Генрик Ибсен
Пер Гюнт
Действие четвертое
На юго-западном берегу Марокко. Пальмовая роща. Под натянутым тентом на цыпочках стоит накрытый обеденный стол. В глубине рощи между деревьями висят гамаки. Вблизи берега стоит на якоре паровая яхта с двумя флагами – норвежским и американским. К самому берегу причалена шлюпка. Солнце близко к закату.
Пер Гюнт, красивый, средних лет господин в изящном дорожном костюме, с болтающимся на груди лорнетом в золотой оправе, председательствует на конце стола в качестве хозяина; он и гости – master Коттон, monsieur Баллон, фон Эберкопф и Трумпетерстроле – кончают обед.
Пер Гюнт
Прошу вас, пейте, господа! Раз создан
Для наслаждения, так наслаждайся!
Что с воза раз упало, то пропало, –
Недаром сказано… Чего налить?
Трумпетерстроле
Ты, братец Пер, хозяин бесподобный!
Пер Гюнт
Делю я эту честь с моим карманом,
С буфетчиком и поваром…
Коттон
О, yes!
Так за здоровье четверых всех разом.
Баллон
Monsieur, у вас есть gout и общий стиль,
Какие редко встретишь в наше время
У лиц, живущих en garcon; ну, словом,
В вас нечто есть – не знаю, как сказать,
Такое нечто…
Фон Эберкопф
Есть полет высокий,
И блеск свободного мировоззренья,
И гражданства вселенского печать;
Проникновенный взгляд и вдаль и вглубь,
Не связанный предубежденьем узким,
Самосознанье высшего порядка;
Натура первобытная, но жизнью
Испытанная в высшем смысле слова.
Не это ль вы, monsieur, сказать хотели?
Баллон
Пожалуй, – приблизительно; оно
Звучит не так красиво по-французски.
Фон Эберкопф
Ei, was! Хоть ваш язык и мало гибок,
Но если в суть проникнуть феномена…
Пер Гюнт
То вот она: я холост, вот в чем дело.
Да, да, друзья мои, оно так просто.
Ведь чем быть должен человек? Ответ:
Самим собой. Оберегать он должен,
Лелеять «я» свое и развивать.
А мыслимо ли это, если кладью
Себя навьючит он, что твой верблюд?
Фон Эберкопф
Вы это «an und fur sich» бытие
Не без борьбы себе отвоевали?
Пер Гюнт
О да, пришлось-таки. Но, впрочем, с честью
Всегда умел я выйти из борьбы.
Один лишь раз чуть было не попался
Помимо воли в западню. Красивым
И видным парнем был я и влюбился
В особой царской крови.
Баллон
Царской крови?!
Пер Гюнт (небрежно)
Ну да, вы знаете, из тех родов,
Которые…
Трумпетерстроле (ударяя кулаком по столу)
Из знатных тех чертей!..
Пер Гюнт (пожимая плечами)
Из тех былых величий, коих гордость
Вся в том, чтоб на гербе их не являлось
Ни пятнышка плебейского.
Коттон
Так дело
Расстроилось?
Баллон
Семья не согласилась
На мезальянс?
Пер Гюнт
Напротив.
Баллон
Вот как!
Пер Гюнт (деликатно)
Да,
Вы понимаете, – была причина
Особая желать, чтоб поскорее
Мы обвенчались. Но, сказать по правде,
Не по душе история вся эта
Была мне лично с самого начала.
В известных случаях я щепетилен,
Люблю стоять на собственных ногах.
И вот, когда мой тесть ко мне явился
И требования свои понять
Мне дал намеками, – мне предлагалось
Переменить занятия и имя,
Приобрести себе патент дворянский
И многое еще, что не по вкусу,
Верней сказать, противно было мне, –
То я с достоинством ретировался,
Отвергнул все условия старика
И отказался от своей невесты.
(Барабаня пальцами по столу и делая набожный вид.)
Что на роду написано кому!
Судьбы своей да не прейдет никто же!
На это можем уповать мы твердо,
И в этом утешение большое.
Баллон
Тем все и кончилось?
Пер Гюнт
Нет, кое-что
Еще пришлось мне испытать: вмешались
Тут третьи лица, подняли скандал.
Трудней всего отделаться мне было
От младших членов рода. С семерыми
Я вынужден был драться на дуэли.
Да, памятно осталось мне то время,
Хоть я и вышел с честью из беды.
Я кровью заплатил своей за это
И ею же себе купил патент,
Повысивший в цене мою особу
И утвердивший благостную веру
В неодолимость правящей судьбы.
Эберкопф
Ваш взгляд на ход вещей вас поднимает
До степени мыслителя. В то время,
Как заурядный наблюдатель видит
Лишь ряд разрозненных, отдельных сцен
И бродит ощупью средь них всю жизнь.
Способны вы сводить их воедино.
Одною мерой мерите вы все;
И даже мимолетные сужденья
Свои все так шлифуете искусно,
Что образуют род лучей они
От центра вашего мировоззренья…
А вы ведь, собственно, и не учились?
Пер Гюнт
Я говорил вам, что я самоучка.
Систематически я ничего
Не изучал, но размышлял и думал,
И понемножку набрался познаний
Из чтения. Немолодым я начал,
А, как вы знаете, тогда труднее
Прожевывать страницу за страницей,
Ненужное и нужное глотать.
С историей знакомился, признаться,
Я по отрывкам только; не хватало
На большее досуга никогда;
И так как нам нужна на всякий случай
Опора, то урывками себе
Я и религию усвоил. Легче
Таким путем переварить ее.
И вообще ученья смысл не в том,
Чтоб знанием себя напичкать всяким,
Но выбрать то, что может пригодиться.
Коттон
Вот это взгляд практический!
Пер Гюнт (закуривая сигару)
Вы сами,
Друзья мои, судите – каково
Мне в жизни вообще пришлось. На запад
Я без гроша явился, бедным парнем;
Пришлось трудиться до седьмого пота
Из-за куска насущного, поверьте!
Но жизнь сладка, – недаром говорится, –
А смерть горька. Затем я понемногу
Стал выбиваться из нужды; и счастье
Ко мне благоволило и судьба;
И сам я изворотлив был и ловок;
Год от году все лучше шли дела,
И через десять лет среди чарльстоунских
Судовладельцев я считался крезом;
Из порта в порт моя промчалась слава;
Я истинным любимцем счастья слыл…
Коттон
А чем вели торговлю?
Пер Гюнт
В Каролину
Ввозил я негров, а в Китай – божков.
Баллон
Fi donc!
Трумпетерстроле
Сто тысяч троллей, дядя Гюнт!
Пер Гюнт
Вам кажется, пожалуй, что торговля
Моя на самом кончике вертелась
Того, что дозволяется законом?
И сам я это живо ощущал,
И наконец претить мне стало дело.
Но, раз затеяв предприятье, трудно,
Поверьте слову, прекратить его,
Особенно же крупное такое.
Тут, знаете ли, тысячами пахнет, –
И сразу вдруг порвать никак нельзя.
И вообще я враг крутых решений…
С другой же стороны, признаться должен,
Я во вниманье принимал всегда
Последствия, и преступать границы
Всегда немножко страшно было мне.
К тому же я уж был не так-то молод –
К пяти десяткам дело подходило,
Сединки появились в волосах;
И вот, хотя не мог я на здоровье
Свое пожаловаться, стали мысли
Меня докучливые навещать;
Как знать, когда пробьет твой смертный час,
И приговор когда объявлен будет,
И овцы от козлов отделены?
Что делать тут? Совсем прервать сношенья
С Китаем было делом невозможным,
Вот и придумал я такой исход:
Второе предприятие затеял,
Что б коррективом первому служило;
Ввозил в Китай весною я божков,
А осень туда ж – миссионеров,
Снабжая их необходимым всем –
Чулками, ромом, библиями, рисом…
Коттон
Не даром же, а с прибылью, надеюсь?
Пер Гюнт
Ну, разумеется. И дело шло.
Миссионеры ревностно трудились:
На каждого там сбытого божка
Новокрещеный кули приходился,
И вред нейтрализован был вполне.
Ведь поле действия миссионеров
Под паром никогда не оставалось, –
Божкам ввозимым объявлялся шах!
Коттон
Ну, а с живым товаром как же?
Пер Гюнт
Верх
Соображенья нравственные взяли
И там. Мне, человеку пожилому,
Такое дело было не с руки;
Как знать, когда пробьет последний час?
А к этому еще соображенья
Прибавились о тысячах ловушек
Со стороны усердных филантропов,
Не говоря уже о той угрозе,
Какой являлись каперов суда,
О риске сесть на мель, разбиться в бурю.
Все это, вместе взятое, меня
Заставило сказать себе: стой, Петер, живым и мертвым,
Убавь-ка паруса и постарайся
Ошибки старые свои загладить!
Купив на юге землю, я себе
Последний транспорт с неграми оставил;
Товар как на подбор был первосортный,
И у меня все прижились отлично,
Толстели, лоснились от жиру – мне
Да и себе на радость. Вообще
Без хвастовства скажу, что обходился
Я с ними просто как отец родной,
И сам был не в убытке от того.
Завел я школы, чтобы добродетель
Поддерживать на уровне известном;
Я сам следил за тем, чтоб слишком низко
Барометр ее не опускался.
Теперь-то, впрочем, я со всем покончил,
Совсем от всяких отстранился дел.
Плантацию свою я перепродал
Со всем инвентарем, живым и мертвым,
И на прощанье негров угостил
Всех gratis ромом – женщин и мужчин,
А вдовам табаку понюшки роздал.
Так вот теперь и уповаю я, –
Коль скоро не лукавит поговорка:
«Кто зла не делает, творит добро», –
Что прошлое мое давно забыто,
И я скорей, чем кто другой, загладил
Делами добрыми свои грехи.
Фон Эберкопф (чокаясь с ним)
О, как отрадно видеть проведенным
Моральный принцип в жизнь! Освобожденным
Из тьмы теории – неповрежденным!
Пер Гюнт (в течение предыдущего разговора усердно подливавший из бутылок в стаканы и выпивший)
Да, на своем поставить мастера
Мы, северяне. Ключ к успеху в жизни –
На страже быть, беречься злой ехидны…
Коттон
Какой ехидны, дорогой мой?
Пер Гюнт
Той,
Которая нас соблазнить сумеет
На что-нибудь, чего уж никогда
Вернуть нельзя, нельзя и переделать…
(Опять выпивает.)
Отвага действия, искусство риска
Ведь в том и состоит, чтоб сохранить
Свою свободу; ни в одну из хитрых
Ловушек жизни не попасться; помнить,
Что день борьбы не есть твой день последний,
И мост себе для возвращенья вспять
Всегда на случай оставлять.
Вот эта-то теория, окраску
Моей всей жизни дав, пробить дорогу
Мне помогла; она от предков мне
Досталась по наследству.
Баллон
Вы – норвежец?
Пер Гюнт
Да, по рождению. По духу ж я –
Вселенский гражданин. Своей фортуной
Америке обязан; образцовой
Своей библиотекой – юным школам
Германии; из Франции же вывез
Манеры, остроумие, жилеты;
Работать в Англии я научился
И там же к собственному интересу
Чутье повышенное приобрел.
У иудеев выучился ждать,
В Италии же к dolce far niente
Расположеньем легким заразился,
А дни свои продлил я шведской сталью.
Трумпетерстроле (поднимая стакан)
За эту сталь!..
Фон Эберкопф
Нет, прежде за того,
Кто одержал победу этой сталью.
Все чокаются и пьют с Пером Гюнтом. Понемногу вино бросается ему в голову.
Коттон
Все это очень хорошо, но, сэр,
Дальнейшие намерения ваши
Желал бы знать я. С золотом своим, –
Что будете вы делать?
Пер Гюнт
Что с ним делать?
Все четверо (придвигаясь к нему поближе)
Да, да, скажите нам!
Пер Гюнт
Ну, для начала
Я путешествовать хочу. Затем
И захватил я вас из Гибралтара, –
Компания нужна мне, хор друзей,
Вкруг золотого моего тельца
Танцующий…
Фон Эберкопф
Преостроумно, право!
Коттон
Но парусов никто не поднимает
Затем лишь, чтобы плыть. И быть не может,
Чтоб не было при этом и у вас
Своей особой цели! Цель же эта?..
Пер Гюнт
Царем быть.
Все четверо
Как?!
Пер Гюнт (кивая)
Да, да, царем.
Все четверо
Да где же?
Пер Гюнт
Везде и всюду; в целом мире.
Баллон
Но
Какой же силой нужно обладать?
Пер Гюнт
Лишь силой золота. Мой план, поверьте,
Отнюдь не нов; я с детства с ним ношусь;
Он был душою всех моих поступков.
Мальчишкой к облакам в мечтах взлетал я
В плаще пурпурном, с саблей золотою;
И хоть и шлепался оттуда в грязь,
С мечтой своей не расставался все же
И верным самому себе остался.
Написано иль сказано когда-то
И кем-то, – я не помню хорошенько, –
Что если даже обретешь всю землю,
Но потеряешь «самого себя» –
Венком на черепе разбитом будет
Твоя победа. Если не буквально
Так сказано, то нечто в этом роде,
И это не пустые ведь слова.
Фон Эберкопф
Но что такое гюнтское – «я сам»?
Пер Гюнт
Тот мир под сводом черепа, который
Меня и делает таким, каков
Я есмь, столь мало же иным, сколь мало
Господь на дьявола похож.
Трумпетерстроле
Так вот
На что ты намекал своим желаньем!
Баллон
Sublime! Monsieur – мыслитель!
Фон Эберкопф
И поэт!
Пер Гюнт (с возрастающим увлечением)
Да, гюнтское «я сам» есть легион
Желаний, и влечений, и страстей;
Есть море замыслов, порывов к цели,
Потребностей… ну, словом, то, чем я
Дышу, живу – таким, каков я есмь.
Но как нуждается Господь Бог в прахе,
В материи, чтоб быть владыкой мира,
Так в золоте нуждаюсь я, чтоб быть
Царем в том смысле, как я понимаю!
Баллон
Но золото у вас ведь есть.
Пер Гюнт
Да мало,
Иль разве лишь довольно для князька,
Монарха a la Липпе-Детмольд. Я же
Хочу «самим собою» быть en bloc,
Хочу быть Гюнтом первым и последним,
Да, сэром Гюнтом с головы до пят!
Баллон (в восторге)
Ласкать красавиц первых в целом мире!
Фон Эберкопф
Столетний весь йоганнисбергер выпить!
Трумпетерстроле
Мечами Карла всеми завладеть!
Коттон
Но надо, чтоб представился сначала
Удобный случай к выгодной афере…
Пер Гюнт
Она уже в виду. И вот причина
Стоянки нашей здесь. Прочел в газетах
Я новость важную.
(Встает и поднимает свой стакан.)
Кто не плошает сам…
Все четверо
Но в чем же дело?
Пер Гюнт
Восстанье в Греции.
Все четверо (вскакивая)
Ужели? Греки…
Пер Гюнт
Восстали против Турции.
Все четверо
Ура!
Пер Гюнт
И Турция в тисках.
(Опоражнивает стакан.)
Баллон
Итак – в Элладу!
Дорога в славы храм открыта нам!
Я помогу оружием французским!
Фон Эберкопф
А я воззваньями – на расстояньи.
Коттон
А я поставками.
Трумпетерстроле
А я в Бендерах
Сыщу прославленные шпоры Карла.
Баллон (бросаясь Перу Гюнту на шею)
Простите мне, mon cher, – одну минуту
О вас превратного я мненья был.
Фон Эберкопф (пожимая Перу Гюнту руку)
Я Dummkopf, я готов был негодяем
Считать вас!
Коттон
Ну, уж это слишком сильно;
Лишь дураком, сказал бы я.
Трумпетерстроле (собираясь расцеловать Пера Гюнта)
Прости же
Ты, дядюшка, меня. Тебя считал я
Типичным янки самой низкой пробы.
Фон Эберкопф
Мы заблуждались все…
Пер Гюнт
Да что за вздор?
Фон Эберкопф
Теперь же мы узрели в полном блеске
Весь этот гюнтский легион желаний,
Порывов и страстей…
Баллон (с восхищением)
Так вот что значит
Быть Гюнтом!
Фон Эберкопф (так же)
Гюнтом с честью и со славой.
Пер Гюнт
Да объясните мне?…
Баллон
Вам непонятно?
Пер Гюнт
Повесьте, если что-нибудь я понял!
Баллон
Да как же так? Иль курс ваш не в Элладу,
На помощь грекам с золотом?
Пер Гюнт (присвистнув)
Спасибо!
Я силу поддержу и туркам денег
Я дам взаймы.
Баллон
Да быть не может!
Фон Эберкопф
Шутка!
Преостроумная, но все же шутка!
Пер Гюнт (после небольшой паузы, опираясь на стул и напускал на себя важность)
Послушайте-ка, господа, нам лучше
Расстаться прежде, чем остаток дружбы
Последний в воздухе, как дым, растает.
Без ничего – всем рисковать легко.
Кто на земле назвать своей не может
И пяди, на которую он тень
Отбрасывает в полдень, тот, пожалуй,
И создан мясом пушечным. А я
Сумел устроиться, скопить достаток,
Так мне цена другая – подороже.
Вы отправляйтесь в Грецию себе;
Я вас перевезу туда бесплатно,
Вооруженных. Чем вы ярче пламя
Борьбы раздуете, тем натянуть
Могу я туже лук свой. За свободу,
За право бейтесь! Бурю поднимите!
Задайте жару туркам и со славой
Кончайте жизнь на пиках янычаров!
Меня же извините!
(Хлопая себя по карману.)
У меня
Есть золото, и я самим собою
Останусь – сэром Гюнтом!
(Раскрывает зонтик и уходит в рощу, где развешаны гамаки.)
Трумпетерстроле
Вот свинья!
Баллон
Понятия о чести никакого!
Коттон
Ну, честь-то… это бы куда ни шло;
А вот какие выгоды могло бы
Нам дать освобождение страны!..
Баллон
Я победителем себя уж видел
В кругу гречанок молодых!
Трумпетерстроле
Я шпоры
Героя мысленно своими уж считал.
Фон Эберкопф
А я немецкую культуру видел
Распространенною до Геллеспонта!
Коттон
Обиднее всего потеря выгод
Существенных. Goddam! Заплакать впору!
Себя уже хозяином Олимпа
Я видел! Если мало-мальски славы
Своей гора достойна, то в ней меди
Такие залежи, что стоит снова
Эксплуатацию ее начать.
Да к этому прибавить пресловутый
Кастальский ключ – в порогах, в водопадах, –
Их мощность, верно, не одною сотней
Сил лошадиных надо измерять…
Трумпетерстроле
Я двинусь все-таки. Мой шведский меч –
Он переносит все богатства янки.
Коттон
Пожалуй, но, вступив в ряды толпы,
Мы растворимся в ней, утонем сами,
А где же выгода тогда?
Баллон
Проклятье!
Быть от зенита счастья в двух шагах
И очутиться у его могилы!
Коттон (грозя кулаком по направлению яхты)
Тот черный гроб набоба заключает
Пот негров золотой!
Фон Эберкопф
Друзья! Вот мысль!
Мысль царская! Спешим туда! Скорее!
Ура! На волоске висит трон Гюнта!
Ура!
Баллон
Ваш план?
Фон Эберкопф
Он прост: присвоить власть.
Нетрудно будет подкупить команду.
На яхту! Я произведу захват!
Коттон
Захват?
Фон Эберкопф
Я приберу к рукам, что можно.
(Направляется к шлюпке.)
Коттон
Мой личный интерес и мне велит
Участие принять в захвате этом.
(Следует за фон Эберкопфом.)
Баллон
Дневной грабеж! Но… как же быть, en fin!
(Бежит за первыми двумя.)
Трумпетерстроле
Приходится и мне бежать за ними…
Но на весь мир я заявлю протест!
(Следует за компаньонами.)
Другое место на берегу. Луна. Несутся облака. Далеко в море виднеется яхта, уходящая на всех парах.
Пер Гюнт бежит вдоль берега и то щиплет себя за руку, то впивается взглядом в морскую даль.
Пер Гюнт
Кошмар!.. Я брежу!.. Вот сейчас проснусь!
Уходит яхта! Вот она уходит!..
Да нет же, вздор! Я сплю. Иль просто пьян.
(Ломает руки.)
Но ведь нельзя, нельзя же мне погибнуть.
(Рвет на себе волосы.)
Я сплю. Пусть это будет только сном…
Ужасная действительность, к несчастью!
Мои друзья скотами оказались…
О Господи, внемли!.. Ты справедлив…
(Подняв руки к небу.)
Ведь это я! Смотри же хорошенько!
Подай мне помощь или я погибну!
Пусть задний ход скорей дадут машине!
Пусть спустят шлюпку! Задержи воров!
Запутай как-нибудь у них там снасти!
Внемли! Оставь пока дела другие!
Мир обойдется как-нибудь и сам…
Да где! Он разве слушает! На просьбы
Он, как обычно, вовсе не ответит!
Отличные порядки! Оставлять
Людей без помощи в нужде!
(Манит пальцем, словно призывая.)
Пст!.. Слушай!
Ведь я с плантацией своей расстался;
Миссионеров посылал в Китай, –
Так разочтемся же с тобою честно:
Ты должен мне помочь догнать корабль!..
С яхты взвивается огненный столб, судно заволакивается густым дымом, слышится глухой раскат. Пер Гюнт испускает крик и бессильно опускается на песок. Понемногу дым рассеивается и видно, что судно исчезло.
Пер Гюнт (бледный, тихо)
Сразил их кары меч. Пошли ко дну
Они со всей командой и грузом.
О, как благодарить счастливый случай!..
(Растроганно.)
Счастливый случай? Нет, не случай это.
Мне суждено было спастись, а им
Погибнуть. О, хвала тебе, Господь,
Что ты взял меня ты под свою защиту,
Не посмотрел и на грехи мои!
(Вздыхая полной грудью.)
Как на душе становится спокойно
И радостно от одного сознанья,
Что ты под покровительством особым.
Но я в пустыне. Где взять пить и есть?
А, впрочем, где-нибудь найдется, верно.
Не может же он позабыть об этом.
Чего ж бояться мне?
(Громко, вкрадчиво.)
Он не захочет,
Чтоб я погиб, несчастный воробей!
Да, да, смириться и ему дать время,
Не докучать. Его предаться воле…
(Испуганно вскакивает.)
Не лев ли зарычал там в тростнике?
(Стуча зубами.)
Нет, кажется, не лев…
(Подбадривая себя.)
Еще бы! Лев!
Нет, эти бестии, небось, подальше
От человека держатся. Не смеют
На господина своего напасть.
Инстинкт-то есть у них, и чуют, видно,
Что со слоном плохие шутки… Все же
Не худо дерево себе сыскать.
Вон там акации и пальмы веют…
Взберусь-ка на верхушку, так мне будет
Спокойнее, особенно коль мне
Псалом, другой припомнить удалось бы…
(Карабкается на дерево.)
И утро вечера ведь мудренее;
Святая эта истина не раз
Проверена, подтверждена на деле.
(Устраивается поудобнее.)
Отрадно чувствовать такой подъем;
Мышленье благородное дороже
Богатства всякого. На волю Божью
Лишь положись. Он знает, сколько выпить
По силам мне из чаши испытаний;
Ко мне отечески расположен.
(Бросая взгляд на море, со вздохом шепчет.)
Нельзя сказать лишь, чтоб он был расчетлив!
Стан марокканцев на границе пустыни. Ночь. Возле сторожевого огня отдыхают Воины.
Раб (выбегает, рвет на себе волосы)
Коня царя украден белый!
Второй (выбегая и разрывая на себе одежды)
Нет одежд царя священных!
Надсмотрщик (вбегая)
Всыплю палок сто по пяткам
Всем, кто не отыщет вора!
Воины садятся на коней и скачут в разные стороны.
Купы деревьев – акаций и пальм. Утренняя заря. Пер Гюнт с обломанной веткой в руках сидит на дереве, отбиваясь от обезьян.
Пер Гюнт
Из рук вон! Неприятнейшая ночь!
(Отмахиваясь.)
Опять? Ах, черт! Швыряется плодами!
И не плодами, а черт знает чем!
Ведь экое животное какое!..
Хоть и написано: «Борись и бодрствуй»,
Но я, ей-богу, больше не способен;
Устал, ослаб.
(Потревоженный снова, нетерпеливо.)
Нет, надо положить
Такому безобразию конец.
Поймать бы хоть одну из этих бестий,
Повесить, ободрать, да на себя
Лохматую приладить шкуру, – пусть бы
Подумали, что я из их породы…
Ох, что мы, люди, в мире? Лишь песчинки.
Приспособляться надо понемножку;
С волками жить – по-волчьи выть… Опять!
Их тут не оберешься. Так и лезут.
Пошли! Кыш, кыш! Совсем взбесились, право!
Ах, будь теперь при мне тот хвост поддельный,
Иль что-нибудь, что придавало б сходство
Известное с животным!.. Ну, скажите, –
Затеяли возню над головою!..
(Смотрит вверх.)
Старик набрал пригоршни грязи… Ух!
(В испуге съеживается и с минуту сидит молча.)
Обезьяна делает движение; Пер Гюнт начинает манить и уговаривать ее, как собаку.
Пер Гюнт
А, это ты, Барбосик? Ну, ты славный!
С тобой добром поладить можно. Полно,
Ведь ты не бросишь, нет? Ну разве можно!
Ведь это я. Фью-фью! Твой старый друг.
Ам-ам! По-твоему умею, видишь?
Мы старые знакомые с тобой.
Да, да; и сахару получишь, только…
Скотина! Так-таки и залепил!..
Какая гадость!.. А быть может, впрочем,
Она съедобна?… Гм… не разберешь…
Но вкус зависит больше от привычки.
Какой это мыслитель раз сказал:
«Плюю и на привычку уповая»?
За стариком и молодежь!..
(Отмахиваясь.)
Пошли!
Нет, это уж из рук вон: царь природы
И вынужден… На помощь! Караул!
Беда со старым, с малыми же вдвое!
Скалистая возвышенность с видом на пустыню. По одну сторону ущелье с пещерой. Раннее утро.
Вор и Укрыватель в ущелье с украденными царским конем и одеждами. Конь, в богатой сбруе и под роскошным седлом, привязан к камню. Вдали видны всадники.
Вор
Копья и пики
Блещут вдали,
Острые жала
Точат свои!
Укрыватель
Головы наши
С плеч полетят,
Алою кровью
Прах напоят!
Вор (складывая руки на груди)
Вор был отец мой, –
Сын его – тать!
Укрыватель
Мой – укрыватель, –
Мне – укрывать!
Вор
Жребий неси свой,
Будь сам собой!
Укрыватель (прислушиваясь)
Слышу шаги я
Там за скалой…
Вор
Ох, поразит нас,
Чую я, рок!
Укрыватель
Дай улизнуть нам,
Мощный пророк!
(Бегут, бросив в ущелье краденое. Всадники исчезают вдали.)
Пер Гюнт (входит в ущелье, вырезая из тростника дудочку)
Чудеснейшее утро! Жук навозный
Катает шарик свой в песке; улитка
Из домика тихонько выползает.
Да, да! Час утренний – час золотой.
Поистине, природа в свет дневной
Вложила замечательную силу.
Увереннее чувствуешь себя,
Бодрее как-то; духу прибывает;
Хоть на быка рогатого пошел бы!
Какая тишь кругом! Не понимаю,
Как мог я до сих пор пренебрегать
Привольную жизнью сельскою на лоне
Природы. Сиднем взаперти сидеть
В больших вонючих городах. Зачем?…
Чтоб всякий сброд порог твой обивал!..
А как проворно ящерица-крошка
Скользит между камней и ловит мошек,
Не задаваясь мыслью ни о чем!
Какая милая царит невинность
В животном царстве! Каждое созданье
Завет создателя блюдет и строго
Свое предназначенье исполняет,
«Самим собою» остается, – то есть
В игре, как и в борьбе за жизнь, таким,
Каким явилось в первый день творенья…
(Поднося к глазам лорнет.)
А, жаба! В самой середине глыбы
Песчаника. Окаменела там.
Лишь голова торчит наружу.
Сидит и будто бы в окошко смотрит
На божий мир, столетья оставаясь
Сама собой… сама собой довольна!
(Задумывается.)
Самим собою быть… довольным?… Гм…
Откуда взял я это? Где читал
Еще мальчишкой это изреченье?
Мне помнится – в какой-то толстой книге…
В «Домашнем проповеднике»?… Иль нет…
У Соломона в изреченьях, что ли?
Досадно, что с летами все слабеет
По части времени и места память!..
(Присаживаясь в тень.)
В тени тут отдохну! Эге, какие
Кусты большие! Не съедобны ль корни?
(Пробует на вкус.)
Скорее для скота, чем для людей;
Но ведь написано недаром где-то:
«Превозмогать свою природу нужно»;
А также: «Пусть гордец смирится, ибо
Возвышен будет, кто себя унизит!»
(Несколько встревоженно.)
Возвышен? Да. И я возвышен буду.
Иначе быть не может. Мне отсюда
Поможет выбраться сама судьба
И так устроит, что себе смогу я
Опять пробить дорогу. Испытанье
Ниспослано мне временное. Скоро
Ему придет конец. Вот только дал бы
Господь терпенья, силы и здоровья!..
(Отгоняет от себя мысли и, растянувшись на песке, устремляет взгляд в пустыню.)
Какая безграничная пустыня…
Вон там вдали шагает важно страус.
Не понимаю, право, для чего
Такое запустенье и безлюдье
Понадобились Богу? Никаких
Источников к существованью; пользы
На грош нельзя извлечь из этой части
Вселенной, втуне здесь века лежащей;
От сотворенья мира не слыхал
Творец от трупа этого спасибо.
К чему же было создавать его?
Н-да, расточительна природа-мать!..
А что, не море ль это на востоке –
Та плоская, блестящая равнина?…
Не может быть. Оптический обман, –
Оно на западе; вон та гряда
Холмов отлогих отделяет море
Плотиной узкой от пустыни мертвой.
(Вдруг, словно осененный мыслью.)
Плотиною? Так мог бы я?… Она
Не широка. Прорыть канал – и хлынут
Живительные воды, и пустыня,
Все это море знойное песку,
Соленым, настоящим морем станет!
Оазисы в нем будут островами,
И побережием зеленым Атлас
Потянется на север. Словно птицы,
Начнут летать суда на парусах,
Следы пересекая караванов.
Морской живительный и влажный климат
Удушливую атмосферу сменит;
Дожди здесь будут выпадать и росы;
Начнут селиться люди, строить город
За городом; появится трава,
Зашелестят и закивают пальмы!..
Страна на юге за стеной Сахары
Приморской станет с новою культурой;
Откроются заводы в Тамбукту;
Борну колонизируется мигом,
Через Габес железная дорога
Пройдет к верховьям Нила, и спокойно
В вагоне будет путь свой с этих пор
Естествоиспытатель совершать!
А на оазисе центральном моря
Норвежскую я расу распложу.
Мы, гудбраннсдальцы, – самой знатной крови!
Арабской примесь дело довершит.
И на высоком берегу залива
Я город славный заложу – Перополь.
Свет старый одряхлел. Пришла пора
Стране возникнуть новой – Гюнтиане!
(Вскакивая.)
Лишь были б капиталы – дело в шляпе.
К вратам морским ключ золотой мне нужен!
Поход крестовый смерти объявлю!
Пусть ростовщик сундук свой, на котором,
Как курица на яйцах, сидит,
Откроет мне! Мечтают о свободе
Теперь везде, и как осел в ковчеге,
Я Голос свой подам на целый свет
И скованным, прекрасным берегам
Свободу возвещу… Но прежде надо
Отсюда выбраться. Вперед пробиться.
А там и капиталы я достану.
Вперед! Полцарства за коня!
В ущелье раздается ржанье.
Пер Гюнт
Мой конь!
Одежда! Драгоценности! Оружье!
(Подходит ближе.)
Не может быть?… Нет, правда! Да и разве
Не сказано, что воля движет горы?
Однако, чтоб коней она седлала?…
Э, вздор! Конь – налицо, вот факт; ab esse
Ad posse… и так дальше, и так дальше.
(Набрасывает на себя платье и оглядывает себя.)
Сэр Петер – турок с головы до пят!
Что будет впереди – никто не знает.
Ну, добрый конь, вези меня вперед!
(Садится на коня.)
И стремя золотое!.. Ну, лети же!
Ведь узнаются по езде вельможи!
(Скачет в пустыню.)
Шатер арабского вождя, расположенный особняком среди оазиса. Пер Гюнт, в восточном одеянии, возлежит на подушках, попивая кофе и покуривая трубку из длинного чубука. Анитра с толпой девушек пляшет и поет перед ним.
Хор девушек
Пророк к нам явился,
Всеведущий, мудрый пророк!
Верхом на коне он примчался,
Как вихрем гонимый песок.
Пророк к нам явился!
Господень посланник святой,
На белом коне, ослепляя
Одеждой своей золотой.
Пророк к нам явился!
Пусть флейта звенит и поет!
Господь не забыл правоверных,
Пророк посетил свой народ!
Анитра
Скакун его белый – белей,
Чем реки молочные рая.
Склоните чело и колени скорей!
Глаза его – звезды; сверкая,
Глядит из-под темных бровей!
Как вихрь по пустыне он мчался,
В алмазах в рубинах вся грудь;
Где ехал он – свет впереди загорался,
За ним же во тьму погружался весь путь
И жгучий самум поднимался!
И вот среди нас он, пророк!
Промчался, как вихрь по пустыне;
К ногам его скоро падет весь восток;
Кааба пустует отныне! –
Как нам возвестил он, пророк!
Хор девушек
Пророк к нам явился!
Пусть флейта звенит и поет!
Господь не забыл правоверных,
Пророк посетил свой народ!
Девушки пляшут под тихие звуки музыки.
Пер Гюнт
Читал я в книжке раз, – и это верно, –
На родине пророком быть нельзя.
Но быть таким, как я, пророком – лучше,
Чем первым быть среди богачей чарльстоунских,
Была в том ремесле, что я покинул,
Какая-то нечистая закваска,
Неясное и чуждое мне что-то;
Я никогда не чувствовал себя
Вполне в своей тарелке в том кругу,
Я не был истым человеком дела.
И дернула нелегкая меня!
Что нужно было мне на той галере?
Дела, аферы, счеты да расчеты –
Мое ли это дело? Оглянусь
Назад и сам себя не понимаю.
Не сам я и затеял это все;
Скорей так обстоятельства сложились…
На почве золотой «самим собою» быть
Ведь все равно, что на трясине строить.
Хвостом виляют, падают во прах,
Ломают шапки люди пред часами,
Цепочкой и перстнями золотыми;
Но ведь часы, булавка, перстень, цепь
И прочее – не сам же человек!
Пророк – вот эта роль ясней и чище.
Тут точно знаешь, на каком ты свете.
Успех имеешь ты, – так им обязан
Себе, а не карману своему;
Овации относятся к тебе,
А не твоим гинеям или фунтам.
Сам по себе таков, а не иной ты;
Ни случаю, ни счастью не обязан;
Не получил особого патента.
Пророк, – да, это вот как раз по мне.
И стал я им негаданно-нежданно, –
Верхом лишь по пустыне прокатился
Да встретил этих вот детей природы.
Они ж решили, что пророк пред ними.
Обманывать я не хотел их, право;
Ведь не одно и то же – прямо лгать
И за пророка выдавать себя,
Иль отвечать a la пророк. К тому же
Всегда могу ретироваться я, –
Ничем не связан, так положенья
Официального не занял здесь.
Характер частный дело сохраняет;
Могу уйти я, как пришел; мой конь
Всегда готов. Ну, словом, остаюсь
И тут я господином положенья.
Анитра (приближаясь к нему)
Пророк и повелитель мой!
Пер Гюнт
Что скажет
Моя рабыня?
Анитра
Там у входа ждут
Сыны пустыни; разреши войти им –
Лицо твое узреть…
Пер Гюнт
Нет, нет! Не надо.
Скажи – пусть выстроятся в ряд подальше;
Я издали молитвы их приму;
Прибавь, что не терплю мужского духа
Я здесь, в шатре!.. Мужчины, дочь моя,
Прежалкий род и в сущности канальи…
Презлющие вдобавок! Ты представить
Себе не можешь, как они надули…
Гм… я хочу сказать – как согрешили!
Ну вот, ты так им и ответь на просьбу
И – в пляс опять. Пророк забыться хочет,
Прогнать досадные воспоминанья!
Девушки (танцуя перед ним)
Пророк так добр! Он огорчен,
Что дети праха впали в грех.
Пророк так добр! Простит он всех,
Всем двери в рай откроет он!
Пер Гюнт (следя глазами за пляшущей Анитрой)
Как дробь по барабану, отбивает
Ногами такт… Гм… лакомый кусочек!
Положим, формы несколько выходят
Из норм законных строгой красоты…
Пикантны лишь. Но красота?… Ведь это
Условное понятье, дело вкуса;
От времени зависит и от места.
Пикантность-то и дорога нам, людям,
Когда нормальным сыты мы по горло.
Привычное нас больше не пьянит.
Лишь крайность – худобы или дородства,
Иль юности иль старости – способна
Ударить в голову, а середина
Лишь вызвать тошноту способна. Правда,
Не очень-то опрятны эти ножки
И ручки… а особенно одна…
Но это тоже ничего не портит,
Скорей, напротив, прелесть придает.
Поди сюда, Анитра!
Анитра (приближаясь)
Повелитель,
Твоя рабыня слушает тебя!
Пер Гюнт
Ты так мила. Растрогала пророка.
Не веришь – доказательства я дам:
Ты будешь гурией в раю. Довольна?
Анитра
О, это невозможно, повелитель!
Пер Гюнт
Ты думаешь, что я тебя морочу?
Клянусь, я говорю совсем серьезно.
Анитра
Да у меня же нет души.
Пер Гюнт
