Геннадий Русланович Хоминский
Солдатские небылицы
Рассказ 6
Зашёл в своё купе, запер дверь, убрал с полки лишние вещи и не раздеваясь завалился не неё. И, кажется, только заснул, как кто-то начал дёргать за ручку. Так не хотелось вставать, но делать нечего. Вдруг слышу, в замок вставляют ключ и дверь отмыкается. Я мигом слетел с полки, дверь открывается и в купе заглядывает Николай Петрович. От него идёт стойкий фонтан перегара, видимо тоже крепко выпил.
– А, Палыч, не спишь? Молодец. Как дела?
– Да всё нормально, гражданин начальник.
– Вижу. Все дембеля пьяные и спят.
– Умаялись солдатики.
– Всё распродал?
– Осталось несколько бутылок, но ещё разберут – вся ночь впереди.
– Гляди, чтобы к Москве в вагоне был порядок и пьяных не было. Если будут замечания от дежурного – прибью.
– Не беспокойтесь, Николай Петрович, всё будет в ажуре.
– Ты вот что, Палыч, иди в вагон и следи за порядком, а я тут у тебя прилягу, а то в моём купе заснуть не дадут.
– Хорошо, хорошо. Отдыхайте, – и я радостный вышел, тихонько закрыл за собой дверь.
«Пронесло, без побоев», – подумал я, так как помнил его крепкие кулаки. Вдруг во мне начала нарастать злоба на бригадира. За то, что согнал меня с моего места, за тот удар по почкам – до сих пор с кровью мочусь. За жизнь мою беспутную, за зоны Северные, которые топтать пришлось, горбатясь на хозяина. Только я собрался распахнуть дверь купе, чтобы врезать по этой сытой роже, как подходит ко мне солдатик: «Товарищ, а водка ещё есть, мне бы пару бутылок», – и протягивает четвертак. На душе сразу отлегло. Спас меня солдатик от побоев, а может даже и от зоны.
– Конечно есть, куда принести?
– Не нужно, я сам заберу.
– Ну жди, сейчас вынесу.
Я тихонько открыл дверь и только собрался достать ящик с верхней полки, как бригадир соскочил и схватил меня за руку: «Тебе чего, Палыч?»
– Солдатик за водкой пришёл, не беспокойтесь, отдыхайте.
– За водкой? Это хорошо.
Я достал ящик, поставил его на пол и вытащил две бутылки. Деньги сунул под матрац.
– Ты что же, все деньги под матрацем держишь?
– А где же мне их хранить? Можете себе забрать.
– Не нужно. В Москве рассчитаешься.
Я вышел, отдал бутылки солдатику и поплетухался за ним. Он зашёл в купе, и я за ним. Там сидело человек пять. Я примостился на уголок: «Я с вами посижу, послушаю?»
– Сиди, не жалко, – ответил один из них и начал разливать водку.
Налил и мне. На столике на газете была жареная рыба и варёная картошка. Выпили, закусили. Один из них, сержант с артиллеристскими эмблемами продолжил прерванный рассказ.
«Ну, короче, выхожу из казармы, а метёт нешуточно. Вариант номер два. Ладно, думаю, не впервой. Подошёл к углу казармы, нашарил верёвку, взял её под правую руку, руку засунул в карман спецухи так чтобы верёвка была под рукой и не могла выскользнуть и пошёл вперёд. Дошёл до столба, где кончалась одна верёвка и начиналась другая. Левой рукой нашарил новую верёвку и крепко зажал её, правую руку из кармана вытащил, старую верёвку отпустил и быстренько взял верёвку из левой руки и тем же макаром засунул под правую руку. И пошёл дальше. И так от столба к столбу. А они стояли через каждые двадцать пять – тридцать метров. Сначала считал столбы, но после двадцатого сбился и бросил это дело. До позиции было уже недалеко. А вьюга не унималась, мело так, что не было видно собственных ног. Да ветер всё время прямо в морду. Думаю, сейчас добреду до КДП, там горит печка, отогреюсь, чайку выпью, да там и останусь. Разденусь, завалюсь на свободный топчан и буду ждать, когда за окном стихнет. Ветер пошёл порывами, признак того, что вьюга скоро затихнет. Это когда дует постоянно в одну и туже сторону, то дуть может много дней, а когда начинаются порывы и ветер меняет своё направление, значит вьюга выдыхается и часа через два–три может прекратиться. Внезапно на меня налетает мощный порыв ветра со снегом и залепляет всё лицо, даже дышать невозможно. Я левой рукой пытаюсь очистить его от снега, а ветер ещё сильнее. И тут мне, как будто чёрт подсказал – нужно отвернуться от ветра, стать к нему спиной. Что я, не раздумывая, и сделал. Верёвку из-под руки выпустил, повернулся к ветру спиной и стою очищаю лицо и успокаиваю дыхание. Постоял так минуты две, не больше. Думаю, нужно идти дальше, нечего отдыхать. До КДП рукой подать. Разворачиваюсь снова лицом к ветру и ищу верёвку правой рукой, а её нет. Ну, деться ей некуда, она по любому справа от меня. Может отнесло метра на два–три. Повернулся направо и пошёл к верёвке. Прошёл шагов десять, верёвки нигде нет. Меня как кипятком ошпарило. Аж вспотел на морозе. Нифига, думаю себе. Вот так дела. Прошёл ещё шагов пятнадцать–двадцать – нет верёвки. Я повернулся назад и снова прошёл немного. Ничего. У меня спёрло дыхание и внутри всё похолодело. Ноги затряслись, и я быстро развернулся снова вправо и прошёл немного. Остановился, хотел рвануть назад, но что-то не пустило меня. Стоп, сам себе думаю. Суета, это худшее, что можно себе позволить в такой ситуации. Нужно остановиться и всё разложить по полочкам. Я шёл на позицию и ветер всё время дул мне в лицо. Дорога прямая. От казармы до КДП около километра. Я насчитал примерно двадцать столбов. Это около пятисот метров. Потом я сбился со счёта и прошёл ещё, наверное, столбов десять. Итого метров семьсот. До колючки, которая окружает позицию, остаётся метров триста. Там, где дорога заходит на позицию, стоит КДП. Ворота всё время открыты. На крыше КДП стоит прожектор, светит в сторону казармы. Значит нужно встать лицом к ветру и внимательно смотреть – возможно я увижу свет прожектора. Так и сделал, но сколько не вглядывался в белое марево, ничего не заметил. Ладно, думаю, нужно идти вперёд. Другого варианта нет. Строго на ветер. Должен я упереться в колючку, не могу промазать мимо позиции».
На глаза солдата накатилась слеза, он налил себе в стакан немного водки и молча выпил.
– Да, досталось тебе, братишка, – тихо сказал сидевший в углу моряк, – у нас так начальник караула пропал. Весной оттаял, не дошёл до караулки метров десять.
– У нас в зоне тоже было такое, – начал было я, но меня перебил сержант.
– Всё, хватит болтать, дальше рассказывай.
«Ну, выбора у меня не было. Вернее был. Остаться на месте и замёрзнуть, либо идти вперёд. Я и пошёл, строго на ветер. Сначала начал шаги считать, потом понял, что это бесполезно. Иду и иду себе вперёд. Чувствую долго иду. Колючка уже должна была бы появиться. Но нет её, проклятой. И что-то мне до того жалко себя стало, мочи нет. Заревел, а слёзы сразу застыли и глаза залепили. Еле отодрал их. А ветер начал кружить. То с одной стороны дунет, то с другой. Что делать – непонятно. Стоять нельзя, нужно идти. А куда – тоже непонятно. Одна надежда была, что буря скоро стихнет. Если раньше не свалюсь и не замерзну, то цел останусь. А сил уже нету. До того, братцы мои, охота присесть, свернуться калачиком и отдохнуть. Но понимал – это смерть. И вдруг пахнуло дымом от кочегарки, да так явственно, что я чуть не подпрыгнул. Остановился и стал внимательно принюхиваться и приглядываться по всем сторонам. А метель, чувствую, стихает. Даже вроде звёзды проглянули. Проглянули и снова пропали. Тут вроде сбоку от меня огонёк промелькнул, наверное, прожектор на КДП. Я развернулся в ту сторону и пошёл. Силы как будто прибавились. Но сколько я не шёл, огонёк больше не появлялся. «Нет, чертовка, меня голыми руками не возьмёшь», – подумал я и прибавил шагу. Ветер почти стих. Я зашагал побыстрее. И внезапно со всего маху наткнулся на колючку. Затрещал брезент на спецухе. Хорошо лицо не ободрал. Ну, думаю, жить будем. На душе соловьи запели. Посмотрел вдоль колючки и понял, что я её вижу метров на двадцать. Остановился, внимательно огляделся. Сбоку какой-то бугор виднеется. Что за бугор, никак определить не могу. Нет никаких бугров возле КДП. Это, наверное, я куда-то в сторону ушёл. Только теперь понять – в какую. Решил я на бугор залезть. Он крутой оказался, но я залез. И обомлел. Горизонт сразу раздвинулся. Луна на небе. Светло как днём. Колючка уходит куда-то вдаль. А вон в стороне увидел трубу кочегарную. Из неё дым валит столбом. Прямо вверх. Ветер стих совсем. Я спустился с бугра и снова всё пропало. Белая мгла. Но верхушки столбов с колючкой проглядывают. И ветер задувает нешуточно. Низовая метель, вспомнил я наставление. Поднялся снова на верх. Труба кочегарки стоит метрах в ста от меня. Взял на неё направление и начал спускаться с бугра. Спустился, снова ничего не видно. Пошёл по взятому направлению. И тут натыкаюсь на стену. Что это? Никак не пойму. Пошёл вдоль неё. Дошёл до больших деревянных ворот. Так это же тройка! Третье сооружение, сообразил я. Но как я сюда попал?»
Тут в дверях купе появился милиционер Володя: «А, ты здесь? А бригадир где?» – спрашивает меня.
– Бригадир? Так он в моём купе отдыхает.
– Нет там никого.
– Ну, тогда не знаю. В эту сторону не проходил.
– Пошли с нами.
Мы пришли в моё купе. Точно, бригадира нет. На полу стоит ящик из-под водки. В нём осталось пять бутылок. Володя достаёт одну: «Стаканы давай». Я достал из шкафчика три стакана и поставил на стол. Он наливает два – себе и Коляну. По полному. Выпили и молча вышли в тамбур. «Вот суки», – подумал я и допил остатки прямо из горлышка.
Рассказ 7
За окном была ночь. Я прислонился к стеклу, но ничего не увидел. Правда, через несколько минут проехали какой-то переезд. Он был освещён. За шлагбаумом стоял автобус и несколько машин. Я прилёг на полку и задремал. Внезапно кто-то постучал в дверь купе. Открыв её, заглядывает солдатик. Он был без кителя и рубашки. В одной майке. На плече наколка – льдина и на ней белый медведь. И надпись «Арктика-77».
– Извините, а вино у Вас есть? – робко спрашивает он.
– Вино? Должно быть.
Я встаю ногой на полку и достаю ящик с остатками вина. В нём сиротливо стоят три бутылки.
– Вот всё что осталось.
– По чём? – спрашивает солдатик.
– По чирику, – отвечаю я.
– Нормальная цена, у нас на ЗФИ вино стоило дороже спирта. Так как вино, это витамины, а их, ох как не хватало. Забираю.
– Может ещё водочки возьмёшь. Всего четыре осталось.
– Пока нет. У нас разговор за вино зашёл, вот его решили выпить.
– Я тоже пойду послушаю, если не возражаешь.
– А чего одному сидеть. Пойдёмте.
Я взял две бутылки водки, солдатик три вина, и мы пошли к нему в купе. Заходим, народу человек десять.
– Ну вот вино, как обещал, – сказал солдатик и поставил на стол.
– А вот ещё и водочка, это от меня, – и я поставил бутылки тоже на стол.
– Ну это другое дело, правда разговор пойдёт за вино, как обещали. Давай Геша, рассказывай.
– Погоди Серый, давай сначала горло промочу, – и солдат Геша, который приходил за вином, наливает себе полстакана вина, выпивает, закусывает луковицей, которые лежат на столе вместе с салом и повеселев, окидывает всех взглядом.
– Было это в учебке в Белгороде, где мы с Серым прослужили полгода.
– Так вы вместе были в учебке, и только теперь встретились? – спросил кто-то.
– Да, вот представь себе. Мало того, что земляки, в учебке вместе были и на дембель вместе едем. Ну так, слушайте.
«Прослужили мы где-то месяца по четыре. Уже, вроде как, не зелёные и захотелось нам выпить чего-нибудь. Короче, сходить в самоволку. Нашли мы место, где старички лазят. Это за складами, где всякий мусор валяется, там стена склада вплотную подходит к забору части и по этому углу можно вскарабкаться на него. Высоковато, метров пять будет, но залезть можно. Так вот, выбрали мы время после обеда, когда все на самоподготовке и залезли на забор. А с той стороны были двухэтажные дома и двор огороженный, а у самого забора стояли сараи. Так что мы спрыгнули на крышу сарая и потом на землю. Только вошли во двор, как к нам подходят два парня, наверное, живут здесь.
– Вы куда это бойцы отправились? В самоход?
– Ну а куда же ещё, – отвечаю я, – где здесь магазин поблизости?
– Магазин вон, рядом, а что вам там нужно?
– Вина хотели купить.
– Ну вам вино не продадут. Командиры ваши строго-настрого запретили продавать алкоголь курсантам.
– Вот черт, что же делать?
– Не переживайте, давайте деньги, мы вам принесём.
Я достал наши пять рублей и отдал парню. Они быстренько вышли на улицу, а мы остались стоять возле сарая. Стоим и не поймём, кинули нас или нет. Но минут через пять они заходят во двор, отдают нам три бутылки портвейна. Мы поблагодарили их и одну выпили на четверых прямо из горлышка. Хорошо пошло. А по бутылке перелили во фляжки, которые у нас болтались на ремнях.
А вот теперь самое интересное. Дело в том, что в части летом появилась дизентерия. То один курсант попадёт в санчасть, то другой. Так вот, врачи придумали такую штуку, как нас дезинфицировать. У входа в столовую поставили здоровое корыто, налили в него воды с хлоркой и каждый раз, при входе все должны были опустить руки в это дерьмо. Противно, жуть. Руки воняют, царапины щиплют. Хлеб взять невозможно. Но это я не про то. Ещё поставили бочку из-под кваса, куда наливали кипячёную воду. Всем выдали фляжки, и мы должны были набирать в них воду из этой бочки. А она теплая, противная и ещё в неё что-то добавляли, для дезинфекции. Короче пить невозможно. А пить хочется постоянно, особенно после физо или строевых. Так мы стали набирать во фляжки обычную воду из умывальника, а из бочки только делали вид, что наливаем. Но командир это просёк и воду в бочке стали подкрашивать в коричневый цвет, вроде как заварка. И проверять, что во фляжке. Идёт, к примеру, боец по дорожке, его останавливает дежурный и требует показать, что во фляжке. Нужно из фляжки плеснуть на дорожку. Если вода коричневая, всё нормально, если чистая – наряд обеспечен.
Так вот, перелили мы во фляжки по бутылке вина. Парни притащили от куда-то лестницу, по которой мы залезли на крышу сарая, оттуда на забор и кое-как сползли в часть. Отряхнулись и идём в сторону казармы. И тут видим, как впереди командир отчитывает двух курсантов за то, что у них во фляжках оказалась простая вода. Это было видно по лужам на асфальте. Я толкаю в бок Серёгу, и мы резко разворачиваемся назад. «Курсанты, стоять, ко мне!» – раздался громкий голос командира. Делать нечего разворачиваемся, подходим, останавливаемся метра за два от него. Душа ушла в пятки, мало того, что во фляжках вино, так ещё мы с парнями во дворе выпили немного. Останавливаюсь и громко рапортую: «Товарищ полковник, …», – полковник махнул рукой: «Отставить. Что у вас во фляжках, вода или чай?» Я снимаю фляжку с ремня и спокойно, но быстро плещу на асфальт себе под ноги. Коричневый портвейн образовал на асфальте маленькую лужицу. Запах, как мне показалось, пошёл по всему плацу. Но на наше с Серёгой счастье, толи ветер дул на нас, толи полковник был изрядно проспиртован, короче, запаха он не почуял. Серёга повторил тоже самое со своей фляжкой. «Всё. Молодцы. Свободны», – кивнул полковник и продолжил драть этих двух разгильдяев. А мы быстренько в казарму и спрятали наши фляжки в кровати. А вечером всем взводом славно посидели в курилке».
