Георгий Юров
Полнолуние
– Женщина, что была с тобой, думает, ты умерла. Она не будет тебя искать, – произнёс он, с ноткой сочувствия в голосе.
– Он что, смог влезть и в её голову? – с замиранием сердца спросила девочка.
– Ему так кажется. Ему кажется, он уловил направление твоих мыслей, их конечный источник и думает, женщина решила, что ты мертва. Скоро нас обменяют; старик ощущает усиливающуюся вибрацию мыслей наших соплеменников. К вечеру они будут здесь.
– Он знает, что решили сделать со мной? – Нервно сглотнув, задала девочка вопрос, который волновал её теперь больше всего на свете, раз стало ясно, что надеяться ей не на кого.
– Старик знает, чего они точно не сделают – они не смогут причинить тебе вреда.
– Ему известно моё будущее?
– Ему известно, что твой приход станет концом этого места, для тебя же это будет началом. Скоро здесь не останется ничего.
– Но как я смогу уничтожить его?
– Этого старик не знает, с каждым часом видения становятся всё слабее. Всё что он может сказать точно, это то, что город Выродков уничтожит женщина.
– Зачем вы напали на них? – растерянно спросило Сандра. Каким-то неведомым образом её появление здесь приведёт к непоправимым процессам, изменить которые она не сможет.
– Зачем? – переспросил собеседник, явно не зная, что ответить. – Потому что это место дорога в Нижний мир. Мы не знаем где, но она есть. Выродки охраняют путь туда от таких как мы и других, а за это лорды низин снабжают их всем, что им нужно.
– Они общаются между собой? Выродки и лорды Добрабрана?
– Старик говорит что да. А если он так говорит, то так и есть. Выродки живут долгие годы среди, людей, потом возвращаются сюда, докладывая обо всём что видели Совету Трёх. Но не только Выродки отправляются за Гряду – люди тоже приходят сюда. Так было однажды и привело к войне.
– Ты говоришь о Эмилии, женщине, что живёт уединённо.
– Я говорю о колдунье.
– Ты не знаешь о чём говоришь! – вступилась за Эмилию девочка. Хотя она и рассказала о ней Выродкам, Сандра отчего-то не держала не неё зла. – Она врачевательница, повитуха и знахарка, но никак не колдунья.
– Я, то может быть, и не знаю, но он знает всё, – важно заметил собеседник, указывая заросшим густым волосом пальцем на лежащего в полубессознательном трансе старика. – Здесь, в логове Выродков что-то утаить от него нельзя. Люди считают, за Грядой Ад, в котором ангелы мучают грешников, но даже мы – те, кто живёт здесь, не знаем, что там на самом деле. Гряда умеет хранить свои тайны, но одно мне известно – это странное место. Зло изначально живущее в человеке становится тут в сто крат сильнее. Я говорю о людях, на них это действует сильнее, чем на Выродков. За Грядой старик, скорее всего, потеряет свою способность, а здесь она сделала его провидцем.
Много лет назад три женщины из вашего мира прибыли сюда, дабы обратить местных в свою веру. И то, что они увидели, повергло их в ужас. Тогда ещё Выродки умели летать, у них были крылья и как птицы они парили над долинами, придерживаясь условий заключённого договора. Но слово опасней меча – со временем Выродки разделились на тех, кто решил стать как люди и на тех, кто хотел жить старой жизнью. Между ними началась война, Эсквайр и его сторонники, полученным от Нижних оружием одолели врагов и те ушли, поклявшись отомстить людям. Но перед этим блюстители прежних порядков убили двух женщин, а третью пощадили, ибо носила она ребёнка одного из них.
– Это Габриель, сын Эмилии! – воскликнула девушка. – Так значит, всё же он умеет летать.
– Не так как его отец, ведь он лишь на половину Выродок. Люди не годятся для полёта – их кости слишком тяжелы и то, что у мальчишки выросли крылья, не сделало его курицей, а не птицей.
– Как же другие Выродки решили отомстить людям? – вместо ответа гигант взял её руку, приложив к казавшейся холодной ладони старика и видение, подсмотренное в чужих воспоминаниях предстало теперь и перед её глазами.
Три огромных человекоподобных птицы в чёрных меховых плащах летели в ущельях между скалами, не поднимаясь слишком высоко, туда, где нет воздуха и не прижимаясь к земле, дабы не разбить огромные яйца величиной в человеческий рост, что держали в прочной сети.
– Мы не знаем что за Грядой, но там точно нет ничего хорошего, – донёсся до неё голос монстра. – Выродки побывавшие там, украли яйца у самки дракона и отдали их чернокнижникам, встретивших их в оговорённом месте, в надежде что однажды драконы отомстят за них людям. Ник-то не знает, как они смогли это сделать, но ты видела всё своими глазами. Говорят, самка дракона была в не себе от ярости, она гналась за Выродками до самой Гряды и сожгла вырывающимся из пасти пламенем большинство из них, но троим, удалось уцелеть.
– Почему же Гряда остановила дракона, но пропустила летунов и украденные яйца?
– Никто не знает этого. Вероятно, дело в магии чернокнижников и самка до сих пор ищет вход в наш мир, чтобы вернуть детей. Ты спрашивала, почему мы воюем с Выродками? Потому что они изо всех сил желают сделаться людьми, а люди это зло.
– Значит, Эсквайр может отправить меня домой, – задумчиво произнесла девочка, старик, не принимавший до этого участия в разговоре, что-то сказал товарищу и сел на полу.
– Нет, они решили тебя убить, – со скорбью глядя на неё ответил собеседник. – Ещё не решили, но решат обязательно. Что-то вскоре должно произойти. За нами пришли, сегодня мы уйдём, и ты останешься здесь одна.
– Но старик сказал, они не смогут этого сделать? – ощущая, как тревожно бьётся в груди сердце, спросила девочка.
– Он так сказал, – в этот момент дверь открылась, и стражники вошли внутрь, а за ними во дворе были видны густо заросшие шерстью великаны, пришедшие за своими товарищами.
Во дворе перед тюрьмой собралась вся властная верхушка Оазиса. Три человека, одетых в тёмные мантии с вышитыми на груди щитами стояли перед тремя гигантами, а за их спинами бросив дела, собралось едва ли не всё поселение.
– Наше время дорого и поэтому начнём обмен. Ваши люди снова напали на нас, погибли наши товарищи. Некоторых мы убили, а этих взяли в плен, – начал Даниэль, шериф Оазиса, кивнув непокрытой, схваченной серебряным обручем головой с длинными тёмными волосами в сторону пленников. Ему было не больше тридцати, он был высок, худ, с лицом аскета и казался самым обычным человеком, ничем не напоминая крылатое существо.
– Вы изгои даже среди Выродков. Продались Нижним, ушли от жизни предков, ваш бог копия человеческого, и слишком стараетесь походить на людей, чтобы убийство, таких как вы, считалось сколько-нибудь серьёзным преступлением. Скорее очищением. Вы как собаки, тявкаете у дома хозяина, когда волки кружат у его загона со скотом, но рано или поздно мы сметём вас с пути.
– И этого безумца дикари выбрали царём? – поворачиваясь к своим людям, недоумённо спросил Даниэль; разговор шёл на выбранном сторонами диалекте, лишь отдалённо напоминавшем язык Добробрана. – Жизнь не стоит на месте и движение вперёд не остановить, как бы вы не старались. За словами о старых традициях ты прячешь главное – мы не похожи на людей и своей непохожестью кажемся им опасными. Да мы изгои, мы загнаны в скалы, где нет ничего кроме камня. Не такой жизни мы хотим и потому решили спуститься вниз, но не Выродками, а людьми, с золотом, знаниями и навыками человека, чтобы никто не смел, помыкать нами и насмехаться над нашей непохожестью. Когда люди узнают о нас, даже горы нас не спасут. На нас будут охотиться как на зверей и тех, кого не убьют сразу, будут показывать в цирках на потеху толпе, называть проклятыми за грехи и этим оправдывать свою жестокость. Золото, что вы принесли за провидца, станет камнем в фундаменте нашего будущего. Другого выхода для нас нет. Я не лезу в вашу жизнь, но предупреждаю – не пытайтесь мешать нам, война между нами никому не принесёт пользы. Начинайте обмен.
Серапион, царь дикарей с золотой тиарой едва заметной в густой шерсти на его голове ничего не ответил. У каждого из них была своя правда, и принять сторону врага было для них равносильно поражению. Он подал знак, его товарищ протянул Даниэлю казавшийся лёгким мешок, тот не повёл даже бровью и воин, вышедший из-за его спины, взял выкуп, оказавшийся не таким уж и лёгким, высыпав на стоящий между ними стол. Стоявшая рядом с обмениваемыми дикарями Сандра увидела золотой самородок, размером с человеческую голову.
– Это за вас обоих? – удивилась она; такое количество золота, пусть даже и в самородке девушка видела впервые.
– Нет, только за старика. Его меняют уже не первый раз, для всех это выгодно – старик узнаёт, что замышляют Выродки, а они получают золотую руду, из которой потом плавят фальшивые монеты, – тихо ответил младший из пленников. Между ними установились дружеские отношения, чудовища заботились о ней, но ник-то не знал, как было бы при других обстоятельствах. Возможно, проголодавшись, этот дружелюбный дикарь, схватив за ноги, как недавно гусиную тушку разорвал бы её надвое и съел живьём.
– Но ведь есть погибшие с обеих сторон. И потом, они же могут убить провидца.
– И потерять столько золота? Нет, эта сделка выгодна для всех, а гибнут воины; для них это великая честь. На самом деле между нашими племенами нет войны. Выродки добывают серебро и руду в шахтах на наших землях, а потом выплавляют из неё железо, часть которого отдают нам. В этом суровом месте сложно выжить в одиночку. Вот выкуп за меня.
Второй дикарь или тот же самый, положил на стол серебряный самородок размером с кулак взрослого мужчины. Каждый из Совета Трёх согласно кивнул головой, это значило, выкуп был уплачен и пленники обретали свободу. Когда дикари ушли, гордо пройдя сквозь толпу свистевших и улюлюкавших Выродков, Совет Трёх проследовал в здание тюрьмы. Теперь нужно было решить, что делать с Сандрой. Они сели на стулья за столом, девочка же стояла перед ними, оробев от их мрачных взглядов.
– Кто ты, дитя и что привело тебя в Оазис, – мягко начал Рафаил, верховный Ментор Храма Солнца. Девушка открыла рот, собираясь повторить то, что говорила им раньше, но Даниэль сурово перебил её, глядя холодным немигающим взглядом: – Можешь даже не начинать ту чушь, которую ты рассказывала здесь. Кто тебя послал сюда и зачем?
– Но это правда! – чуть не плача воскликнула Сандра.
– Что, правда? Что Нижние прислали тебя шпионить за нами? Теперь они делают ставку на Серапиона, и вы собрались здесь, будто бы случайно, обсудить заговор против нас, наплевав на прежние договоры и клятвы?
– Правда то, что смерч подхватил меня как тростинку и принёс сюда, – с трудом пытаясь сохранить присутствие духа, и не расплакаться ответила девочка.
– Она же только ребёнок, Даниэль. И если даже она говорит неправду, не хочешь же ты пытать её? – заметил не вступавший пока в разговор Эсквайр, занявший роль стороннего наблюдателя.
– Ради блага поселения я готов содрать с неё кожу и посыпать раны солью, до тех пор, пока она не признается, – проворчал Шериф, сверля её убийственным взглядом.
– Мне нечего добавить, милорды, – пролепетала девушка, стоя на своём. – Смерч оторвал меня от земли и, кружа в своём чреве, принёс сюда, оставив в сети, сам же понёсся дальше.
– Хорошо дитя, твои слова легко проверить. Принесите сюда Чашу Правды, – всё тем же елейным голосом распорядился Рафаил, и слуги внесли в комнату раскрашенный чёрными и красными ломаными линиями глиняный кувшин.
– Что вы собираетесь делать? – подозрительно глядя на сосуд спросила девочка. Внутри раздавалось мрачное шипение, чёрная голова крупной кобры показалась над краем. Не пытаясь выбраться она, какое-то время смотрела на окружающих, раздувая капюшон под своей головой, а потом спряталась внутрь.
– Мы хотим проверить твои слова, – ответил ей Ментор с отеческой улыбкой на полном круглом лице. Это был невысокий улыбчивый толстяк средних лет, но девочка понимала, что он просто играет роль доброго палача. – Если ты говоришь правду, аспид не причинит тебе зла, но если соврёшь, укусит. Его яд смертелен, но мы не будем тебя спасать, раз ты что-то упорно скрываешь от нас, что-то, что возможно может навредить Оазису.
– Но я говорю правду! – воскликнула девочка, решив стоять на своём, ведь в принципе всё так и было, как она рассказывала, за исключением Габриеля. Ментор кивнул, и слуги схватили её, собираясь опустить руку в кувшин, но прежде чем это произошло, Сандра закричала: – Меня спасло крылатое чудовище! Толи человек с крыльями, толи птица с человеческими руками. Оно разрезало ножом сеть и отнесло меня к старухе!
– Что ещё ты видела? – спросил Рафаил, не меняя благостного выражения лица, словно речь не шла о жизни и смерти.
– Я видела горбуна, он выходил от знахарки, – Ментор вновь кивнул слугам, и те отпустили девчонку.
***
Её судьбу решал Совет Трёх и Сандра ждала приговора в опустевшей тюрьме. День тянулся за днём, тягостное ожидание выматывало пленницу. Помня слова провидца, она догадывалась, какое решение примет властный триумвират и это, пожалуй, было единственным, в чём была хоть какая-то ясность.
Коротая день, она забиралась к подножию горы, нависавшей над тюрьмой и сидя на камне, смотрела вниз, как копошатся в долине казавшиеся крохотными люди, как в посёлке идёт своей чередою жизнь. Стража у ворот дважды в день передавала ей корзину с едой и дрова для камина. Ночи стояли холодные, не смотря на наступившее лето, и девочка не представляла, как эти люди здесь выживают зимой.
Предсказания старика не шли у неё из головы – скоро случится что-то, что-то связанное с ней, что уничтожит Оазис. Скоро это место исчезнет и, хотя Выродки обошлись с ней жестоко, бросив в тюрьму как опасную преступницу почему-то она не желала им гибели. Наконец, наступил день суда. Сандру привели к дому Совет Трёх и вышедшая из здания троица призвала собравшихся на площади поселенцев к тишине.
– Принятое нами решение нельзя назвать мягким, но, к сожалению, оно единственное возможное, – начал Эсквайр, с согласия молчащих товарищей. – Эту девочку принёс нам ветер и оставил в ущелье. Мы не можем её отпустить, ибо видела она Оазис, видела Габиэля-отступника, и, вернувшись к Нижним, расскажет об этом. Мы не можем отпустить её и не можем оставить в посёлке, ибо единственное чего она хочет, это сбежать. Она не станет одной из нас, как не стала Эмилия и другие, а чем это кончилось, вы помните. Пусть не вводят вас в заблуждения юные лета её, ибо не просто так оказалась она здесь и неспроста так легко сошлась с дикарями. Не имея возможности отпустить её и оставить в посёлке мы, Совет Трёх, заботясь прежде всего о благе Оазиса принимаем трудное решение, мы приговариваем эту молодую особу к смерти! Казнь произойдёт через три дня.
Горожане приняли приговор с недоумением – девочка не казалась большинству смертельно опасной, это был обычный ребёнок, и столь суровое наказание вызвало ропот в толпе. Но никто не высказал возмущения открыто и, постояв ещё немного, люди стали расходиться. Большинство уходило, стараясь не смотреть ей в глаза, но были и те, кто не отводил взгляда, словно пытаясь понять, каково это, оказаться на её месте. Сейчас они вернутся в свои дома, к личным проблемам и вскоре забудут о ней, словно её никогда и не было.
Хотя в душе Сандра была готова к этому, решение совета ввело в ступор и страже пришлось тащить её к тюрьме. Теперь время стремительно летело. Отношение к ней не поменялось; почти не притрагиваясь к пище, всё так же день она проводила на своём наблюдательном пункте у скалы, а с наступлением сумерек возвращалась в здание. Решение по ней приняли, и пусть девочка была жива, здорова, её уже воспринимали как покойницу.
Наступил день казни. Палача в Оазисе не было из-за ничтожности таких приговоров. Своих Выродки не казнили даже за тяжкие преступления, а чужих здесь не было. В Добробране казни были особенным, пусть и кровавым зрелищем, на которое собирался весь город, посмотреть на поведение приговорённого, на мастерство ката, да и просто увидеть тех, кого давно не видел. Здесь не было ни плахи, ни виселицы – местом казни и палачом были горы, жертву просто сталкивали со скалы над долиной, и она разбивалась о землю, со временем становясь в ней удобрением. Человек совершив ужасный проступок, искупал, таким образом, вину, принося благо своей смертью. Люди вкушали земные дары, благодаря и его за эту жертву.
Нависавшая над долиной скала имела футов сто в высоту. Идти к её вершине от тюрьмы было недалеко, и собравшийся у её подножия народ видел, что бывает с теми, кто нарушает установленные Советом законы. Всё что раньше предсказывал старик-дикарь сбывалось, но теперь не было ничего, что могло помешать Выродкам привести свой замысел в исполнение. Чем ближе было до страшной вершины, тем больше Сандра склонялась к тому, что провидец ошибся или не так истолковал видение. Ноги её вдруг ослабели; за эти дни она так часто прощалась с жизнью, что теперь готова была рассказать Совету всё, что его интересует, и про замыслы леди Кларк, и про их поездку в Бриджтаун. Но решение было принято, и никто у неё ничего больше не спрашивал.
Бросив дела, поселенцы ожидали кровавой развязки; на скале, преграждая ей, путь назад стояли стражники и члены Совета, неся ношу принятой на себя ответственности. Понимая, что ник-то не придёт ей на помощь и эти безумцы сейчас расправятся с ней, не зная, как заставить их отменить приговор девочка выпалила: – Я знаю будущее: посёлок обречён, скоро от него не останется ничего, но я знаю, как этого избежать. Подумайте, прежде чем лишать меня жизни! Предлагаю обмен – моя жизнь на жизнь Оазиса!
Стражники взглянули на Эсквайра, руководившего казнью; ни один мускул не дрогнул на его лице, казалось, он вообще не слышал её слов. Больше не медля люди Шерифа, схватили её и поволокли к пропасти, а потом толкнули вниз. Земля ушла из под ног, девочка падала с истошным криком, наклоняясь головой вниз и вдруг, когда до земли было не больше десяти футов и она уже отчётливо видела каждый камень и каждую травинку, которые сейчас окрасит своей кровью чьи-то сильные руки подхватили её, послышался шум огромных крыльев и человекоподобная птица, планируя в потоке воздушных масс, подхватила её на краю казалось неизбежной гибели.
Люди на вершине пришли в движение, они что-то кричали прячущимся за камнями лучникам, указывая на парящего Габриэля. Одна стрела с привязанной к оперению верёвкой просвистела совсем рядом, но вторая пронзила крыло. Прочная тонкая нить не давала юноше лететь, пытаясь разрезать её ножом, он не удержал, Сандру и та упала в запруду, едва не потеряв сознание от удара и холода ледяной воды.
Люди Шерифа подтягивали его к себе; судорожно махая одним крылом, Габриэль полетел вниз в спешно растянутую под ним сеть. Стражники навалились на него и, хотя он был сильнее каждого из них, быстро связали по рукам и ногам. Не веря, что до сих пор жива, мокрая дрожащая от холода девушка содрогаясь в рыданиях, смотрела на связанного спасителя, слишком потрясённая, чтобы сказать хоть что-то. Её использовали, дабы выманить Габриэля, но что бы было, если б он не узнал о казни или решил не вмешиваться? Сандра до сих пор ощущала ужас свободного падения, когда камнем летела вниз, и казалось, уже ничто не сможет её спасти.
Совет Трёх с сияющими лицами прошёл мимо, не взглянув на неё; что будет с Габриэлем дальше, девчонка не знала, как и не ведала об уготованной ей участи. Во всяком случае, она надеялась, второй раз её сбрасывать вниз не будут, да она и вряд ли переживёт это вновь. Не зная, что делать дальше, девочка вернулась в тюрьму. Руки её дрожали и Сандра, с трудом выбив искру, разожгла камин, а потом долго не могла согреться, просидев в мокрой одежде всю ночь.
Когда утром Йенс вошёл внутрь, она всё ещё сидела у потухшего камина, испуганно взглянув на него красными от слёз и бессонницы глазами.
– Вы за мной!? – воскликнула она, поднимаясь, с безумным огнём в глазах и схватив со стола нож, протянула Эсквайру. – Не зачем ломать эту глупую комедию: если Вы пришли убить меня, так перережьте мне горло!
– Зачем? – раздосадовано спросил мужчина, брезгливо глядя на нож. – Приговор приведён в исполнение и по нашим законам, выживший искупает вину.
– Выживший? Меня спас Габриель, только не говорите, что не подстроили это всё специально!
– Каждый из нас делает то, что должен. Но ты думаешь лишь о себе, а я обо всём Оазисе.
– Что будет со мной?
– Пока останешься здесь, – неопределённо пожав плечами, ответил визави. – Соберём людей, весь посёлок. Если ник-то не захочет усыновить тебя, взять в семью, будешь жить тут.
– А с Габриелем?
– Ему дадут выбор, – не вдаваясь в подробности, бросил Эсквайр и, не сказав больше ничего вышел.
***
Сандра думала, что пленника отправят в тюрьму, однако Шериф распорядился приковать его на цепь к скале, где он и спал под открытым небом. Сандре разрешили кормить его, под присмотром стражей и лечить рану в крыле и ушибы при падении. Только сейчас девочка смогла по-настоящему разглядеть его. Он был высок, но не так тонок в кости, как остальные поселенцы. Кожа аборигенов была бледной, не смотря на тёмные в большинстве своём волосы, а всё их тело казалось слегка растянутым вверх. Оттого лица их были узки, а глаза близко посажены.
Если б не крылья, Габриель казался бы самым обычным молодым человеком, которого можно встретить за Грядой, с весьма приятными чертами лица, не такого вытянутого как у остальных. Но сложенные за его спиной крылья превращали его в чудовище или в ангела, спустившегося на землю. В одном Эсквайр был прав: управляемое клириками большинство в Добробране не было готово признать Выродков такими же, как они и эти люди – а Сандра считала их людьми – были обречены либо на уничтожение, либо на жизнь в резервации.
Рвавшуюся к сыну Эмилию сюда не пускали, и Сандра встречалась с нею у ворот. Целительница каждое утро приносило ей свежую мазь из трав и кореньев, и девочка наносила её ровным слоем на покрывшуюся коркой рану. Теперь Сандра свободно перемещалась по посёлку, не выходя, однако за периметр крепостных стен. Возможно, ей бы ник-то ничего не сказал, но она не хотела нарываться на грубость, да и идти то было некуда. Без посторонней помощи ей никогда не выбраться отсюда, она будет бродить по каменной пустоши, пока не умрёт от голода и истощения, либо её не растерзают волки, или кто-то ещё пострашней. К тому же люди Шерифа быстро отыщут её и если не убьют на месте, то снова запрут в тюрьме.
Собственные деньги в поселении не ходили, и жители выменивали друг у друга то что было нужно, приходя утром на Менное место у дома Совета Трёх. На средних размеров площади в два этажа стояли торговые ряды, где каждый мог продать то, в чём чувствовал излишек. И хотя условия здесь были суровыми, Сандра увидела на местном рынке подобие изобилия. Тут можно было купить вина и шелка южан, и то, что обычно торговалось на рынках Добробрана. Не смотря на отсутствие своей монеты, торговцы принимали к оплате всё, что имело цену. Включая неведомо как оказывавшиеся здесь монеты из-за Гряды, шкуры, рога оленей, огромные бивни неизвестных девочке животных, из которых мастера вытачивали удивительной красоты фигурки, драгоценные и поделочные камни и, конечно же, серебро с золотым песком, что порой вымывала из горных недр река.
Теперь за продуктами ходила она сама; Эсквайр через стражу выдавал ей специальный жетон, которым она расплачивалась за корзину с едой у указанного ей торговца. Пища была местной и оттого однообразной: бобы, прошлогодние овощи и солонина. Иногда девочка варила себе и пленнику луковую похлёбку, но чаще просто делилась с ним тем, что выделял ей посёлок, ведь кормили Габриеля ещё хуже, чем её.
Теперь, когда она получила относительную свободу, Йенс стал забирать её на работу – эти места не терпели праздности, и каждый приносил поселению ту пользу, какую мог. Когда не было дождя, она работал на полях – продёргивала от сорной травы посевы свёклы и репы, вместе с другим высаживала капусту, собирала раннюю ягоду, подрезала и удобряла перегноем виноград. В отсутствие работы на земле, полоскала бельё, неся тяжёлые ивовые корзины к мосткам у запруды вместе с другими подростками.
Неизвестно, бывал ли Совет Трёх за Грядой, но Оазис казался явной копией любого города на той стороне – Эсквайр подготавливал людей к переходу и хотел заранее сделать условия новой жизни если и не привычными, то во всяком случае, понятными. Возвели в поселении и баню, где один день в неделю мылись женщины, а на следующий мужчины. Получив свободу, Сандра отправилась туда, помня о великолепии термий Ахерона. Где люди не только мылись, но и проводили досуг, занимаясь физическими упражнениями, слушая декламацию стихов известных поэтов под мелодичное звучание арфы, и просто общаясь друг с другом.
Поселковая баня стояла в нижней части Оазиса, куда было проще завозить дрова. Эсквайр требовал поддержания тела в чистоте; посещение её было бесплатным и почти обязательным. Выстроенное из камня здание было небольшим. Оно состояло из прямоугольной раздевалки, трёх накрытых полукруглым перекрытием бассейнов: с проточной холодной водой, в которой обмывались перед дальнейшей помывкой, водой тёплой и наконец, горячей. Помимо этого, была ещё парильня с лежащими на разогреваемой снизу железной плите камнями и большая бочка с водой для охлаждения.
Заходя в термию, женщины оставляли одежду на вешалке и шли в помывочную. Ещё раздеваясь, Сандра заметила на телах, поворачивавшихся к ней спиной женщин грубые зарубцевавшиеся шрамы на месте удалённых крыльев. Теперь она поняла, почему знахарка назвала жителей Резанными. Страшные уродливые шрамы выступали рубцом, со следами грубых нитей, которыми стягивали кожу на месте ампутации. Крылья резали, по живому, процедура была чудовищно болезненной и вероятно не все смогли её вынести. Но такова была цена стать человеком, и женщины смотрели на гладкую чистую кожу Сандры с завистью и плохо скрытой злобой.
Оказавшись под прицелом десятков пар глаз, девочка молча оделась и вышла на улицу, ощущая, как горит от прилившей крови лицо. Отчего-то эти люди винили её в своей непохожести, словно это она приказала рубить им крылья, заставляя стать такой как она. Предки Выродков, полу люди, полу птицы держались середины, видя в этом своё предназначение – парить над землёй, оставаясь человеком. Но теперь оказавшись загнанными в скалы, им пришлось сделать выбор, и не всем он пришёлся по душе.
Сандра уныло возвращалась к тюрьме, ожидая, когда решится вопрос с её усыновлением. Время шло, но желающих по-видимому не находилось, а насильно взять её Йенс приказать не мог. Несмотря на кажущуюся идентичность, она была не такой как все и многие видели в ней причину своих страданий. К тому же прокормить лишний рот в здешних краях было непросто.
– Иди за мной, – услышала она знакомый голос и Эмилия, в накинутом на голову капюшоне туники обогнала её. Какое-то время они шли друг за другом на небольшом расстоянии, а потом женщина, воровато оглядываясь, свернула в переулок.
– Ты принесла нам беду, – сурово глядя на неё сказала целительница, стараясь не срываться на крик. Они были примерно одного роста, такие же не похожие на остальных, но это не только не сближало их, а казалось, ещё больше отталкивало друг от друга. – Я долго прятала его ото всех, старалась убедить не делать глупостей, но с твоим появлением всё полетело вверх тормашками и теперь его убьют. Моего сына убьют из-за тебя.
– Но Выродки не казнят своих, – растерянно произнесла девушка, не ожидая такого выпада. Габриель спас ей жизнь, она благодарна ему. Но винить её в этом?
– Он им не свой и потом, кто сказал, что они его казнят? Они лишат его крыльев и этим убьют!
– Но в посёлке нет никого с крыльями, кроме Габриеля и никто не умер.
– Да, большинство Выродков перенесло усечение, и я как могла, облегчала боль – но это Выродки. Мой сын не такой как они! Он связан с чёртовыми крыльями как с лёгкими, печенью, почками и удалить их, значит вырвать ему сердце.
– Откуда ты это знаешь? – недоверчиво спросила девочка. Сердце матери болело за сына, и вероятно от этого она сгущала краски.
– Потому что кроме него у меня был ещё один ребёнок. Проклятие пришло не сразу, первые семь лет он рос обычным ребёнком. Его брату не повезло – крылья появились сразу и Йенс своею рукою отрезал их и мальчик умер, просто истёк кровью.
– Но почему Эсквайр вечно вмешивается в ваши дела, – проворчала Сандра, сбитая с толку. Оазис неохотно приоткрывал ей свои мрачные тайны, причём, без её на то согласия.
– Потому что Йенс был его отцом. Обезумев от горя, я схватила Габриеля и унесла в горы, надеясь уберечь от уготованной судьбы. Но от судьбы не сбежать. На седьмой год крылья прорезались из его тела и росли вместе с моим мальчиком. Он не умеет летать как его отец, но отчего-то гордится этим даром, который на самом деле проклятие.
– От меня-то Вам что нужно? – спросила девочка и Эмилия ответила просто, словно речь шла о пустяковом одолжении:
– Ты должна убить Габриеля.
– Я? Но почему я?
– Меня к нему не подпустят, а ты просто добавишь в пищу яд, который я приготовила. Он уснёт и не проснётся, это будет лучше чем то, что уготовил ему Йенс.
– Он не причинит сыну вреда, – убеждённо перебила её девочка, но знахарка возразила: – Габриель не его сын. Он убьёт его не-потому, что так жесток, просто считает, что делает это для его блага: не будет крыльев, не будет проблем.
– Но Вы же можете ему всё объяснить, как только что мне…
– Не пытайся ничего изменить, – перебила женщина, вдруг схватив её прохладными ладонями за щёки и требовательно заглядывая в глаза. – Будет только хуже. Чтобы не сделали я, ты, Йенс Габриель всё равно умрёт. Дело только в том, как – безболезненно и легко или в муках и страданиях.
Эмилия смотрела на неё ставшими вдруг огромными глазами, причём настолько, что девочка в них растворилась, словно песчинка в пустыне, как капля в безбрежном океане.
– Да она и впрямь ведьма, – сказала себе Сандра, подходя к своему мрачному жилищу. – От такой можно ждать чего угодно.
Задумавшись об Эмилии, девочка прошла мимо стражи у внутренних ворот. Навеянные потрясениями последних дней мысли сложились в нахлынувшее на неё видение, настолько реальное, что слова ведуньи до сих пор звучали в её голове. Но всё это было вздор – мать не могла хотеть сыну смерти, даже ради избавления от мук. Девушка потянулась к щеколде двери, только сейчас ощутив, что сжимает в ладони склянку с бесцветной жидкостью.
***
Сандра не представляла, как помочь Габриелю, но одно знала точно – травить она его точно не будет. Видя каждое утро Эмилию, молодая особа, не встречаясь с ней глазами, забирала мазь и уходила. Теперь она боялась, что явно обезумевшая женщина, не дождавшись помощи от неё, отравит мазь и потому складывала полученные склянки в дальнем углу. Хотя юноша был всё ещё слаб, рана в крыле больше не представляла смертельной угрозы.
