Георгий Юров
Полнолуние
– Нет, но за меня это сделаешь ты.
– Я?! – воскликнула Сандра. – Но как? Я всего лишь человек! Чтобы победить Первосвященника нужно отнять у него Бога.
– Не стоит недооценивать себя. Мне кажется иногда, что ты моя дочь, наша с Анзором. Я узнаю в тебе себя, но даже я в твои годы не была способна на такое.
– Вы говорите о медальоне? – девочка ощутила, как щёки её заливает румянец. Ей казалось, она не заслуживает похвалы, ведь из-за медальона Паук был убит, а ей пришлось умереть, как когда-то миледи. – Вы тоже воскресили меня Эйтром?
– Нет, обычным противоядием. Но хватит грустных воспоминаний – мы обе живы. Разве это не повод устроить маленький праздник? – Ансара хлопнула в ладоши, и спустя недолгое время Мастер Грант собственноручно внёс на подносе ароматно пахнущее блюдо в глиняном горшке, сделанное по личному рецепту, ставя его на маленький столик перед ними.
– Спасибо, Эйгор, – повар снял крышку и запах приготовленных в оливковом масле устриц, редких здесь, но привычных на родине Гранта разошёлся по комнате. Перед тем как приступить к трапезе девочка сказала:
– Я не могла видеть, но сразу узнала по запаху Ваши сладости и надо признать, та конфетка, была отменной на вкус…
– Ах, не напоминай мне об этом, – смутившись, перебил её Эйгор, с делавшимся заметным во время волнения акцентом жителей азгорского побережья. – В тот момент, когда миледи опрыскала её ядом, я сам чуть не умер от горя.
***
Когда повязку, наконец, сняли, первое что увидела девочка, после долгой слепоты это каменные грифоны, сидящие на столбах ворот. Где бы ни жила Ансара, грифоны тут же водружались над входом в её новый дом. Вероятно противоречивость этих существ, соединивших в себе небо и землю, как нельзя лучше подходили характеру миледи, в которой изначальное добро шло об руку с притаившимся в ней злом. Их устрашающий вид не предвещал ничего хорошего, но девочка была рада увидеть их, как старых знакомых, радуясь тому, что всё страшное уже позади и леди Кларк вернула её в семью. Пусть даже и с того света.
В этот раз дом был не таким большим, как прошлое поместье, но зато стоял почти в центре Полония, второго по величине города королевства. Возможно, не желая повторить прежнюю ошибку, Ансара больше не таскала девочку за собой, позволяя одной выходить в город. Делая круг, Сандра гуляла по улицам и площадям, доходя до берега протекавшей через город речки. Просить милостыню больше не было нужды, как и срезать кошельки с поясов, но, не желая растерять полученные навыки, как память о Пауке, (которого отныне называла отцом), она практиковалась на слугах миледи, к неудовольствию последних.
Однажды, возвращаясь с прогулки, девочка увидела сидящего под забором их дома лохматого щенка, жалобно глядевшего на прохожих. Остановившись рядом, Сандра разглядывала маленького пса; виляя хвостом, тот подошёл к ней, доверчиво уткнувшись мокрым носом в лодыжку. Сердце девочки заныло от жалости – так же как она щенок был одинок в этом мире и никому не нужен. Чем дольше Сандра смотрела на него, тем труднее ей становилось уйти. Наконец, девочка пошла к дому и щенок, побежал за ней. Сандра остановилась, пёс сел на задние лапы и, наклонив голову в сторону, смотрел на неё, высунув язык.
– Миледи не разрешит мне оставить тебя. Это не мой дом, а леди Ансары. Она любит меня как свою дочь, но временами бывает очень строга, – с сожалением сказала девочка, пёс звонко тявкнул, словно не соглашаясь и развернувшись, Сандра быстро пошла к воротам особняка, щенок же бежал следом за ней. Остановившись у калитки, глядя на вновь, усевшегося на землю молодого пса заметила: – Хотя. Даже если тебя выгонят, то перед этим обязательно накормят.
Девочка постучала, привратник открыл дверь и, схватив заскулившего щенка в охапку, она вошла внутрь. Читая книгу миледи, сидела у раскрытого окна, в своём кабинете наслаждаясь прощальным, осенним теплом и при виде их лишь покачала головой, хотя во взгляде не было особой строгости.
– Мадам, – обратилась к ней девочка. – Это маленькое существо не переживёт грядущую зиму. Если Вы позволите ему остаться обязуюсь заботиться о нём, кормить и убирать за ним дерьмо.
Вероятно, миледи была в благостном расположении духа, а возможно не желала расстраивать девочку, которой и так изрядно досталось. Скрыв истинные чувства, женщина ответила:
– Хорошо, но чтобы в доме духа его не было, ты же знаешь, я не переношу животных. И скажи
Эйгору, пусть покормит пса, а то и впрямь сдохнет от голода.
Привязав щенка к дереву у забора, обрадованная девочка отправилась на кухню и Мастер Грант, с некоторых пор относившийся к ней как собственной дочери насыпал в выделенную её питомцу миску ароматной похлёбки.
Сандра рада была вернуться к обучению, и даже мрачный лик Мастера Глосса, больше не пугал её, тем более что теперь она прилежно училась его мрачному ремеслу.
Прокл начал с повторения прошлого курса:
– Какое растение называют голубым лютиком?
– Аконит, – ответила девочка, прочитав нужный раздел в книге о ядах из библиотеки миледи.
– Назови мне самые распространённые растительные яды?
– Болиголов, аконит, цикута.
– Как ещё называют цикуту?
– Кошачья петрушка, вяха, омежник. И ещё водяной болиголов. Но разве это сможет мне пригодиться?
– Моё дело дать тебе эти знания, а как ты ими воспользуешься мне всё равно, – ответил старик, не показывая видом, что доволен её усердием.
День летел за днём, а месяц за месяцем. Прошло несколько лет, за это время девочка выросла и благодаря Мастеру Глоссу теперь хорошо разбиралась в ядовитых растениях и даже сама делала из мышьяка отраву для крыс. Миледи колесила по стране со своей немногочисленной свитой, меняя имена и титулы. Обладая чувственной красотой, которую казалось не могло испортить даже время она легко сходилась с мужчинами, иногда выходя замуж за престарелых бездетных не слишком богатых лордов, которые спустя короткое время умирая, оставляли вдове не только титул с фамилией, но и всё своё состояние.
Об Ансаре пошла дурная слава, причём настолько, что в некоторых провинциях её объявили в розыск, а портреты миледи висели чуть ли не на каждом столбе. Это сильно досаждало, ведь для успешного ведения дел ей нужно было вести светский образ жизни, посещать балы и салоны знати, где обычно собирался весь цвет местного общества, а значит и потенциальные женихи.
У одного из её безвременно упокоившегося мужей, было имение в Градирале, и леди Кларк решила переждать время опалы в Ахероне. Девочке нравилось здесь. В этом обласканном южным солнцем приморском городе люди, казалось, были добрее и приветливей чем в северных пределах её страны, вероятно по причине того, что мягкий климат способствовал хорошим урожаям и ленивой вальяжности местных жителей. Миледи прожила в Градирале зиму, а весной, получив письмо с вестью о том, что все обвинения с неё сняты, засобиралась на родину.
Сандра никогда не видела моря и теперь часто ходила по берегу, под крики кружащих над головой чаек. Щенок, которого она назвала Шмелём, по-прежнему был с ней. Он был предан ей, и девочка доверяла ему свои маленькие тайны, рассказывая всё, что её волновало. Язык ахеронцев не был похож на речь своих северных соседей и баронесса, которую теперь называли герцогиней, вынуждена была вести уединённый образ жизни, что сильно досаждало её привыкшей быть на виду натуре.
До форта Канингемм от Градираля было чуть больше двухсот морских миль, так что путь не занял много времени. Родина встретила их пронизывающим до костей ветром – не смотря на то, что прошла середина весны, было прохладно, и легко одетая девочка сильно продрогла по пути до снятого миледи дома.
Город при форте лежал на крутом утёсе, и выйти к нему можно было либо по ведущей в обход дороге, либо по круто поднимающейся вверх лестнице, насчитывавшей восемьсот ступеней, вырубленных в белом известковом камне. Вероятно, Ансара была готова к любому развитию событий, по крайней мере, она не отпускала зафрактованное маленькое судно до тех пор, пока поверенный в делах, переговорив с бургомистром, не заверил её о прекращении преследования. Четыре дня они добирались по суше к Полонии и лишь оказавшись дома, леди Кларк, наконец, поверила, что её мытарствам пришёл конец.
Мастер Глосс путешествовал с ними, не потому что Ансара так нуждалась в его обществе, а вероятно из-за того, что алхимик и травник слишком многое знал о ней. Ещё в день прибытия миледи сказала Сандре загадочно:
– Пришла пора заняться делом. Завтра зайди к Проктору, у него есть для тебя задание.
Мастер Глосс встретил её в отведённом ему помещении, в котором преподавал своё мрачное искусство. Неизвестно были ли у алхимика другие ученики, во всяком случае, девочка больше никого не видела. Наставник задал ей несколько вопросов по темам прошлых своих уроков, а потом, вероятно оставшись доволен, сказал главное:
– А теперь, юная леди свари мне смертельный яд из тех трав, которые видишь перед собой, – требование ментора застало Сандру врасплох, раньше она никогда не варила яды самостоятельно, лишь прислуживая во время их приготовления, но, не выказав смущения, приступила к делу.
Проктор внимательно следил за приготовлением смертоносного зелья, его пристальный взгляд досаждал девочке, и лишь когда основные компоненты были добавлены в нужной пропорции, он вышел из комнаты.
Когда зелье остыло, соблюдая меры предосторожности, Сандра перелила его в стеклянную бутыль, и, навесив ярлык с указанием времени приготовления и состава трав, как делал всегда старик, поставила на полку, в душе гордясь собой. Спустя недолгое время Проктор вернулся и, оценивающе взглянув на только что сваренный яд сказал:
– Ансара ждёт тебя, – несмотря на то, что прошло немало времени, с момента изгнания и девочка стала теперь прилежной ученицей, ей казалось, алхимик так и не простил её. Миледи встретила её стоя в излюбленной позе с книгой у окна и откладывая кодекс сказала:
– Ты уже взрослая девушка и время детских забав прошло. Пора браться за дело, но перед этим ты должна пройти последнее испытание.
– Я думала яд и есть испытание, – удивилась девочка.
– То было испытание знанием, а теперь будет испытание смертью.
– Я кого-то должна убить?
– Почему сразу убить? Хотя, ты права – тебе придётся убить маленькую девочку внутри себя. Того испуганного, затравленного зверька, которого я увидела когда-то в крохотном городке.
– Он казался мне тогда огромным, – некстати вставила Сандра, воспользовавшись паузой.
– Не важно, кем ты была тогда, гораздо важнее кем станешь. Помнишь, когда-то я обещала тебе, что ты будешь королевой?
– Не все обещания воплощаются в жизнь. Миледи…
– Я тоже так думала, тогда, – перебила её леди Кларк. – Но теперь, теперь всё изменилось и воплотится ли безумная мечта в жизнь, целиком зависит только от тебя – всё остальное сделали Боги.
– Вы говорите загадками, госпожа. Как такое возможно? Да, Салозар обещал жениться на мне, но это было до того, как Вы убили меня. И потом, кто помнит о старых обетах?
– Убила, чтобы спасти, – удивлённо вскинула бровь женщина. – Закрой глаза, а потом открой: изменился ли мир за окном, и всё, что есть в этом доме? Это не сон дорогая, а реальность, такая же, как и тюрьма, в которой ты была обречена на долгое бессмысленное существование.
– Что от меня требуется?
– Ты должна доказать, что больше не ребёнок, что готова жертвовать привычным укладом ради избранной цели. Тем, кто по-настоящему дорог тебе.
– О чём Вы? – сердце девочки сжало нехорошее предчувствие надвигающейся непоправимой беды, и миледи ответила:
– Ты должна испробовать яд на Шмеле.
– Но…Но почему?!
– А что же это будет за жертва, если тебе не придётся ничем жертвовать? Ты можешь отказаться. Сегодня навсегда покинуть мой дом, похоронив мечту, которая больше уже никогда не исполнится. Уверена, ты не пропадёшь – выйдешь замуж за крестьянина или ремесленника, а если повезёт, то и обнищавшего дворянина, унаследовав его титул. Нарожаешь кучу детей и закончишь жизненный путь в нищете…
– Но я не могу убить его! Он часть меня, он верит мне и любит меня! – воскликнула Сандра.
– Ты убиваешь не его, а испуганное жалкое существо внутри себя. Но я не заставляю, а даю выбор – добиться того о чём мечтаешь, стать великой или так и остаться никем. Расскажу тебе историю из моего детства – ведь я не всегда была графиней. Мой дед по матери из козопасов; его стадо было большим, а животные тучными и вдруг на них напал мор, угрожая всей отаре. Старик отделил больных овец от здоровых, но оказалось, заразу переносили мухи. Что бы сделала ты?
– Я? – вопрос был неожиданным и девочка смутилась. – Но я никогда не пасла овец. Наверное, загнала больных в кошару, хорошо бы кормила и со временем они поправились…
– Со временем они умерли бы все, одна за другой, – отрезала женщина. – Отец забил слабое поголовье и сжёг туши. Смрадный дым стоял три дня над фермой, трупов было много, и плоть не хотела гореть, но болезнетворные мухи не могли жить в таком смраде, они улетели и стадо выжило.
– Зачем Вы рассказали мне это, миледи?
– Доброта не спасёт этот мир – она лишь делает его слабее.
Пёс радостно завилял хвостом, при виде идущей с крынкой молока Сандры. За это время щенок вырос в молодого лохматого пса серого окраса, и данная ею кличка подходила к нему как нельзя лучше. Молоко с кусками размокшего в нём хлеба было его излюбленным лакомством и, не сдерживая слёз, девочка плеснула туда отравы, проклиная себя за слабость. Она жертвовала единственным другом из-за боязни снова быть изгнанной в никуда, миледи давала ей иллюзорную надежду рано или поздно выбиться в люди и она шла за ней, как ослик за висящей перед ним морковкой, понимая, что без Ансары она всю жизнь простоит на паперти.
Виляя хвостом, пёс лакал отравленное молоко, а она ревела, не сдерживая слёз и солёные капли стекали по её щекам. Вылакав всю миску, Шмель облизал её и вдруг упал на передние лапы, не понимая, что с ним творится. Он громко отрыгнул собравшиеся в желудке газы и вдруг жалобно заскулил, тоскливо заглядывая ей в глаза. Прижавшись к стене, Сандра стояла не в силах пошевелиться. Ей казалась, эта пытка продлится вечность, но Шмель повалился на бок и, забившись в конвульсиях, затих, глядя на неё мёртвыми глазами, в которых, она могла поклясться в этом, стояли слёзы.
Не в силах сделать хоть шаг девочка стояла на месте, даже после того, как слуга, схватив мёртвого пса за задние лапы, потащил на задний двор. Мысль, что труп Шмеля сейчас выбросят на помойку, привела её в чувство. Взяв у сарая лопату, она побежала за слугой, и тот вырыл неглубокую яму под забором, в которой упокоился отравленный пёс. Сандра хотела сказать что-то ему напоследок, попросить прощения, как-то объяснить свой поступок, но вертевшиеся на языке слова так и не слетели с него. Понимая, что сейчас снова заплачет, девочка медленно пошла к дому, проклиная себя, миледи и выбранный ими путь.
***
После смерти Паука Колстрейд, по уговору с Готвардом занял его место, отдавая последнему треть всего, что приносили нищие. Это сильно досаждало Зайцу, он ожидал от долгожданного возвышения большего, гораздо большего – ему казалось, Паук купается в роскоши, выделяя ему крохи. Новое положение сделало его подозрительным и оттого нервным, срывавшимся по пустякам на тех, кто оказывался под рукой. Он думал, попрошайки прячут от него монеты, каждый Майнер метит на его место, а бургомистр решил заменить его кем-то другим, убив или заточив в крепости. Вечера Колстрейд скрашивал дешёвым пойлом, а по утрам, страдая от выпитого в безмерном количестве дурного вина слонялся по городу, со стороны наблюдая за подопечными и если замечал что те прячут от Майнера подаяние, жестоко избивал провинившегося человека, в назидание, заставляя остальных смотреть. Но жадность была сильнее страха – это Колстрейд знал по себе и оттого давно уже не доверял никому.
Как обычно, в последнее время, он шёл, возвышаясь благодаря высокому росту над остальными сквозь полную людей площадь у рынка к Храму Солнца, где в основном и стояли его подопечные. Базарные воры были особой кастой, и Заяц собирал с них дань лично. Паук был мозгом, он мыслил наперёд, просчитывая ходы, что возможно и стоило ему жизни, когда он выбрал жертву сильнее себя. Благодаря старым связям у него было несколько борделей с девицами и пару лавок со всякой всячиной, но всё это Готвард забрал себе, оставив Зайцу только попрошаек.
Вдруг он почувствовал, болезненный укол и, осмотрев руку, увидел выступившую каплю крови, он хотел было жестоко наказать обидчика, невысокого худосочного человека в накинутом на голову капюшоне, но тот уже скрылся в толпе и Заяц лишь крикнул ему в след:
– Смотри куда прёшь, раззява!
Рана была не существенной, и он забыл о ней, но к вечеру рука распухла и стала болеть. Тело горело огнём, будто внутри растопили печь и Колстрейд пытался потушить бушующий внутри него пожар дешёвым вином. Все его чувства обострились, каждый нерв был обнажён и раздавшиеся в коридоре лёгкие шаги звенели в его голове усиливающимся колокольным набатом, угрожая разорвать её к чёртовой матери. Он узнал их, и когда незваный гость вошёл в бывшие апартаменты милорда, спросил, не выказывая удивления, вероятно принимая визит за бред охватившей его лихорадки:
– Пришла за мной с того света? Всё никак не можешь простить мне смерти Паука? Но я гораздо сильней, чем ты думаешь. Моё время ещё не пришло, так что можешь убираться назад в преисподнюю.
– Я пришла не за тем, что бы насладится твоими страданиями, – возразила Сандра, разворачивая свиток, что держала в руке и раскладывая его перед сидящим за столом мужчиной. – Я могу избавить тебя от страданий в обмен на подпись.
– Не знаю, что ты задумала Блоха, но я не обучен грамоте. Да и зачем мне это?
– Она тебе не понадобится. Всё что от тебя нужно, это приложить большой палец к свитку. Если я не дам тебе противоядия, ты умрёшь до рассвета, – отрезала девушка, став зачитывать описанные ею события двух летней давности, произошедшие в этих стенах.
– Восстав из мёртвых, ты решила заарканить принца, наложив лапу на всё королевство. Это стоило вам с Пауком жизни, кажется, пора успокоится, но нет, ты продолжаешь лезть на рожон. Но я остановлю тебя, отдав бургомистру, и у него не останется сомнений в моей преданности, – поднимаясь из-за стола, прорычал Колстрейд. Он попытался схватить её здоровой рукой, но девочка увернулась, отбежав к двери, успев взять лежащий на столе свиток.
– Если я сейчас уйду, ты точно умрёшь и никто, никто не сможет помочь тебе. Этот яд придумала я, и у него нет противоядия. Вернее оно есть, но у меня, – Сандра вытащила из мешочка на поясе пузырёк с зеленоватым эликсиром. – Посмотри на него и подумай, стоит ли умирать из-за собственной глупости.
– Эй, люди! – закричал Заяц. – Схватите эту девчонку!
– Никто не поможет тебе. Большинство я отправила по твоему приказу на другой конец города, а те, что остались, будут спать до рассвета. Если кто и есть в доме, он вряд ли придёт на твой зов, ведь здесь все ненавидят тебя.
– Что мне помешает отказаться от вынужденной подписи в будущем? – раздумывая над ситуацией, спросил мужчина, больше не пытаясь её схватить.
– Ты не откажешься, – девочка протянула ему свиток и банку с чернилами. Заяц задумчиво смотрел на неё какое-то время, но, всё же открыв крышку, смочил палец и приложил его к подчёркнутому линией своему имени в конце. Сандра протянула руку, но Колстрейд прорычал: – Сначала зелье.
Девушка прокатила по столешнице баночку с эликсиром и Заяц, по-прежнему держа свиток, откупорил его зубами, выпив содержимое. Он стоял, возвышаясь над девчонкой, недобро глядя на неё, а потом изрёк злорадно, потрясая свитком над головой:
– Ничего ты не получишь. Утром я лично отведу тебя к Готварду вместе с этим. Даже Пауку я не позволял так вести себя со мной. Будь уверена, бургомистр уничтожит тебя, сотрёт в порошок. Восстав из мёртвых, ты сыграла с собой злую шутку – для всех ты мертва и больше нет надобности, держать тебя в подземелье.
– Нет, не уничтожит, – последние слова давались гиганту с трудом. Казалось, свиток стал необычайно тяжёл, и рука его безвольно упала на стол. – Каждое из снадобий – что было на игле днём и то, что ты только что выпил – не смертельны по отдельности, но смешавшись в твоём чреве, превратились в смертельный яд. Ты умираешь, Заяц и поверь, никто не будет печалиться по этому поводу, хотя и радости я тоже не испытываю, отомстив смертью за смерть Паука.
Оцепенев Колстрейд стоял, вцепившись руками в край стола. Изо рта его пошла пена, зрачки расширились, как бывает от чудовищной боли, а потом покрылись пеленой смерти. Сандра подняла с пола свиток; отпечаток большого пальца был виден отчётливо, хотя и оказался смазан в нижней своей части. Обернувшись, девочка увидела хмуро глядевших на неё и с ужасом на Колстрейда Майнеров и простых попрошаек, облегчение в их глаз боролось с ужасом неопределённости, ожидавшей их теперь. Некоторых она узнала, как и они её, но большинство оказалось ей не знакомо.
– Вы свободны, – сказала им девочка. – Я освободила вас от власти этого мерзкого человека. Отныне вы можете жить, как хотите; ник-то не будет заставлять вас делать то, чего вы не желаете.
Сандра сделала шаг им навстречу, и собравшаяся толпа расступилась, пропуская её сквозь себя, словно опасаясь, участи своего предводителя. Она читала в их взглядах враждебность и не понимала причины, словно это она, а не Колстрейд угнетала их, жестоко наказывая за малейшую провинность.
– Я не знаю, как ты это сделала, восстав из мёртвых – до сих пор это не удавалось никому, – сказал ей Вентор, Майнер примерно одного с Пауком возраста, бывший Майнером при лорде Кларке, оставшийся им и при Колстрейде. – И теперь никто не знает, не придёшь ли ты в следующий раз за ним. Заяц не был ангелом, но был обычным человеком из плоти крови, ты же умерев, явилась в этот мир снова. Не стоит удивляться, что люди боятся тебя.
– А тебе не стоит говорить за всех, – начиная злиться, заявила девушка. – Помимо своей обычности, он был тираном, и я освободила вас от его ига. Вы свободны, вы теперь свободны!
– Свобода это наличие выбора, а какой теперь выбор у нас? – заметила одна из попрошаек, дородная матрона, знакомая ей, когда она была Блохой. – Куда нам теперь идти? Мир, созданный Пауком и унаследованный Зайцем, был жесток, но это был наш мир, где у каждого было своё место. А теперь ты разрушила его. И что нас всех ждёт? У Зайца был договор с бургомистром, заключённый на крови милорда, и даже если кто-то теперь встанет на его место, вряд ли новые условия будут менее кабальными.
– Но ведь вы свободны! – растерянно повторила Сандра, так и не вспомнив её имени. – Вы можете идти теперь куда захотите.
– Ты меня не услышала, – качая седой головой скорбно ответила ей женщина и, развернувшись пошла прочь. Остальные последовали за ней, недобро оглядываясь на Блоху.
– Ребекка права, – произнёс Вентор, пытаясь оторвать от стола скованные смертью руки Колстрейда. Кто-то должен занять его место, но до этого здоровяка нужно похоронить. – Прежде чем разрушать этот мир, следовало что-то дать людям взамен, кроме возможности сдохнуть от голода по собственному желанию.
***
Резиденция Элайи Готварда представляла собой почти квадратную башню, на нижнем этаже которой бургомистр вёл дела, а на верхнем жил с семейством. Под зданием имелся обширный подвал, в котором слуги держали запасы провизии на случай долгой осады или голода, здесь хранилась городская казна, и оттого дом Готварда был едва ли не самым охраняемым местом в Роузвиле.
Следующим ходом разыгрываемой леди Кларк партии было посещение бургомистра и, узнав его обычный распорядок дня, Ансара наведалась к нему ближе к обеду, остановившись на одну ночь в постоялом дворе. Лорд Готвард принял её с плохо скрытым удивлением – у них не было общих знакомых, и он понятия не имел, по какому делу его навестила женщина с весьма сомнительной репутацией.
– Рад Вас приветствовать в своём доме, миледи, хотя и теряюсь в догадках по поводу визита. Вы насчёт усадьбы своего мужа? – начал Илайя после несколько затянувшейся паузы, положив на стол руки со сцепленными в замок пальцами.
– Бывшего мужа. Я не претендую на эти развалины, это дела давно минувших дней и у меня нет ни права, ни желания заниматься этим. Я к Вам по другому поводу. Не знаю в курсе ли Вы, но у нас с Анзором была дочь. С десяти лет она жила со мной, потом вернулась к отцу, здесь попала в дурную историю, оказалась в вашей тюрьме и там умерла.
– У меня нет своей тюрьмы миледи, – откинувшись на спинку стула, заметил бургомистр, словно стараясь держать дистанцию между собой и женщиной, цели визита которой всё ещё не понимал. – Я лишь поддерживаю здесь установленный королём закон, и нет разницы, кто его нарушает, молодой человек, старик или ребёнок. Она украла медальон с груди принца, а потом пыталась его шантажировать. Только за это её следовало казнить, но в виду юных лет, казнь заменили заточением в крепости и заметьте, относились к ней гораздо мягче, чем к другим преступникам. Её убил не я, а болезнь, занесённая кем-то, что съела её за неделю. Она умерла, я лично присутствовал на погребении тела, и поверьте, слухи о том, что девочка может быть жива, не более чем слухи. Хотя это и прискорбно мне говорить; поверьте, я не желал ей смерти.
– Да конечно, как можно винить молнию в пожаре или зиму в лютой стуже, – ответила Ансара, утирая шёлковым платком выступившие в уголках глаз слезы. – Я не виню Вас, но насколько знаю, у дочери был договор с принцем и в память о ней хочу, чтобы Вы подтвердили его, поставив подпись по этим.
Женщина протянула бургомистру пергаменный свиток и тот, развернув, удивлённо прочёл описанные в мельчайших деталях события:
– Однако, – произнёс он, пытливо глядя на собеседницу. – Не знаю, что Вы задумали, но я не буду в этом участвовать.
– Отчего же? Я не прошу Вас лгать или упаси Боже, плести заговор против короны, мне нужна лишь подпись под тем, что случилось на Ваших глазах и чему Вы были непосредственный участник и свидетель. Чего Вы хотите за свою помощь? Серебра, земель, титулов, положения в обществе? Всё это будет вашим, когда моя дочь станет королевой Добробрана…
– Нет миледи, – поднимаясь со стула, гневно перебил бургомистр, показывая, что время аудиенции вышло. – Ваша так называемая дочь мертва. Опустим то, каким способом она вынудила принца на клятву – повторюсь, уже за одно это она достойна смерти! А это значит, Вы хотите с моей помощью выдать за неё другую. Не думая о несчастных девицах, Вы преследуете собственные низкие интересы – я наслышан о Вас и ничего, ничего общего с Вами иметь, не хочу и не буду. Что бы вы мне за это не сулили и поверьте, нет такой цены! Прошу покинуть мой дом, в противном случае Вас вышвырнут отсюда силой!
– Низко говорить так о незнакомом человеке основываясь лишь на слухах, особенно женщине. Но поверьте теперь мне, всему есть цена, – холодно ответила Ансара наконец вставая и одевая на холёные руки тонкие кожаные перчатки. В этот момент дверь распахнулась, в кабинет вбежала одетая в шерстяную тунику похожая на Готварда девочка лет двенадцати, что смутилась, увидев незнакомку. Она хотела было выйти, но дошедшая до двери вечная вдова схватила её за руку: – Останьтесь, юная леди, я уже ухожу, – добавив, повернувшись в дверях к бургомистру, успевшему к этому моменту взять себя в руки: – Я остановилась в «Морском окуне», если передумаете, найдёте меня там – я буду в городе до завтра.
Около полудня следующего дня сопровождавший леди Кларк слуга подняв небольшой багаж готов, был идти на выход, освобождая комнату в постоялом дворе, когда внутрь буквально влетел с багровым от охватившего его гнева лицом лорд Говард.
– Что сделала мразь, с моей дочерью! – проревел он, стараясь схватить Ансару за шею, но та встала так, что между ними оказался большой круглый стол с прибитыми к полу ножками.
– Держите себя в руках! – воскликнула она. – Чтобы не случилось, я не имею к этому отношения, мы едва знакомы и у меня нет повода вредить ей!
– Ты схватила её вчера за руку, а сейчас она умирает. У тебя нет чести, если ты так решила свести со мной счёты! Не вмешивай моих детей в свои дела!
– Скажите об этом моей мёртвой дочери, милорд, которую Вы сгноили в сырых казематах. Повторяю, я не имею к этому отношения.
– Лживая тварь, я не верю ни единому твоему слову! – бургомистр выхватил меч и неминуемо убил бы миледи, если бы вбежавшая стража не оттащила его от стола, за которым продолжала прятаться женщина, теперь почувствовавшая себя в безопасности. – Если вы возьмёте себя в руки и наконец, расскажете, в чём дело, может быть я смогу Вам помочь.
– Я уже всё сказал, – прорычал удерживаемый стражниками от самосуда Илайя. – Моя дочь умирает и молите Бога, чтобы она была ещё жива, ибо в ином случае я уничтожу Вас, где бы Вы, не прятались.
– Мне нужно увидеть её – Ваши слова ничего не объясняют, – заявила женщина, приходя в себя. Нервное потрясение пережитых мгновений, когда жизнь висела на волоске, заставили пальцы её мелко дрожать, а кожу лица сделали мертвенно бледной. – Да, я взяла её вчера за руку, без какого-то дурного умысла, но болезнь уже была в ней.
В доме Готварда не дожидаясь смерти несчастной, готовились к предстоящим похоронам. Клирики Храма кружили вокруг тела лежащей в беспамятстве девочки, словно тучные белые мухи, плакальщицы, руководимые дородной матроной, ожидали своего часа, а к дому сходились юродивые в надежде на подаяние и бесплатную еду. Дочь бургомистра то приходила в себя, то вновь впадала в забытьё. Сидящая у изголовья служанка, не сдерживая слёз, прикладывала к её голове смоченную раствором уксуса ткань, вытирая капли горячечного пота с чела девицы. Стоящие здесь же спешно призванные лекари не могли не только исцелить болезнь, но даже понять причину недуга.
Не обращая внимания на злобные взгляды родни и приближённых, миледи склонилась над несчастной, приложив пальцы к едва слышному пульсу на запястье. В этот момент девочка пришла в себя и, увидев лицо Ансары, прошептала со страхом: – Вы…
Больная вновь потеряла сознание, и отец, схватив леди, Кларк за руку оттащил её от дочери: – Ни к чему ломать комедию, играя в лекаря. Вы прекрасно знаете, что стряслось с ней, ибо сами же её и отравили. Немедленно исцелите её или клянусь, я уничтожу Вас и никто, никто Вам не поможет.
– Ваша маниакальная уверенность в моей вине переходит все границы, – холодно парировала женщина. – Не вижу смысла уверять Вас в своей невиновности, ибо Вы не слышите меня, вбив в голову мысль о противном. Возможно, я смогу помочь, но бесплатно не сделаю этого, что бы Вы обо мне не думали.
