– Так, кажется, всё собрали, – Моди подняла доверху набитый пёстрый рюкзачок, проверяя, не слишком ли он тяжел. – Где корзинка Банта?
– Бабуль, он эту корзинку не выносит. Может, я в неё вещи переложу, а Бантика понесу в рюкзаке?
– Ещё чего! Это специальная кошачья корзина, ему там должно быть удобно. Не забудь его расчёску, шлейку и ошейник с бубенцом.
– Я уже всё собрала.
– Не забыть бы ещё корзинку с провизией…
– Бабуль, ты не волнуйся, всё возьмем, ничего не забудем.
– Я тороплюсь, чтобы успеть отправить тебя, пока в Зарабии раннее утро, не палит солнце и воздух прохладен и свеж. Ром!
– Я здесь, – возник молодой человек. На этот раз он был не в обычном своём длинном балахоне, а в рубахе и штанах свободного покроя.
– Ты понесешь рюкзак и кота, а Мира – корзину с провизией, – распорядилась Моди.
– Я кота не понесу, – насупился Ром. – Кот меня не любит, он на меня фырчит всё время.
– Что делает? – приподняла одну бровь Моди.
– Фырчит. Вот так: фыр, фыр, ф-ф-ф-ы-р-р!
– Аксельбанта я понесу, он не тяжелый, – Мира одёрнула коротенькую джинсовую курточку.
– Кило шесть-семь, не меньше, – Ром подхватил рюкзачок и корзину с провиантом. – А сам он не может пойти? Вон какой здоровенный вымахал, пусть жирок порастрясет.
– Что ты! – Мира открыла крышку плетеной корзины. – Он же не собака, у него лапки мягкие, нежные.
– Всё, пора идти, – бабушка поправила брошь. Она волновалась и не могла этого скрыть. Мире же не терпелось увидеть дверь в другой мир.
Вслед за бабушкой Мира с Ромом и котом, протестующим в своей корзинке, прошли в комнату Моди.
– Это здесь? – шёпотом спросила Мира. – Прямо у тебя?
– Минуточку терпения.
Моди подошла к старинному зеркальному трюмо, открыла запертый на ключ самый маленький нижний ящик и выдвинула его.
– Ба, – немного расстроилась девочка, – это всего-навсего какая-то игра?
– Я же сказала, минуточку терпения.
Внутри ящичка что-то щёлкнуло, и зеркало вдруг начало светлеть, словно на него упал невидимый луч солнца. А затем… затем в нём отразилась дверь, деревянная дверь с коваными петлями.
– Ух, ты! – воскликнула Мира. – Это и впрямь дверь в другой мир?
– Да, и она прямо за твоей спиной.
Мира обернулась. И вправду: на пустой стене, куда бабушка никогда не разрешала вешать никаких картин, в полуметре от пола, возникла самая настоящая деревянная дверь с коваными петлями и ручкой-кольцом. Моди потянула за ручку, и тяжёлая на вид дверь открылась легко и беззвучно.
– Идите за мной.
– Ром, тебе не страшно? – шепнула Мира.
– Мне? Нет. Если что, я мигом исчезну.
– А ты, как я погляжу, храбрец! —усмехнулась Мира.
– Ещё бы, – самодовольно согласился Ром.
Проходя к двери, Мира невольно оглядела бабушкину спальню и вдохнула лёгкий сладковато-пряный запах духов, витавший в воздухе. Этот запах был таким родным, знакомым с розового детства, что желание остаться дома, рядом с любимой бабулей почти пересилило желание увидеть неведомую страну. «Я ненадолго, – мысленно произнесла Мира, – повидаю папу, поругаюсь со всей его родней и вернусь. Если бабушка будет ещё спать, посижу рядом с ней, а Ром напечёт булочек и приготовит её любимый спаржевый салат».
Против всех ожидания, шагнули они не в новый мир, а в пустую белую комнату со слегка закруглёнными углами, что делало её отдаленно похожей на яйцо. В комнате оказалась ещё одна дверь, без кованых петель, без ручки, словно сделанная из простой пластмассы.
– Ну что же, милая, – не без волнения Моди положила руку на плечо внучки, – добро пожаловать на родину.
Мира затаила дыхание. Бабушка приоткрыла дверь, и в комнату ворвался птичий гомон, свежий ветер, пахнущий молодой листвой деревьев.
– Последний весенний месяц заканчивается, – вдохнув ароматный воздух, произнесла Моди. – В Зарабии почти лето.
– Скучаешь? – Мира заглянула в глаза бабушки.
– Немного, – Моди отвернулась, украдкой смахнув слезу с ресниц.
– Бабуль, мы скоро, – поставив на пол корзинку с возмущённым котом, Мира обняла бабушку за талию. – Скажи, когда там, – девочка кивнула на приоткрытую дверь, – пройдет год?
– В середине осени.
– Всего-то? Да мы мигом, одна нога там, другая уже здесь! Погоди, а как же твои фиалки?
– Совсем о них забыли! – всплеснула руками Моди. – Мира, Ром, а ну давайте, скорее принесите сюда горшки!
Побросав вещи на пол, они поспешили обратно. А Моди, переведя дух, собралась с силами и распахнула дверь. На миг она задохнулась от такого знакомого и такого забытого ветра Зарабии. В нём смешивалось всё: и речная свежесть, и пряность цветущих рощ, и сладковатый аромат весенней земли.
Мира с Ромом умудрились притащить сразу все горшки.
– Ставьте на землю, – Моди показала место.
Мира перешагнула порог белой комнаты и оказалась в Зарабии. Поставив фиалки, девочка огляделась. Она не увидела ни дома, ни стен белой комнаты. Дверь находилась в стволе гигантского дерева, чья крона уходила высоко в небо. На все четыре стороны простирался лес с аккуратными, стройными рядами деревьев.
– Мира, помоги-ка мне, – бабушка держала горшок с лиловыми фиалками, рядом кружил Ром. – Видишь, у самого дна маленькие скобы-замочки? Опусти их вниз.
Мира сделала, как велела бабушка, и у горшка отсоединилось дно. Эту операцию проделали со всеми остальными горшками.
– Ром, принеси из кладовой маленькую лопатку, ту, что с железной ручкой.
– Один момент.
Ром исчез.
– Ну, – голос Моди немного дрогнул от волнения, – как тебе?
– Симпатично, – улыбнулась Мира. – А почему деревья так странно растут – шеренгами?
– Это ветуловая роща. Ветул – очень вкусный и полезный фрукт. По форме и размеру, как маслина, а по вкусу – слива мирабель. Уверена, это роща твоей семьи. Когда мы уходили, твой отец и его мать, кстати, зовут ее Нинга, как раз собирались заняться разведением ветула. Хорошо хоть это дерево не срубили, а то пришлось бы искать другие входы-выходы.
Явился Ром с лопаткой.
– Вот здесь, возле ствола, вскопай небольшую грядочку, – приказала Моди флоину.
Ром управился в два счета. Моди расставила цветочные горшки в рыхлую землю. Донышки сложили рядом.
– Когда будете возвращаться, не забудьте забрать цветы. А сейчас идите прямо вдоль деревьев, – напутствовала она отправляющихся в путешествие.
– Конечно, бабуль, не беспокойся. Ром, хватай вещи, отправляемся на встречу с зарабийскими родственничками!
Расцеловав бабушку, Мира взяла корзинку с котом, Ром подхватил пёстрый рюкзачок, провизию, и, выйдя на тропинку меж стройных стволов, они пошагали вперёд.
Бабушка Моди смотрела им вслед, пока из вида не скрылись огненно-рыжие кудряшки, затем тихонько затворила дверь, и та исчезла, сделавшись невидимой на мшистом стволе великана.
– А что, здесь очень мило, – Мира кивнула на безупречные ряды деревьев с аккуратными ярко-зелёными кронами и узкими листьями, похожими на ивовые. – Если эта роща принадлежит моему папаше, то он настоящий плантатор. Слушай, Ром, – обратилась она к флоину, – а ты можешь взлететь повыше и посмотреть, что там за деревьями и далеко ли нам идти?
– Не могу, – буркнул Ром.
– Бунт на корабле? – усмехнулась Мира.
– Я… я… высоты боюсь. – Флоин смущенно отвернулся.
От удивления Мира остановилась, приоткрыв рот. Аксельбант недовольно фыркнул.
– Ты? Боишься? Высоты? Как привидение может…
– Я не привидение! Не привидение я! Сколько можно повторять! – возмутился Ром.
– Ну извини, я не знаю, как ещё можно назвать призрачное, летающее, трусливое существо!
– Я флоин, – терпеливо ответил Ром. – У людей ведь как: сначала живешь в теле, потом отбросил тапки и летаешь себе, как балда. Куда? Зачем? Ничего не ясно. А у нас, флоинов, всё по уму. Сначала летаем, познаём жизнь, а уж потом обретаем тело и живём себе не тужим.
– А когда вы, как ты выразился, отбрасываете тапки, что с вами происходит? Опять летаете, как мухи?
– Не знаю, – проворчал Ром, – говорят, во что-то превращаемся.
– Наверное, во что-нибудь ужа-а-а-асное! – скорчила рожицу Мира.
Зелень ветуловых крон прошивали тонкие солнечные лучи цвета спелого абрикоса, воздух был чист и свеж. То и дело, треща прозрачными зелеными крылышками, пролетали насекомые, похожие на причудливых стрекоз. Тропинки меж стволов, выстроенных в ряд, были чистыми, без единой травинки, будто их только что кто-то тщательно подмёл веником. Не касаясь босыми ступнями земли, Ром старательно «шёл» рядом с Мирой, поглядывая на кота в рюкзаке.
– Интересные они всё-таки звери, – вдруг сказал он.
– Кто? – не поняла Мира.
– Кошки. Себе на уме.
– Они очень интересные, – кивнула Мира. – Подружиться с кошкой здорово.
– Не со всякой, – возразил Ром, – они разными бывают.
– Совсем как люди, – девочка отмахнулась от очередной любопытной обладательницы прозрачных крылышек.
– Человек, – продолжил свою мысль Ром, довольный тем, что завязался разговор и Мира больше не сердится на него, – может скрыть свою настоящую суть, а у кота всё на морде написано: славный он парень или с ним придется хлебнуть неприятностей. Вот Аксельбант —славный парень, хотя и себе на уме. Он тебя любит, а всех остальных терпит. А бывает, смотришь на какого-нибудь хвостатого-усатого, а у него черти в глазах так и скачут, будто он говорит: «Погоди, я тебе ещё устрою разноцветную жизнь! Попрощайся со своими цветами, занавесками, обоями, мебелью… в общем, со всем в доме попрощайся, потому что имел глупость завести такого очаровательного милашку вроде меня!»
Мира рассмеялась.
– Бабуля пришла в ужас, когда я принесла маленького Бантика, особенно, когда узнала, сколько денег я на него потратила. Но ведь такой красивый, породистый кот не может стоить дёшево, он же аристократ. А потом бабуля познакомилась с ним получше и поняла, что он славный парень.
– А что у Банта за порода?
– Гималайский.
– Странная у него расцветка.
– Ага, по цвету как сиамский, а пушистый, как персидский.
– Симпатяга.
– Слушай, – прервала разговор Мира, – я устала. Если ты в самом деле боишься высоты, то подержи кота, а я залезу на дерево и посмотрю, далеко ли нам ещё топать.
– Ладно, сам посмотрю, – тяжело вздохнул Ром. – Тебе не стоит лазить по деревьям.
Крепко зажмурившись, он медленно стал подниматься вверх, пока не завис над верхушками деревьев.
– Выше! – крикнула Мира.
Зажмурившись ещё крепче, флоин приподнялся ещё на пару сантиметров.
– Давай выше.
Ещё пара сантиметров.
– Выше!!!
От громкого окрика Ром невольно взлетел метра на полтора.
– Глаза открой, горе ты мое! – засмеялась Мира.
Открыв глаза, Ром завёл низким басом:
– А-а-а-а-а!!! Снимите меня отсюда-а-а!
– Смотри по сторонам! Что ты видишь?
– Деревья… – флоин украдкой огляделся, неуверенно покачиваясь в воздухе, как молодой матрос на мачте корабля в сильный шторм.
– А что ещё? – от нетерпения Мира переступала с ноги на ногу.
– Ничего, только деревья.
– Везде? – удивилась девочка.
– Там, далеко впереди, что-то темнеет, не разберу, что именно. Можно мне спуститься? Я сейчас умру, обрету тело, упаду и разобьюсь, – заканючил Ром.
– Спускайся, – вздохнула Мира. – С такой серьёзной проблемой тебе необходима консультация хорошего психиатра.
Очутившись возле земли, флоин отдышался и успокоился.
Мира присела возле дерева и стала развязывать кроссовки.
– Неужели бабуля ошиблась и направила нас неизвестно куда? – недоумевала она.
– Моди очень давно не была в Зарабии.
Ром наблюдал, как девочка вытряхивает из кроссовок крошечные камешки.
– Здесь многое могло измениться, даже рощи этой, скорее всего, раньше не было.
– Меня одно волнует: где папин дом? До ночи тут гулять совсем не хочется. Я вообще не люблю в темноте бродить по незнакомым местам.
– Тогда идём скорее, должен же тут быть хотя бы домик лесника, у него и спросим.
Мира обулась, потуже зашнуровала кроссовки, и они отправились дальше. Иногда приходилось отгибать ветви с мелкими плодами, точь-в-точь как спелые маслины. Мира сорвала одну ягоду и понюхала.
– Ничем не пахнет, – пожала плечами девочка.
Надкусив, она обнаружила внутри зеленоватую косточку, размерами чуть меньше самого плода, мякоти оказалось совсем мало, и толком распробовать вкус не получилось.
– М-да, – Мира выплюнула косточку, – пожалуй, лучше уж выращивать кофе. Представляешь, спросят меня ребята во дворе: кем твой папа работает? А я отвечу: он кофейный плантатор! Круто, да?
Вдруг девочка остановилась и воскликнула:
– Ой, Ром, смотри, кто это?
Из-за дерева выглядывала остренькая мордочка с подвижным коричневым носом, короткими усишками и испуганными жёлтыми глазами.
– Это ветуловый хрок, – ответил Ром. – Он неопасный, ест листья, иногда кору грызет.
– Цыпа-цыпа, – пощёлкала пальцами Мира, подманивая хрока, чтобы рассмотреть зверька поближе. Тот не двигался, наблюдая за компанией из-за ствола дерева. От страха его и без того большие глаза стали размерами с блюдца от игрушечного сервиза.
Аксельбант, увидев это странное существо, заорал дурным голосом то ли от испуга, то ли от переполнявшего его желания сразиться с неизвестным противником.
Ветуловый хрок тихонько пискнул и задал стрекоча.
– Ну зачем ты, Бантуша, напугал хрока? – девочка поправила лямки рюкзака. – Может, он с нами подружиться хотел.
На что кот ответил утробным рыком.
– Ладно тебе тигра изображать, Ром же сказал, что зверёк неопасный.
Они пошли дальше. Абрикосовое солнце вошло в зенит, а роща и не думала кончаться.
– Ух! – Мира вытерла пот со лба. – Как я устала!
– Да, миллион километров уже отмахали, – согласился Ром. – Перекусить хочешь?
– Хочу, да и Банту не помешает подкрепиться.
Кот выгнул спину и прошёлся вдоль дорожки, потягивая лапы. Мира присела в тень под дерево, Ром постелил на земле матерчатую салфетку и принялся выгружать яства.
– А попить у нас есть что-нибудь?
– Да, компот в термосе.
Мира жадно припала к стаканчику с прохладным вишневым напитком.
– Ром, хочешь? – Мира протянула флоину чистый стаканчик.
– Я не ем и не пью до обретения тела.
– Да? Вот здорово, мне бы так!
Поедая миндальную булочку, Мира следила, чтобы Аксельбант далеко не уходил.
– Ром, дай Бантику поесть и надень на него на всякий случай ошейник с бубенцом, не дай бог потеряется.
– Я его боюсь. Он на меня фырчит.
– Но он же тебя не съест! Даже укусить или поцарапать не сможет, ты ж бестелесный! Дай мне поесть спокойно!
Вздыхая и печалясь, Ром достал из кошачьей корзины красный ошейник с бубенцом под золото. Пока он пытался поймать фыркающего кота, Мира доела вторую булочку, выпила компот и с новыми силами собралась в путь.
Ром умудрился-таки застегнуть ошейник на кошачьей шее, за что получил несколько увесистых ударов лапой. Однако наказать бесплотного обидчика Аксельбанту не удалось, что возмутило его до крайности. Кот обиделся и решил удалиться. Звеня бубенцом, он кинулся напропалую сквозь ряды деревьев.
– Бант! – крикнула Мира и бросилась за питомцем. – Бантуша, стой!
Кот мчался, будто за ним гналась свора собак. Отмахиваясь от гибких тонких веток, девочка со всех ног бежала следом, пыталась догнать своего любимца.
Неожиданно деревья расступились, и Мира вылетела к большой постройке под навесом.
Кот остановился. Он воинственно топорщил хвост и выгибал спину, готовый в случае необходимости отразить любую атаку.
Мира подхватила его на руки и перевела дух. Постройка представляла собой кое-как оструганные брёвна, на которых держалась крыша из толстых жёлтых стеблей, похожих на бамбук. Заинтересовавшись, Мира устроила Аксельбанта, словно пушистый воротник, на плечах и направилась к навесу.
– Мира, ты куда? – догнал девочку обременённый багажом Ром.
– Туда.
– Зачем?
– Затем!
– Вредина, – вздохнул флоин.
Заглянув под навес, Мира увидела плетёные корзины, доверху наполненные спелыми ветуловыми ягодами.
– Есть кто живой? – крикнула Мира, придерживая кота, чтобы тот не свалился.
– Не нравится мне здесь, – забеспокоился Ром. – Пойдём лучше отсюда!
– Куда? Кругом эта роща бесконечная. Надо у кого-нибудь спросить дорогу, не до осени же тут плутать. Эй! Люди!
Переступив чёткую границу тени, путешественники зашли под навес и направились прямо, наугад. Впереди виднелась стена с длинными щелями меж брёвен, в углу которой на ржавых петлях болталась грубо сколоченная дверь.
– Как здесь прохладно, – остановилась Мира. – Давай немного посидим, отдохнём.
– Пойдём лучше отсюда, – повторил Ром. Флоин явно нервничал.
Мира отмахнулась от него и присела на низенькую деревянную скамеечку у одной из корзин.
Скрипнула дверь, под навес вошёл высокий бородатый мужчина с корзиной ягод.
Увидев Рома, он удивленно присвистнул и что-то сказал на незнакомом языке. Ром ответил на том же певучем наречии.
– О чём вы говорите? – недовольно произнесла Мира. – Когда двое разговаривают между собой на языке, которого не понимает третий, то это оскорбительно для него!
– Извини, – Ром бросил вещи на земляной пол, – это зарабийский язык. Бородач удивился, увидав здесь флоина.
– Кажется, ещё больше он удивился моему присутствию, – вздохнула Мира, кивнув на дядю с корзиной. Тот с нескрываемым любопытством разглядывал девочку. – Сажи ему, кто мы такие и что нам надо.
– А ты сейчас сама сможешь сказать.
– Как? Я же не знаю языка.
– Знаешь, мы с Моди с тобой с самого младенчества разговаривали на зарабийском, а потом внушили, что ты якобы его забыла, чтобы не мешал тебе. А сейчас ты его без труда вспомнишь.
– Да ладно, – Мира недоверчиво смотрела на парящего в тенёчке Рома, – прямо-таки и вспомню…
– Да. Попробуй. Закрой глаза и загляни внутрь себя. Увидишь, как из сознания начнут всплывать зарабийские слова.
– Хорошо, – Мира устроилась поудобнее, поправляя пушистый хвост Аксельбанта, то и дело щекочущий её нос. – Только скажи этому дядьке, пусть поставит корзину, а то пуп развяжется.
Закрыв глаза, Мира постаралась отгородиться от всего и всех. Заглядывать внутрь себя она не особо любила. А чего там смотреть? Темным-темно, только изредка возникают мутные разноцветные не то пятна, не то кляксы. Сосредоточившись на голубовато-зеленоватых кругах, Мира ни на что не надеялась, опасаясь уснуть. Как вдруг перед её мысленным взором откуда-то из глубины сознания стали возникать песочно-жёлтые спирали причудливых букв. Спирали раскручивались, буквы складывались в слова, и бабушкин голос проговаривал их вслух. Как зачарованная, девочка разглядывала необычные начертания и слушала мягкий певучий голос.
– Какой красивый язык, – прошептала она уже на зарабийском и даже не заметила этого.
– Вот видишь, – Ром тоже перешёл на зарабийский, – как всё просто.
– Да… – Мира открыла глаза, голова слегка кружилась. – Вот бы так все языки изучать, и никакой мороки с учебниками.
Она перевела взгляд на дядю, сидевшего на корточках рядом с корзиной.
– Здравствуйте. Как вас зовут, и где мы находимся?
– Зовут меня Гамаш. Я и мой сын работаем на ветуловой фабрике, на ней вы и находитесь, – гостеприимно улыбнулся незнакомец.
– А кому принадлежит фабрика и вся эта роща?
– Господину Велору и его матушке Нинге, пошли ей небеса лёгкой смерти, – ответил мужчина и со вздохом добавил: – И желательно поскорее.
– А почему вы так о моей бабусе отзываетесь? – усмехнулась девочка, поднимаясь со скамеечки и опуская кота с плеч на землю.
– В каком это смысле? – насторожился Гамаш.
– В прямом. Велор – мой отец, а матушка Нинга, соответственно, доводится мне бабкой.
Лицо бородача застыло в изумлении.
– Да не пугайтесь вы, – не выдержал Ром. – Она ещё ни разу своей родни не видала, мы как раз ищем их.
Гамаш перевёл дух и повнимательнее посмотрел на Миру.
– Ах, да! – хлопнул он себя ладонью по лбу. – То-то я смотрю, знакомый очень облик: на лицо вылитая Моди, а если бы ещё волосы подлиннее – точь-в-точь косы Амабель!
– Вы знали мою маму и бабушку? – обрадовалась Мира.
– Конечно, их красота на всю Зарабию славилась. Хотите посмотреть фабрику?
– А разве это ещё не всё?
– Нет, что вы! Здесь мы только храним собранные ягоды, а сама фабрика там, – он кивнул на дверь.
– Я хотела бы взглянуть.
Мира поискала в корзине с вещами шлейку с поводком и надела её на Аксельбанта. Кот не стал сопротивляться, девочке он позволял всё.
– Мы готовы.
– Зверь какой интересный, – заметил Гамаш, протягивая руку, чтобы погладить кота.
– Он не любит, когда к нему лезут незнакомые, – предупредила Мира.
– Понял. Прошу сюда, – Гамаш отворил дверь и пропустил всю компанию вперёд.
Сначала Мире показалось, что всё вокруг сделано из сахара, такой ослепительно белой была квадратная площадка и полукруглые каменные трибуны в семь рядов. Посреди площадки стоял небольшой белоснежный домик.
– Туда даже наступать страшно, – сказала Мира, – вдруг испачкаем.
– Ничего, идёмте, я всё вам покажу.
В домике старательно трудился хитроумный агрегат, разделывающий плоды ветула.
Косточки отправлялись в один металлический чан, мякоть – в другой. За длинным столом у единственного окошка сидел молодой светловолосый парень в белом комбинезоне и осторожно протыкал косточку иглой. Из прокола в широкую чашу текла белая, как молоко, жидкость.
– Это мой сын Дим, – представил Гамаш молодого человека. – Дим, посмотри, кто к нам заглянул.
– Минуточку…
Дим сосредоточенно наблюдал за струйкой. Как только она стала иссякать, он аккуратно сцедил последние капли и отложил косточку на поднос. После поднял голову и улыбнулся гостям. Его лицо было отрытым и приятным.
– Дим занимается самой кропотливой работой, – Гамаш подошел к подносу и взял пустую косточку. – Там, внутри, кроме сладкого белого пана, есть ещё маленькое жёлтое семечко ужасающе горького вкуса. Если оно выскочит через прокол, весь пан пропал.
– И вы вот так, из каждой косточки… – изумилась Мира.
– Конечно, – с гордостью за своё дело ответил Дим, – поэтому пан – самое ценное и дорогое лакомство в Зарабии.
– Да, – кивнул Гамаш, – мы выпускаем всевозможные виды сладостей: пан рассветный, дневной, закатный и с ветуловой прослойкой. Сейчас как раз подошло время ставить пан вечерний. Хотите посмотреть?
Никто не отказался. Одному Аксельбанту было всё равно. Он нашёл себе укромный уголок, свернулся калачиком и крепко уснул.
Готовое «молоко» Гамаш и Дим разлили в длинные плоские лохани с небольшими бортиками и понесли на улицу. Абрикосовое солнце сменило свой цвет на румяный оранжевый. Лохани установили на трибуны так, чтобы солнечные лучи равномерно освещали будущее лакомство.
– И всё? – удивилась Мира. – Так просто?
– А что ещё? Солнце придаёт пану особый вкус и выпекает его так, как ни одна печь не сможет. Он получается лёгким, воздушным и тает во рту.
– Здорово! А попробовать дадите?
– А как же! – улыбнулся Гамаш. – Но сейчас нам надо поторопиться, чтобы успеть поставить утреннюю порцию.
– Так у вас же ещё вся ночь впереди.
– Ночь слишком коротка. Вы погуляйте пока, если хотите, только далеко не уходите.
– Хорошо, а вы за нашим котом присматривайте.
Гамаш и Дим вернулись в белый дом, а Мира с Ромом отправились исследовать окрестности.
– Интересно, – девочка заглянула на трибуну с лоханями, – посуда ничем не прикрыта, а вдруг какие-нибудь мошки-блошки нападут? Насекомые любят сладкое.
– Для них пан смертельно ядовит, – объяснил Ром. – Они его как огня боятся.
– М-да, как тут всё непросто, – покачала головой Мира. – Слушай, давай не будем нигде ходить, я и без того устала. Лучше посидим на свободной трибуне.
– Возражений не имею, – согласился флоин.
Мира присела на нижнюю трибуну и подставила лицо солнечным лучам. Вскоре в воздухе начал разливаться чудесный тонкий аромат.
– Как вкусно пахнет, – полной грудью вдохнула Мира. – Что это?
– Пан поджаривается на солнышке, – улыбнулся Ром. – Иди, посмотри.
Мира встала и подошла к лохани. «Молоко» поднялось вровень с бортиками, загустело и стало походить на тягучую пену. Прямо на глазах пан приобретал едва заметный светло-жёлтый оттенок.
– Ну не чудеса ли! – воскликнула девочка.
– Обычное дело, – пожал плечами флоин. – Кстати, сейчас вечер наступит.
– Вечер? – забеспокоилась Мира. – Как же так? Я думала мы сегодня успеем к родне попасть.
– Нет, теперь только завтра.
– А где мы будем ночевать?!
– Не беспокойся, ночь пролетит очень быстро.