Мы продолжим нашу повесть, Опустив почти семь лет.
В петербургский новый офис, В свой просторный кабинет, Я созвал большой совет: Наш хотьковский филиал, Что и так едва дышал, Влез в финансовый скандал. Долго думали, рядили, Так и этак покрутили, Наконец совет решил, Что спасать там производство От развала и банкротства Будет Благов Михаил. Да, конечно же, друг Миша — Бывший лучший программист, А теперь, бери повыше, Главный наш экономист, Из моих надёжных замов Самый умный и упрямый, Но по-прежнему тот самый Холостяк и гитарист.
29
Там средь стареньких избушек Встал помпезный магазин, Будто в стае кур-несушек Распустил свой хвост павлин. Здесь меж серых легковушек Припаркован лимузин — Как меж сгорбленных старушек Встрял во фраке господин.
Тихий вечер. С Мишей снова Мы идём по слободе. Да, не то уже Хотьково, Да и мы уже не те. Как там дед и баба Рая, Антонина и Вадим? На крыльце, невозмутим, Рыжий кот лежит, зевая. Дверь открылась. Вылетает Нам под ноги, звонко лает Замечательная псина — Золотистый колобок Чуть крупнее апельсина. И выходит на порог… Неужели Антонина? Та же яркая краса, Те же ясные глаза, Только стало всё контрастней И острее во сто крат — И лицо ещё прекрасней, Выразительнее взгляд!
Главный наш экономист Как-то вдруг отпрянул вниз. Нет, так дело не пойдёт! Мне пришлось шагнуть вперёд, Улыбнувшись для почина: – Здравствуй, Тоня–Антонина! Убери свою собаку — Миша еле жив со страху. – Что же он такой пугливый? — Говорит она игриво, — С виду же ка-а-кой мужчина — Представительный, красивый… Да не Тоня я, Полина. А сестра четвёртый год За границею живёт.
Из сеней за дочкой вслед На широкое крыльцо Выползает Петя-дед — Как осунулось лицо… Взгляд же прежний, петушиный, Да и голос – ровный, чинный: – Вы откуда, молодёжь, От какого кандидата? – Пётр Фомич, не узнаёшь? Жили мы у вас когда-то.
Глаз сощурил добрый дед: – Ну-ка, выйди-ка на свет… Братцы! Мишка! Вот так гости! Жаль, Раиса на погосте, Вот бы рада-то была. Да уж нету… Померла.
30
Тот же дом добротный, старый, Тот же, вроде, да не тот — Нет родного самовара, Из угла исчез комод. Где буфет и табуретки, Домотканый половик? В доме вазы, статуэтки, Мебель новая, салфетки, Пианино, стопки книг… Лишь Николы тёмный лик Сохранил в углу старик.
Стол Полина накрывает, Миша свёртки достаёт. Вот ведь как оно бывает, Тот же дом, да и не тот — Бабы Раи не хватает, Антонина не зайдёт… Да не будем мы о грустном. Тут таким запахло вкусным Настоящим пирогом, Будто нынче баба Рая, На часок сойдя из рая, Свой пирог нам испекла — Как внесла его Полина, Тёплых запахов лавина Всё вокруг заволокла.
Дед расплылся до ушей: – В пирогах, ребята, сила! Да уж, Поля, угодила — Как прознала про гостей, Из каких таких «Вестей»? С ночи тесто замесила, Напекла, глядите сами, И с капустой, и с грибами… – Всё должно быть как при маме. – Так какими же судьбами Вас на старые круги Занесло на пироги? – Пётр Фомич, небось слыхал, Тут наш местный филиал Пузыри пускать вдруг стал.
– Да уже который год Загибается завод… Ходят слухи по Хотьково, Едет, мол, директор новый. Вы-то что слыхали сами? – Вот директор, перед вами — Боевой мой первый зам, А теперь назначен к вам, Чтобы вытащить завод Из финансовых болот. – Это новость – так уж новость! Неужели в нашу волость, До кривых хотьковских грядок Вдруг дотянется порядок? Я же рад удаче редкой: Миша, ты – и вдруг директор! Значит, снова заживём, Снова песни запоём!
31
Рыжий кот свился клубком С апельсиновым щенком, В тёплой рыжей тесноте Дремлют оба на тахте. Славно так сидеть у деда, Льётся чай, течёт беседа, Дед в уютной полутьме Вспоминает годы те: – Зять тогда нам удружил, Будто ос разворошил, Ведь у нас народ – беда, На язык остёр всегда. Пусть зятёк меня простит, Стал он «Вадик – Кран свистит».
Улыбнулась нам Полина: – Мне писала Антонина, Тут народ её «достал», Мол, Вадим – транссексуал. Всяк приклеить норовит — Кто «кастрат», Кто «трансвестит», Потихоньку «трансвестит» Перешили в «кран свистит».
Дед вздохнул: – Мы все тогда Натерпелись с остряками, Кабы не мои года, Лез бы в драку с кулаками. Что теперь таить греха, С дочкой я тогда повздорил, Мол, уйди от дурака, Не живи в таком позоре. Грешным делом думал я Мишу получить в зятья, Видел же, что много дней Ты, бедняга, сох по ней.
О! Полина встрепенулась, К Михаилу повернулась: – Михаил Петрович, вы Были в Тоню влюблены? Друг мой Миша-Михаил Очи долу опустил. Понял дед, не то сказал И руками замахал: – Дело прошлое теперь, Слава богу, без потерь Обошлось. Спасибо Мише, Помнишь, из больницы вышел, В свой любезный интернет С головой ушёл чуть свет. И ушёл, да не пропал, То, что надо, откопал — То ли в Йене, то ли в Вене, Уж в какой, не помню, хрени, Обнаружился приют, Вроде частный институт, Где желающим за деньги Хоть лицо, хоть пол заменят, Там отрежут, тут пришьют, Хочешь – сердце, хочешь – почку, Только деньги ставь на бочку.
Как узнали, в ту же ночь, Чтоб сородичу помочь, Полетели телеграммы, По межгороду звонки — Ой вы, доченьки–сынки, Вам поклон от папы–мамы, Повод грустный и смешной Всей родне тряхнуть мошной.
Трудно Рая их растила, Кое в чём помог и я. Но зато какая сила, Коли дружная семья Да великая родня! И к концу второй недели Переводы подоспели Да из клиники ответ — Пригласительный пакет. В этих хлопотах–заботах Мы вас, братцы, проглядели, Как вы сделали работу, Как в свой Питер улетели.
– Не до нас тогда вам было… – Да что было, то уж сплыло… Вскоре Вадику пришили Орган, присланный из Конго От какого-то Мумбонга, Что расшибся там на гонках. Мы уж с бабкою решили, Будут внуки–негритятки — Гладки, кругленьки да сладки, Как конфетки–шоколадки. Только чуда не случилось, Ведь на то и божья власть, Вскоре двойня народилась, Оба-двое в нашу масть. Девочку назвали Рая, Это бабке честь такая, А мальчонку – Михаил. Так Вадим постановил — Мол, когда б не Благов Миша, Я бы, может, и не выжил, Да и не было б ребят, Словом, он мне кровный брат. Так что, Миша, в твою честь У меня внучонок есть — Это веская причина Мне считать тебя за сына.
Улыбнулась вновь Полина: – Вам отец как сыну рад, Значит, вы теперь мой брат, Самый младший брат, шестой, И пока что холостой. А сестра, что та же мать, Не позволю вам скучать, Буду вам жену искать.
Друга Мишу не узнать — Не нашёлся, что сказать.
32
Старых ходиков не видно, Стук их заменил собой Бой часов больших, солидных, Из каких-то снов старинных Полнозвучный, ровный бой.
Дед вздохнул: – Я б затянулся, Да Полина не даёт, Всё следит, чтоб не загнулся… Да, представьте, в тот же год Прикатил тот самый янки, Что сбежал с дурацкой пьянки. Повинился чин по чину, Перевёл на зятя счёт, Отписал ему машину И в Америку зовёт — В свою фирму на работу. Мол, имеет он заботу Подобрать себе людей Для рождения идей. И уже нашёл двух умных, Рассудительных, не шумных. Тем двоим в противовес Нужен третий, сущий бес — И бедовый, и азартный, С головою нестандартной. А таких как Вадик-зять Во всём свете не сыскать.
Вот ведь как всё повернулось — Заглянуло горе в дом, Всё поставило вверх дном, Крутанулось, кувыркнулось Да удачей обернулось.
Долги были разговоры Но не долги были сборы, Ребятишек похватали Да и поминай как звали. Вновь остались мы одни, Как на месте леса пни. Сели с Раей на крылечке, Две бесхозные овечки. Ан на этот случай бог Нам Полину приберёг. К тому времени она, Мать и верная жена, Нажилась да натерпелась С мужем, горе-скрипачом, Алкашом да трепачом.
Поля вспыхнула, зарделась: – Папа, это тут причём? – Да уж, Полюшка, притом, Так судьба распорядилась, Чтоб ты с сыном в отчий дом Очень кстати возвратилась.
Тут уж я не удержался И поинтересовался: – Где же, милая Полина, Вы от нас укрыли сына? – Мой Петруша-Петушок, Дедов тёзка и дружок, Улетел в Иокогаму. Их компьютерный кружок Сделал лучшую программу. Днём учитель нам звонил, Очень Петушка хвалил.
Миша ожил: – Я читал, Там у них сейчас финал! Наша детская команда… Значит, сын ваш… Это ж надо! Программист… Не ожидал…
Вижу, друг совсем пропал.
* * *
Дремлет в кресле Петя-дед, Ласково укутан в плед. За раскрытым пианино В платье шелковом Полина Звуки чудные творит. Миша рядом с ней стоит, Опершись на инструмент, Слушает дивертисмент. Где душа его парит?
Часть шестая С поля брани возвратясь
33
Горы, как рука в перчатку, Входят в воды океана, На песке Копакабана Развлекает негр мулатку, А вокруг танцует Рио Беззаботно и игриво! Где-то сбоку тут и мы — Первый день как из зимы. …Ночь в Бразилии. В отеле Я ворочаюсь в постели: День по Питеру шагает, Там – одиннадцать часов. Организм не поспевает Вслед за сменой поясов — Здесь у нас лишь третий час, Вот такой вот перепляс.
На балконе в кресло сяду. Рио спит. Лишь иногда Прошуршит машина рядом Ниоткуда никуда. Улочка Отавиано Подо мною, а за ней Старый форт Копакабана. Лижут волны океана Соль его крутых камней. Зыбкой ниточкой огней Светит город Нитерой. Где-то слева за горой Как за пазухой у бога Приютился Ботафого, Фешенебельный район, Где Спаситель вознесён Над утёсом Корковадо. Смотрит он отцовским взглядом На коттеджи и бульвары, На простор Гуанабары, В мир ребячливый и старый, Смотрит пристально и строго. В этом самом Ботафого И назначен тот конгресс, Что имеет интерес К нашим праведным трудам. Ждут нас с Мишей завтра там.
Спят безлюдные балконы, Ни огня до самых крыш. За спиною вдруг знакомый Слышу голос: «Что не спишь?» Миша на своём балконе В белоснежном балахоне Улыбнулся: «Раз не спим, Заходи, поговорим».
Тёмной ночи посредине Как в подвешенной корзине Над Бразилией парим, Пиво тянем, говорим. Вспоминаем, как когда-то Попросились к деду в хату. Пётр Фомич… Уже пять лет, Как оставил белый свет Этот добрый, мудрый дед.
– Миша, помнишь то преданье Про Мстислава и Еланью? Между делом я, нет-нет, Вспоминаю тот сюжет… Что там дальше? Воевода, Он вернулся из похода Или без вести пропал? Дед ведь так и не сказал… – Ты, наверное, забыл, С тестем я два года жил И, конечно же, финал Той истории узнал. До сих пор тревожит душу Эта сказка… В общем, слушай.