Кристи Голден
Вампир туманов
Ему не было нужды дышать, чтобы продолжать свое бесконечное существование. Для речи достаточно было лишь легкого вдоха, и Джандеру давно – многие десятилетия – не приходилось заполнять легкие воздухом. Он глубоко вдохнул и прижал губы к флейте.
Инструмент издал ласковый чистый звук – птичий щебет рядом с могучим водопадом органа. Граф поднял глаза, и нечто, напоминающее радость и удивление отразилось на его бледном лице. Вместе два вампира стали импровизировать, играя рождавшуюся тут же музыку. Чистые ноты флейты плясали и рассыпались, подобно лучам света, по глубоким звукам органа. Музыка то была полна покоя, мира и радости, то ревела, взрывалась, подобно могучим волнам, разбивающимся о скалы – музыка вампиров, в которой отразились тайные переживания ее создателей, гармония, наполнявшая этих проклятых живых мертвецов.
Они одновременно окончили каждый свою партию, и тишина тяжело навалилась на них. Они обменялись взглядами, и Джандер смог прочесть свою собственную боль в темных глазах вампира.
Они могли творить музыку, но это не была музыка смертных. Простые смертные никогда не смогут наполнить голоса своих невинных инструментов такой дикой болью и яростным триумфом, которых он и Страд достигли в этом дуэте. Они на короткое время смогли избавиться от своих мук. Музыка унесла их прочь от бессмертия, и теперь они вновь и вновь пытались вспомнить это восхитительное ощущение.
В гнетущей тишине Страд снял руки с клавиатуры, сжал их в кулаки. И стал осматривать свои острые длинные ногти с таким вниманием, что Джандер понял, какая буря чувств кипит сейчас у графа внутри, скрывается под напускным спокойствием. Страд был потрясен – и не убийством, не властью, яростью или злобой. Он был потрясен красотой.
Граф поднял глаза и вновь встретился с Джандером, но теперь в его глазах было лишь холодное лукавство, которое эльф уже хорошо узнавал.
Мгновение промелькнуло, но не забылось. Страд, похоже, чувствовал, что Джандер как-то смог заглянуть ему в душу, и теперь граф решил переменить тему.
– Ну, хватит, – грубо сказал граф, вновь набрасывая покрывало на инструмент, что показалось Джандеру вовсе не обязательным. – Мы так и не поговорили, как обещали друг другу. Давай пройдем в кабинет, где, как я понимаю, ты провел много времени, и ты расскажешь, как тебе нравятся мои владения.
– Твоя светлость, мне нужно прочесть еще много книг, но те, что я уже прочел, были…, интересны. Я заметил, там есть какие-то странные заметки, – сказал Джандер, когда они поднимались по ступенькам.
– Ах, это. Мои заметки. Я придумал свою стенографию.
– Ее очень трудно расшифровать. Можешь научить меня?
Страд взглянул на эльфа:
– Зачем? – Вопрос был холодным и резким.
– Я все еще разыскиваю записи о моей даме, – сказал Джандер. – Я надеялся, что найду что-нибудь полезное, но пока ничего не обнаружилось.
– Что ж, действительно жалко. Конечно, я научу тебя, – заверил Страд. – Если, – тут он помолчал, а затем продолжил уже резче, – ты начнешь учить меня. Я уже много знаю о вампирах, вампиризме по собственному опыту. Ты же можешь рассказать гораздо больше.
Они пришли в кабинет, и Страд уселся в одно из кресел, подтолкнув Джандера к другому.
– Теперь, – приказал граф, – позови волков.
Джандера покоробил тон Страда, но он заставил себя сдержаться. Он закрыл глаза и принялся мысленно отыскивать волчий мозг вблизи. Потом осторожно дотронулся до волка у главного входа в замок. «Иди ко мне, дружок», – приказал он беззвучно. Джандер почувствовал еще одного стража в комнате Наташи и так же позвал его.
Через несколько мгновений серый и черный волки протиснулись в полуоткрытую дверь кабинета, подошли к креслу эльфа и опустились на пол у его ног. Тонкие губы графа искривились в улыбке.
– А теперь я их позову, – заявил он. Он сложил вместе кончики длинных пальцев обеих ладоней и блеснул черными глазами. Волки повернули головы в его сторону, один из зверей заскулил. Потом волки поднялись и направились к креслу графа.
Джандер снова сконцентрировался. На этот раз дотронуться до мозга волков оказалось гораздо труднее. Он ощущал присутствие Страда в головах животных. Он закрыл глаза и собрался с мыслями. Волки заволновались, прижали уши к головам и недоуменно перевели взгляд со Страда на Джандера.
Было очевидно, что звери сбиты с толку и страдают от боли. Наконец они дрожа подползли к ногам Джандера.
– Как ты это сделал? – требовательно спросил граф.
Джандер оставался спокоен:
– Животные и люди покорны воле вампира. Все, что я сделал…
– Ты хочешь сказать, что у меня слабая воля?
– Нет, твоя светлость, – ответил Джандер немного мягче. – Ты моложе меня, и у тебя нет опыта. Я много лет был рабом. Я научился делать то, что умею, потому что только так мог спрятаться от своего хозяина. Выживание и свобода – отличные стимулы, гораздо лучше, чем желание показывать фокусы со зверями.
Страд мгновение смотрел на Джандеру в глаза, потом кивнул, медленно наклонив темную голову.
– Я согласен с этим.
Он откинулся в кресле, положил ноги на маленький низкий столик перед собой. Джандер, слегка смущенный, последовал его примеру. Огонь полыхал в камине, и два волка нежились в тепле очага. Джандера вдруг поразила умиротворенность этой картинки, где единственным отличием от нормальной жизни было то, что расположившиеся сейчас у огонька «собутыльники» вместо кларета имели обыкновение пить кровь.
Наконец Джандер нарушил молчание.
– Почему я здесь не могу насыщаться кровью животных? – спросил он. – Пятьсот лет это не причиняло мне вреда, а здесь я не могу этого сделать.
Страд ответил не сразу:
– В Баровии многое происходит иначе.
– Ну, это ясно, но – почему? Ты назвал себя «землей», Страд. Что происходит здесь?
Челюсти графа плотно сжались. Джандер задел какую-то чувствительную струну. Он решился на это – ответы он сможет получить, только если будет постоянно держать в напряжении второго вампира.
– Здесь в Баровии – отдельный мир, – медленно заговорил граф. – Мы даже не в обычном мире. Я считаю, что мы все в какой-то иной плоскости бытия. Не думаю, что Баровию можно найти на какой-то карте. По крайней мере, теперь.
Он открыл темные глаза и в упор посмотрел на другого вампира. На лице его было сожаление.
– Поверишь ли мне, Джандер Санстар, когда-то я был благородным рыцарем?
Такого поворота беседы Джандер вовсе не ожидал. Его замешательство не осталось незамеченным – Страд усмехнулся:
– Вижу, тебе трудно в это поверить. Ну да я и сам сейчас в это верю с трудом. Все так меняется, правда?
Ты сомневаешься, и я тоже. Я был воином и сражался за добро. Я объединил многие земли, защитил множество людей. Я храбро и честно сражался. Я вырос с мечом в руке и так часто бывал на волосок от смерти, что теперь не могу сосчитать все свои схватки.
Но потом сражения окончились, и я вдруг остался не у дел, для меня не осталось места. Я стал не нужен, ведь я вел воинов, а не правителей. И хотя мой род идет от повелителей нашей страны, у меня не было ни малейшего желания править людьми. Родители мои умерли, а я был старшим. Так что выбор был сделан за меня. Вот и случилось, что я стал повелителем Баровии.
Страд встал и начал расхаживать по комнате. Лицо его, однако, не выдавало внутреннего смятения.
– В те времена Баровия была частью… – его красивый голос сорвался, граф смутился, коротко хохотнул. – Ты знаешь, я не помню названия своей родины. – Он помолчал, глядя куда-то в прошлое, попытался вспомнить, но не смог и отбросил эти попытки. – Дело не в том. Не важно. Без сомнения, земля захотела, чтобы я забыл.
Джандер внутри похолодел, несмотря на жар, исходивший от камина. Земля пожелала, чтобы Страд забыл собственную страну? О боги, неужели такое место может существовать на самом деле? Его пугала сама мысль, что он может позабыть Уотердип или Эвермет. Пусть воспоминания и причиняли боль, но они помогали ему существовать, поддерживая его. Еще одна мысль заставила его оцепенеть. А вдруг земля захочет, чтобы он позабыл Анну? С беззвучным воплем он заставил себя вспомнить ее – и свою клятву отомстить.
– Должен сказать, что я устанавливал законы, и они вовсе не были мягкими.
Шелковый голос Страда вернул Джандера к действительности, и эльфу пришлось отключиться от собственных мыслей.
– Одним прекрасным утром я проснулся и обнаружил, что юность кончилась. Прошла! И у меня ничего не осталось.
– Понимаю, – согласился Джандер. – Тебя радовали победы, они нравились тебе.
Верхняя губа Страда приподнялась в негодовании:
– Радовали?! Люди ненавидели меня, и я не мог относиться к ним лучше, чем они ко мне. Не было выхода. Впереди оставалась лишь смерть. И тогда… У меня был еще один шанс сохранить молодость. Случилась страшная вещь.
Голос Страда наполнился такой страстью, которой Джандер и не ожидал от графа. Глаза Страда тоже потеряли пристальный, настороженный блеск и стали почти человеческими. Острое лицо с высокими скулами расслабилось.
– Я встретил ее. Ее звали Татьяна. Она пришла из деревни. Между нами встал другой, разрушив все надежды на то, что мы можем быть счастливы вместе.
Я был в отчаянии. Как я мог сразиться с этим юным блестящим рыцарем, который похитил то единственное, что я любил.
Я молил о мести, о помощи. И мои молитвы были услышаны. Сама Смерть явилась ко мне, и я заключил с ней сделку – договор, скрепленный кровью моего соперника, которого я убил в тот самый день, когда должна была состояться его свадьба с Татьяной.
Он так очаровал Татьяну, что она предпочла уйти из жизни вместе с ним. Стражники пытались убить меня, но их стрелы не могли причинить мне никакого вреда. Не смерть призвала меня, но жизнь отвергла.
Так был скреплен мой договор со Смертью, и я получил свое. И каким-то образом земля из благословенной Баровии превратилась в это странное, другое место, куда ты имел несчастье попасть. Так что тебе понятно, друг мой, Джандер Санстар, – я могу оценить твою утрату. Я тоже оказался здесь в ловушке. Я не пересекаю туманных границ, мои шаги всегда ведут обратно – к этому замку, к моим воспоминаниям.
В повествовании Страда многое осталось недосказанным – Джандер чувствовал это. Где-то граф солгал. Правда должна была оказаться гораздо ужаснее рассказа.
Однажды, когда он был еще жив, Джандер нашел тело давно уже убитого человека. Кожа казалась упругой и крепкой, но когда эльф осторожно проверил это своим клинком, она лопнула и внутри показались кишевшие в теле черви. Этот образ вызвала в памяти история Страда. Как труп, рассказ был неприятен, но реален, похож на истину, все еще сохраняя сходство с телом человека. Джандер знал, если бы он захотел узнать правду и копнул глубже, мрачная истина, скрываемая словами графа, вырвалась бы на свет, как черви из мертвеца.
Глава 10
– Сожалею, Анна, но я ничего не нашел.
Во сне Джандер вытянулся в кресле. Руки он скрестил на груди и не отводил взгляда от ковра на полу. Эльф не хотел смотреть на Анну. Он чувствовал, что предал ее, хотя ведь каждый день последние две недели тщательно изучал все книги, которые мог найти в библиотеке.
– Все хорошо, любимый, – голос ее, однако, был печален, и когда Джандер повернулся к ней, то увидел, что она спокойно сидит в красном бархатном кресле.
– Ты не виноват. – Она встретилась с ним взглядом, нежно улыбнулась, хотя в глазах ее сверкнули слезы.
У него защемило сердце, он подошел к ней и положил золотую руку на плечо. Она провела ладонью по его блестящим волосам.
– Я прочел все, что можно. Страд даже научил меня собственному шифру. Нет здесь ни записей, ни документов – ничего, где я мог бы отыскать твой след.
– Но как ты узнаешь историю моей земли?
Джандер прижался лицом к холодной ткани ее синей юбки. Это было так, хотя прошлое Баровии оказывалось вовсе не радостным.
– Может быть, какие-то ответы скрыты в замке, – продолжил ее негромкий голосок. – Может быть, совсем близко. Стоит лишь протянуть руку.
Джандер отнял лицо от ее одежды, посмотрел вверх.
– Ты была здесь, в замке Равенлофт? Она загадочно улыбнулась и ничего не ответила.
– Анна, ты была здесь?
Он проснулся в кабинете, все тело затекло, оттого что пришлось спать в кресле. Эльф потянулся, закрыл лицо ладонями. Все его усилия неизменно ни к чему не приводят, а еще этот сон лишил его покоя. Совершенно измученный, он встал.
Краем глаза он заметил дверь в потайную комнату Страда. На мгновение он задумался, что может столь ревностно и в такой тайне хранить граф, почему так тщательно запирает эту дверь, да еще накладывает на нее заклинание. К сожалению, Джандер пообещал хозяину не вскрывать эту дверь. Он потер глаза, поставил на место книгу, которую читал перед сном, и вышел. Если Анна хочет, чтобы он продолжил обследовать замок, он так и сделает.
После заката эльф направился в комнату, заставленную статуями. Луны в эту ночь не было вовсе, и лишь бледный свет звезд проникал через высокие своды окон, слегка освещая неподвижные фигуры. Джандер высоко поднял принесенный факел, чтобы свет не бил в глаза, и принялся неторопливо переходить от одной статуи к другой.
Все члены семейства фон Зарович оказались на удивление красивыми людьми, даже если сделать поправку на обычную лесть художника. Страд предупредил Джандера, что еще не все его предки успокоились, но все равно эльф чувствовал себя неуютно, когда растревоженные духи, скрытые в некоторых из этих камней, казалось, двигались и выражали свое недовольство его появлением. Гнев, разочарование, ярость, безумие – казалось, что сами камни еще источают слабым эхом эти человеческие эмоции.
Потрясающие скорбь, гнев, отчаяние – здесь было еще одно создание, не покоившееся в этой славной шеренге. Это была та самая статуя, что привлекла внимание Джандера в его самую первую ночь в замке. Статуя, чья голова валялась сейчас на полу. Джандер опустился на колено, усмехнулся, поднял каменную голову, повернув каменное лицо к себе.
Почему лишь эта статуя оказалась разрушенной? Другие оставили в покое, и теперь сети паутины свисали с каменных фигур, окутывали статуи – лишь одна была намеренно повреждена. Какая ярость излилась на каменное горло, подумал Джандер. В чем виновата голова, валяющаяся сейчас у постамента, почему даже посмертное изображение подверглось такому насилию? Джандер стер пыль и клочья паутины с каменного лица, поднес факел поближе, пристально вгляделся. Лицо оказалось приятным мужским, но была в его выражении какая-то кротость, которая тут же напомнила Джандеру об Анне, выражении ее лица в те редкие и краткие мгновения, когда к ней возвращался рассудок.
– Какое же заклятие лежит на тебе? – обратился Джандер к каменной голове, поднимаясь на ноги. Он попробовал поставить голову на обломанную шею, которую все еще украшал каменный амулет. Слишком много времени прошло с тех пор, как голова изваяния была отколота, – она скользнула вниз, и Джандер еле успел поймать камень.
– Если смогу, я освобожу тебя, – твердо сказал Джандер, опустился на колено и положил голову обратно на пол.
Эльф снова отодвинул руку с факелом, разбирая надпись на постаменте статуи. Стертые в некоторых местах до основания буквы сказали ему не больше, чем в самую первую ночь, когда Страд так требовательно прервал его занятие. Джандер выпрямился, отряхнул колени, слегка передернулся. Казалось, в эту ночь следующим местом, которое он должен посетить, должны быть подземелья замка Равенлофт.
Через тяжелую дубовую дверь, обитую широкими полосами потускневшей бронзы, он вышел на площадку каменной лестницы. Замок Равенлофт изобиловал лестницами, но эта была столь выщерблена, столь изношена, что даже чуткие ноги Джандера слегка скользнули по истертым ступеням из серого камня.
Лестница обрывалась в темноту, и Джандер очень обрадовался, что ему помогает факел, когда проходил под пустыми светильниками, держась свободной рукой за сырую стену. Спуск оказался долгим, и наконец ступени окончились в помещении, которое было или маленькой комнатой, или очень большой лестничной площадкой. Это замкнутое пространство казалось ловушкой – позади лестница, погруженная в кромешный мрак, впереди и по бокам двери, за которыми скрывалась безликая опасность.
Джандер поднял факел повыше, и неверный свет выхватил из темноты искривленные морды горгулий, злобно скалящихся со стен. Джандер на мгновение застыл, разозлился на себя, обнажил свои удлинившиеся клыки, плотно сжал челюсти.
Он открыл дверь прямо перед собой и вошел в недлинный проход. Отодвинув малиновый бархат, которым был занавешен дальний конец хода, эльф оказался на балконе, отделанном столь же впечатляюще, что и остальные балконы замка. На площадке стояли два трона. Что же здесь можно наблюдать повелителям? Он подошел ближе.
Внизу, под балконом, оказалось помещение, напоминающее небольшой амфитеатр. В тусклом свете создания, некогда бывшие мужчинами, двигались в беззвучном смертельном танце между чудовищными устройствами, которыми была окончена их смертная жизнь. Скелет с побагровевшими от света факела костями снова и снова протягивал через пальцы ремни плетки, как будто наслаждаясь скрежетом кожи металла о голые кости. Неподалеку зомби корчился в страшной пародии на отчаянную борьбу, стараясь вырваться из прикованных к стене кандалов, срывая о стальные кольца куски сгнившей плоти. По всей огромной камере мертвецы, покорные черному юмору Страда, вновь и вновь повторяли страшные драмы, издеваясь над собственными смертями, не отрываясь от страшных приспособлений, что мучили их при жизни, разрушали их тела, убивали их.
Подавив отвращение, Джандер спрыгнул с балкона. Он легко приземлился, с изяществом и золотой грацией двигался среди дергающихся мертвецов, стараясь не вдыхать исходившее от них зловоние. Вместе с запахом смерти появился и звук – слабые стоны и приглушенные вопли, как будто в кошмаре кричали души узников, напоминая крики тех безумных женщин, что окружали его в те дни и ночи, которые он провел с Анной.
Он насторожился, повернулся на звуки. Слева оказался проход – прямоугольное черное пятно в стене пещеры. Он направился туда, ведомый звуками, становившимися все отчетливее при каждом шаге.
Сумасшедший дом вновь встал у него перед глазами, когда он распахнул дверь и вошел в темный коридор.
Стоны, рыдания, жалобные мольбы обрушились на него из загонов по обеим сторонам коридора. Фигуры задвигались, заметались, увидев его, некоторые забились глубже в тень, другие бросились навстречу, протягивая к нему руки через решетки, взывая к милосердию или помощи – или забвению. Это была кладовая Страда. Джандер остановился на мгновение, морщась от боли. Он не имел права освободить этих людей. В этом замке он был всего лишь гостем Страда.
Джандер был несказанно рад, что Наташа была отдана под его опеку, какой бы та ни была, и потому не заперта здесь, в этой ужасной темноте. Стараясь побыстрее избавиться от воплей страданий, эльф поспешил наверх по лестнице, смотря прямо перед собой, чтобы не видеть лиц несчастных узников.
На лестнице через каждые несколько футов были укреплены факелы. Впереди оказалась дверь, но помещение, в которое она вела, было погружено в кромешную тьму, так что Джандер не мог увидеть – что там. Он вытащил из канделябра факел и протянул его вперед. Он покинул обиталище умирающих и теперь вступил в зал мертвых. Перед ним была усыпальница рода фон Заровичей.
Он осторожно шагнул вперед. Несколько десятков знаменитых предков Страда спали здесь вечным сном. Джандер надеялся, что по крайней мере большинство из них обратились в прах. Он подозревал, что последний сон некоторых обитателей этих гробниц определенно лишен покоя.
Звуки, слишком высокие для человеческого слуха, предупредили его о присутствии тысяч летучих мышей. Они усыпали потолок и стены и теперь неуклюже завозились, пытаясь спрятать слабые глаза от непривычного яркого для них огня факела, что держал Джандер. Некоторые из тварей, особо растревоженные, соскользнули со своих мест и бешено закружились вокруг Джандера, испуская пронзительные вопли. Наконец твари перелетели на дальнюю стену и затихли. Пол и крышки гробниц покрывал толстый слой помета летучих мышей.
Смертных охватит ужас, окажись они в этом месте, подумал Джандер. Он испытывал лишь тоску. Разочарование и печаль, почти отчаяние. Эльф вернулся обратно тем же путем, что привел его сюда.
* * *
Эвермет! Эвермет! Ты – дом для народа, Волшебное царство, света земля. Давно я не видел чудесных лесов, Густых и тенистых, зовущих меня. Эвермет! Эвермет! Мчатся ветры с востока, Приносящие свежесть долины родной, И лишь царства сотрутся с лика земного, Блудный сын наконец возвратится домой.
Голос Наташи, может быть, был и не столь красив, как у той женщины, что напугала эльфа этой песней, но Джандер не задумывался об этом. Наслаждение переполняло его, ведь эта песня его родины звучит в этой темной мрачной стране. Сначала он сыграл Наташе мелодию на флейте. Она спросила, что это за музыка, и он с радостью научил ее и этой песне, и многим другим. Они провели вместе долгие часы – Джандер играл на флейте, а Наташа подпевала своим приятным, но печальным и усталым голоском.
Если Наташа была узницей серых стен Равенлофта, то с ней обращались очень хорошо. Джандер, как мог, поддерживал ее силы. В те дни, когда здоровье позволяло ей, она сопровождала его в прогулках по замку, маленьким тихим призраком следуя позади. Лицо ее было бледным и осунувшимся, но все же иногда она улыбалась ему.
Сейчас она умолкла, опустив взор. Эльф заметил, как внезапно сорвался ее голос на словах «блудный сын наконец возвратится домой». Озадаченный этим, Джандер уселся на кровать рядом с ней, ласково положил златокожую ладонь на ее маленькие белые ручки.
– Ты заболела, малышка? – участливо спросил он. – Я слишком много выпил из тебя?
Она замотала головой. За последние два месяца она уже начала доверять ему и даже, как он надеялся, смогла полюбить его.
– Нет, Джандер, это… – девушка закусила губу. – Джандер, отпусти меня домой! Пожалуйста!
Джандер было открыл рот для ответа, но холодный голос, раздавшийся от двери, помешал ему.
– Ты наша гостья в замке Равенлофт, – процедил Страд угрожающе. – Было бы невежливым с нашей стороны не проявить все то гостеприимство, что мы можем тебе оказать. Ты согласен, Джандер?
Эльф внутри закипел от гнева, но, как всегда, когда оказывался рядом со Страдом, заставил себя подавить эту вспышку чувств.
– Ты хозяин здесь, твоя светлость, а не я. И конечно же, тебе решать, кто достоин нашего гостеприимства.
– М-м-м, верно. Джандер, пойдем в мой кабинет, давненько мы уже не болтали, – он вышел, оставив дверь открытой, уверенный, что Джандер последует за ним. Эльф одарил перепуганную Наташу улыбкой, которую счел ободряющей, и поспешил за графом.
Когда Джандер вошел в кабинет, четыре волка, до того вытянувшиеся на полу у камина, вскочила на ноги. Их уши медленно прижались к головам, звери оскалились, обнажив острые желтые клыки. Удивленный этим, Джандер послал им мысленный приказ: «Это всего лишь я, друзья мои. Спокойно!»
К его недоумению, ни один из волков не подчинился ему. Вновь он старался коснуться их рассудка, но по-прежнему натыкался на некий барьер. Он взглянул на Страда. Граф сидел в кресле, положив ногу на ногу и соединив кончики пальцев обеих рук. На его бледном лице застыла самодовольная хищная улыбка. Если бы подобные эмоции можно было приписать элегантному вампиру, вполне вероятно было сказать, что Страд злорадствует.
– Очень хорошо, Страд, – заявил, слегка запинаясь, Джандер. – Они полностью под твоим контролем. А теперь, если ты отзовешь их, я смогу присоединиться к тебе.
Долгие мгновения и Страд, и волки оставались неподвижны. Затем, как один, все четыре огромных зверя заняли прежние места у огня. Они не обратили абсолютно никакого внимания на Джандера, когда тот прошел в кабинет и уселся в кресло.
– Я работал над своей волей, – сухо произнес Страд.
– Ты – отличный ученик.
– Да, но лишь потому, что ты – отличный учитель. Но все же, – сказал Страд с сожалением, – могу я взять на себя смелость дать тебе совет?
Он поднял черные брови, ожидая ответа Джандера. Эльф кивнул.
– Ты должен опустошить свою маленькую подружку. Так ты получишь рабыню, которая будет служить тебе, а не пациентку, за которой нужно ухаживать.
Серебряные глаза Джандера сузились:
– Я собирался поговорить с тобой об этом, Страд. Ты делаешь слишком многих своими рабами.
К удивлению эльфа, граф лишь рассмеялся:
– Разве может быть слишком много рабов?
– Уточню. Мы, вампиры, чем старее становимся, тем сильнее делаемся. Мы больше узнаем. И если ты думаешь, что может быть хоть один раб – вампир или нет – который не стремится к свободе, то ты здорово ошибаешься. Более того, тебе тогда угрожает опасность.
– Друг мой, благодарю за заботу. Уверяю, мои рабы никакой угрозы для меня не представляют. Ты недооцениваешь мою способность, скажем так, сохранять покой, – он улыбнулся, как кот, играющий с мышью.
Джандер пожал плечами, не принимая предложенную Страдом игру.
– Как пожелаешь. Я лишь поделился с тобой опытом – можешь принять, можешь не слушать. Однако у меня есть к тебе вопрос. Эту комнату ты держишь в отличном состоянии. Почему же ты позволяешь разрушаться остальным помещениям твоего дома?
– Я забочусь о том, чем дорожу, – просто ответил граф. – Я ценю мои книги. Остальное для меня мало что значит. При жизни, Джандер, я был воином. Хорошее оружие было всегда сокровищем для меня, но со временем я узнал, что книги, особенно летописи, нужно ценить еще больше. Ну и потом, для чего мне эти остатки роскоши?
– У красоты есть собственная ценность, – ответил Джандер. Страд невольно скривил губы, но ничего не сказал на это.
– Если позволишь, – осторожно продолжил Джандер, – я хотел бы восстановить некоторые части замка Равенлофт.
– Ты не должен никого приводить сюда, – заявил Страд, и теперь в его голосе был яд. В глубине зрачков появились красные огоньки. Волки у камина уловили перемену и настороженно задрали морды.
– Конечно нет, – поспешно согласился Джандер, как будто возмущенный тем, что Страд мог так подумать о нем. – Кое-что я могу сделать и сам. Мне очень хочется этого.
– Не понимаю, для чего. Джандер потер подбородок, подбирая слова:
– Я был рожден не для мрака. Красота, музыка, природа – вот то, что доставляло мне огромное удовольствие. Они помогали мне забыть, насколько это было возможно, кто я есть. Со смертью тяга к этим вещам не кончается, Страд, – он взглянул прямо в глаза вампиру.
– Я слышал, как ты исполнял музыку. Я видел, как она трогает тебя. Мы – вампиры. Наше существование – оно…, оно – не правильное, неверное. Это не значит, что мы можем на краткий миг позабыть, кто мы есть, ради красоты.
– Ценить нечто лишь потому, что оно красиво, лишь потому, что оно верно и естественно, находится в гармонии с природой – этим даром мы можем обладать по-прежнему, – голос эльфа стал тверже. – Я не желаю отказываться от этих маленьких радостей. Мой мир и так слишком полон темноты и одиночества.
Страд долго не сводил с него испытующего взгляда. Джандер не отводил глаз. Наконец Страд принялся хохотать.
– Ну и загадка же ты для меня, Джандер Санстар! Ты пьешь живую кровь, но сожалеешь о жизни, которую забираешь. Ты создание тени и ночи, но хочешь быть окружен красотой. Ты мертв, но не выносишь разложения. Кто же ты на самом деле? Какой же ты вампир?!
– Как бы то ни было, – произнес Джандер печально, но без тени жалости к самому себе, – я именно тот, кто я есть.
И снова Страд надолго замолчал.
– Отлично. Делай с замком, что хочешь, – наконец произнес он и порывисто встал. – Извини меня.
Джандер остался в кабинете и еще несколько часов читал историю армии древней Баровии. Рассказы Страда о том, что он был могучим воителем, оказались правдой. Благодаря своей хорошо обученной армии, опыту тактика, знанию маневра и молитвам священника, он стал героем великой битвы, состоявшейся около века тому назад.
«На девятую ночь штурма с гор Балинок явился наш спаситель. Имя его было Страд фон Зарович, и войско его насчитывало многие тысячи отважных бойцов. Всю долгую ночь сражалась армия фон Заровича. Говорили, что графа видели повсюду на поле битвы и он сам сразил сотни врагов в первый же час.
Первосвященник Баровии – молодой Кир – молился вместе с народом. Ровно в полночь он возвратился в храм замка для медитации и моления о победе. Ему было позволено использовать таинственный Святой Символ Равенкайнда в борьбе с королем гоблинов. Граф сражался и вел своих людей к победе, и в это же самое время в глубокой тайне был применен Святой Символ. Потом первосвященник Кир тщательно спрятал Святой Символ в тайном месте.
Никто не знает, как выглядит Святой Символ и где он спрятан. До сего дня ни один из священников не смог найти его. Но не подлежит сомнению то, что могущественное волшебство помогло нашему благородному графу Страду одержать великую победу».
Джандер скептически изогнул бровь. Все звучало как пропаганда. Конечно же, люди внизу, в деревне вовсе не считают Страда своим благородным графом и спасителем. Вампир аккуратно возвратил книгу на полку и вернулся в свою комнату.
Войдя, он увидел картину, потрясшую его до глубины души. Наташа распростерлась на кровати. Лицо ее было белее, чем он когда-либо видел, на нем застыла маска ужаса. Она была мертва.
– Если ты похоронишь ее сегодня ночью, – раздался холодный вкрадчивый голос, – она восстанет лишь через день, не раньше. Из нее получится отличная маленькая вампирка, а?
Разгневанный Джандер повернулся к графу:
– Будь ты проклят за это! Густые брови графа сошлись на переносице:
– Я дал тебе девочку. Она росла, становилась все старше, теряла свою прелесть. Теперь она останется такой столько, сколько пожелаешь. Разве не так?
Джандер знал, для чего это было сделано. Страд бросал ему вызов, очертив границу и подначивая его переступить через нее. Недоверие графа: «Кто ты на самом деле? Какой же ты вампир?» – отчетливо вспомнилось эльфу. Тут Страд был прав. Джандер опять взглянул на Наташу, припомнив ее мелодичный голосок, ее мольбы: «Пожалуйста, не делай меня такой же». Вот что делают вампиры – насыщаются живыми и создают себе подобных. Джандер ощутил прилив ненависти к самому себе.
Он повернулся к Страду с ухмылкой, которая, как он знал, приводила графа в бешенство.
– Конечно же так, Страд, – довольно произнес он. – Теперь ты превратишь ее в вампира, она твоя рабыня, не моя. Ты забрал ее у меня. Разве не могу я злиться на тебя из-за этого?
Страд нахмурился. Он не мог поспорить со словами Джандера.
