Геннадий Мурзин
Тайна соснового бора. Уральский криминальный роман
Жандарм
Сергей, не торопясь, вымыл машину, пропылесосил салон. И, посмотрев на наручные часы, показывающие без четверти шесть вечера, решил, не заходя домой, смотаться в ближайший ресторан «Уральские самоцветы», посидеть там в одиночестве за бокалом хорошего вина, подумать о главном – о любимой Светланке.
Но тут ухо уловило автомобильный сигнал. Он выглянул из бокса и увидел, как к калитке, оборудованной также кодовым замком, бежит Матвей, охранник, а по ту сторону калитки, нетерпеливо топча снег, стояла его мать. Служебная машина, доставившая ее, все еще находилась неподалеку. Водитель, исполняющий обязанности также охранника, должен был стоять до тех пор, пока его начальница не скроется в особняке.
Сергей вернулся в бокс, плотно прикрыл за собой дверь, при этом подумал: «Есть же ключи, но нет, дай поманерничать».
Сергей полагал, что мать пройдет в дом, но он ошибся. Отворилась дверь бокса и в проеме показалась Ольга Валерьяновна. Увидев ее, сын стал усердно тереть зеркало заднего вида, хотя оно уже давно блистало чистотой. Мать подошла и какое-то время молча стояла: наверное, по его лицу пыталась понять, о чем он сейчас думает.
Сын не выдержал. Он, притворившись, что только что заметил мать, сказал:
– А… это ты… Хочешь о чем-то спросить?
– Да. – Не сразу ответила Ольга Валерьяновна. – В мэрии тебя не оказалось… Народ не знает, где ты… Сказали, что оделся и ушел по каким-то делам… Ну, вот, – она тяжело вздохнула, – поняла, где можешь быть: если машина в гараже и он закрыт, то ты в какой-нибудь забегаловке…
Сергей пробурчал:
– Недалека от истины… Еще бы пару минут и я смылся бы.
Мать недовольно покачала головой.
– Сынок, зачем куда-то бежать, если дома есть все: и закуску тебе приготовят самую изысканную, и вино выставят наилучшее. Ешь-пей – не хочу.
Сергей многозначительно заметил:
– В самом деле, от добра – добра не ищут.
– Это ты на что, сынок, намекаешь?
– Да так…
– Не хочешь ли сказать, что дома тебе плохо и семья, которая любит тебя, не мила?
– С некоторых пор, – вновь пробурчал Сергей.
Ольга Валерьяновна достала из сумочки платок и приложила к глазам.
– Отец и мать перед тобой чем-то провинились?
– Нет, но… Неужели, мам, нельзя понять, что мне плохо?
– Допускаю, что родителей избегаешь, но не забывай, что у тебя растет замечательная дочь, которая нуждается в тебе.
– Не забываю… Если бы не Ксюшенька, то…
– То что?
– Подался бы…
– Куда?
– Куда глаза глядят… Дома мне всё напоминает о Светланке… Всё настраивает на дурные мысли… Гоню их, а они все равно, как назойливые мухи, лезут и лезут.
– Разве нам твоя боль безразлична?
– Кому это «нам»? – с явными признаками сарказма спросил Сергей, хотя мать, судя по всему, не заметила, или же притворилась, что не заметила.
– Мне и твоему отцу… Мы не меньше твоего переживаем… Между собой обсуждаем…
– Ну и до чего дообсуждались?
– Знаешь, сынок, мы думаем…
– Скорее всего, это ты думаешь.
– Не обижай отца…
– Какие обиды, если он давно уже не имеет своего мнения и во всем с тобой соглашается? Подмяла под себя мужика, а он даже пикнуть боится.
– Ты плохо, сынок, думаешь об отце – это нехорошо.
– Я никак не думаю, потому что вижу и знаю. А ты меня все еще держишь за десятилетнего несмышлёныша.
– Для любящей матери ты был, есть и навсегда останешься ребенком.
– Хорошо-хорошо… Так до чего вы с отцом додумались?
– Мнения наши разошлись…
– Неужели?!
– Да-да, сынок…
– Это интересно. Слушаю.
– Мое мнение: Светланка сбежала с хахалем.
– С чего взяла? – Насупившись, спросил Сергей. – Разве она давала повод для подобных мыслей?
– Кажется, нет, но… Сынок, ты плохо знаешь женскую натуру. Женщина льнет к каждому, кто приласкает, приголубит.
– Ты то же из их числа?
– Я – не в счет.
– Как тебя понимать? Ты не женщина, что ли?
– Я – женщина, но со стержнем, согнуть который вряд ли сможет какой-нибудь мужчина.
– Железная леди? Как Маргарет Тэтчер?
– Что-то вроде того.
– Поэтому и держишь мэрию в ежовых рукавицах?
– Да, держу. И что? Разве плохо для города, в котором есть хозяин?
– Мам, не будем об этом, а то уйдем слишком далеко. Скажи, если уж заикнулась, какая версия у отца?
Ольга Валерьяновна кивнула.
– И скажу! Твой отец считает, что, как он выражается, невестка скопытнулась… Она в том возрасте, когда молодые женщины особенно часто совершают ошибки…
– Давай, мам, поконкретнее. Какую ошибку могла совершить Светланка?
– Обычную. Отец считает, что ты об этом тоже размышляешь, держишь в голове.
– Позволь, что я держу в голове?
– У невестки, сам знаешь, что за подружки…
– Подружки у Светланки разные.
– Вот-вот! – Ольга Валерьяновна быстро закивала. – Есть такие, которые любят шумные компании и частенько заглядывают в рюмку.
– Допустим.
– Быт заел твою жену настолько, что она решила на несколько дней отойти от семьи и с подружками расслабиться.
– Так думает мой отец?
– А что ты так удивился? Не было, что ли, прежде? Напряги память, сынок.
Сергей, смутившись, отвел взгляд в сторону.
– Да, было… Но давно быльем поросло.
– Специалисты говорят, что в любое время может случиться и рецидив у алкоголиков.
– Мам, прекрати поливать грязью мою жену!
Ольга Валерьяновна хмыкнула и повела плечами.
– Я тут ни при чем. Напоминаю: это версия не моя, а твоего отца.
– Но внедренная тобой, мам.
– Поговори с отцом с глазу на глаз, по-мужски и я уверена в том, что он подтвердит мои слова.
– И поговорю!
– Давно пора, сынок. Твой отец по характеру мямля, однако трезвым умом не обделен.
– В отцовском уме я и не сомневаюсь.
– Тем лучше. – Ольга Валерьяновна сделала паузу, которая Сергею показалась многозначительной, после которой она сменила тему. – Кстати, сынок, я сегодня узнала новость, которая меня повергла в шок.
– Поделись. А что, если и меня твоя новость повергнет в тот же самый шок?
Ольга Валерьяновна отрицательно покачала головой.
– Тебя вряд ли.
Намёк матери дошел до сына, но он сделал вид, что ее не понимает. Однако насторожился, потому что понял, что это и есть главная тема, с которой к нему пришла мать.
– Мам, ты о чем? – Невинно глядя ей в глаза, спросил он.
– Газеты не читаешь?
– Обычно перелистываю, но сегодня как-то забыл.
– Напрасно.
– Что-то газета «Городские известия» выдала новое? Как она посмела?
– Совсем другая газета – «Криминальное обозрение».
– Ни разу не видел. Неужели продается в наших киосках «Роспечати».
– Везде продается, но не в нашем городе, – поджав губы, ответила Ольга Валерьяновна. – Когда-то и у нас продавалась…
– Понимаю: ты приложила свою железную руку.
– И, между прочим, ни разу не пожалела. Желтую прессу и на порог не пущу. В подобных газетах общество не нуждается.
– Мам, кто тебе дал право говорить за всех?
Ольга Валерьяновна жестко ответила:
– Те, кто отдали свои голоса на выборах.
Сын решил уколоть мать, сбить с нее спесь.
– Но, мам, за тебя проголосовало всего лишь пятнадцать процентов от числа включенных в список избирателей.
– Это неважно.
– Почему для тебя «неважно», если твоих сторонников всего-навсего пятнадцать процентов?
– Все по закону.
Сергей злорадно ухмыльнулся.
– Да, по закону, но не по совести и тем более не по справедливости.
Мать недовольно поморщилась.
– Оставим это и вернемся к газетенке. – Если бы Ольга Валерьяновна была повнимательнее, то обратила бы внимание на странную ухмылку сына. Дело в том, что когда сын приехал домой, то по привычке заглянул в почтовый ящик у калитки, а там была та самая газета, которая сейчас лежит в прихожей особняка и дожидается хозяйки, той самой хозяйки, которая только что заявила, что «на порог не пустит».
Сергей продолжал корчить из себя недотёпу.
– Как могло попасть тебе на глаза издание, на которое нет подписки и которое в Староуральске не продается?
– Провела служебное расследование. Оказалось, что в мэрию несколько экземпляров газеты доставлены курьером.
– Как посмели?
Мать развела руками.
– Как-то так…
– Ну и чем же газета тебя «повергла в шок»?
– Оказывается, ты, мой любимый сынок, не советуясь ни со мной, ни с отцом, обратился в нашу полицию, хотел, чтобы там подключились к розыску исчезнувшей жены.
– Согласен, что, не посоветовавшись с родителями, поступил нехорошо. Но, с другой стороны, я взрослый человек, имею право обратиться куда угодно.
– Право ты имеешь, но не можешь…
– Почему?
– Ты должен был подумать обо мне.
– Не понимаю, мам, причем тут ты, а? Муж разыскивает свою пропавшую жену, но и только.
– Я – первое лицо города. И прозвучала моя фамилия, а это удар по моему имиджу. Что люди подумают, а?
Сергей ухмыльнулся.
– Тебя заботят не рядовые люди, а твои покровители, которые сидят высоко и далеко.
Ольга Валерьяновна явно не хотела идти на конфликт, поэтому пропускала мимо ушей колкости сына.
– Что люди скажут?
– Нормальные люди, мам, ничего плохого не скажут. Некоторые даже тебе посочувствуют, потому что исчезла твоя любимая невестка.
– Начнут сплетничать…
– Вот беда какая: будто прежде никто не сплетничал.
– Сплетничали, но беспочвенно, не имели фактов. Сейчас же зададутся вопросом, что это за хозяйка в городе, которая в доме своем не может поддерживать порядок, от которой убегает невестка?
– Странно, мам, что ты именно сегодня встревожилась из-за моего обращения в полицию.
– Что тут странного, сынок? Прочитала в газете и…
– И сына за дурачка держишь, да?
– Глупость сморозил.
– Да нет, не глупость! Ты знаешь о моем обращении в полицию уже несколько дней…
Ольга Валерьяновна возмущенно замахала руками.
– Из газеты узнала… Прочитала и узнала.
– Мам, зачем мне-то врешь. Я отлично знаю, что ты отлаяла полковника Молчанова, прилюдно его унизила лишь за то, что он сразу же тебя не поставил в известность. Его ли это вина, что в дежурной части не обратили внимания на мою фамилию и не связали с могущественной градоначальницей, не доложили начальнику управления?
Сын сбил с толку мать.
– Ну, сынок, что за начальник, если не знает происходящее в его ведомстве.
– А сама ты уверена, что знаешь у себя все?
– Уверена, – нерешительно ответила Ольга Валерьяновна.
– Зря! Знаешь, как тебя за глаза называют твои же подчиненные?
– Как именно?
– Жандарм в юбке!
– Не слышала.
– Вот! Если бы не затыкала рот прессе, то давно бы об этом знала. И о многом другом.
Ольга Валерьяновна махнула рукой и заспешила к выходу.
– Ладно. Забудем. Пойдем в дом. Слушай, сынок, там не рассказывай о неприятностях, ладно?
– Вот была нужда! Да и разве это неприятности?
У крыльца Сергей сказал:
– Мам, извини, а?
– За что, сынок?
– За всё, мам. Прежде всего, за мои подколы.
Мать ласково погладила сына по спине.
– Я же люблю тебя, дурачок… Так люблю, что ради твоего счастья иду и пойду на все… Тебя не дам никому в обиду… Ты один у меня… Нет, есть еще один человечек, которого я люблю так же горячо, потому что Ксюшенька твоя, а, значит, и моя кровинушка. Верь, сынок, мне.
– Верю, мам, верю.
Глава 7
Немотивированный подозреваемый
под номером один
Нащупывания
Почва, как ему кажется, подготовлена, стало быть, пора вновь появиться в Староуральске и приступить непосредственно к розыску, как он любит выражаться, к нащупыванию узелков. А узелки эти должны быть, их не может не быть. Пальцы, как считает детектив, уже не те, несколько с возрастом огрубели, но достаточно чувствительны, как показала практика, чтобы в нити определить тщательно замаскированные утолщения. Развязав хотя бы один узелок, всё пойдет легко, можно сказать, стремительно поплывут в руки, как щепки в бурном водовороте горного ручья, и другие секретные завязи. Опять-таки, опираясь на богатый опыт, считает: если узелок завязан одним человеком, то его вполне по силам развязать другому человеку: иначе, мол, не бывает.
Рейсовый автобус, в котором он едет, выехал за границу Екатеринбурга и, набрав скорость, помчался по автостраде Сибирского тракта. Салон не заполнен. Пассажиры дремлют по причине раннего утра. Нет, утро вовсе и не раннее: уже без четверти восемь. Однако уральский рассвет еще не наступил, а сумерки нагоняют дремоту. К тому же длительное отсутствие солнца, которое уже несколько дней, спрятавшись в плотный облачный покров, не радует уральцев: без солнца они начинают ощущать некий дискомфорт, становятся вялыми и, как следствие, их охватывает сонливость.
Этот крупногабаритный пассажир (слава Богу, соседнее место не занято) тоже прикрыл глаза, но совсем по другой причине: решил, сосредоточившись, подумать еще раз о плане его предстоящих действий. Он не любит случайности, потому что они своей непредсказуемостью выводят его из привычного равновесия. Он помнит философское утверждение, что цепь неких случайностей – образует уже закономерность, однако…
Автобус подскочил на какой-то дорожной неровности, в результате чего хорошенько встряхнуло всех пассажиров. Моему герою это не понравилось и он еле слышно пробурчал:
– И это федеральная дорога? Черти, когда будут по-европейски ухаживать за дорожным покрытием? – и сам же ответил. – Пожалуй, никогда.
Вот так: от заядлого пессимиста ничего иного ожидать не приходится. Он, кстати, любит такую байку и всегда рассказывает, даже незнакомым людям.
Один мужик спрашивает приятеля: «Вот скажи, чем отличается пессимист от оптимиста? – Приятель пожимает плечами, давая понять, что вопрос, по меньшей мере, странен. Мужик, торжествуя, восклицает. – Между ними принципиальная разница!»
Приятель отвечает: «Это и козе понятно».
Мужик продолжает: «Не скажи!.. Отличие вот в чем: если пессимист вечно хнычет, что хуже не будет, хуже не будет, то оптимист восторженно говорит, что будет хуже, обязательно будет».
Медленно, но сумерки все-таки рассеиваются. Уже различимы слева дружной толпой бегущие молодые сосенки, а вместе с рассветом в автобусе наступило оживление.
Мой герой заметил щит, на котором было написано: «Волчихинское водохранилище». А чуть ниже жирная стрелка указывала влево и стояла цифра: 2 км. Он бывал и знает, что здесь любят отдыхать екатеринбуржцы, так как построены небольшие кемпинги; кроме того, берег водохранилища – излюбленное место для «дикарей», то есть для многочисленных неорганизованных любителей рыбалки, в том числе и зимней. Он, вздохнув, подумал: «Надо бы как-нибудь выбраться и выманить на природу Пал Палыча. Посидеть у лунки, понадеяться на удачу и… пообщаться, конечно. – Послышался его новый вздох. – Безнадёжно… Сегодня друга и на аркане не вытянешь…».
Автобус, взяв вправо, сошел с федеральной автострады Екатеринбург – Пермь и за окном замелькали пригороды Староуральска: слева – завод каменного литья для металлургической промышленности, а справа – магистральные железнодорожные пути.
Автобус, сбросив скорость, стал подниматься на путепровод. Этот путепровод заставил моего героя вспомнить один из эпизодов давнего уголовного дела; именно здесь группа одних бандитов решила устроить засаду для других бандитов-соперников и по-черному «замочить» их. Почему избрали именно путепровод? Потому что одна из потенциальных жертв жила по эту сторону, а офис имела по другую сторону, объехать же не было никакой возможности. Нет, одна все-таки возможность была, но для этого надо было сделать немалый крюк – в общей сложности километров восемьдесят. Поначалу мой герой, который тогда входил в оперативно-следственную бригаду, никак не мог понять, зачем надо было устраивать засаду именно на этом путепроводе. Первое, что тогда пришло в голову, – необычайная дерзость и наглость распоясавшихся бандитов, но не более того. Разобравшись в местной специфике, понял: наряду с дерзостью, чего не отнимешь, налицо было удобство для совершения нападения, ибо жертве изначально не было никакой возможности увильнуть от возмездия, то есть был стопроцентный успех бандитской операции. Да, могли пострадать и другие, невинные участники дорожного движения, а здесь оно всегда плотное, но разве бандиты когда-нибудь по этому поводу заморачивались?
Когда автобус миновал путепровод, грузный пассажир покачал головой и вслух произнес: «Западня, ловушка».
Дорога, по которой сейчас ехал автобус, состояла из одних колдобин и пассажиры невольно стали испытывать серьезные перегрузки. Но, слава Богу, вскоре водитель свернул налево, проехав метров сто пятьдесят, свернул направо, остановился неподалеку от автовокзала и открыл переднюю дверь, чтобы пассажиры освободили салон.
Грузный пассажир покинул салон в числе первых, причем, довольно-таки, в отличие от других, бодренько, можно сказать, молодцевато. Найдя безопасное место, достал сотовый и стал набирать номер. Судя по тому, что ему тотчас же ответили, звонка ждали. И состоялся вот какой разговор…
– Доброе утро.
– Здравствуйте… С прибытием на староуральскую землю.
– Благодарю… Нам надо встретиться.
– Прямо сейчас?
– Желательно… Понимаю, что вы на работе и…
– Какая чепуха!
– Не согласен: придется отпрашиваться. Постарайтесь найти какой-либо другой предлог.
– В этом нет необходимости.
– Странно… Но у чиновников…
– Но я на особом положении. Причину, надеюсь, объяснять не надо?
– А… Ну, да… Так и есть…
– Где вы сейчас?
– Рядом с автовокзалом. Подскажите, где мы можем встретиться? Я подъеду. Муниципальный транспорт разворачивается недалеко, у железнодорожного вокзала. Назовите номер маршрута и на какой остановке мне выйти и…
– Что вы?! Разве таких гостей так встречают?
– Каких «таких»? И как «так»?
– Короче говоря, ждите меня там, где находитесь. Подъеду на своей машине (как она выглядит вы, конечно же, не забыли) и потом решим, где, что и как.
– Не только… Но знаю и номер.
– Ну и зорок же ваш глаз!
– Полагается. Знаете же мое основное занятие.
– Знаю.
– Хозяин – барин. – Гость отключил связь.
Но тут же стал вновь набирать номер. С минуту никто не отвечал, но все-таки услышал запыхавшийся голос.
– Слушаю.
– Привет. Надеюсь, не забыл и поэтому не надо представляться?
– Нет, не надо.
– Это уже хорошо. Слушай меня: я – в Староуральске…
– Где именно?
– На данный момент не имеет значения.
– Дошло. Слушаю.
– Нам необходимо, если уж я здесь, сбежаться.
– Где?
– Пока еще сам не знаю.
– А когда?
– В районе пяти вечера. Как освобожусь, так брякну тебе. Сможешь? Твои планы не срываю?
– Нет-нет, все нормально. Мне даже отпрашиваться не придется. В это время все мы линяем.
– В таком случае – до очередного сеанса связи.
Отключив телефон, огляделся. Нужная машина уже сворачивала на автобусную стоянку. Развернувшись, подъехала к нему. Открылась правая передняя дверца.
– Прошу.
– Слишком видное место… Не хочу без нужды светиться, поэтому…
Водитель кивнул, потянулся и открыл с правой стороны вторую дверцу.
– Прошу.
Гость с трудом, но втиснулся в салон, осмотревшись по сторонам, сказал:
– Так-то лучше.
Он осторожно прикрыл за собой дверцу.
В самом деле, стекла сзади его, а также справа и слева, были затенены. Так что разглядеть, кто в салоне, представлялось затруднительным.
Откровения
Устраиваясь поудобнее, внимательно рассматривая отделку салона, Фомин отдал должное владельцу:
– Со вкусом.
Сергей Юрьевич усмехнулся.
– Средне, – заметил он. И добавил. – У крутых бизнесменов куда круче.
– Но зато они изо дня в день по лезвию ножа ходят. Вы же ничем не рискуете.
Ромашин согласно кивнул.
– Это так. – Он, запустив двигатель, поинтересовался. – Каковы ваши планы или намерения, Александр Сергеевич?
– На ближайшие часы?
– Хотя бы.
– Не спеша побеседовать с вами, Сергей Юрьевич.
– Позвонили бы… Я тотчас же бы подскочил в офис. Тем более вы, как я понимаю, безлошадный, а перемещение в общественном транспорте – не из приятных. Да и потери времени большие, а для вас время – деньги, в прямом и переносном смысле.
– Пожалуй, соглашусь, но лишь отчасти.
– Почему «отчасти»?
– Когда служил в органах, то особой нужды в личном транспортном средстве не было. Когда надо было срочно выехать на задание, то мог в любое время вызвать служебную машину. Привозили и отвозили без каких-либо для меня хлопот. Хотя (признаюсь вам) и тогда подобными услугами пользовался крайне редко.
– Это еще почему?
В глазах Фомина засверкали озорные искорки.
– Только между нами, хорошо?
– Как скажете, – серьезно ответил Ромашин.
– Всегда хотел быть ближе к народу, к тому самому советскому народу, девяносто процентов которого не имело возможности достать самую захудалую машину, например, горбатенького «Запорожца».
– Ну, уж вы-то…
– Именно я и был одним из них.
– Скажете… Не верю.
– Попробуйте меня понять, Сергей Юрьевич. Законным путем купить не мог, так как в УВД был длинный список из желающих, в котором движения вперед почти не наблюдалось. Доставать же, то есть по блату, через заднее крыльцо, принципиально не хотел. Потому что надо было платить услугой за услугу. Сами понимаете, какую я мог оказать тогда торгашам услугу?
– Меня тогда еще на свете не было, а поэтому как-то странно: многие говорят, что при советской власти люди жили в изобилии.
– Кто-то в самом деле жил, но это избранные, сливки советского общества.
– Но и вы были не последним человеком, разве не так?
– Не последним, но и далеко не первым. Чтобы убедить тебя, приведу самый обычный факт. За полтора года до распада СССР случайно оказался на заседании партийного комитета Главного управления. Там на моих глазах шли отчаянные споры, кому выделить, то есть предоставить возможность купить, можете мне поверить, микроволновку. Страсти полыхали нешуточные. Слава Богу, до рукоприкладства не дошло. На то время в свободой продаже, кроме соли, не было ничего. Даже коробок спичек можно было приобрести по талону.
– Спички?!
– Да, именно спички, а вы говорите про автомобиль. Мне было легче в том смысле, что я бросил курить; моя семья расходовала спички только на то, чтобы зажечь на кухне газовую горелку.
– Но для этого есть элементарные зажигалки.
– Сейчас есть, а тогда и в помине не было.
– Какая дремучесть!
– Обычная, советская… Вообще-то, Сергей Юрьевич, мы здесь застоялись. Место слишком людное, кто-то может заинтересоваться, чего здесь торчит сынок, которого некоторые именуют «принцем»?
– А где вам будет удобнее? Может, заскочим в кафешку какую-нибудь, а? Посидим за чаем, поговорим.
Фомин отрицательно мотнул головой.
– Предпочтительнее будет какое-нибудь безлюдье. А поговорить можем и прямо здесь, в салоне.
– Кажется, понял, что вам надо.
Включив коробку передач, Ромашин выехал на основную улицу, повернул направо.
Машина запокачивалась, но тряски, которую испытал Фомин в автобусе, не чувствовалось. И он оценил:
– Мягкий ход.
– А как же, – горделиво откликнулся водитель, – иномарка.
Глядя вперед, Фомин заметил, что машина приближается к известному ему путепроводу.
– Все-таки куда взяли курс? Если…
Ромашин прервал:
– Не о том подумали, Александр Сергеевич. Мы едем, куда надо.
Метров за пятьдесят до въезда на путепровод машина взяла резко влево и выехала на неухоженную, второстепенную дорогу, которая вилась вдоль железнодорожного полотна и которую вряд ли очищали от снега с начала зимы.
Позади остались частные домишки. Дорога погрузилась в сосновый бор. Ни попутных, ни встречных машин не было, как и пешеходов.
– Готовите мне сюрприз? – Усмехаясь, спросил Фомин.
– Обойдемся без сюрпризов, Александр Сергеевич. Эта дорога ведет в пионерский лагерь имени Павлика Морозова…
– Неужели все еще так называется?
– Раньше так назывался, а сейчас – не помню.
Машина, съехав на обочину и погрузившись в глубокий снег, замерла.
– Прибыли, Александр Сергеевич. Здесь нас точно никто не увидит.
Играя под заправского автомобилиста, Фомин поинтересовался:
– Полный привод?
– А что?
– Так ведь… можем не выкарабкаться из сугроба.
– Прорвемся, Александр Сергеевич!
Ромашин никак не мог понять, почему этот большой и грузный человек в нем вызывает доверие и уважение? Он отлично знает местных полицейских, даже полковника Молчанова, но они не такие, совсем-совсем не такие. Во всяком случае, перед ними он душу не распахнет – это совершенно точно. С Фоминым же ему свободно и легко, будто с ним пуд соли съел, хотя на самом деле знаком несколько дней.
Фомин после короткой паузы сказал:
– Время нынче такое, что без современных достижений науки и техники человеку трудно обойтись, поэтому, несмотря на мой жуткий консерватизм, прихватил с собой цифровой диктофон.
Ромашин сидел к нему в пол-оборота.
– Простите, с какой целью?
– Чтобы всю нашу беседу, без каких-либо купюр зафиксировать на пленку. – Заметив, что Ромашин смотрит с недоумением и качает головой, решил дать разъяснения. – Этот миниатюрный диктофон, – он повертел его в руках, – в последние годы мне заменяет записную книжку. Удобная штука. Время записи – сто двадцать минут, вполне достаточно. Запись ведь хороша не только тем, что документально фиксирует разговор, но и тем, что передает интонации собеседников, а это для детектива иногда приобретает особую важность… Да… Если вас это не устраивает, то я откажусь и вооружусь записной книжкой и ручкой.
– Предстоящая беседа настолько серьезна?
– Видите ли, Сергей Юрьевич: любая беседа, даже самая, на первый взгляд, незначительная, может стать впоследствии огромной значимости. А может и нет. Так что… Лучше что-то иметь, даже то, что может и не пригодиться, чем не иметь вовсе, а потом глубоко сожалеть. Выгляжу в ваших глазах перестраховщиком, но специфика работы обязывает: если знаешь, где можешь упасть, то глупо заранее не постелить соломки.
Ромашин согласно кивнул.
– Любая предосторожность полезна, а, как я понимаю, для сыщика – тем более.
Фомин уточнил:
– Особенно частному сыщику необходима… Итак, вы согласны?
– Да ради Бога, Александр Сергеевич. Если вам так полезнее…
– Не только полезнее, а и удобнее. Приеду в офис, моя сударыня подключит диктофон через соединительный кабель к компьютеру, скачает, а потом хоть до смерти заслушайся… Еще лучше, когда под рукой цифровая видеокамера… В этом случае могу не только слышать собеседника, но и видеть его лицо, любые изменения, любой мельком брошенный взгляд.
– В таком случае готов вам услужить…
– Чем же?
Ромашин достал из «бардачка» что-то, напоминающее портмоне, расстегнул, достал подобие сенсорного телефона, но с большим дисплеем, как-то вставил в держатели, что чуть выше лобового стекла (Фомин увидел на дисплее точно такое же изображение рабочего стола с иконками на нем, что и на компьютере его любимой сударыни), прикосновениями пальца вошел в настройки и стал выбирать необходимые опции. Прошло не более минуты.
– Устройство готово к работе.
– Так… А что это за штукенция?
Ромашин улыбнулся. Его забавляло, что этот большой и для кое-кого опасный человек не знает простых вещей.
– Обычный планшет.
– Планшет? – переспросил Фомин. Нет, он слышал, что есть электронная такая игрушка, но вблизи пока не видел. – Что им можно делать?
– Это своего рода ноутбук в миниатюре.
Фомин про ноутбук слышал и видел, но чтобы можно было положить в карман – такую диковинку впервые имеет счастье лицезреть.
– А нам-то зачем планшет?
– За тем, чтобы заснять видео.
– Всю беседу?
– Всю, если беседа продлится не более двух часов, а потом потребуется перезарядить встроенный аккумулятор.
– Со звуком?
– Естественно.
– Но… – Фомин о чем-то задумался. – Мне-то как получить видео? Оно же останется у вас.
– Есть несколько способов.
– Например?
– Если предоставите свой электронный адрес в Интернете, то я могу всё видео скинуть в виде почтового вложения. И ваша, как вы выражаетесь, сударыня скачает на свой компьютер. Есть вторая возможность: после окончания беседы видеозапись с планшета скачаю на свою флешку (ее еще называют USB-накопителем) и передам вам.
– Флешка, говорите? – Фомин порылся в кармане пиджака и достал. – У меня есть. Вот, – он протянул накопитель Ромашину. – Сгодится?
Внимательно осмотрев, Ромашин сказал:
– Вполне, Александр Сергеевич. Шестнадцать гигабайт – достаточно будет. Видите, все устроилось наилучшим образом.
– Сергей Юрьевич, а можно настроить так, чтобы картинка была полная?
– То есть?
– Чтобы вы и я были одновременно в кадре?
– Без проблем. – Ромашин чуть влево сдвинул планшет и чуть-чуть повернул его. – Все в порядке. К съёмке все готово. Чтобы качество картинки было наилучшим, в салоне включу полное освещение.
– Спасибо.
– Итак, начнем? – Фомин утвердительно кивнул. – Включаю видеозапись.
Фомин сделал небольшую паузу, потом, внимательно и все-таки недоверчиво посмотрев в сторону планшета, который, казалось ему, не подает признаков жизни, то есть, как он любит выражаться, не фурычит, хмыкнул. Качнув пару раз головой, пробурчал (то ли одобрительно, то ли осуждающе) себе под нос:
– Одним словом, техника.
Ромашин улыбнулся.
– Живем в век цифровых технологий.
Фомин возразил:
– Все по-разному: молодежь – да, а вот ваш покорный слуга – дремуч до невозможности.
Ромашин рассмеялся.
– Сурово… – заметил он и добавил. – Наверное, лишь обладающий мужеством способен вот так критиковать самого себя.
– Хм… Никто не знает… Можно еще высказать одну просьбу?
– Для вас, Александр Сергеевич, – хоть десять.
– Хотел бы, если есть возможность, остановить видеозапись.
– Зачем?
– Посмотреть на начало…
Ромашин, не понимая, чего хочет Фомин, переспросил:
– Зачем?
– Чтобы лишний раз убедиться… Все может быть…
– Какой вы недоверчивый!
Фомин вздохнул.
– Таким, наверное, родился. Признаюсь: я и себе-то верю лишь до обеда.
Ромашин весело поинтересовался:
– Почему лишь до обеда?
– Элементарно: мозги, или, как любит называть господин Пуаро, серые клеточки, быстро устают и я начинаю нести всякую чушь.
– Верится с трудом, но пусть будет так… Что касается записи… Ее можно приостановить. Но… Для просмотра результатов придется сохранить этот кусочек в самостоятельном видеофайле. Запись впоследствии будет продолжена, но сохранится в другом файле. если понадобится, файлы можно будет объединить.
– Каким образом?
– Путем монтажа в видеоредакторе.
Фомин категорически возразил:
– Нет-нет!
– А именно?
– Никакого монтажа! Он мне категорически не нужен. Пусть записи остаются такими, какими они есть на настоящий момент.
– Хорошо. – Несколько прикосновений пальца и на дисплее появилось изображение, а потом и звук.
– Все понятно… Остановите воспроизведение.
– Начать новую видеозапись? – Спросил Ромашин, выжидательно глядя в лицо Фомину.
А оно, то есть лицо частного детектива, в эту минуту ничего не выражало. И даже глаза, направленные в одну точку, казалось, замерли.
В салоне повисла тишина. Ромашин почему-то решил, что его вопрос услышан, но на него по какой-то причине, ведомой лишь Фомину, не хотят отвечать.
И это была правда. Фомин смотрел не на Ромашина, а чуть вправо, где сквозь лобовое стекло видел, что там поднялся низовой ветер, и причудливыми стремительными змейками закудрявилась позёмка.
