Геннадий Мурзин
Тайна соснового бора. Уральский криминальный роман
– Могу предположить, какой ответ получил от оперативного дежурного.
– Хорошо, что для вас не новость: это избавляет меня от лишних слов.
Молчанов, насупившись, довольно сухо спросил:
– Чем могу помочь?
– О, сущий пустяк: мне бы убедиться по журналу регистрации, что названный гражданин действительно обращался.
– И только-то?
– Да. Пока больше ничего.
– М-да, – хозяин кабинета застучал пальцами по стеклянной столешнице, – в наших делах вы не новичок и понимаете, что названный вами журнал для служебного пользования и по требованию каждого посетителя…
Фомин прервал; изобразив на лице неподдельное огорчение, вздохнул.
– Понимаю вас… Что ж, придется с этой пустяковой просьбой письменно обращаться в Главное управление внутренних дел, чтобы полковник Курбатов запросил от вас необходимые сведения. Жаль, что потеряю драгоценное время, но выбора у меня нет.
Фомин встал и направился к шкафу, где находились его полушубок, шапка и шарф.
Хозяин кабинета также встал.
– Извините, товарищ подполковник…
Фомин обернулся.
– Не товарищ подполковник, который когда-то поставил вас на место, а всего-то частный детектив Фомин Александр Сергеевич.
– Извините, Александр Сергеевич, но я подумал вот о чем: голову не снимут, если я отойду от правила, не так ли?
– Согласен: голову не снимут. В худшем случае, пожурят немного.
– Ну, к этому мне не привыкать. – Фомин стоял одетым и держался за дверную ручку. – Пойдемте, Александр Сергеевич.
Они спустились на первый этаж и вошли в дежурную часть.
– Лейтенант, – сказал, хмурясь, начальник управления, – покажите гражданину… нет, товарищу… Фомину Александру Сергеевичу журнал регистрации обращений граждан…
– Товарищ полковник, но по инструкции…
Товарищ полковник совсем не по-товарищески заорал:
– Молчать!
– Извините. – Он повернулся к Фомину. – За какое число?
Фомин ответил:
– Сегодня девятое декабря, стало быть, мне надо за седьмое число.
Лейтенант, перелистнув несколько страниц, спросил:
– Вам распечатать?
– Не надо.
– Секундное дело, Александр Сергеевич.
– Не надо.
Фомин быстро отыскал нужную запись и вернул журнал назад.
– Благодарю, лейтенант.
– Александр Сергеевич, – обратился начальник управления, – вы, как мне показалось, не обратили внимание, какое решение было принято по обращению.
– Непринципиально… пока.
Ответив, Фомин вышел из дежурной части и направился к выходу. Следом шел Молчанов. Фомин уже взявшись за ручку, обернулся.
– Благодарю за содействие.
– Извините, Александр Сергеевич, но у того Ромашина какое имя и отчество?
Глупее вопроса Фомину, наверное, не приходилось слышать. Чтобы узнать имя и отчество, совсем не надо обращаться к гостю, а достаточно посмотреть в журнале регистрации: эти-то данные там есть. Однако Фомин, несмотря ни на что, ответил:
– Ромашин Сергей Юрьевич.
Молчанов побледнел и в ужасе воскликнул:
– Боже, но это же сын главы администрации города!.. И мы… Проявили формализм… Вот тут-то мне не сносить головы. Ольга Валерьяновна мне не простит, нет, не простит.
Фомин, саркастически ухмыльнувшись, сказал:
– Не трепещите перед начальством: оно не настолько опасно, как вам кажется.
Не подавая руки, Фомин вышел на улицу. И только тут, поёживаясь от порывов холодного ветра, подумал: «Вот! Опять распустил свой длиннющий язычок! А мне ведь с ним еще не раз придется пересечься. Поганец не преминет подгадить. Страшен не сам человек, а его язык, беспрестанно источающий яд… Мне это надо?»
Помощник
Хмыкнув и для чего-то притопнув правой ногой, достал из полушубка сотовый телефон (долго упирался, игнорируя эти новомодные, как он любит выражаться, штучки-дрючки, но сдался-таки, когда получил в подарок на пятидесятилетие; в самом деле, подумал он, дарёному коню в зубы не смотрят, особенно, если подарок от человека, которого бесконечно ценит) и набрал номер. Звучал звонок, но никто не откликался. Хотел было уже звонок прервать, но…
– Слушаю!
– Привет! Надеюсь, не успел забыть?
– Какое там!..
Не давая собеседнику разговориться, Фомин прервал:
– Я – в городе. Нуждаюсь в randevu10. Прямо сейчас.
– Где? – Спросил собеседник.
– Напротив тебя… В кафе «Уральское»… Жду…
– Лечу, – ответил собеседник и отключился.
Фомин подумал: «Знает, чертяга, что по пустякам не тревожу, вот и…»
Он, войдя в кафе и оценив обстановку, удивился: оказывается, в отличие от прежних времен, нынче здесь самообслуживание. Подошел к стойке, изучив меню и блюда, выставленные на раздаче, взял два вторых (котлеты по-демидовски с жареным картофелем-фри, выглядевшим довольно аппетитно), по кусочку им любимого ржаного хлеба и по чашечке горячего кофе без сливок. Поставив на разнос и уплатив на кассе, пошел в дальний конец обеденного зала, выбрав столик на двоих, в притык к большому окну, сквозь которое видна была площадь, в глубине ее, за фонтаном, который на зиму был отключен, помпезно смотрелся Дворец культуры трубного завода, а слева – серое пятиэтажное здание администрации города, где когда-то размещался штаб коммунистов города, справа же – жилой дом (хрущёвка), на первом этаже которого несколько квартир занимала и занимает редакция газеты «Городские известия».
Расставляя на столике кушанья, Фомин подумал: «Без перемен. Вид тот же, что и тридцать лет назад. разве что на фронтоне серого здания нет неизменного партийного лозунга: ленинским курсом вперед к победе коммунизма».
Открылась дверь и вместе с клубами морозного воздуха вошел молодой стройный и высокий мужчина в новомодных очках. Окинув взглядом зал, направился в сторону Фомина.
– День добрый.
– Должно быть, добрый, – улыбчиво ответил Фомин и рукой показал на стул. – Присаживайся. Надеюсь, не успел пообедать?
– Н-нет, Александр Сергеевич.
– Вот и отлично. Сообща чуть-чуть потрапезничаем. И, – он окинул взглядом пустовавшие соседние столики, – поговорим.
Взяв вилку и приготовившись к началу трапезы, молодой мужчина спросил:
– Насчет чего, Александр Сергеевич?
– Возникла снова в тебе нужда, точнее, в твоем остром и правдивом пере. Не притупилось ли оно?
Мужчина отреагировал вопросом на вопрос:
– А если конкретнее?
Фомин в двух словах познакомил с ситуацией, из-за которой он оказался в городе. Его собеседник слушал настолько внимательно, что, позабыв про еду, отложил в сторону вилку.
Фомин подумал: «Если не ошибаюсь, зацепил». Вслух же сказал:
– Ешь-ешь, а то котлета остынет и утратит свой специфический вкус.
Тот, отрезав от котлеты кусочек, зацепив вилкой, отправил в рот, став медленно пережевывать.
– Значит, Ромашин… Сыночек любимый… Принц наш… Понимаю свою задачу, но на этот раз вряд ли смогу эффективно вам помочь.
– Это еще почему?
– Проблема – в шефине.
– На ножах? – Спросил Фомин.
– Не то, чтобы…
– Понятно: отношения все-таки – ни к черту.
– Отношения, можно сказать, никакие.
– Как это?
– Ни хорошие, ни плохие… Дает задание – выполняю… Так сказать, левой пяткой… Ну, как все в коллективе… А чтобы что-нибудь острое, задеть кого-нибудь за живое – ни под каким соусом. Тут же… Принц… Нам шефиня строго-настрого запретила даже упоминать его имя. Как, впрочем, и имя его маменьки… Ни каких намеков по части ее… Только хвалебное – это приветствуется… Тут коллеги, стараясь выслужиться, лихачат напропалую.
– А ты?
– Увиливаю.
– Удается?
– Вроде бы.
– Неужели вообще ничего критического?
– Почему? Критика есть. И даже беспощадная… Если госпожа градоначальница11 точит зуб на кого-либо. Наша шефиня, то есть редакторша, нос держит по ветру, в коридорах городской власти ориентируется прекрасно, поэтому бьет безошибочно. Что там говорить? Профессионалка, поэтому и держат ее уже много лет. Под ней вряд ли когда-либо зашатается стул – не допустит.
Фомин покачал головой.
– Ну и атмосфера!
– Александр Сергеевич! Ну что вы в самом деле? С Луны свалились, что ли?
– Нет, не с Луны.
– Наша «атмосфера» ровно та же, что и везде. Давно уже. Цензурного комитета нет, а рты нам намертво заткнуты. Есть одно мнение, а все другие – вредные для страны. И вопят со всех сторон: не надо раскачивать лодку; долой, мол, агентов иностранного влияния. Ярлыки-то приклеивают пострашнее, чем в советское время.
Фомин покачал головой.
– Не все… Есть и те, которые пытаются противостоять.
– И кто же, Александр Сергеевич?
– Знаю таких, – упрямо повторил Фомин.
– Кажется, догадываюсь, кого вы имеете в виду, но и там ведь не все гладко.
Фомин, нахмурившись, спросил:
– Ты о чем?
– Про газету, на которую вы намекаете.
– И что с этой газетой? Выходила и выходит, а другого ничего и не надо.
– Потихоньку душат.
– Не понимаю: как это возможно?
– Попробую раскрыть вам глаза, а для этого приведу конкретный пример. Не думаю, что вы забыли громкую криминальную историю, поскольку вы лично были задействованы. Потом был опубликован откровенный судебный очерк, который назывался, если мне не изменяет память, «Банда, которой все нипочем».
– Все равно не понимаю: там был чистейшей воды криминал и никаким боком не касался политики или вашей власти. Та история была о том, что одни бандиты запросто «мочили» других бандитов. Вот и все.
– Все да не все, Александр Сергеевич. Видеть надо было, как в коридорах власти плевались по адресу газеты и того очерка.
– И пусть! Собака лает, ветер носит, а караван все-таки идет своей дорогой.
– Наивный вы человек, Александр Сергеевич! Газета вот-вот будет задушена. Дело к этому идет. Газета распространяется только в розницу. Что надо сделать, чтобы задушить? Надо, чтобы перекрыть доступ к читателю.
– Но это невозможно.
– Власть нынешняя все может! Возвращаюсь к тому очерку, о котором говорил. После его появления в отделение «Роспечати» позвонил некто и от имени мэра попросил впредь не брать газету на реализацию. Вот и все. С тех пор издание не продается в наших киосках. Не потому ли, в частности, тираж катастрофически падает?
– Сволочи! – Воскликнул Фомин и даже топнул ногой.
Собеседник рассмеялся.
– Еще те сволочи.
– Хорошо… Оставим это… До других времен.
– Наступят ли?
– Я – оптимист.
– Значит, вы плохо информированы, – мужчина вновь рассмеялся. – Потому что… Кто такой пессимист? А это хорошо информированный оптимист. Старая шутка, но в ней глубокий смысл.
– Пусть будет так… Ты мне не сказал, готов ли к сотрудничеству со мной.
– Готов… Только будет ли польза?
– Поверь, будет. Обещаю. А ты уже знаешь, что свои обещания я выполняю.
После того, как обсудили детали совместных действий, в кармане собеседника зазвонил телефон. Он вынул.
– Да, это я… И что?.. Имею я право пообедать или нет?.. Скоро буду.
– Шефиня? – сочувственно спросил Фомин.
– Она… Достала уже!
Допив остывший кофе, мужчина встал. Взглянув в окно, пробурчал:
– Вот и он нарисовался.
– Ты про кого?
– К администрации подкатил на «Мерсе» главный полицейский начальник. Вы с ним знакомы?
– Шапочно, но знаком.
– Еще один жополиз. Верный слуга хозяйки, готов беспрекословно выполнить ее волю. – Фомин нарочно выразил сомнение. Собеседник грустно усмехнулся. – Уж я-то это хорошо знаю.
Собеседник убежал, а Фомин остался сидеть за столиком. Он задумался. О чем? А о том, что только что услышал от своего знакомого, его последние слова насторожили. В голове – рой мыслей. И главная из них: не связан ли визит начальника управления с ним; неужели помчался докладывать?
Фомин решил: не исключено. Конечно, для него это не представляет никакой угрозы. Пройдет пару суток и он все сделает, чтобы общественность узнала, чем он занят сейчас. Не всё, разумеется, а лишь то, что необходимо ему. Его интуиция, которой бесконечно гордится, подсказывает: будут проблемы с властью. Может, он как та пуганая ворона, которая каждого куста боится? Ведь факт: он выполняет личное желание сына главы администрации. Нет, он перестраховывается. Кто, как не свекровь должна быть и, наверняка, является, самым заинтересованным лицом в этой истории? Пусть так, но все равно: зачем прежде времени дразнить гусей? Он встал и вышел на улицу. Подождав на остановке автобуса, уехал на автовокзал, где купил билет до Екатеринбурга. Через час с небольшим уже был у себя, то есть в офисе детективного агентства «ФАС».
Глава 5
Детектив избирает наступательные позиции
Муравьев
С утра, хорошенько подумав и взвесив все имеющиеся на сегодняшнее утро сведения, Фомин решил, не заходя в офис, ибо в этом крайней нужды не видел, в первоочередном порядке нанести визит в редакцию единственной в области частной и независимой правовой газеты, с журналистами которой знаком давно, сотрудничает, как он считает, весьма-таки плодотворно. Цель визита? Как и прежде. Фомин надеется, что и в этот раз найдет общий язык, прежде всего, с главным редактором и получит оперативную поддержку со стороны инструмента гласности. Не стал, понадеявшись на удачу, звонить. Понимает, что поступает не совсем прилично (нагрянув внезапно, поставит журналистов в неудобное положение, помешает их планам, тем более, что и сам этого не любит), однако… Надеется, что его там поймут и, возможно, отнесутся к нему более-менее снисходительно.
Войдя, увидел пустую комнату и светящиеся на письменных столах мониторы довольно стареньких компьютеров. Он подумал: «Все в разгоне». Он помнит расхожую поговорку среди газетчиков, как, впрочем, нравится она и ему: волка – ноги кормят.
Слава Богу, главный редактор оказался на месте, то есть в своем кабинете. Он сидел и близоруко набивал какой-то текст. Краем уха Фомин раньше слышал от подчиненных, что их руководитель пишет не меньше их и мотается по области не реже их. Труженик, а, значит, близок по духу Фомину. Противны ему начальники, способные лишь раздавать (подчас, довольно глупые) налево и направо «ЦУ». Их роднит и другое: нетерпимость к неправде, к любой фальши, а того и другого в обществе хоть отбавляй. Главный редактор не умеет лицемерить; Фомин когда-то, чтобы лишний раз не дразнить гусей, пробовал, но однажды ему сказали в глаза – что плохо получается, того и не надо делать. Фомин возразил: многого не умею, вынужден учиться. В ответ услышал: лицемерие – это привычка, но она подвластна не каждому. Подумал. Перестал, И рад очень. На душе стало куда спокойнее.
Фомин еще в дверях произнес:
– Доброе утро, Георгий Иннокентьевич.
Муравьев оторвался от монитора, поправив сползшиеся с мясистого носа очки, сказал:
– А-а-а… Александр Сергеевич… Лучший сыщик всех времен и народов… Проходите, присаживайтесь… Рад видеть.
Фомин, устраиваясь на стуле поудобнее, мог и пропустить мимо ушей подобного рода иронию, но это оказалось выше его сил. Он, улыбнувшись, возразил:
– Насчет «лучшего сыщика», а тем более «всех времен и народов», Георгий Иннокентьевич, – это не просто преувеличение, а просто-таки чудовищное преувеличение.
Муравьев рассмеялся.
– Ха-ха-ха! – Фомин увидел на его щеках появившиеся две выразительных ямочки. – Хотел польстить… Не получилось… Извините.
Фомин отрицательно мотнул головой.
– Пустое… Это вы меня извините, что пришел без предварительного согласования и… Видите, прервал творческий процесс… Некрасиво с моей стороны.
Муравьев посерьезнел.
– К чему церемонии? Оставим их. Всякий журналист априори должен радоваться каждому посетителю.
– Далеко не всякий, – поспешил возразить сыщик.
– Возможно, но в таком случае – это не журналист, а формалист-чиновник, случайно оказавшийся в редакции газеты или журнала. Как увижу, так я от таких избавляюсь, несмотря на возможные творческие способности человека.
Фомин кивнул.
– Как выражается современная молодежь, стопудово я на вашей стороне.
Кивнув в сторону электрочайника, стоящего на подоконнике, Муравьев спросил:
– Кофейку не желаете?
– Благодарю, но я только что из дома, где этим напитком заправился под завязку.
– У вас чистая и образная речь. От природы или?..
Фомин, непонятно по какой причине застыдившись, покраснел и опустил глаза.
– Я, как и все мои сверстники и коллеги по службе, был чудовищно косноязычен, а потом… Стал работать над собой. Вдобавок, большая заслуга супруги…
Муравьев прервал:
– Да-да, я знаком с Галиной Анатольевной… Чуть-чуть, но знаком… Насколько помню, работает в школе преподавателем русской словесности. Передайте от меня привет и мою благодарность за то, что помогла мужу избавиться от косноязычия.
– Передам… Она будет польщена. Но, Георгий Иннокентьевич, жена ушла из школы.
– Вот как? А что случилось? Конфликт с директором?
– И это, конечно, было. Но главное в другом: она выработала педагогический стаж и, согласно закону, получила право выйти на пенсию.
– Получается, летом редиску на участке пропалывает, а зимой нянчит внуков?
– Оба ваши выстрела – мимо.
– Интересно.
– Для начала – у нас никогда не было и нет садового участка. Во-вторых, сыну двадцать два года, заканчивает Уральский федеральный университет, пока, хотя имеет подружку-однокурсницу, не женат. А вот дочурке – рано еще думать о замужестве и детях.
Муравьев вздохнул и почему-то нахмурился.
– У меня внук есть, но… Не будем об этом… Итак, супруга на отдыхе?
Фомин усмехнулся.
– Да, если то, чем занята жена, можно назвать отдыхом
– Простите, а чем она занимается?
– «Главная канцеляристка» и соответственно…
– То есть начальник канцелярии, но при ком?
Фомин рассмеялся.
– Вы не поверите, при мне… На семейном совете решили, что наилучший вариант, если Галина Анатольевна взвалит на свои худенькие плечи делопроизводство детективного агентства, а также финансовую часть. Кому, как не жене, доверить все это? Не хотелось сидеть все время как на пороховой бочке. Вот и…
Муравьев кивнул.
– Мудрое решение.
– По прошествии времени я так же считаю. Она, как оказалось, не только ответственная делопроизводительница и все документы содержит в порядке, но и закоренелая экономистка, у которой в мороз льда не выпросишь. Шутка, конечно, но она недалека от правды.
– Теперь понимаю, с кем разговаривал, когда звонил вам.
– Галина Анатольевна – это мое второе «я».
Муравьев прислушался: понял, что кто-то из газетчиков вернулся с задания. Он спросил Фомина:
– Вы пришли, конечно, не для того, чтобы со мной поболтать, ведь так?
– Совершенно верно. Есть дело, которое и вынудило без согласования навестить вас. Куда нынче без вас, носителей гласности?
Муравьев вновь рассмеялся.
– Знаю я вас, Александр Сергеевич. По опыту прошлых лет, смею утверждать: ваше, как прожженного сыщика, представление о гласности, своеобразно. Половинчатое. Вы всегда, приходя ко мне, хотите ненавязчиво допустить некоторую утечку информации, той части, с которой вы хотите поделиться с обществом. И не более того.
– Возможно.
– Для чего вам? Не знаю.
– Очень мне надо, Георгий Иннокентьевич.
– Возьму смелость предположить: а) хотите дезориентировать потенциального противника и навести его на ложный след; б) пытаетесь успокоить, как своих коллег, так и представителей власти, чтобы те успокоились и по вашей части, как выражается современная молодежь, не заморачивались, не путались под ногами, не мешали.
– Разуверять вас не буду. Не стану и подтверждать. Вы – умный человек и поймете сами. Уверен лишь в одном: для рейтинга газеты, которую вы издаете, моя информация, должно быть, полезна. То есть мы имеем обоюдную пользу.
– Согласен. Итак, в чем конкретно будет заключаться наша помощь?
Фомин подробно (в той мере, в какой это необходимо главному редактору) изложил дело, за расследование которого он сейчас взялся.
Муравьев внимательно слушал и кивал в знак согласия.
Они быстро договорились обо всем.
Фомин, встав со стула, достал из папки лист бумаги с небольшим текстом, протянул в сторону главного редактора.
– Вторая полоса вашей газеты обычно выходит под общим заголовком «Что? Где? Когда?» Вот там, среди прочих заметок, в первом же номере прошу опубликовать.
Муравьев пробежал напечатанное и кивнул.
– Практически, не нуждается в литературном редактировании. Только первую строку следует начать так: «Как редакции сообщил доверенный источник…»
– Не возражаю. Если вас правильно понял, в ближайшем же номере?..
– Проблема в том, что номер полностью сверстан и находится в типографии. Через несколько часов я должен буду подписать «в печать».
– Надеюсь, найдете для меня чуть-чуть местечка?..
– Найти можно, но… Неужели так горячо, что не может подождать выхода следующего номера?
– Через неделю? Но это невозможно!
– Вот даже как…
– Умоляю, Георгий Иннокентьевич, сделайте что-нибудь!
– Хорошо. Процесс затяну. Заметку возьму с собой. И там… Досылом…
– А… Место найдется? – Вопрос прозвучал глупо и неуместно.
Муравьев кивнул.
– Придется снять с полосы одну из заметок и на ее место…
Фомин просиял.
– Вот хорошо! Спасибо вам, Георгий Иннокентьевич… Век не забуду. До свидания.
Фомин направился к двери, но главный редактор остановил:
– Но в следующий раз, пожалуйста, доставляйте информацию заранее, как минимум, за пять дней до выхода номера.
– Торжественно клянусь, что так и будет!
– Кстати, Александр Сергеевич. Почему вы сотрудничаете с нами? Ведь немало других газет.
Фомин хмыкнул и также спросил:
– А разве в области еще есть одно по-настоящему независимое издание? Назовите и я возьму на заметку.
– Не назову.
– То-то же! Все, которые были, давным-давно приказали долго жить. Все другие – присосались к бюджетной кормушке и, служа верой и правдой тем, с чьей руки кормятся, – бюджетодержателям или толстосумам, родственным власти, чувствуют, согласитесь, себя превосходно.
– Соглашусь.
