Геннадий Малейчук
Обреченные на связь. Эмоциональная зависимость в близких отношениях
Неуместный ребенок
В их жизни много Надо и Должен.
Их Хочу глубоко спрятано…
Этих клиентов я называю «Рано повзрослевший ребенок». Чаще всего они обращаются к психотерапевту с жалобами на усталость, апатию, напряжение, неспособность радоваться. Иногда хотят от психотерапии стать «Быстрее, выше, сильнее!». Нередки также случаи психосоматических запросов. В психотерапии такие клиенты ответственны, старательны, добросовестны. Психотерапевтический процесс, как и жизнь, они воспринимают очень серьезно.
И неудивительно. У таких людей очень плохой контакт с их «внутренним ребенком». Зачастую эта их внутриличностная часть оказывается несформированной. И контакты с миром, Другими они осуществляют из позиции Взрослого, но чаще из позиции Родителя.
Давайте поближе познакомимся с такими людьми и выделим основные стратегии выхода из этой ситуации.
Вот основные штрихи их психологического портрета:
• Плохой контакт со своей эмоциональной частью.
Таким людям сложно «говорить на языке чувств». Он для них недоступен. На вопрос «Что ты сейчас чувствуешь?» такой человек обычно отвечает «Нормально». В лучшем случае он будет описывать свои телесные ощущения, но чаще будет привычно рационализировать, избегая эмоциональных проявлений.
• Сильно развита «понимающая» позиция в отношении других.
Они легко оправдывают других людей, прощают их, понимают их и принимают. Однако уже при более внимательном взгляде обнаруживается, что такого рода прощение – понимание – принятие рационально и поверхностно. За этим нет чувств. Чувства глубоко упрятаны, и к ним нет доступа осознающего Я. В этом случае принятия-прощения как такового не происходит, так как не произведена «работа переживания».
• Выраженная установка на спасательство.
В контакте с другим человеком у них доминирует профлексия. Суть данного механизма контакта описана в гештальт-терапии в следующей установке: «Если я буду помогать, давать Другому, то мне это вернется! Другой заметит, оценит и сделает мне то же». Способы возвращения будут зависеть от особенностей мировоззрения человека. Кто-то будет надеяться, что Другой заметит, оценит и отблагодарит тем же. Кто-то будет уповать на божественную справедливость. Кто-то будет рассчитывать на законы баланса Вселенной и пр.
• В их жизни много Надо и Должен.
Они искренне считают, что способны выбирать. Но это лишь иллюзия. Их выбор обусловлен установками Надо и Должен. И это выбор без выбора. Для выбора необходимо наличие хотя бы двух альтернатив. Здесь их нет. Их Хочу глубоко спрятано.
• Они обречены на предательство себя.
Выбирая Надо – они выбирают не себя. Надо – это голоса Других во мне. Собственное же Я со своими желаниями-потребностями постоянно задвигается.
• В их жизни много ответственности и вины.
Но эта ответственность односторонняя. Это ответственность за других людей. В отношениях им сложно делегировать ответственность Другому. В детстве жизнь заставила их отвечать за Других – своих близких. К тому же у них гипертрофированное чувство вины в силу интроецированного долга. И во взрослой жизни они, вступая в близкие отношения, привычно взваливают груз ответственности на себя.
• Они склонны к созданию эмоционально зависимых отношений.
Такого рода взаимодействия являются результатом выше описанных особенностей этих людей. Установки долга, вины, ответственности за Других в сочетании с нечувствительностью к себе запускают паттерн созависимого поведения в отношениях.
Каковы условия формирования такого человека?
Представьте себе счастливого ребенка. Он беззаботный, беспечный, расслабленный, радостный, играющий. Он уверенный, защищенный, любимый. У него счастливое детство.
Всего этого нет у описываемого ребенка. Это ребенок, у которого не было счастливого детства. Его детство было условным, и он не получил опыт переживаний ребенка с реальным детством.
Как правило, это неуместный ребенок. Родители такого ребенка личностно незрелы. Чаще всего это инфантильные родители, родители-алкоголики. Либо, как вариант, малообеспеченные родители, обреченные на постоянное выживание. В силу этого они оказались не в состоянии справляться со своими родительскими функциями. Это вариант дисфункциональной семьи.
В такой семейной системе нет места для позиции ребенка. Для того чтобы система могла выживать, необходима ее переструктуризация. Ребенок вынужден занимать родительскую позицию для компенсации системы. В итоге он, не проживая свою детскую позицию, искусственно проскакивает в позицию взрослую, становясь родителем для своих родителей. Но это псевдовзрослая позиция. Она сфорсирована внешними условиями, а не вызревает изнутри. Данный механизм называется в психология парентификацией.
Что можно сделать, если вы обнаружили в себе черты описанного здесь неуместного ребенка?
Вот некоторые рекомендации.
• Налаживать связь со своей эмоциональной частью. Это непросто и требует немалых усилий и многих часов психотерапии.
• Учиться возвращать ответственность в отношениях другим людям за их поступки, действия-недействия.
• Проработать вину. Невротическая вина является чрезмерной и иррациональной и забирает много энергии, отводя ее от решения задач развития.
• Перестать спасать Других. Спасая Других, вы не спасаете себя. Спасти себя, спасая Других, не получится. Особенно в тех случаях, когда Другой этого не просит, не хочет. Лучше направить усилия на себя.
• Открыть в себе Хочу! Открыв свое Хочу, человек получает доступ к энергии Я.
• Работать над психологическими границами. Учиться определять, где свои, а где чужие границы, и возвращать ответственность Другому в случае нарушения им границ моего Я. Для этого необходимо открыть в себе здоровую агрессию и отвращение, научиться ими пользоваться в «мирных целях».
Выделенные рекомендации сложно реализовать без помощи специалиста. Это скорее психотерапевтические стратегии – основные направления работы по взращиванию и активации позиции «Внутренний счастливый ребенок» и дальнейшей интеграции личности. Они указывают на путь – Что делать? А вот Как делать? – это компетенции психотерапевта.
Феномен «мертвой» матери
Рука, качающая колыбель, правит миром.
Английская пословица
Отношения с матерью могут быть гармоничными, а могут быть сложными или враждебными. Но они никогда не бывают нейтральными.
Наши внутренние психические функции, как я уже отмечал ранее, являются производными от межличностных отношений. Наше Я появляется благодаря Другому – в первую очередь родителям ребенка. Родители – это та почва, на которой появляется новый росток жизни, и от ее качества во многом будет зависеть дальнейший его рост. В данном тексте будут рассмотрены отношения в паре мать – ребенок. Речь пойдет о матери и ее роли в психологическом рождении ребенка, а также в фокусе внимания окажется такая ситуация, которая приводит к формированию комплекса мертвого ребенка.
Функции матери
Физическое рождение – самая первая и самая важная материнская функция для ребенка. Но это далеко не единственная ее функция. Физическое отделение ребенка от матери отнюдь не означает прерывание связи между ними. Эта связь «мать – дитя» хоть и ослабевает со временем, но при этом сохраняется на всю жизнь.
Еще одной, не менее важной функцией матери является ее непосредственное участие в психологическом рождении ребенка, описанном в психологии как процесс сепарации. Очевидно, что для того, чтобы состоялось рождение ребенка, мать должна сама быть живой. Сказанное в полной мере относится как к рождению физическому, так и психологическому. Для того чтобы психологическое рождение состоялось, мать должна быть сама психологически живой.
И здесь мы сталкиваемся с некоторой сложностью, связанной с определением понятия психологической жизни – смерти. Что касается признаков жизни – смерти физической, с этим все более-менее понятно. Когда же речь заходит о жизни – смерти психологической и ее критериях, то здесь все не так ясно. Очевидно лишь то, что эти феномены разные: можно быть физически живым, но психологически мертвым, «как бы живым».
Вернемся к выше высказанной идее, что для того, чтобы состоялось психологическое рождение ребенка, его мать сама должна быть психологически живой. И еще один важный тезис: психологическое рождение – это не одноразовый акт, по сравнению с рождением физическим. Я буду рассматривать три таких ключевых момента в жизни ребенка, означающих процесс его сепарации, связывая их с появлением у него новых форм идентичности.
«Мертвая мать». Идея «мертвой матери» в психологии не нова. Впервые этот феномен описал французский психоаналитик Андре Грин, назвав его комплексом мертвой матери. Он описывает такую мать как погруженную в себя, которая находится рядом с ребенком физически, но не эмоционально. Это мать, которая остается в живых физически, но она мертва психологически, потому что по той или иной причине впала в депрессию (например, из-за смерти ребенка, родственника, близкого друга или любого другого объекта, сильно любимого матерью); или это может быть так называемая депрессия разочарования из-за событий, которые происходят в собственной семье или в семье родителей (измена мужа, переживание развода, вынужденное прерывание беременности, насилие, унижение и т. п.).
Я думаю, что феномен мертвой матери, если рассматривать его как метафору, значительно шире рассматриваемого А. Грином комплекса мертвой матери. Суть такой психологически мертвой матери, на мой взгляд, в ее неспособности удовлетворять какую-то жизненно важную в определенный период развития ребенка потребность, что приводит к невозможности рождения у него новых форм идентичности и как итог, к фиксации его личностного развития. Речь идет, по сути, о дисфункциональной матери – матери, неспособной в силу разных причин выполнять на определенном этапе развития ребенка свои материнские функции.
Ведь потребности ребенка в матери не исчерпываются лишь его потребностью в эмоциональном контакте с ней. Они (потребности) непосредственно привязаны к определенному этапу его личностного развития и тем задачам, которые стоят перед ребенком на этом этапе.
Действительно, потребность в близком эмоционально-телесном контакте является важнейшей для ребенка-младенца, и неспособность матери поддержать эту потребность приводит к серьезным проблемам в его развитии. В психоанализе описаны последствия фрустрации такого рода потребности, наиболее серьезным из которых является феномен госпитализма, описанный Р. Шпицем. Думаю, что описанный А. Грином комплекс мертвой матери связан именно с обсуждаемой потребностью ребенка.
Однако вышеназванная потребность не является доминирующей уже для ребенка трехлетнего возраста, и тем более для подростка. Ребенок на каждом возрастном этапе, как я уже отмечал ранее, решает свои специфические задачи развития, связанные с удовлетворением определенных потребностей. Причем есть некоторые общие задачи, касающиеся обоих родителей, и у каждого из родителей есть свои специфические задачи, как уже отмечалось ранее. Так, у отца, к примеру, есть свои отцовские задачи по отношению к сыну и по отношению к дочери. Сказанное в равной мере относится к материнским задачам. И далеко не всегда родители готовы откликаться на значимые потребности их детей из-за дефицита своих личностных качеств-функций.
Я остановлюсь лишь на специфических задачах матери по отношении к дочери и тех материнских дефицитах, которые приводят к проблемам в развитии идентичности детей.
Прокол в функциях у матери может быть как тотальный, так и локальный, касающийся лишь неспособности поддержать определенные потребности ребенка. Подчеркну, что речь здесь идет именно о неспособности матери, а не о ее нежелании удовлетворять потребность ребенка. Такая мать не в состоянии дать то, что нужно ее ребенку, так как у нее этого просто нет. В силу своих собственных проблем такая мать оказывается неспособна поддержать психологические задачи развития своего ребенка. Причем именно те задачи, которые не смогла сама решить на определенном этапе своего собственного развития в отношениях со своей матерью.
Очевидно, что «дисфункциональная мать» – это мать с нерешенными собственными психологическими проблемами. Таковыми могут быть высокий уровень тревоги, страх перед жизнью, страх смерти (увядания физической красоты), низкая самооценка, непринятие своей женственности, сексуальности. Часто такая мать отношения с дочерью использует для решения своих проблемных задач жизни.
«Дисфункциональная мать» – мать, фрустрирующая значимую для развития ребенка на определенном этапе его личностного развития потребность и неспособная поддержать его новую рождающуюся идентичность.
Предлагаю авторскую типологию психологического рождения на основе трех важных моментов в развитии ребенка:
• Основная задача развития.
• Ведущая потребность.
• Этап формирования идентичности.
Основная задача развития – та задача, которую ребенку необходимо решить на конкретном возрастном этапе для рождения новой идентичности. Ее решение напрямую зависит от возможности удовлетворения определенной межличностной потребности, направленной к значимому для ребенка человеку. Таким образом, можно выделить ключевые этапы в развитии ребенка, для которых будет характерно специфическое сочетание задач-потребностей, в рамках которых появляется возможность рождение нового Я или новой идентичности.
Я выделяю три таких ключевых этапа в формировании новой идентичности ребенка, сравнимых по значимости с психологическим рождением.
1 этап. Витальная идентичность (Я есть). Основная задача развития этого этапа – признание матерью права ребенка на жизнь. Основная потребность ребенка – потребность в принятии и безусловной любви от значимого объекта (Мама, обними меня).
2 этап. Индивидуальная идентичность (Я такой/такая). Основная задача этого этапа развития – признание матерью права ребенка на его индивидуальность. Основная потребность ребенка – потребность в сепарации – индивидуации (Мама, заметь меня).
3 этап. Гендерная идентичность (Я такой мужчина/такая женщина). Основная задача развития ребенка на этом этапе – признание матерью права на его мужскую/женскую индивидуальность. Основная потребность ребенка здесь в поиске самоидентичности, в первую очередь – гендерной (Мама, отпусти меня).
Первые два этапа являются универсальными. Здесь мать и отец выполняют схожие задачи в развитии ребенка и являются взаимодополняемыми. На этих этапах в случае отсутствия либо дефицита какой-либо материнской функции отец либо другой член семьи могут ее компенсировать. На третьем этапе у матери и отца появляются специфические задачи-функции, и они становятся невзаимозаменяемыми.
Нерешенные личные задачи родителей ведут к тому, что они оказываются неспособны выполнять свои родительские функции.
Ниже предлагаемая типология дисфункциональных матерей привязана непосредственно к определенному этапу развития идентичности ребенка.
Отвергающая мать – мать, неспособная принимать и любить своего ребенка безусловно и в силу этого не поддерживающая развитие и рождение его витальной идентичности – Я есть!
Непринимающая мать – мать, неспособная безусловно любить своего ребенка и в силу этого не поддерживающая развитие его самопринятия и позитивной самооценки – Я хороший!
Удерживающая мать – мать, неспособная поддержать сепарацию ребенка и в силу этого не поддерживающая развитие и рождение его индивидуальной идентичности – Я такой.
Конкурирующая мать – мать, неспособная поддержать потребность ребенка в поиске мужской/женской самоидентичности и в силу этого не поддерживающая развитие и рождение гендерной идентичности ребенка – Я такая девушка/женщина! Я такой парень/мужчина.
Описание выделенных типов матерей я делал в том числе на примере сказочных историй, обращаясь к образам сказочных персонажей, в которых наиболее ярко можно увидеть психологический портрет одного из выделенных мною типов и отношений в паре «мать – дочь». В качестве таких историй выступали следующие сказочные истории: «Морозко», «Рапунцель», «Сказка о мертвой царевне».
Это можно почитать в написанной мною с соавтором Натальей Олифирович книге «Сказочные истории глазами психотерапевта».
Я буду жить для тебя: материнское захватничество
Если мама хочет дождаться внуков, она должна уйти с пути своего ребенка.
Маргарет Барт
Мне нередко звонят мамы и просят разрешения привести на консультацию сына. После объяснения, что я не работаю с детьми, неожиданно выясняется, что ребенку 25, 28, 30 и даже 40 лет… Предлагаю маме, чтобы позвонил и договорился о встрече со мной сам «ребенок», но обычно находится масса причин, почему он не может это сделать: занят, телефон у него сломался, боится и пр. За всю мою практику не было случая, чтобы «ребенок» перезванивал. И думаю, что сами мамочки препятствовали этому: как же они потеряют контроль над ним и ситуацией? Мало ли что он сам скажет психотерапевту? Мамы хотят вместе с детьми приходить на психотерапию и все контролировать: видеть, слышать, наблюдать, советовать. Мама ведь знает лучше, что нужно ее ребенку.
Я не поддерживаю такой формат психотерапии и в качестве непременного условия выдвигаю самостоятельное обращение клиента и его самостоятельный ко мне приход. Но даже и в таком случае встречаются «сюрпризы»: иногда оказывается, что вместе с клиентом пришла его мама, и тогда ничего не остается, как выставлять такую маму из кабинета. Речь здесь идет об эмоциональной зависимости, маскирующейся в данном случае под сильную материнскую любовь.
Лучшее, что можно сделать психотерапевту в описанной ситуации, – предложить маме самой пойти на психотерапию и поисследовать свой вклад в сложившееся положение вещей. Но и здесь предсказуем полный прокол! Такое предложение, как правило, получает реакцию матери от вежливого «спасибо, мне не надо» до полного возмущения и негодования «у меня проблем нет!».
А они как раз и есть. За внешне демонстрируемой очень сильной материнской любовью у такой женщины скрываются проблемы с ее идентичностью. Такие мамы в своей жизни все поставили в угоду своему «мамству». И это, как правило, их неосознанный выбор, точнее, и выбора-то здесь как такового и нет. Особенности их личностной структуры с диффузной идентичностью толкают такую мать к эмоционально зависимому поведению. Ребенок в данном случае затыкает огромную дыру в идентичности мамы, он становится смыслообразующим мотивом всей ее жизни.
У такой женщины благодаря жертвенной любви появляется смысл жизни, да не какой-то там «дешевенький» и «простенький», а самый что ни на есть благородный, социально одобряемый и поддерживаемый: «Все для детей!» Забери его у такой мамы и с чем она останется? Профессиональная, женская, партнерская идентичности требуют усилий временных, личных. Нелегко все это. Да и не так почетно, как идентичность любящей мамы, даже в случае их реализации.
Материнская любовь в этом случае становится главным козырем в жизненной позиции матери. Хотя с любовью здесь не все так прозрачно, как казалось бы. Что это за такая любовь, которая не позволяет ребенку расти? И где мера этой самой любви? Когда она уже перестает быть любовью и переходит в зависимость?
Здесь для меня центральным словом-мерой родительской любви является ее соразмерность. Соразмерность возрасту ребенка, его ситуации развития.
Бесспорно, что чем меньше ребенок, тем больше он требует к себе внимания и заботы. И в связи с этим жертвенность матери ребенка-младенца не просто оправданна, она естественна. Младенцу необходимо максимально полное присутствие мамы для его жизни и развития. И в этой ситуации, в это время такая любовь-жертва будет соразмерна, то есть естественна.
И даже в такой ситуации мама не должна забывать о себе, если она действительно любит своего ребенка. Что может дать ребенку мама, которая не может позаботиться о себе (заняться любимым делом, вспомнить о своих желаниях, да просто отдохнуть)?
Предвижу возмущенные реакции мам младенцев: «Когда?», «Что ты, мужчина, можешь знать о материнстве?». Здесь, на мой взгляд, маме следует подумать о доверии к окружающим близким людям (мужу, бабушкам-дедушкам и др.), о возможности передать им часть своих функций по уходу за ребенком, ведь из всего, что нужно младенцу на этом этапе развития, мама незаменима только в момент грудного вскармливания. Не следует уповать только на собственные силы.
Что может дать ребенку уставшая, раздраженная, замученная мама? Только чувство вины, что она принесла себя ему в жертву.
Парадоксальным образом мама, которая не заботится о себе, отдавая всю себя ребенку, на самом деле думает только о себе, точнее, о своем образе («Достаточно ли идеальная я мама?»), а не о ребенке.
Но по мере роста ребенка присутствие мамы в его жизни становится все менее необходимым. На мой взгляд, суть взросления заключается в постепенном все большем отделении ребенка от своих родителей. И в этом процессе взросления детей роль родителей заключается в постепенном отпускании своих детей в самостоятельную жизнь.
Понятно, что процесс этот отнюдь не из приятных для любящих его родителей, он сопровождается целым рядом чувств – тоска, грусть, печаль, обида и пр. Но если родитель действительно любит своего ребенка – он пройдет через эти чувства и сможет порадоваться факту взросления своего ребенка.
Вспоминается случай из моего личного опыта. У меня на тот момент были сложные отношения с женой. Мы отдыхали на море, и я практически все свое время проводил со своей трехлетней дочкой. Я люблю свою дочь и сильно к ней привязан, да и к тому же, понимаю сейчас, что в этот период моей жизни всю нерастраченную энергию партнерских отношений переправлял на дочь. Однажды я немного отвлекся и заметил, что дочка играет на берегу с мальчиком ее возраста, они увлеченно строили из песочка фигурки, не обращая на меня внимания. Вспоминаю свое чувство ревности и даже переживание брошенности, которые я испытал, наблюдая эту сцену. И тут я подумал: что же я делаю? Ведь мои чувства эгоистичны. Моя дочка вырастет, уйдет во взрослую жизнь, и в этой ее жизни ей нужно будет строить отношения с этими мальчиками, а не оставаться со мной. Что же это тогда за такая любовь, если я думаю о себе, а не о дочери?
Расставаться с детьми нелегко. Я это знаю не понаслышке и не из умных книжек. Ребенок уходит не тогда, когда физически вырастает, становится совершеннолетним. Он уходит каждый час, каждую минуту, каждую секунду своей жизни. И отпускать его тяжело.
Очень важно это помнить не для того, чтобы удержать ребенка, а ради максимально полного проживания этих мгновений расставания, для максимально присутствия с ним. Потом я со всей остротой ощутил и пережил вышесказанное, общаясь со своей уже 9‑летней дочкой. В сознании всплыл ряд трогательных моментов из ее детства. Я смотрел на нее с болью и тоской, понимая, что она взрослеет, что уже никогда уже не будет прежней – моей маленькой девочкой. Волна чувств накрыла меня, и на моих глазах выступили слезы. Я плакал о том, что она вырастает и все дальше и дальше уходит в свою взрослую жизнь, где мне будет оставаться все меньше и меньше места. Но одновременно я понимал, что не имею права удерживать ее при себе, мешая ей пройти свой жизненный путь.
Есть еще одна категория мам – это жены-мамы. Эти женщины подхватили и разделили или перехватили мужей-детей (путем конкуренции и борьбы с их мамами) и продолжают с ними нянчиться, как прежде делали их мамы. Своя «мамская» позиция и свой вклад в такие отношения ими не осознается. Как правило, когда они звонят психологу, то хотят, чтобы он что-то сделал с их мужем, чтобы тот бросил пить, играть, гулять и пр. Часто запросы звучат нелепо: «Мы (жена и мама мужа) хотим, чтобы вы приехали к нам домой и уговорили его походить на психотерапию». И в этом случае на психотерапию нужно в первую очередь женам-мамам и прорабатывать там свою эмоциональную зависимость от мужа.
Какое будущее у мамы и ребенка при такой жертвенной установке?
Не отпуская ребенка, оставляя его для себя, мать не дает ему шанс повзрослеть и вырасти. Он, конечно, вырастет физически, но психологически останется маленьким ребенком – инфантильным, зависимым, неспособным выбирать и отвечать за свои выборы, безответственным.
Одним из самых неблагополучных вариантов такого сценария является довольно часто наблюдаемый мною вариант симбиоза: мать-пенсионерка и взрослый сын-алкоголик – социальный и психологический инвалид, живущий и пьющий за ее счет.
Та, кто выбирает себе только идентичность безмерно любящей матери-жертвы, увы, закрывает в себе все остальные пути развития, приносит в жертву свою жизнь. На самом деле это путь без выбора, в этом случае жертва нужна не Другому (в данном случае ребенку), а самому человеку, подобным образом выстраивающему отношения со своим ребенком. Мне глубоко в сознание запали слова, сказанные Маргарет Барт на одном из семинаров по системным семейным расстановкам, помещенные мною в качестве эпиграфа: «Если мама хочет дождаться внуков, она должна уйти с пути своего ребенка».
Мать, посвятившая себя только материнству и отказавшаяся от других идентичностей, судорожно цепляясь за своих уже взрослых детей, на самом деле пытается сохранить себе этот единственный смысл своей жизни, потеря которого равносильна ее физической смерти. И печальная правда: жизнь здесь состоит в том, что такая мать обретает смысл жизни, принеся в жертву жизнь своего ребенка, сделав его социальным инвалидом.
Что же касается детей, живущих в отношениях с безгранично любящей матерью-жертвой, то по мере взросления у них только усиливается чувство вины перед матерью, они живут с оглядкой на нее, на прошлое. Стоящая на их жизненном пути мама мешает построить им партнерские отношения, идти своим путем (профессиональным, личным, социальным). Они всегда чувствуют присутствие матери-жертвы (иногда только виртуальное, когда ее уже нет в живых), и это ощущение мешает им жить полной жизнью, получать от нее удовольствие, радоваться каждому прожитому дню.
И в конце хочется дать несколько рекомендаций матерям, видящим свой смысл жизни исключительно в материнстве:
• Взгляните критично на свою жизнь и честно признайтесь себе в том, что то, что вы считали большой любовью, на самом деле суть эмоциональная зависимость. Такое осознавание, безусловно, дается нелегко и связано с сильными переживаниями разочарования, печали, пустоты, тоски, но одновременно открывает возможность выхода из сложившейся ситуации.
• Ищите в себе другие способности, таланты, интересы, увлечения. Вспомните себя в детстве, юности. Что тогда увлекало, о чем мечталось, чего хотелось? Это даст возможность открыть в себе новые грани идентичности и обнаружить новые жизненные смыслы.
• Распознавайте и развивайте в себе другие грани своей Я-идентичности: Я-женщина, Я-профессионал, Я-партнерша, Я-жена, Я-подруга и пр. Наиболее продуктивной, на мой взгляд, здесь является идентичность Я-женщина.
• Если вы действительно любите вашего ребенка, подумайте о себе и о нем. Вы рожали его не для себя, у него впереди своя жизнь, а не ваша.
