Кристи Голден
Вампир туманов
Глава 19
Саша был в ужасе, когда почувствовал, что дрожит от изнеможения, стоя над трупом последней жертвы. Он заставил себя успокоиться, опустился на колени. И даже после такой паузы он лишь со второй попытки смог вытащить тяжелый деревянный кол из груди вампирки. Пот заливал ему глаза, когда он набивал этот рот чесноком.
Он упорно не обращал внимания на Маленькую Лису, которая молча стояла рядом, сочувственно следя за ним.
Достав топорик, он приготовился отрубить голову. Но его руки так дрожали, что он не смог держать оружие.
– Я сделаю это, – сказала Лейл спокойно и уверенно. Он протянул ей топорик и, пораженный, наблюдал, как она хладнокровно обезглавила труп. Она почти мастерски проделала это – без содроганий и слез. Уже не в первый раз Саша задался вопросом, а есть ли у нее сердце.
Вампирка стала бессмертной всего несколько недель назад. Запах крови и тлена ударил ему в нос, Сашу замутило. Поднявшись на ноги, он доковылял до ближайшего дерева, и там его вырвало. Лейл тактично не обращала на него внимания, продолжая свое занятие.
Священник пытался унять дрожь, привалился к стволу дерева, вытер рот ладонью. Конечно, ему было страшно. Он все время боялся.
Но только дурак не станет бояться этих сильных, умных тварей. Дурак – или невинный, озорной ребенок, которым он однажды ночью, много лет назад осмелился выйти из дому, чтобы потерять всю свою семью и свой дом навсегда.
Страх не тревожил его. Тревожила эта внезапная слабость. Краем глаза он заметил, как в сумерках промелькнуло что-то белое. Еще один вампир?
Он пригляделся и узнал движущуюся фигуру.
– Катя! – закричал он, и этот крик громко разнесся по лесу. Не задумываясь, он бросился к ней.
– Саша, постой! – окликнула его Лейл. Ругаясь, она подхватила окровавленными руками инструменты и поспешила за ним.
Она быстро догнала его. Катя – или что это было – исчезла. Священник задыхался, и теперь на его лице был написан истинный ужас. Он с мукой посмотрел на Лейл.
– Катя! – произнес он, как будто одно это слово могло все объяснить.
У Лейл защемило сердце. Она знала, куда они направляются. Саша твердо и решительно зашагал вперед, и, когда они добрались до деревни, то оба задыхались. Саша бешено заколотил в дверь Катиного домика.
– Катя? Дорогая, это я. Пожалуйста, открой дверь!
Последовало долгое молчание. Саша разнервничался не на шутку, нетерпеливо постукивал по двери пальцем. Наконец щелкнул запор, дверь приоткрылась, и показалась перепуганная Катя. Маленькая белая ладонь сжимала святой символ, висевший у нее на груди.
– Саша? Ох, Саша! С рыданиями она бросилась ему на шею. Он крепко обнял ее.
– Милая, что случилось? Что произошло? Мне показалось, я видел тебя на…, на улице, – успел опомниться Саша.
– Ох, Саша, может, и так. Это самое ужасное! – Она взглянула на него огромными, полными слез глазами. – Я…, хожу во сне, – выдавила она наконец.
Саша похолодел. Ходить во сне по Баровии – значит неминуемо попасть в беду. Священник знал лучше, чем любой другой, как это опасно. Перепугавшись, он отвел назад густые пряди ее волос, внимательно осмотрел ее шею, боясь увидеть незаметные ранки. Он облегченно вздохнул, убедившись, что кожа на горле не повреждена.
– У меня такие ужасные сны, – продолжала она. – Снится кровь и что кто-то подстерегает меня в тени. А когда я просыпаюсь, то не знаю, куда попала!
Снова полились слезы, и она прижалась лицом к Сашиной груди.
– Я хочу…, я знаю, это нехорошо…, я хочу, чтобы ты был рядом, когда я сплю, чтобы я знала, что не одна.
– Эй, вы двое, здесь слишком холодно, а я сама не прочь поспать, – отрывисто бросила Лейл.
Саша замер. Он забыл о Маленькой Лисе, полностью занятый Катиной бедой.
– Конечно, – выдохнула Катя, смущенно отпрянув от священника. – Извини, Лейл. Сейчас я успокоюсь.
Глаза Кати, однако, были по-прежнему полны слез, зубы стучали.
– Вот, – сказал Саша, перевешивая свой медальон с Латандером на шею Лейл. – Возвращайся в церковь. Увидимся там утром. Я не хочу сейчас оставлять Катю одну.
Катя радостно всхлипнула и вцепилась в его руку.
– Отлично, – бросила Лейл. – Увидимся.
Она посмотрела на Катю, хотела было что-то сказать, но передумала. Сейчас лучше было поскорее уйти, чтобы они не заметили, что она сейчас чуть не плачет. Она не могла ненавидеть Катю. Девушка была слишком мила. Лейл страшно ревновала, но не могла сейчас дать волю слезам.
Саша обеспокоенно посмотрел ей вслед. Маленькая Лиса все время чем-то смущала его. Что случилось на этот раз?
Он вновь повернулся к Кате.
– Все, больше таких снов не будет. Обещаю, – успокаивал он ее, целуя. Ее домик был маленьким, но очень удобным и уютным – одноэтажный, с двумя комнатами и самой простой мебелью.
Саша тщательно запер замки на двери и окнах.
– Завтра на рассвете, когда власть Латандера будет велика, я нанесу охранные символы на дверь. А сейчас пойдем спать.
Катя покорно забралась в кровать, подтянула одеяло к подбородку. Она смотрела большими сонными глазами, как он переставил стул ближе, сел рядом с ней.
– Спасибо, что остался, – пробормотала она, зевая.
– С удовольствием. Теперь засыпай.
Саша серьезно намеревался на смыкать глаз до утра. Наверно, он устал больше, чем предполагал, вскоре он очнулся и понял, что задремал. Катя извивалась на кровати, прижимая обе руки к горлу.
– Нет, нет, – кричала она, но глаза ее были плотно закрыты.
Саша тут же оказался рядом, прижал ее руки к кровати. Она проснулась, дико посмотрела на него:
– Саша!
– Тебе приснился плохой сон. Вот и все.
Он мягко обнял ее обеими руками, трепетно прижал к себе, и она начала успокаиваться.
– Саша, – вновь проговорила она, но в голосе ее появилась новая интонация. Он склонился к ней. Глаза ее были темны, а губы казались ярко-красными. – Саша.
Он вдруг поцеловал ее, и все его добрые намерения померкли перед лицом ее красоты, и неожиданная страсть заставила его позабыть о мраке.
* * *
Довольный тем, сколько уже сделал, Джандер выпрямился, потянулся и снова прочитал надпись под фреской.
«Король гоблинов отступает перед силами…» Он почти закончил. Признаться, ему было любопытно, каким окажется продолжение надписи – некоторые буквы еще можно было разобрать, но понять смысл – невозможно.
Он услышал, как отворилась дверь и раздались быстрые шаги.
– Джандер! Джандер, где ты? – У фрески, Трина, – откликнулся он. Она поспешила к нему. Глаза ее были круглыми, она тащила огромную книгу.
– Смотри, что Страд сказал мне учить, пока его не будет!
Она протянула ему толстенный фолиант. Похоже на книгу заклинаний. Эльф постарался не выдать отвращения.
– Чудесно, Трина.
– Здесь собраны все заклинания. Слушай: заклинание для излечения от тяжелых ран, чтобы увидеть то, что стало невидимым, чтобы открыть колдовски запечатанную дверь…
Джандер не слушал ее. Заклинание, чтобы не слышать болтающих ерунду оборотней.
Заклинание…
– Как-как? Какое последнее? – спросил он как можно равнодушнее.
– Хм…, а, вот. Заклинание, чтобы открыть колдовски запечатанную дверь.
– Я слышал, это очень трудное заклинание. Ты его лучше пока не пробуй.
Как он и надеялся, Трина мрачно уставилась на него. Она сидела на лестнице, положив раскрытую книгу на колени.
– Если оно здесь есть, я могу пользоваться им. Ты не ценишь колдовство. Ты не понимаешь, сколькому научил меня Страд.
– Я даже не знаю, сумеешь ли ты правильно произнести его, – подначивал Джандер.
– А ты покажи мне дверь, которая запечатана колдовством, и я тебе ее открою, – выпалила она.
Джандер сделал вид, что задумался.
– Даже не знаю, есть ли здесь такая – дай подумать. А, есть одна дверь, которая запечатана заклинанием.
Они с Триной поспешили наверх, в кабинет. Джандер был возбужден и сильно нервничал. Он давно уже хотел проникнуть в таинственную комнату Страда. Он обыскал все другие места в замке, но не нашел ничего, относящегося к Анне. Он знал, что в той комнате есть книги, и может быть, в них он сможет найти что-то о своей возлюбленной.
Они преодолели извилистую лестницу и Джандер указал на дверь.
– По-моему, эта заперта. Попробуй.
Положив книгу на стол, стоявший посредине кабинета, Трина несколько минут заучивала заклинание. Джандер изображал полное безразличие, безучастно разглядывал корешки книг на полках.
– Джандер, смотри, – радостно воскликнула Трина. Она встала перед дверью и закрыла глаза. Подняв руки и растопырив пальцы, она на одном дыхании выпалила длинный набор слов. Контур двери засветился голубоватым сиянием. Затем раздался еле слышный щелчок, и дверь подалась вперед на дюйм.
– Ох, Трина, ты умеешь, – ободрил Джандер. Она широко улыбнулась, очень собой довольная.
– А что еще ты умеешь?
Больше всего ему сейчас хотелось войти в эту комнату через приоткрытую дверь. Но он мог это сделать, только если оборотень не узнает о его стремлении и не станет подозревать его ни в чем. Сделав вид, что очень заинтересовался ее новым опытом, он провел с ней больше часа, наблюдая, как она двигает предметы, не прикасаясь к ним, заставляет загораться и гаснуть камин и демонстрирует другие простейшие трюки.
Наконец эльф спросил:
– А что еще ты мне можешь показать? Он отчаянно надеялся, что Трина исчерпала запас своих фокусов. Оборотень быстро перебрал в уме заклинания, замотал головой.
– Пока все.
– Ну ладно, тогда, может быть, попрактикуешься где-нибудь еще? Мне нужно немного поработать.
Она недовольно посмотрела на него:
– А что ты будешь делать? Он на секунду растерялся, но тут же выкрутился:
– Надо протереть эти шкафы с книгами. Они такие красивые, но Страд совсем не заботится об этой мебели.
– Конечно, Джандер. Я ухожу, – сразу поскучнев, сказала Трина. – Пойду, выучу еще что-нибудь. Пока.
Заложив книгу пальцем, она подхватила тяжелый том и вышла.
Наконец-то эльф остался один. После того как Трина оставила его, он закрыл и на всякий случай запер дверь кабинета. Потом он повернулся к двери в потайную комнату – во рту от волнения пересохло. Он годами не вспоминал об этом, но Страд лишь недавно ушел и не вернется еще, по крайней мере, несколько дней. Что же такое Страд настойчиво прячет от Джандера? Он даже не мог представить.
Сомнение закралось в душу. Он давал слово графу, пообещал не входить в эту комнату. Какое-то мгновение честь боролась с любопытством и последней надеждой, что там он наконец сможет найти что-нибудь об Анне.
Джандер шагнул к двери.
Дрожа от возбуждения, вампир коснулся двери и, поколебавшись, распахнул ее. Она со скрипом отворилась, открыв проход в большую темную комнату. В нос ударил запах тлена. Его глаза быстро освоились в темноте, но он вынул из кольца в стене факел и зажег его от камина, полыхавшего в кабинете. Держа в руках факел, он вошел внутрь.
Перед ним протянулся длинный стол. Когда-то, как и все остальное в замке Равенлофт, этот стол был очень красив. Теперь его покрывал толстый слой пыли. Не это удивило эльфа, а то, что лежало на столе под пылью. Джандер изумленно поднял брови.
Стол был накрыт для так и не состоявшегося пиршества. В центре длинного стола высилось что-то сгнившее. Джандер шагнул вперед, подняв факел повыше.
Когда-то это был торт, и, судя по многочисленным лентам и белой женской фигурке наверху, торт свадебный.
Джандер уловил слабый запах страха. Что-то здесь произошло неладное. Очень плохое. Он сделал шаг от стола и наступил на что-то хрустнувшее под его ногой. Он нагнулся и увидел, что это, от чего встревожился еще сильнее. Вторая половина украшения торта – темная фигурка жениха. Головы у фигурки не оказалось.
Джандер оглядел все остальное пространство комнаты.
Стол и остатки торта свидетельствовали, что когда-то это был обеденный зал. И еще это была картинная галерея. Джандера окружили лица членов семейства фон Заровичей. Некоторые имена казались знакомыми, другие – совершенно новыми. Он остановился у портрета очаровательной молодой пары.
Согласно табличке внизу картины, этой парой были Баров и Равеновия фон Зарович. Картина была написана сразу после их свадьбы, и они были удивительно красивой парой. Судя по дате на картине и разительному сходству со Страдом, это, наверно, были родители графа, решил Джандер. Черты Барова явственно повторялись в сыне – темные глаза, благородно очерченные нос и скулы были почти такими же, как у Страда. Равеновия была сама красота, и умелый художник смог передать блеск и ум ее больших темных глаз.
Следующая картина изображала троих мужчин. Один из них был Страд. Он восседал в алом бархатном кресле. Со времени написания портрета граф почти не изменился внешне, и Джандер решил, что картина написана перед самым его превращением.
Слева от графа за спинкой кресла стоял мужчина лет под сорок. Он был довольно коренастым, выражение лица волевое и доброе, есть сходство со Страдом. Справа от графа, встав на колено и положив руку на подлокотник кресла, расположился самый красивый юноша, которого только видел Джандер за свою долгую жизнь. Он тоже был похож на Страда. Но он был другим – чище, с печатью юношеского задора и любопытной смесью силы, самонадеянности и невинности на лице. Юноше было лет двадцать. Он почему-то казался до боли знакомым Джандеру. На этом человеке и на Страде была военная форма, но с разными знаками различия. На груди молодого человека был красивый медальон в виде солнца. Мундир Страда украшали ряды медалей. Джандер прочел имена – Страд, Струм и Сергей фон Заровичи. Просто очень красивые братья – если бы художник не был столь внимателен и не передал в совершенстве состояние души Страда. Его темные глаза неумолимы, как у человека, не видящего ни в чем радости, красоты, губы плотно сжаты в тонкую линию. Даже в жизни, когда кровь и дыхание связывали его с солнечным миром, Страд был, очевидно, несчастным человеком, несмотря на все регалии, усыпавшие его грудь.
Здесь было еще много картин. С годами менялись костюмы, но некоторые военные доспехи и драгоценности присутствовали постоянно, будучи, очевидно, или передаваемыми по наследству, или знаками отличия. Джандер бесцельно ходил по комнате, рассматривая портреты.
В дальнем конце зала оказался небольшой столик, в отличие от всей мебели замка Равенлофт выглядевший ухоженно. На столе была постелена чистая белая ткань, поверх которой лежали драгоценные украшения: ожерелье, серьги и браслет. В два начищенных подсвечника были вставлены свечи, рядом лежали две книги в кожаных переплетах. Одна была очень старой и здорово потрепанной. Вторая выглядела гораздо новее.
Джандер поднял новую книжку, полистал. Она была исписана затейливой скорописью Страда, но за последние годы Джандер отлично научился разбирать эти закорючки. Он положил книгу на место, даже не взглянув на второй том.
Над столом висел еще один портрет. Он был завешен такой же тканью, что лежала на столе. Джандер нахмурился. Зачем закрывать этот портрет? Он быстро сдернул тряпку.
Ошеломленный, он уставился на две изображенные фигуры. Мужчина и женщина в свадебных нарядах. И кто-то несколько раз проткнул холст ножом там, где было лицо мужчины. Но не это поразило Джандера в самое сердце. Его потрясло лицо женщины, державшей жениха под руку. Это было лицо Анны. И ничье другое.
Она лучезарно улыбалась безликому теперь юноше. На лице ее были безграничная радость, в глазах светилась любовь. На ней было прелестное белое платье, в руках огромный букет. Волосы увенчивала белая вуаль. Это ее свадьбу готовились отпраздновать в этой комнате.
Джандер несколько минут смотрел на портрет, не в силах прийти в себя. Взгляд его скользнул ниже, туда, где было написано: «Сергей фон Зарович и Татьяна Федоровна в день свадьбы, 351 год».
Дрожа, эльф сделал шаг назад, не понимая, в чем дело. Значит, это не Анна, а какая-то Татьяна. Сестра? Может быть, близнец?
Его взгляд упал на книги. Может быть, там есть что-то про Татьяну. Он снова поднял ту же книгу и открыл ее в самом начале.
Книга называлась «Том Страда». Несмотря на все волнение, Джандер презрительно фыркнул. Лишь Страд мог назвать так многозначительно свой дневник. Он сел, положил «Том Страда» на колени, и обуреваемый одновременно и страхом, и нетерпением начал читать.
«Я – Изначальный, я – Земля. Мои корни теряются во мраке веков. Я был воином, я был добр и справедлив. Мое имя гремело по земле подобно имени бога, но годы войн и убийств опечалили мою душу, изнурили ее, как ветер превращает камень в песок…»
Джандер нахмурился. Это не летопись. Это измышления Страда. Его запись истории в том виде, как он хотел представить ее – подобной сказке, полной выдумок и обмана, как он рассказывал Джандеру много лет назад, повествуя, как Баровию окутали туманы. Дикая, несвязная история о сопернике, о женщине, и…
Джандер снова поднял взгляд на портрет. Это и есть тот блестящий юноша – соперник Страда, который «очаровал» Татьяну и «похитил» ее у графа? Ложь, все ложь, и он знал, что это так, но не понимал, почему знает это. Невозможно представить двоих, влюбленных друг в друга больше, чем эта пара на холсте, невозможно даже вообразить, что один из них – интриган, а вторая – рабыня.
Эльф с негодованием отложил «Том Страда», потянулся за второй книгой. Осторожно, видя как она хрупка, Джандер медленно открыл ее. Страницы пожелтели и грозили рассыпаться в прах под его пальцами. Написанное можно было разобрать с трудом, а скоропись не позволяла Джандеру читать быстро. Ему было достаточно увидеть, что это дневник, датированный 349 годом баровийского календаря. Почти двести пятьдесят лет тому назад.
До того, как Страд стал вампиром. Джандер содрогнулся. Вцепившись в книгу, он прошел в кабинет.
До заката у него еще несколько часов, и ему никто не помешает. Он поставил факел на место, уселся в одно из глубоких кресел и погрузился в чтение.
Глава 20
«Двенадцатый месяц Луны, 347 год.
Наконец, через столько лет война закончена. Враг разбит, уничтожен или изгнан. Я обнаружил долину у развалин замка полководца. Я забрал обе…
Шестой месяц луны, 348 год.
Душа моя лишилась покоя. Мне не нравится это. Обитатели Баровии не любят меня. Мне нет дела…
Третий месяц Луны, 349 год.
В замке кипит работа. В честь матери я назову его Равенлофт. Он станет достойным домом для фон Заровичей…
Одиннадцатый месяц Луны, 349 год.
Все готово. Я призову все семейство, и этот холодный замок станет домом…
Четвертый месяц Луны, 350 год.
Они прибыли, и с ними приехал Сергей – мой самый младший брат, которого я раньше никогда не видел. Как он молод – душой и телом! Если бы он чуть не превзошел меня сегодня утром в поединке, я назвал бы его новобранцем, но, честно говоря, опыт его ошеломляет.
Мы быстро стали друзьями, оставаясь солдатами, связанными кровными узами. Он так же нелегко привыкает жить мирно – холод смерти в костях и вкус войны на языке не забудутся никогда. Я отдал бы все, чтобы стать таким же, как он – юным и беспечным, чтобы взгляды чужих черных глаз пленяли женщин! Какая доля – ему, как самому младшему сыну, должно стать священником! Наверно, я должен стареть – уже холодная ночь впереди, а он, рядом, лишь рассвет. Никогда раньше я не хотел иметь семью. Теперь, когда появился Сергей, я мечтаю о женщине рядом и ребенке на коленях.
Шестой месяц Луны, 350 год.
Неожиданно умер Первосвященник Кир, и Сергей настоял, чтобы я объявил в этот день всеобщий траур. Сергей теперь должен занять место Первосвященника – честь, которая просто вскружила парню голову. Ему еще не позволено надеть рясу, ведь он еще не рукоположен, но ему позволили надеть медальон священника – довольно симпатичную безделушку, к которой Сергей отнесся с большим, быть может, даже слишком большим трепетом».
* * *
Сейчас 350 год баровийского календаря. Граф Страд фон Зарович смотрел на реку Ивлис, двумя рукавами струящуюся через горы и Свалические леса, зная, что он – единственный и бесспорный хозяин всего того, что видит сейчас.
Эта мысль не приносила удовлетворения – мало что радовало его в последние дни.
Несколько лет назад возникло такое движение, раздутое перепуганным бургомистром одной из деревушек – превратить день рождения графа во всенародный праздник. Бургомистр думал таким образом вернуть расположение графа, обнаружившего, что от него утаивают часть собранных налогов. Но бургомистр избрал неверную тактику. Страд никогда не праздновал свои дни рождения. Он однажды назвал их в шутку «днями смерти». С тех пор тема была закрыта. Юность Страда минула и была наполнена лишь сражениями и убийствами.
Несчастный бургомистр убит – голова одним уверенным ударом меча была отделена от его тела. С тех пор о днях рождения графа Страда вообще никто не говорил.
В этот день Страд вернулся в свой кабинет, взял дневник, который впервые начал вести после завоевания этой земли.
«Я ненавижу живущих в Баровии! Они тупы и не знают меры ни в чем. Неужели Сергей этого не видит?
Он взял привычку ходить в деревню, как он говорит: „сделать что-то доброе для этих людей“. Там к нему относятся как к юному божеству. Народ бросает цветы под копыта его лошади, они совсем оглушили мальчика воплями восторга. Ничего хорошего из этого не выйдет. Сергей должен быть над народом, здесь, в замке Равенлофт, как настоящий фон Зарович. Ему нечего болтаться в крестьянской грязи.
В дверь кабинета постучали.
– Войди, – сухо произнес Страд.
Это оказался Сергей. Его красивое лицо пылало, кудрявые темные волосы растрепались.
– О, Страд, я должен рассказать тебе, что случилось сегодня!
– Должен ли? – ответил его брат, неохотно отодвигая книгу. – Что вообще может случиться в этой жалкой деревне, что будет интересно фон Заровичу?
Страд нахмурился, когда Сергей подтащил к нему поближе свой стул. Он никогда не думал, что такой энтузиазм и простота подходят члену семьи правителя страны. Сегодня же Сергей вел себя просто несносно, как сумасшедший щенок. Наверно, и впрямь случилось что-то из ряда вон выходящее.
– Я встретил девушку.
Страд подождал, но, очевидно, это было все, что хотел сообщить ему Сергей. С неодобрением старший брат процедил, вновь обращаясь к своему дневнику.
– Бог мой, Сергей, если ты будешь вламываться ко мне всякий раз, когда захочешь „спасти“ кого-нибудь из местных шлюх…
– Если бы ты не был моим братом, я убил бы тебя за такие слова! – вскочил разгневанный Сергей. – Я встретил ее, она занимается тем же, чем я. Она помогает людям, она… Ты никогда не видел ее. Я скоро приведу ее сюда, и ты сам все увидишь.
– Нечего таскать сюда всяких шлюх! – Ты не смеешь так говорить о Татьяне!
– Ах, у проститутки есть, оказывается, имя!
С видимым усилием Сергей подавил вспышку ярости. Он неловко сел на место, помолчал, потом заговорил уже спокойнее.
– Брат, ты знаешь, как я люблю тебя. Я прошу не называть Татьяну ни шлюхой, ни проституткой, никаким другим плохим словом, выходящим за рамки приличий. Она – низкого происхождения, это так, но она – само совершенство. Я никогда не видел такой светлой души. Страд, она будет моей. Я хочу жениться на ней.
– Глупости. Во-первых, она не того рода. И, во-вторых, – он нагнулся вперед, дотронулся до амулета, висевшего на груди Сергея, – ты уже имеешь обязательства. Забыл?
– Ты знаешь, что мать и отец не особенно жаждут, чтобы я продолжал свое служение. Обычай, что младший брат становится священником, это просто традиция. Не закон!
– Раньше ты был согласен. Сергею пришлось кивнуть:
– Был.
И сейчас согласен.
Если бы мне было предначертано следовать этому пути, боги конечно же не позволили бы мне так полюбить Татьяну. Когда ты встретишь ее, ты тоже полюбишь. Ну и потом, какая разница, если я женюсь! Ты – наследник, после тебя – Струм. Видишь, – он умиротворяюще улыбнулся, – и у младшего брата есть свои преимущества.
– Сергей, – сказал Страд, начиная терять терпение, – женись на ком хочешь. Если нашел какую-то оборванку в деревне и сможешь ее отмыть так, чтобы слуги не воротили нос, можешь жениться хоть завтра! А теперь оставь меня, я очень занят.
Сергей нахмурился. Его ясные голубые глаза пристально смотрели на Страда.
– Я знаю, нас разделяет много лет. Я знаю, ты считаешь меня совсем маленьким и глупым. Я всегда восхищался тобой, брат, но никогда не мог понять, почему ты такой жестокий, ведь ты выиграл столько войн, одержал столько побед. Вся жизнь складывалась тебе на пользу, приносила удачу.
– Сергей…
– Проклятье, Страд! Никто лучше меня не знает, сколько ты сделал для всех нас. Ты положил конец войне, длившейся несколько десятилетий! Ты добыл для нас мир. Ты сделал свое дело, сделал прекрасно. Я не смогу испытать такую гордость. Я не смогу выиграть войну. Я лишь могу жить и делать то, что считаю правильным, здесь, в это мирное время.
Юноша порывисто встал:
– Мне жаль, что вся твоя юность прошла на поле брани, но в том нет моей вины.
Страд посмотрел ему вслед, покачал головой. Бывало, он совершенно разочаровывался в Сергее – а иногда восхищался им.
Сергей был последним и самым ярким цветком на ветви фон Заровичей. Он был утешением и любимым сыном родителей, пока Страд не переставал сражаться вдали от дома, а Струм, занятый своими делами, отделился от семьи. Сергей возмужал, не зная своего самого старшего брата, а когда Страд обосновался в Баровии и позвал туда всю семью, самый старший и самый младший братья встретились в первый раз.
На первый взгляд это было настоящее чувство братской любви. Сергей почитал Страда – отважного героя, блестящего победителя, и Страду это нравилось. А почему бы и нет? Это было так приятно принимать от Сергея. Умного, смешливого, отличного партнера для поединков. Страд любил Сергея так, как только может любить стареющий воин.
В замке Равенлофт не настало райского покоя. Страд хотел вернуть молодость. Он не только любил Сергея, он хотел быть Сергеем – двадцатишестилетним, перед которым в жизни открыты еще все дороги и который стоит еще в самом начале пути. Молодость Страда была принесена в жертву богам войны, и теперь, в сорок пять, у него было слишком мало дорогих сердцу воспоминаний. Ни семьи, ни близких друзей. Он не придумал такого закона, который бы изменил мир, не завоевал такой земли, которая дала бы ему новую жизнь. Это будет хороший урок Сергею, когда дочь какого-то крестьянина, копающегося в земле, захомутает его, горько подумал Страд.
Он взял перо и четкими жирными буквами вывел:
„При всей любви, что существует между нами, Сергей иногда здорово злит меня“.
Пятью днями позже, когда суженая Сергея вышла из кареты и смущенно огляделась вокруг, Страд почувствовал досаду.
Девушка была красива – действительно совершенство, как и уверял его Сергей. Она оказалась высокой, с длинными, густыми каштановыми волосами, спадавшими ей на спину и плечи. Ее простая одежда не скрывала высокой груди и тонкой талии. Кожа была золотистой от загара. Сергей крепко держал ее за руку, искрясь гордостью и любовью. А когда Татьяна подняла глаза на будущего супруга, в теплом взгляде светилась преданность. Страд как-то выдержал все церемонии и даже долгий торжественный ужин. Однако сердце его навсегда похитила эта прекрасная жемчужина, пришедшая из долины.
Ее неподдельная прелесть еще больше осложняла положение. Она часто брала Страда под руку, когда они шли рядом, называла его „брат“ и „старший“ с большим почтением. Откуда ей было знать, что тот ненавидит теперь своего брата всем сердцем.
Иногда графу даже казалось, что она тоже любит его, но всякий раз эта хрупкая иллюзия рушилась, когда она смотрела на Сергея. Тогда она чудесным образом наполнялась любовью лишь к нему. Все радовались, глядя на юную пару – столь очевидной была их взаимная любовь. Все, кроме графа Страда фон Заровича.
Он продолжал мечтать, что она полюбит его, и мечты эти становились все настойчивее и темнее по мере того, как шло время и приближался день свадьбы. Он перерыл множество книг заклинаний, но не мог найти ничего подходящего для своей цели. Страд осунулся, засиживался за книгами до рассвета, все искал что-то, хоть что-нибудь, что могло помочь ему.
Однажды днем он решил развеять свои мысли игрой на органе. Отчаяние охватывало его, когда музыка эхом отдалась в его душе. Его пальцы летали по клавишам, мощные аккорды, вызванные к жизни его переживаниями, немного помогали успокоить мятущийся рассудок.
Из задумчивости его вывели голоса, доносившиеся из зала. Он оборвал игру – хрупкий покой души рассыпался вдребезги. Нахмурившись, он очень недовольным пошел посмотреть, в чем дело. Это был не столь уж спокойный день, как могло показаться.
Смех и веселая болтовня заполняли тихие залы, когда охотники и гости проходили в обеденный зал. Когти собак постукивали по каменному полу, звери возбужденно лаяли, размахивая хвостами.
– Страд! – Сергей бросился навстречу брату. – Ты пропустил отличную охоту!
– И правда, старший брат, даже ты смеялся бы от радости, если бы нам удалось оторвать тебя от книг, – поддержала его улыбающаяся Татьяна.
Страд улыбнулся ей в ответ, хотя и через силу:
– Книги – хорошая компания. А охота на лис – пустая трата времени.
– Ну, эта бы тебе понравилась! И никогда не догадаешься, что случилось потом в трактире! – Сергей схватил брата за руку и потащил к столу, где проворные слуги откупоривали бутылки с вином и наполняли хрустальные бокалы. Сергей быстро вложил в сильную руку Страда бокал рубиновой жидкости.
– Сергей! – Лицо Татьяны стало почти такого же цвета, как и вино, она с коротким смешком доверчиво прижалась головкой к груди Страда – совершенно бессознательно. – Пожалуйста, старший брат, не разрешай ему рассказывать!
Страд прикрыл темные глаза, стараясь не выдать того смятения, что охватило его. Эх, сейчас головка Татьяны покоится на его груди, но ему никогда не добиться ее любви! Не в силах сдержать себя, он поднял руку и крепко обнял ее.
Но вдруг милое тепло в его груди пропало. Сергей высвободил свою невесту, привлек к себе и покрыл ее лицо поцелуями, не обращая внимания на ее смущение.
– Она преподала мне отличный урок, Страд.
– Боги знают, тебе многому надо учиться, – проворчал граф, и ревность ядом разлилась по его телу.
– Мы заказали по пинте пива вместе с деревенскими в трактире. И вдруг один здоровенный волосатый наглец сгреб бедную Татьяну. Просто схватил ее. И прежде чем мы опомнились, он попытался…
– Что?
Слово само выскочило из губ Страда. Ярость охватила его. Остальные участники охоты подались назад. Граф и так славился дурным нравом, но эта ярость на побагровевшем лице превосходила все то, с чем приходилось сталкиваться самым невезучим. Даже Татьяна испугалась и крепче прижалась к будущему супругу. Лишь Сергей, беспредельно любивший брата, остался невозмутим. Он продолжил рассказ.
