каждом. Гордо шел меж других Деифоб, рожденный Приамом, Щит, во все стороны равный, держал у себя он пред грудью, Легким шагом идя и тело щитом прикрывая. Тут Мерион в Деифоба блестящей нацелился пикой; Не промахнулся и в круглый попал ему щит волокожный; Кож не пробил он однако; уж раньше того обломилось Медное жало на древке огромном. Свой щит волокожный В сторону быстро отвел Деифоб, испугавшися духом Бурного лета копья Мериона. Герой же обратно В строй воротился друзей, негодуя на то и другое: Что и победа ушла, и крепкая пика сломалась. Быстро отправился он к кораблям и ахейскому стану, Чтобы копье принести, которое в ставке осталось. Все остальные сражались, и крик поднялся неугасный. Первым Тевкр Теламоний отважного сверг копьеборца, Имбрия, Ментора сына, конями богатого мужа. Раньше прибытия рати ахейской в Педейоне жил он, С Медесикастой, побочной Приамовой дочерью, в браке. Но лишь прибыли в судах, на обоих концах искривленных, К Трое данайцы, явился он в Трою, меж всех отличался, Жил у Приама, который к нему относился, как к сыну. Сын Теламонов под ухо вонзил ему длинную пику, Вырвав тотчас же назад. И упал он, как ясень, который, Всем отовсюду заметный на горной вершине высокой, Медью подрубленный, книзу листву свою нежную клонит. Так он упал. Зазвенели доспехи, пестревшие медью. Кинулся к Имбрию Тевкр, чтоб его обнажить от доспехов. Гектор в него в это время блестящей нацелился пикой. Тевкр увидал, увернулся и еле избегнул удара. Пика же в грудь Амфимаха ударила, сына Ктеата Акториона, в то время, как он выходил на сраженье. С шумом на землю упал он. Доспехи на нем зазвенели. Кинулся Гектор, чтоб шлем, на висках прилегающий плотно, Снять с головы Амфимаха, Ктеатова храброго сына. В Гектора пикой блестящей Аякс в это время ударил. Но не проникла До тела она: целиком был покрыт он Медью ужасной. Однако, в средину щита поразивши, Гектора с силой большою отбросил Аякс. Отбежал он Прочь от обоих убитых, и их увлекли аргивяне. Но Амфимаха Стихий с Менесфеем божественным взяли, – Оба – афинян вожди, – и снесли его к войску ахейцев, Имбрия ж – двое Аяксов, кипевшие храбростью бурной. Так же, как два безбоязненных льва, завладевши козою Из-под охраны собак, через частый кустарник добычу Вместе несут, высоко над землею держа ее в пасти, Так же и оба Аякса, держа высоко Менторида, С тела снимали доспехи. Повисшую голову с нежной Шеи отсек Оилид, негодуя за смерть Амфимаха, И наподобье мяча швырнул ее в толпы троянцев. Гектору к самым ногам голова покатилась по пыли. Гневом великим тогда запылал Посейдон за убийство Внука его Ктеатида, сраженного в битве свирепой. Быстро направился он к кораблям и ахейскому стану, Всех возбуждая данайцев и беды готовя троянцам. Идоменей повстречался ему, знаменитый копейщик. Шел от товарища он, который к нему из сраженья Только что прибыл, в колено губительной раненный медью Вынесен был он друзьями из битвы. Врачам его сдавши, В ставку пошел он. Желаньем горел возвратиться в сраженье Идоменей. Обратился к нему Земледержец могучий, Голос Фоанта приняв, Андремонова сына, который Властвовал в целом Плевроне, на всем Калидоне высоком, Над этолийским народом и был им, как бог, почитаем: «Где же, советник критян, угрозы, какими, бывало, Гордым троянцам так часто ахейцев сыны угрожали?» Идоменей, возражая ему, немедля ответил: «О Фоант! Никто из ахейцев теперь не виновен, Сколько я знаю; умеем мы все и готовы сражаться; Страх бессердечный никем не владеет; никто, уступая Трусости, битвы жестокой покинуть не хочет. Но, верно, Так уже стало угодно сверхмощному Зевсу-Крониду, Чтобы бесславно погибли мы здесь вдалеке от отчизны. Прежде был ты, Фоант, постоянно в сражениях стоек, Ты и другого готов ободрить, упавшего духом. Не выходи же из боя и прочим приказывай то же!» Идоменею тогда отвечал Посейдон земледержец: «Идоменей! Пусть вовек из-под Трои домой не вернется, Пусть игралищем здешних собак окажется муж тот, Кто добровольно посмеет сегодня покинуть сраженье! Ну-ка, берись за оружье, иди-ка сюда! Не мешало б В бой поспешить нам. Быть может, и сделаем что, хоть и двое: Соединившись, способны на доблесть и робкие люди, Мы же с тобою и против сильнейших сумели б сразиться». Молвил и снова к борьбе человеческой бог обратился. Идоменей же в своей превосходно устроенной ставке Тело прекрасным доспехом облек и, схвативши две пики, Кинулся вон. Был подобен он молнии, Зевсом-Кронидом Схваченной в руку и брошенной с ясных вершин олимпийских В знаменье смертным; сверкает она ослепительным светом. Так же и медь на груди у бегущего ярко блистала. Близко от ставки ему Мерион повстречался отважный, Спутник его и товарищ. Пришел он за медною пикой. Идоменеева сила тотчас же к нему обратилась: «На ноги быстрый Молид Мерион, мой товарищ любимый! Что ты пришел, оставив войну и кровавую сечу? Ранен ли ты, и тебе острие доставляет мученье? Иль от кого-нибудь с вестью пришел ты за мной? Но и сам я Не собираюсь в ставке сидеть, а иду, чтоб сражаться». Идоменею в ответ Мерион рассудительный молвил: «Идоменей, знаменитый советник критян меднобронных! Я прихожу, не осталось ли в ставке твоей, чтобы взять мне, Пики. Какую имел я, сегодня в бою поломал я, В щит поразив Деифоба, безмерно надменного мужа». Идоменей, предводитель критян, отвечал Мериону: «Если желаешь, то копий найдешь и одно ты, и двадцать В ставке моей, к блестящей стене прислоненными рядом. Копья – троянские, их я отнял у поверженных мною. Смею сказать, что стою не вдали я, сражаясь с врагами. Выпуклых много щитов потому у себя я имею, Также и копий, и броней блестящих, и гривистых шлемов». Идоменею в ответ Мерион рассудительный молвил: «И у меня самого, – в корабле моем черном и в ставке, – Много военной добычи: идти лишь за нею не близко. Не забываю и я, как мне кажется, доблести бранной. Между передних бойцов в прославляющих мужа сраженьях Также и я становлюсь, лишь начнется военная распря. Может, иному кому из меднодоспешных ахейцев Я как боец неизвестен. Но ты меня, думаю, знаешь». Идоменей, предводитель критян, отвечал Мериону: «Знаю я доблесть твою. Зачем мне о ней говоришь ты? Пусть нас, храбрейших, в засаду сейчас соберут пред судами: Доблесть мужей ведь всего проявляется больше в засадах. Тут человек и трусливый, и смелый легко познаются. Цветом сменяется цвет на лице у трусливого мужа; Дух его робкий в покое ему не дает оставаться: Он положенье меняет, на корточки часто садится; Сильно в груди его сердце колотится; только о смерти Думает он, и стучат непрерывно во рту его зубы. Храброго воина цвет на лице не меняется; слишком Он не боится, хотя б и впервые садился в засаду. Молит о том, чтоб скорее вмешаться в жестокую битву. Там не с презрением к силе твоей и к рукам отнеслись бы. Если копьем иль стрелой в боевой был ты ранен работе, То не в затылок тебе и не в спину попало б оружье. Грудью б ты встретил копье, и стрелу животом бы ты принял, Бросившись прямо вперед для любезной беседы с врагами. Но перестанем с тобой разговаривать, стоя без дела, Словно бы дети. Еще кто-нибудь, подсмотрев, возмутится. Ну, так зайди в мою ставку и выбери пику покрепче». Так он сказал. Мерион, быстротою подобный Аресу, В ставку поспешно вбежал и копье себе медное вынес. За Девкалидом пошел он, пылая воинственным жаром. Как мужегубец Apec устремляется в грозную битву, Вместе и сын его Ужас, – могучий, не знающий страха, Даже и самых упорных мужей обращающий в бегство; Оба они из Фракии войною идут на эфиров Или на храбрых флегийцев; однако моленьям не внемлют Тех и других, а одной стороне только славу даруют. Так устремились в сраженье, блестящей одетые медью, Идоменей с Мерионом, критян предводители храбрых. Первым к нему Мерион обратился с такими словами: «Где, Девкалид, ты намерен напасть на троянское войско? С правого ль хочешь ударить крыла на врагов, в середине ль, С левого ль? Кажется мне, что вот тут-то всего наиболе Длинноволосым ахейцам нужна бы скорейшая помощь». Идоменей, предводитель критян, ему снова ответил: «Есть и другие на то, чтоб суда защищать в середине: Двое Аяксов и Тевкр, между всеми ахейцами в войске Первый стрелок, и в бою рукопашном не менее сильный. Досыта смогут они загонять и жаднейшего к бою Гектора, сына Приама, хотя и могуч он безмерно. Будет ему нелегко, как бы жарко он в битву ни рвался, Мужество их одолев и могущество рук необорных, Наши зажечь корабли, разве только Кронид молневержец Факел пылающий сам в корабли наши быстрые бросит. А человеку в бою не уступит Аякс Теламоний, Если он смертным рожден и питается хлебом Деметры, Если возможно сразить его камнем большим или медью. В ближнем бою самому прорывателю строев Пелиду Не уступил бы Аякс; только скоростью ног не сравнялся б. Значит, – налево направим наш путь, чтоб увидеть скорее, Мы ли доставим другому кому-нибудь славу, иль он нам». Так он сказал. Мерион, быстротою подобный Аресу, Тотчас пошел через войско ахейцев, куда приказал он. Идоменея увидев, на пламя похожего силой, – И самого, и его сотоварища, с ярким оружьем, Всею громадой троянцы на них устремилися с криком. Общий неистовый бой запылал при кормах корабельных. Так же, как яростным вихрем свистящие крутятся ветры В знойную пору, когда глубочайшая пыль на дорогах; Тучу огромную пыли, сшибаясь, они поднимают. Так же сшибались и вражьи войска, порываяся жадно Тесно схватиться друг с другом и резаться острою медью. Мужегубительный бой ощетинился чащей густою Копий огромных, пронзающих тело. Глаза ослеплялись Медным сиянием шлемов сверкающих, ясно блестевших Крепких щитов на плечах и начищенных заново броней В битву идущих бойцов. Уже подлинно был бы бесстрашен, Кто не печаль ощутил бы, взирая на труд их, а радость. Каждый свое замышляя, два мощные Кронова сына Разным героям-мужам несчастья готовили злые. Зевс, торжество Ахиллесу готовя, хотел, чтобы в битве Верх одержали троянцы и Гектор. Но гибели полной Пред Илионом народу ахейскому он не готовил, Только хотел, чтоб Фетида и сын ее честь получили. А Посейдон аргивян ободрял, между них замешавшись, Выйдя тайно из моря седого. Жестоко скорбел он За усмиренных ахейцев и гневался сильно на Зевса: Общий у них у обоих отец, и род у них общий; Первым, однако, родился Зевес, и большее знает. Вот почему Посейдон не оказывал помощи явно, Но, уподобившись мужу, ахейцев подбадривал тайно. Боги веревку могучей вражды и войны, всем ужасной, Попеременно на той и другой стороне простирали, – Прочную, крепкую, многим бойцам поломавшую ноги. Тут, хоть и полуседой, во главе меднолатных данайцев Идоменей на троян устремился и в ужас поверг их. Офрионея он сшиб, из Кабеса прибывшего в город. Зовом войны привлеченный, он в Трою приехал недавно. Лучшую видом Приамову дочь, молодую Кассандру Он получить домогался без выкупа; дело большое Сделать за то обещался – ахейцев прогнать из-под Трои. Старец Приам согласился и дал обещание выдать Дочь за него. И сражался он, этой надеждой гонимый. Идоменей в него быстро блестящей нацелился пикой, Бросил в шагавшего гордо, попал. И не спас его медный Панцырь, который носил он: живот ему пика пробила. С шумом на землю упал он, а тот закричал, похваляясь: «Офрионей! Человеком тебя я почту величайшим, Если ты вправду исполнишь все то, что свершить обещался Сыну Дардана Приаму. Тебе свою дочь обещал он? Мы обещали б такое ж тебе и исполнили б слово: Лучшую видом Атридову дочь мы тебе бы отдали. Сами б ее привезли, поженили бы вас, если б только Ты Илион нам разрушил, прекрасно отстроенный город. Что ж, отправляйся со мной! У судов мы с тобою о браке Договоримся. Мы скупы не будем, о выкупе споря». Так говоря, волочил его за ногу через сраженье Идоменей. За убитого мстителем выступил Асий; Пешим он шел пред конями. Ему же в затылок храпели Кони, которыми правил возница-товарищ. Стремился Идоменея убить он. Но тот, предварив его, пикой Под подбородком ударил в гортань и насквозь ее выгнал. Тот повалился, как валится дуб иль серебряный тополь, Или сосна, если плотник своим топором отточенным Дерево срубит в горах, корабельные доски готовя. Пред лошадьми с колесницею так он лежал, растянувшись, В кровью залитую землю со стоном впиваясь руками. Разум, имевшийся раньше, совсем потерял тут возница. Он не посмел повернуть лошадей с колесницей обратно, Чтобы от вражеских рук ускользнуть. Антилох многостойкий Пикой попав, в середине пронзил его; помощи не дал Панцырь, который носил он; в живот ему пика попала; Он захрипел и упал с колесницы, сработанной прочно. Высокодушного Нестора сын Антилох его коней Прочь отогнал от троянцев к красивопоножным ахейцам. Вдруг Деифоб, печалясь об Асии, к Идоменею Близко совсем подошел и метнул в него пикой блестящей. Но, увидав это сразу, тотчас увернулся от пики Идоменей и укрылся под щит, во все стороны равный; Был из воловьих он кож и из меди блестящей сработан Очень искусно, внутри же две ручки имел поперечных. Съежился весь под щитом он. И пика над ним пролетела. Глухо щит загудел, задетый пикой у края. Но не напрасно тяжелой рукой Деифоб ее бросил. В печень нанес он удар Гипсенору, Гиппасову сыну, Под грудобрюшной преградой, и разом колени расслабил. Громко вскричал Деифоб, похваляясь безмерно победой: «Да! Не совсем без отмщенья здесь Асий лежит! Полагаю, Что, отправляясь к ворот замыкателю богу Аиду, Будет обрадован он: герою попутчика дал я!» Горе ахейцев взяло, услыхавших, как он похвалялся. Больше всего Антилоху отважному дух взволновал он. Но не забыл о товарище он, хоть и был опечален. Быстро к нему подбежал и щитом оградил его крепким. Двое товарищей милых меж тем наклонились над павшим, – Ехиев сын Мекистей и Аластор божественный, – взяли И понесли к кораблям крутобоким стонавшего тяжко. Идоменей не сдавал своей силы. Все время рвался он Либо кого из троянцев покрыть многосумрачной ночью, Либо пасть самому, от ахейцев беду отражая. Тут Алкофоя героя, любимцем богов Эсиетом На свет рожденного, – зятем герой приходился Анхизу; На Гипподамии был он женат, его дочери старшей; Дома отец и почтенная мать всем сердцем любили Дочь. Меж сверстниц своих наиболе она выдавалась И красотой, и умом, и работами. Вот потому-то В жены и взял ее муж превосходнейший в Трое широкой. Идоменея рукою его укротил Посейдаон, Тьмою закрывши глаза и сковавши блестящие члены. Ни увернуться не мог он, ни в бегство назад обратиться, Но неподвижно стоял, со столбом иль с высоковершинным Деревом схожий. Его в середину груди своей пикой Идоменей поразил и пробил ему грудь облекавший Медный хитон, не раз отражавший от тела погибель. Сухо он звякнул теперь, разрываемый брошенной пикой. С шумом упал Алкофой с торчавшею пикою в сердце; Билося сердце, и с ним сотрясалося древко от пики. Но, наконец, его сердце свирепый Apec обессилил. Идоменей закричал, похваляясь безмерно победой: «В праве ли мы, Деифоб, достойным считать возмещеньем – За одного уничтожить троих? Ведь гордишься одним ты! Что же, несчастный, попробуй и сам, – выходи мне навстречу, Чтобы увидеть, какой прихожу я к вам, Зевсов потомок. Первым Зевс Миноса родил, властителя в Крите. Сына Минос произвел, безупречного Девкалиона, Девкалион же меня, мужей повелителя многих В Крите пространном. Теперь же сюда в кораблях я приехал В Трою, на гибель тебе, и отцу, и прочим троянцам». Так он сказал. Деифоб между двух колебался решений: Прочь ли сейчас отойти и кого-нибудь взять себе в помощь Из крепкодушных троян, одному ль на один попытаться? Так размышлял он и счел наилучшим пойти за Энеем. В самых последних рядах, назади, увидал он Энея, Праздно стоявшего. Гнев непрерывный питал он к Приаму: Доблестный между мужей, у Приама он не был в почете. Близко к нему подойдя, Деифоб обратился к Энею: «Храбрый Эней, советник троянцев! Сегодня за зятя Должен ты стать, хоть бы горе тебя самого угнетало. Следуй за мной, защити Алкофоя. Тебя он когда-то, Будучи зятем тебе, воспитал еще мальчиком в доме. Идоменей копьеборец убил у тебя Алкофоя». Так произнес он и дух в груди взволновал у Энея. Идоменею навстречу он двинулся, жадный до боя. Идоменей же не в бег обратился, как неженка-мальчик, – Ждал неподвижно, как ждет, на свою полагался силу, Вепрь подходящую шумно ватагу охотников смелых В месте пустынном, в горах, угрожающе спину щетиня; Ярким огнем его блещут глаза, и острит он свирепо Белые зубы, готовый собак и людей опрокинуть. Так же стоял, выжидая проворного в битвах Энея, Идоменей копьеборец. Кричал он друзьям, Аскалафа И Афарея ища с Деипиром в рядах, Антилоха И Мериона вождя, зачинателей бранного клика. Их побуждая, слова окрыленные к ним он направил: «Други, сюда! Я один, защитите! Ужасно боюсь я: На ноги быстрый Эней на меня устремляется грозно! Очень могуч он в убийстве мужей средь сражений кровавых; Юностью также цветет он, а это великая сила! Если б с Энеем мы были равны и годами, как духом, Скоро большую победу иль он, или я одержал бы!» Так говорил он. И все, одинаковым духом пылая, Стали один близ другого, щиты наклонив над плечами. Но со своей стороны закричал сотоварищам верным Также Эней: Деифоба, Париса, вождя Агенора, – Всех, кто вместе начальствовал с ним над троянами. Следом Шли рядовые бойцы. Так овцы бегут за бараном, С луга спеша к водопою. И сердцем пастух веселится. Так же и дух у Энея в груди веселился при виде, Сколько народу на бой за ним устремилося следом. Вкруг Алкофоя они рукопашную начали битву. Копьями бились большими. И медь на панцырях крепких Страшно звенела от частых ударов сшибавшихся полчищ. Два человека меж них, наиболее храбрые оба, Идоменей и Эней, подобные богу Аресу, Тело рвалися друг другу пронзить беспощадною медью. Первым бросил Эней копье свое в Идоменея. Тот, уследивши удар, увернулся от меди летящей, – Мимо копье пролетело и в землю впилось, сотрясаясь; Брошено было без пользы оно многомощной рукою. Идоменей Эномая в живот, в середину, ударил. Выпуклость брони пробивши, кишки ему пика пронзила. В пыль Эномай покатился, хватаясь руками за землю. Идоменей из кишок мертвеца длиннотенную пику Вырвал; однако доспехов прекрасных с убитого мужа Снять не успел: полетели в героя и копья, и стрелы. Тверды уж не были ноги его при движеньи, чтоб скоро Вслед ли за пикой своей побежать, увернуться ль от вражьей. Вот почему рукопашно погибельный день отражал он: Чтобы бежать, не могли уже быстро нести его ноги. Медленно он отступал. Деифоб в отступавшего пикой Светлой метнул. На него непрестанною злобой горел он. Но промахнулся опять: Аскалаф опрокинут был пикой, Сын Эниалия; прямо в плечо его пика пронзила. В пыль Аскалаф покатился, хватаясь руками за землю. Мощный Apec громогласный еще не узнал о кончине Милого сына родного, в сражении павшего жарком: Волей удержанный Зевса, Apec на Олимпе высоком Под золотыми сидел облаками, где также другие Боги сидели, не смея вмешаться в кипевшую сечу. Яростный бой поднялся рукопашный вокруг Аскалафа. Снял Деифоб с головы аскалафовой шлем лучезарный. Но налетел Мерион, быстротою подобный Аресу, Пикою в руку ударил его; и из рук Деифоба Шлем дыроглазый, на землю упав, покатился со звоном. А Мерион, налетевши, как ястреб, тотчас же обратно Выдернул мощную пику из мышцы руки Деифоба И воротился опять к товарищам верным. Полит же, Брат Деифоба родной, под грудь его взявши руками, Вывел из битвы злосчастной, пока не дошел до коней с ним Быстрых, которые сзади войны и сраженья стояли Вместе с возничим его и с узорной его колесницей. Кони его понесли к Илиону. Стонал тяжело он, Болью терзаясь. И кровь из свежей струилася раны. Все остальные сражались. И крик поднялся неугасный. Острою пикой Эней, налетевши, сразил Афарея Калеторида, к нему обращенного, горло пронзивши. Голову набок склонил он, туда же и щит покатился Вместе со шлемом. И взят был он дух разрушающей смертью. Несторов сын Антилох, углядев, что Фоон повернулся, Прыгнув, ударил копьем и рассек целиком ему жилу, Вдоль по спине непрерывно бегущую вплоть до затылка. Эту он жилу рассек. И навзничь Фоон повалился На землю, обе руки простирая к товарищам милым. Несторов сын наскочил и, кругом озираясь, доспехи С плеч его начал снимать. Но его окружили троянцы, В щит поражали его многопестрый, широкий, однако Гибельной медью задеть не могли цветущего тела: Несторов сын Антилох Посейдоном, колеблющим землю, Бережно был охраняем от вражеских стрел и от копий. Он вдалеке от врагов не стоял, между ними носился; Не оставалась в руке его пика спокойной. Он ею Тряс постоянно, в уме для себя намечая, в кого бы Пикой метнуть издалека иль ею вручную ударить. Асиев сын Адамант увидал, как он метился в толпы. Близко к нему подбежав, в середину щита он ударил Острою пикой. Однако ее острие обессилил, В жизни врага отказавши ему, Посейдон черновласый. И половина копья, как обугленный кол, задержалась Крепко в щите Антилоха, другая упала на землю. Быстро к друзьям Адамант отбежал, уклоняясь от смерти. За убегающим бросившись вслед, Мерион его пикой Между срамными частями и пупом ударил, – в то место, Где наиболе болезнен Apec для смертных бессчастных. Пикой туда он ударил. Упавши на землю, вкруг пики Бился подобно быку на горах он, которого силой, Крепкой веревкой опутав, ведут пастухи за собою. Так он, проколотый, бился, – короткое время, недолго: Близко к нему подойдя, герой Мерион свою пику Вырвал из тела его, и глаза его тьмою покрылись. Длинным фракийским мечом по виску Деипира ударил В четырехгребенный шлем Гелен и сшиб с него шлем тот. Шлем, отскочивши, на землю упал, и один из ахейцев Поднял в то время его, как меж ног у бойцов он катался. А по глазам Деипира глубокая ночь разлилася. Громкоголосого жалость взяла Менелая Атрида. Выступил он, угрожая герою владыке Гелену Острым копьем. А Гелен натянул рукоятку у лука. Близко сошлися они, и один изостренною пикой Быстро метнул во врага, а тот в него – с лука стрелою. Горькое жало стрелы Гелена попало Атриду В выпуклость панцыря, в грудь, но назад отскочило от меди, Как от широкой лопаты бобы темноцветные скачут Или горох на пространном току, когда их бросает Веятель-муж под дыханье протяжно свистящего ветра, Так же от лат Менелая, Атреева славного сына, С силою прочь отскочив, далеко стрела отлетела. Громкоголосый Атрид, копье свое бросив, попал им В руку, в которой держал Гелен полированный лук свой; Руку Гелена пробив, пригвоздило оно ее к луку. Быстро к товарищам он отбежал, уклоняясь от смерти, Свесивши руку. А следом за нею копье волочилось. Вырвав его из руки, Агенор геленову руку Перевязал шерстяною пращою, искусно сплетенной: Спутник пастыря войска всегда с нею был наготове. Прямо Писандр между тем на славного шел Менелая. К смерти злая судьба увлекала его и судила Быть укрощенным тобой, Менелай, в состязаньи ужасном. После того как, идя друг на друга, сошлись они близко, Мимо попал Менелай, – копье его вбок уклонилось. Не промахнулся Писандр, и в щит поразил Менелая; Меди, однако, насквозь не могла прошибить его пика: Щит ее прочный сдержал, и у самого древка сломилось Жало копья. А уж он ликовал, ожидая победы. Меч среброгвоздный извлекши, Атрид Менелай на Писандра Ринулся; тот же секиру прекрасную выхватил быстро Из-под щита своего, с топорищем из крепкой оливы, Гладким большим. Друг на друга в одно они время напали. По коневласому шлему ударил Писандр Менелая Около самого гребня. А тот его по лбу ударил, В верх переносицы; хрястнула кость под мечом, и упали Оба кровавые глаза Писандра у ног его наземь. Скорчился он и свалился. Пятою на грудь его ставши, Тот с него начал доспехи снимать и воскликнул, хваляся: «Вот как покинете все вы суда быстроконных данайцев, Наглые Трои сыны, ненасытные страшной резнёю! Мало вам было стыда и позора, какими когда-то, Злые собаки, меня опозорили вы! Не страшились Даже вы тяжкого гнева широко гремящего Зевса Гостеприимца, который, дай время, ваш город разрушит! Вас так радушно Елена, жена моя, встретила, вы же Гнусно с собой и ее увезли, и богатства большие! Нынче желаете вы на суда мореходные наши Гибельный бросить огонь и убить ахейских героев. Но прекратить вам придется войну, как бы к ней ни рвались вы! Зевс, наш отец! Говорят, что ты разумом всех превышаешь, Смертных людей и богов, и что все из тебя истекает. Так почему же так милостив ты к троянцам надменным, К людям, стремленья которых всегда нечестивы, кто вечно Голодом полн по кровавой воине, равно всем ужасной! Всем в состоянии люди насытиться, – сном, и любовью, Самой приятною песней и пляской вполне безупречной. Всякий гораздо сильнее стремится насытиться этим, Чем войной. Но троянцы в сраженьях всегда ненасытны». Так сказав и с тела кровавые снявши доспехи, В руки товарищам их передал Менелай безупречный, Сам же снова пошел и в ряды замешался передних. На Менелая там сын налетел Пилемена владыки, Гарпалион: за отцом своим милым пошел на войну он В Трою, однако назад не вернулся в отцовскую землю. Он изблизи в середину щита Менелая ударил Пикой, но меди насквозь прошибить не сумел и поспешно К толпам друзей отступил, убегая от смерти грозящей, По сторонам озираясь, чтоб кто его медью не ранил. Ранил вдогонку его Мерион медноострой стрелою. В правую сторону зада вонзилась стрела и наружу Вышла, пробивши пузырь мочевой под лобковою костью. Тут же он наземь упал. И в руках у товарищей милых Дух испуская, лежал, как червяк дождевой, растянувшись; Черная кровь выливалась и землю под ним увлажала. Захлопотали вокруг пафлагонцы, высокие духом. На колесницу его положив, повезли к Илиону, Грустные; шел между них и отец, обливаясь слезами; Но искупленьем за сына убитого было б не это! Смерть его гневом великим наполнила сердце Париса: Был Пилеменова сына он гостем в краю пафлагонцев. В гневе за гибель его, стрелою он выстрелил горькой. Некий был Евхенор, предсказателя сын Полиида, Муж, обитавший в Коринфе, богатый, знатного рода. Участь свою он несчастную знал и отплыл к Илиону. Часто ему говорил Полиид престарелый, что должен Он иль в тяжелой болезни скончаться в отеческом доме, Или в бою пред судами ахейскими пасть от троянцев. Он избежать пожелал как тяжелого штрафа ахейцам, Так и ужасной болезни, бесплодно страдать не желая. Был поражен он под ухо и челюсть. И быстро от членов Дух отлетел, и ужасная тьма ему взоры покрыла. Так наподобье пожара сраженье меж ними пылало. Гектор же, зевсов любимец, вестей не имел и не ведал, Что пред судами на левом крыле побеждают ахейцы Войско троянцев. И очень бы скоро ахейцам досталась Слава: такой был заступник у них, Земледержец могучий, – И ободрял аргивян он, и силою сам защищал их. Гектор сражался, где первым проникнул в ворота за стену, Строи густые прорвав щитоносцев отважных данайцев, Где на отлогом песке, извлеченные на берег моря, Протесилая суда и Аякса стояли, где были Самые низкие стены построены перед судами, Где всех жарче сражались и воины сами, и кони. Тут беотийцев отряды, иаонов длиннохитонных, Локров и фтийцев отважных и славой покрытых эпейцев Еле могли удержать нападавшего, от кораблей же Схожий с пламенем Гектор не мог быть ими отброшен. Между афинян все были отборные. Вел за собой их Сын Петеоя, герой Менесфей, а вослед Менесфею – Фейд со Стихнем и Биас отважный. Вождями элейцев Были Филеем рожденный Мегес с Амфионом и Дракий. Фтийцев вел за собою Медонт с боестойким Подарком. Первый был сыном побочным владыки мужей Оилея, Брат однокровный Аякса, Медонт. Но жил он в Филаке, Не на родной стороне у себя, ибо брата убил он Мачехи Ериопиды, супруги царя Оилея. Что ж до Подарка, то сыном он был Филакида Ификла. Оба они во главе находились воинственных фтийцев И, защищая суда, с беотийцами рядом сражались. Не отступал ни на шаг Аякс, Оилеем рожденный, От Теламонова сына Аякса, – ни даже на мало! Но, как на пашне два бурых вола со стараньем равным Тянут надежно сколоченный плуг составной; выступает У оснований рогов под ярмом у них пот изобильный; Гладким одним ярмом разделенные между собою, Землю взрезая, к меже они общую борозду гонят. Так же, плечо у плеча, и Аяксы стояли, сражаясь. Но с Теламоновым сыном немало товарищей смелых Дружной шагало толпой. От него они щит принимали, Если усталость и пот колени ему изнуряли. Локры же следом не шли за лихим Оилеевым сыном: Милое сердце у них не лежало к борьбе рукопашной. Не было гривистых шлемов, сверкающих медью, у локров, Не было круглых щитов окаймленных и ясенных копий. Только на лук с шерстяною пращою, сплетенной искусно, В битве они полагались и, с ними придя к Илиону, Частой своею стрельбою крушили фаланги троянцев. Первые, – те впереди вкруг Аяксов, в доспехах узорных, С войском сражались троянским и Гектором меднодоспешным. Локры стреляли, таясь назади. И кипящую храбрость Уж забывали троянцы: смущали их частые стрелы. Тут бы плачевно назад от судов и от стана ахейцев Воины Трои в открытый ветрам Илион возвратились, Если бы Пулидамант не сказал, перед Гектором ставши: «Гектор! Ничьи увещанья тебя убедить неспособны! Бог выше меры тебя одарил для военного дела; Ты же поэтому хочешь и в мудрости первым считаться. Но невозможно никак, чтоб все в себе совместил ты, Бог одного одаряет способностью к бранному делу, (Пляски иному дает, а иному – кифару и пенье), В грудь же другого влагает Кронион широко гремящий Ум благородный. И многим он пользу умом тем приносит, Многих спасает, всех больше и сам познает его цену. Выскажу я тебе то, что мне кажется самым хорошим. Битвы венок вкруг тебя загорается, Гектор, повсюду! Высокодушные Трои сыны, перешедши чрез стену, – Частью с оружьем стоят в стороне, а частью дерутся В меньшем числе против многих, рассеявшись между судами. Выйдя из битвы, сюда созови наилучших ахейцев. Здесь, все вместе собравшись, вполне б мы вопрос разрешили, – Броситься ль нам на суда многовеслые их в ожиданьи, Что преисполнит нас силою бог, иль немедля обратно От кораблей удалиться, пока еще целы мы сами. Сильно боюсь я, чтоб долга вчерашнего нам аргивяне Не захотели вернуть! У судов ненасытный войною Муж остается! Едва ль он воздержится вовсе от битвы». Так он сказал. И одобрил слова справедливые Гектор. Вмиг со своей колесницы с оружием спрыгнув на землю, Пулидаманту в ответ он слова окрыленные молвил: «Пулидамант! Удержи у себя тут храбрейших троянцев, Я же отправлюсь туда и в общую битву вмешаюсь, И, приказанья нужные дав, вернусь к вам обратно». Так он ответил и, схожий с горой снеговой, устремился С криком призывным чрез толпы троян и союзников Трои. Начали все собираться поспешно к Панфоеву сыну, Храброму Пулидаманту, лишь Гектора зов услыхали. Гектор передних ряды обходил и усердно искал в них, Где Деифоб и владыка Гелен, где Асий Гиртаков, Асиев сын Адамант. Повсюду искал, не найдет ли. Их он нашел, но не всех невредимыми или живыми: Те пред кормами ахейских судов неподвижно простерлись, Души сгубив под руками врагов, а другие лежали За городскими стенами от ран рукопашных и стрельных. Вскоре нашел он на левом крыле многослезного боя Брата Париса, супруга прекрасноволосой Елены. Он товарищам дух ободрял, побуждая их к бою. Тот, подойдя, обратился к нему с оскорбительной речью: «Горе-Парис, лишь по виду храбрец, женолюб, обольститель! Где у тебя Деифоб, где сила владыки Гелена? Где, скажи, Асиад Адамант, где Асий Гиртаков, Офрионей? Илион погибает сегодня высокий! До основания, весь! Его неизбежна погибель!» Гектору тотчас в ответ сказал Александр боговидный: «Гектор, безвинного ты обвиняешь, в твоем это духе! Прежде не раз обнаруживал я нерадение в битве, Но родила меня мать не совсем уж бессильным и робким. С самой поры, как ты бой перенес к кораблям мореходным, С самых тех пор мы находимся здесь и с данайцами бьемся Без перерыва. Друзья же, которых назвал ты, убиты. Только один Деифоб, да сила владыки Гелена С поля битвы ушли, врагом пораженные оба Длинными копьями в руки. От смерти же спас их Кронион. Гектор, веди нас, куда тебе сердце и дух твой прикажут. С одушевленьем мы все за тобою пойдем. Недостатка, Верь мне, не будет в отпоре, насколько в нас силы достанет. Выше же сил, как бы кто ни хотел, невозможно сражаться». Так ему молвил герой и смягчил этим душу у брата. Двинулись оба туда, где сильнейшая битва и сеча Вкруг Кебриона кипела и храброго Пулидаманта, Пальмия, сходного с богом вождя Полифета, Орфая, Фалька, Гиппотионидов Аскания с Морием храбрым. Прибыли только вчера из Аскании тучной на смену Двое последних. И Зевс тогда ж устремил их в сраженье. В битву троянцы неслись, как вихрь из крутящихся ветров, Громом Зевса-отца посылаемый с неба на землю. В гуле чудовищном с морем мешается он, где бушует Много клокочущих волн многошумной пучины, – горбатых, Белых от пены, бегущих одна за другой непрерывно. Так и троянцы, сомкнувши ряды, одни за другими, Медью блестя и гремя, за вождями своими шагали. Гектор их вел за собой, мужегубцу Аресу подобный. Щит перед грудью своей он держал, во все стороны равный, С толстою медной пластиной на часто наложенных кожах; Ярко сияющий шлем, обнимая виски, сотрясался. Всюду рядам он врагов угрожал, под щитом наступая, Всюду испытывал их, не расстроит ли натиском смелым. Духа, однако, в груди не смутил у ахейцев отважных. Первым великий Аякс его вызвал, широко шагая: «Ближе, храбрец, подойди! Почему только так издалека Ты собрался нас пугать? Мы в сраженьях не так уже плохи. Зевсовым только тяжелым бичом смирены мы, ахейцы! Да неужели же вправду надеешься ты уничтожить Наши суда? Но ведь есть и у нас на защиту их руки! Много верней, что прекрасно обстроенный город ваш прежде Нашими будет руками захвачен и в прах уничтожен. А для тебя недалек уже день тот, когда, убегая, Будешь родителю Зевсу молиться и прочим бессмертным, Чтобы быстрей ястребов пышногривые кони летели, В город тебя унося средь поднятой по полю пыли!» Так он сказал. И высоко парящий орел в это время Справа от них пролетел. Закричало ахейское войско, Радуясь доброму знаку. Блистательный Гектор ответил: «Эх, ты, болтун, самохвал! Ну, что говоришь ты такое! О, если б столь несомненно же было, что сын я бессмертный Эгидоносного Зевса, что Герой рожден я державной, Что почитаем я буду, как Феб-Аполлон и Афина, Как несомненно, что нынешний день несет вам несчастье, – Всем вам, ахейцам! Меж ними погибнешь и ты, если только Выждать посмеешь копье, которым лилейное тело Я у тебя разорву. Насытишь ты жиром и мясом Псов троянских и птиц, пред судами ахейскими павши!» Так он сказал и повел. И за ним с потрясающим криком Кинулись воины; сзади все войско ответило криком. Крикнули также с другой стороны аргивяне; отваги Не забывая, напора храбрейших троян они ждали. Крик их общий эфира достиг и сияния Зевса.
